***
Ноябрь выдался дождливым и пасмурным. За окном вагона, обильно усеянном каплями дождя, смазано мелькали деревья, погружая в транс, навевая очередные философские мысли. Мерно стучали колеса, убаюкивая. Но волшебство закончится, стоит поезду остановиться, всё вокруг оживёт, засуетится… — Можно присесть? В соседнем вагоне ребёнок обделался… Вонь жуткая! И чем его мать накормила? Я кивнул, с трудом выныривая из своих мыслей. Принялся рассматривать внезапного попутчика, морщившего нос и активно обмахивающегося бейсболкой, будто разгоняя сортирный дух. На мгновение даже показалось, что я ощутил этот «аромат», что являлось лишь плодом моей фантазии. Такой парень точно не мог пахнуть плохо. Красавчик… Яркий, стильный, словно айдол с обложки. Волосы, выкрашенные в кричаще-рубиновый цвет, блестящие, словно он только что вышел из салона красоты. Мне неистово захотелось провалиться под землю — в парикмахерскую я должен был сходить ещё на прошлых выходных, о чём благополучно забыл. Но, наверняка он — очередной самый нормальный на свете пацан. Какая потеря для небесно-голубой вселенной! — Паршивый денёк, не так ли? — по привычке завёл я разговор, тема которого традиционно менялась в зависимости от погоды. Сегодня — дождь, ветер, а на душе кошки скребут, поэтому однозначно паршиво. — И не говори! Я, как назло, ноги промочил, — парень продемонстрировал продырявленную подошву в совсем новеньких, дико дорогих кроссовок из известной коллекции. — А ведь только купил… — он кивнул на мои кроссы, изогнув уголок губ в улыбке: — Ух ты, Космополитен, ограниченный тираж. Крутые. Я сначала себе такие хотел. Простоял полдня в очереди, не успел приобрести. Взял эти. Они тоже классные… были. — Я четыре часа за ними в очереди торчал. В итоге даже пришлось взять на размер больше, так как моего уже не было. — Хм. Парень, до этого внимательно рассматривавший мои кроссы, а я — внимательно рассматривающий его идеальное лицо, вдруг скользнул взглядом вверх, и я напрягся, буквально физически почувствовав, как липко прошлись по моим щиколоткам, бёдрам и уткнулись в пах. Сейчас что, пришло время обсудить пряжку моего ремня? Он у меня тоже ничего. Наши взгляды через мгновение пересеклись, и я увидел в его глазах искорки смеха. Меня словно током поразило. Это оно? То самое? — Говорят, — заговорил он сладким голосом, — дизайнер, что создал эту коллекцию, открытый гей. Я как узнал, был рад, что не купил. Нет, не оно. — Я не знал, — разочарованно отмахнулся, чувствуя себя обманутым. — Иначе тоже не купил бы. — Странно, что не знал. «Космополитен» — это намёк, понимаешь? — он подмигнул и, не дождавшись реакции на провокацию, покачал головой: — Это коктейль такой. Очень популярен среди девчонок и геев. Дизайнер явно хотел намекнуть на что-то… Иди ты на хер, намекальщик. В душе у меня дрогнуло, будто такой вот невнимательностью к деталям, я прокололся, выдал свою сущность. Впервые, сколько себя помню, мне стало неловко перед незнакомым человеком настолько, что захотелось провалиться сквозь землю. Я почувствовал себя ущербным. Остаток дороги мы проехали в молчании. Иногда он вроде порывался что-то сказать. Иногда я. Хотелось оправдаться, что я — не такой, как он обо мне подумал, но язык словно к нёбу прилип. Он был слишком красив, слишком ярок, и меня обожгло, оставив болезненные ожоги. Отвернувшись к окну, старался не пялиться на него. На своей остановке я встал и молча вышел, а он молча поехал дальше. Следующая встреча произошла довольно скоро, поначалу совсем меня не обрадовав. Несколько дней этот гомофоб настойчиво меня преследовал: днём в мыслях, а ночью во снах. Мне всё мерещились его большие карие глаза, огненные волосы, насмешливо выгнутая выбритая бровь и едкое «если бы знал, не купил бы». Охренеть просто. В этот раз он был с друзьями, вся компания громко что-то обсуждала. Когда я вошёл в вагон, они резко умолкли, повернувшись в мою сторону. Будто только меня и ждали, а потом начали ржать, тыкая кулаками в бок своего красноволосого товарища. Тот отшучивался и отбивался, пока через некоторое время его не скинули с сидения. Он показал «фак» товарищам и двинул ко мне. Я отвернулся, с напряжением ожидая появления его отражения в стекле. Он остановился напротив, подтянул сползшие с узких бёдер джинсы и традиционно спросил: — Можно присесть? Сзади послышался сдавленный гогот и шиканье. Я почувствовал нарастающее раздражение, будто невольно стал клоуном на чужой вечеринке. Меня жгло его присутствие. — Это не мой личный вагон, садись куда хочешь. — Достали эти дебилы. А у тебя тут спокойненько, атмосферненько… — Думаешь? — с вызовом спросил я, и сразу поплыл, когда уставился в его огромные, бездонные глаза. Бездонные и бесстыжие. Он ухмылялся так, как мог позволить себе ухмыляться только я. Например, когда подсматривал за малознакомыми парнями в общем душе в общежитии, или когда шутливо хватал за зад друзей, ведь никто даже не догадывался, какие мысли крутятся у меня в голове. — А ты продолжаешь носить эти кроссы, — проигнорировал он мой вопрос, — так сильно нравятся? — Уже нет. — Потому, что их пидор сделал? — Потому, что какой-то пидор мне об этом сказал. Он открыл рот, закрыл, а потом прыснул в кулак и начал хохотать. — Похоже, твой язык такой же острый, как и твои ключицы. Я посмотрел на него и запахнул во́рот — когда это он успел рассмотреть мои ключицы? А он, будто дразня, высунул кончик языка и зажал его между острыми белыми зубками. Потом язык пару раз мелькнул, прячась за тонкими губами. — Интересно? — Я всё ждал, когда ты его прикусишь, — не удержавшись, ухмыльнулся я, и вдруг застыл. Мы что, заигрываем друг с другом? Он улыбнулся, принявшись теребить серёжку-крест в ухе, а я, заворожённый, смотрел на этот нехитрый жест и всё пытался внушить себе, что эта игра совершенно не интересна. — Меня Ли Тэён зовут, — внезапно представился он и протянул руку. — Читтапон Личайяпорнкул, — с десяток секунд полюбовавшись на его охреневшее лицо, я довольно ухмыльнулся, чувствуя, что эта партия осталась за мной, и, наконец, сжал протянутую руку. — Но для аборигенов просто Тэн. Его ладонь оказалась жёсткой и холодной, нас не ударило током и искры не высекло. Хотя мысль о подобном промелькнула, оставив после себя неприятное разочарование. Но даже так, мне показалось, что он не отпускал меня слишком долго, а на его бледном лице отразилось тревожное ожидание. — Что же. Будем знакомы, Чит-та-пон… — по слогам и как-то томно повторил он моё имя, отчего у меня неистово, будто в приступе, зашлось сердце. Тэён облизнул нижнюю губу, оставив на ней влажный глянцевый след, оглянулся назад, на своих друзей, и один из них внезапно показал ему большой палец вверх. Увидев, что я тоже смотрю, он невозмутимо помахал мне обеими руками. Вся компания продолжала давиться хохотом. И что это было? Неловкая пауза затянулась, я с облегчением подскочил, когда поезд начал замедляться перед остановкой. — Моя остановка, — выпалил скороговоркой, будто оправдываясь, чувствуя повисшее напряжение. — Ну, бывай. Он подскочил вместе со мной. Будто хотел ещё что-то сказать, добавить… Но лишь махнул рукой. — Бывай… Ожидание следующей встречи прошло в тревожном трепете. Я даже не забыл сходить в парикмахерскую, надел лучшие шмотки. Все выходные промаялся, накручивая себя, теряясь в догадках, и теперь спешил на учёбу будто сумасшедший. Что вообще это было? Такое неожиданное знакомство точно выходило за рамки обыденного. В вагоне уже сидела знакомая компания и, похоже, они с нетерпением ждали только меня. Завидев среди них знакомую полыхающую нетрадиционным цветом макушку Тэёна, моё настроение сразу подскочило — всё-таки он тут! Прежний, весёлый и ехидный я снова был в строю. Сейчас оседлаю лошадку Читтапона и помчусь развлекаться! Так как головы ребят уже были повёрнуты в мою сторону, а на лицах застыло ожидание веселья, я решил не подводить своих зрителей. Вскинув руку в приветственном жесте, я крикнул на весь вагон: — Привет, Морковка! В мою сторону уставились практически все. Затем головы пассажиров с интересом повернулись в сторону того, кому приветствие было адресовано. Кто-то хихикнул, кто-то снова уткнулся в телефон, а ребята просто повалились от хохота. Цвет лица Тэёна сравнялся с цветом его волос. Он вскочил с места. И, словно ледокол, устремился ко мне, прокладывая дорогу через сидения и брошенные сумки пассажиров. Удар, прилетевший мне в плечо, был несильным, не болезненным, но отчётливо показывающим негодование его владельца. — Ты что, страх потерял? Я тебе не морковка! — он опять как-то совсем по девчачьи стукнул меня в грудь костлявым кулачком и добавил противным тоненьким голосом: — Извращенец! — Вообще-то я имел в виду твой цвет волос, а не то, что ты тайская красотка из Сувон Ёка. Но в целом я поражён твоими глубокими познаниями о злачных местах Сеула. Запустив пятерню в свою яркую шевелюру, он зачесал волосы назад, на мгновение открывая лоб, и широко улыбнулся. Кажется, он ни секунды не испытывал смущения от того, что его разоблачили. Толкнув меня на сидение, он дождался, когда я пересяду к окну, а затем сел на соседнее место и опёрся ногой в кресло напротив, перекрывая мне путь на выход. Будто я мог от него сбежать. — Это, кстати, рубиновый, а не морковный. — Звучит очень по-пидорски. — И не зови меня больше «морковкой»! — Тебе очень идёт. Мы пару минут паясничали, а потом он вдруг попросил: — Расскажешь мне свой секрет? — Секрет? — Ага, любой. Я замер, удивлённый такой просьбой, но при этом чувствуя неведомый доселе трепет. Кто-то хочет знать мой секрет. Кто-то впервые спросил меня о потаённом, о сокровенном. Обычно я выведываю чужие секреты, а сейчас сам стал объектом для наблюдения. Почему-то это было чертовски приятно. Тэён умолк, терпеливо ожидая. Опустив глаза, я тихо начал рассказывать первое, что пришло в голову: — Только не смейся! В детстве, ещё в детском саду, я был жутким непоседой. Доставлял много проблем воспитателям и родителям, мне часто влетало. Тогда мама рассказала мне сказку про самого послушного в мире мальчика. Я её спросил, как ему удавалось не проказничать, и она поведала его секрет — когда мальчик хотел баловаться, превращался в лошадку. Тогда он мог бегать, прыгать, играть и проказничать, и никто не мог узнать его настоящую личность. Но как только он снова становился мальчиком, больше не мог вести себя неподобающе. — Я усмехнулся, глядя на предельно серьёзное выражение лица Тэёна. — В лошадь, к счастью, превращаться не научился, но с тех пор, если задумываю нечто эдакое, абстрагируюсь от себя, разговаривая со своим вторым «Я» — лошадкой Читтапоном. Вот такой секрет. — Значит сейчас передо мной — самый послушный в мире мальчик? — глаза у Тэёна загорелись. — Какая досада. А я почему-то надеялся, что ты тот ещё плохиш! — Ой, всё. Больше никаких секретов. Простым смертным не понять глубокого смысла этого метода! — Чит-та-прр! — заржал Тэён, изображая наездника, чем сильно меня развеселил. Даже не расстроился, что он не воспринял моё откровение серьёзно, ведь я говорил вполне искренне. Всю дорогу мы проболтали о разных глупостях, и я узнал, что он тоже студент, ему двадцать четыре. А ещё он любит розовый, всякие сладости, классическую музыку, терпеть не может зиму, потому что холодно, и потому что никогда не получает те подарки, которые хочет. Было очень интересно узнавать о нём новое, я забыл обо всём на свете, наслаждаясь общением. Незадолго до моей остановки он отлучился в туалет, не заметив выпавший из кармана смартфон. Будто по закону подлости, едва он исчез, на телефон посыпались уведомления, и я, сгорая от любопытства, не сдержался, едва успевая прочесть предложения, просмотрел появляющиеся пулемётной очередью на экране сообщения. «когда твой поезд приезжает… я так скучаю… хочу тебя… сегодня родителей не будет дома, давай жаркий секс…» Бросив телефон обратно на мягкую обивку экраном вниз, я поджал губы, сдерживая нахлынувшие эмоции. Зачем я вечно сую свой курносый нос не в свои дела? Будто в чужом грязном белье покопался. Мерзость. Я — мерзость. Напридумывал уже. Ну и идиот. Тэён вернулся аккурат к тому моменту, когда мне удалось придать своей перекошенной физиономии прежнее выражение. Он слегка переменился в лице, когда заглянул в свой телефон, но увидев, что я веду себя как прежде, вроде успокоился. Мне едва удалось досидеть до своей остановки, я чувствовал, как занемели мышцы лица от фальшивых улыбок. Кажется, я даже не попрощался. Меня жгло огнём изнутри, а перед глазами мелькали то ли рубиновые, то ли морковные пятна. Когда вышел из поезда, чуть ли не бегом добежал до привокзального туалета, и там меня долго рвало желчью. Всю оставшуюся дорогу домой я смеялся будто сумасшедший, пугая прохожих. Смеялся над собой. Отрицание. Неужели всё случившееся лишь глупая шутка, насмешка судьбы? Неужели я так глуп и доверчив? Неужели это всё лишь плод моей фантазии? На форумах бывалые геи часто утверждают, что каждый из нас имеет некий гей-радар, который якобы помогает определять, из какого человек сексуального профсоюза. Действительно, став объектом сексуального интереса, трудно этого не заметить. Я не мог ошибиться. Ведь не мог же? Гнев. Чёртов Тэён. Ненавижу его. Какого хрена он вообще появился в моей жизни? Всю жизнь я маскировался, мне нельзя было выделяться. Будучи одетым с иголочки, намеренно оставлял немного небрежности: кроссовки всегда слегка не дочищены, а рубашка — слегка не доглажена. Если это дорогой парфюм, то едва-едва ощутимый, а гигиеническая помада без капли блеска. Когда начинался разговор об однополых отношениях, я всегда с наибольшим презрением отзывался о таком, и максимально правдоподобно доказывал, что не понимаю подобных людей. Если бы меня и моих друзей поставили в один ряд и попросили выбрать кого-то, кто больше всех похож на гея, меня бы не выбрал никто. Всегда так старательно скрывая свою сущность, я забылся. Не выделяться, слиться с окружением — вот была моя цель, и справился я с этим превосходно. Птицы одного оперения собираются вместе. Но я перестарался. Слился с окружением, в котором так не хотел затеряться бесследно, не оставив самому себе ни единого шанса. К двадцати трём годам в моем шкафчике поселились взрослые игрушки, а друзья, однажды ненароком их обнаружив, сочли меня кобелём и всегда находили повод посмеяться над этим. Я тогда жутко испугался, но никто даже не помыслил, что игрушки отнюдь не для моих подружек. На самом деле, меня настоящего никто не знает! Не понимает! Я успел повстречаться с несколькими девушками и успел с ними расстаться, не испытывая от близости и общения ничего, кроме растущего разочарования и раздражения. Продолжая жить такой жизнью, ощущал скуку и опустошение. Но Тэён пробудил нечто, чего я никогда не испытывал раньше. И я хочу за это его убить! Сегодня была поставлена последняя точка. Пора избавиться от иллюзий. Торг. Но может он просто не разобрался? Он ведь неравнодушно на меня смотрел. А может, я просто не его тип, — не тот человек, которого он находит сексуально привлекательным: кому чай, кому куриная ножка. Одни любят хрупких андрогинов, другому подавай большие шкафчики с маленькими ключиками. Нужно время, чтобы понять! Я не дал ему времени, и готов потерпеть… Возможно ли, что та девушка просто ошиблась номером? Там ведь не было ни имени, ни фото… Думаю, я мог бы смириться с её присутствием, потому что… Депрессия. …мне так одиноко. Я шучу, смеюсь, всех поддерживаю, делаю всё, лишь бы угодить тем, кто ждёт от меня правильных поступков. Никто, никогда не спросил, чего я хочу на самом деле. Ты должен. Вот что я слышал на протяжении всей своей жизни. Должен хорошо себя вести, должен слушаться маму и папу, ходить в садик, школу, колледж, работу, должен уважать всех вокруг, но никто ничего не должен тебе. Я практически смирился со своей судьбой и принял её, даже продумал жизнь до самой старости. Работа, жена-борода, дети, молодой любовник, продающий своё тело за деньги… И тут появляется красноволосое чудо, что к чертям собачьим рушит все мои планы, барьеры, ломает стены и врывается внутрь горячей искрой, которая оказывается лишь гильзой сигареты. И теперь эту сигарету потушили прямо о моё сердце. Я навеки обречён на одиночество. Жизнь — тлен. Принятие. Так тому и быть.***
Очередная встреча, кажется, была неизбежна. Мы снова столкнулись в поезде. Студенческая пятничная вечеринка слегка затянулась, задержав меня практически до самой ночи, поэтому на поезд я сел мертвецки пьяным уже за полночь. Так будет лучше. Так я не встречу его. Пошатываясь, я завалился на первое попавшееся сидение в практически пустом вагоне, едва освещённом тусклым светом приглушенных ночных ламп. Поезд плавно тронулся, слегка качнув пассажиров. Я прислонился горящим лицом к прохладному стеклу. Мимо мелькали редкие ночные огни и практически неразличимые в темноте деревья. Мысли мои были как те деревья — нечёткие и чёрные. Я задумался, не думая ни о чём. — Мне пришлось тебя ждать до ночи. Подняв голову, едва не задохнулся от неожиданности. Этот силуэт я узнал бы из тысячи, но предпочёл бы не видеть. Не сегодня. Не сейчас, когда я настолько разбит. Почему он здесь? — Так и будешь молча пялиться? Я, между прочим, пока ждал, очень проголодался. — Тэён… — заторможено выдавил я, всё также не веря своим глазам, не зная, как реагировать. Всю неделю я пытался справиться, отречься, забыть! Я практически смог! А он меня ждал… Он продолжал стоять, нависая надо мной темным силуэтом и мне чудилось, будто слышу аромат его тела: тёплый, терпкий, зазывающий… Он ждал. — Мне нечем тебя накормить, — сморозил я первую пришедшую в голову глупость. — Есть. Схватив меня за рукав рубашки, он потянул на себя, заставляя встать, и потащил по проходу. Не в силах перечить, снедаемый противоречиями и любопытством, я безмолвно шёл за ним, путаясь в собственных ногах. Он оглянулся лишь раз, видимо проверяя, не смотрит ли кто-то в нашу сторону, а потом открыл дверь туалета, толкнул меня внутрь, зашёл сам и защёлкнул замок изнутри. Прислонился спиной к двери, наклонил голову набок и нагло ухмыльнулся. — Накорми меня, Чит-та-пон, — по слогам, с придыханием, сказал он и вдруг засунул себе в рот два пальца, тщательно их облизывая. Тэён смотрел на меня томным взглядом с поволокой, губы у него были припухшие, будто кто-то долго их терзал, кусал… — Чит-та-пон… Едва слышно, шёпотом. Так интимно, пошло, крышесносно. Я потерял дар речи, продолжая стоять истуканом, вцепившись пальцами в холодный умывальник. Я задыхался. В голове било набатом. Вертелись чудные мысли, одна безумней другой, и я дико боялся спугнуть их, сглазить. А вдруг не сбудется? Ну что, лошадка Читтапон, куда ты отвезёшь меня на этот раз? В лес грёз, к озеру потаённых желаний, где позволишь волшебным кельпи утащить себя на дно? Или струсишь, ускачешь на живодёрню? Ведь мазохизм, терпеливо взращиваемый годами, теперь у тебя в крови. Дождавшись от меня лишь ошарашенного ступора, Тэён легко оттолкнулся от стены и сделал полшага вперёд — дальше было некуда. Скользнул влажными пальцами по моим губам, без сопротивления проникая в мой рот, а потом медленно, оставляя мокрый, быстро холодеющий след, спустился вниз, по подбородку, шее, поиграл с пуговицами рубашки, затем с пряжкой ремня, и, в итоге, крепко захватил всей ладонью мой пах. Через мгновение он прижался ко мне телом, губами к губам, а мне в свою очередь пришлось вжаться поясницей в ледяной фарфор умывальника, не чувствуя под собою ног, зато прекрасно чувствуя на шее чужие горячие пальцы, а во рту — чужой напористый язык. Холодное и горячее. Безумие и фантазия. Он уткнулся в мою шею, и влажный горячий шёпот отзвучал у самого уха: — Чит-та-пон… Хочу тебя… — Вот как? Дважды меня приглашать не пришлось, я обхватил его за талию, прижимаясь. Ладони съехали вниз, залезли под ремень, дальше, там было мягко, горячо и кожа нежная. Хотелось больше, ближе, я лихорадочно дёрнул его рубашку вверх, проникая под неё, оглаживая выпирающие ребра под тонкой кожей, позвонки, ощупывая ямочки на пояснице. Он задышал тяжело, как животное после забега, весь дрожал, потому что пальцы у меня холодные были, то ли ещё чего. Я отдался воле желания, не думая о последствиях. Если нас кто-то увидит, если нас заметят, услышат. Если меня кто-то узнает… Будто время моё вышло, он вдруг отстранился, и я закусил губу от разочарования. Но не успели эмоции отразиться на моём лице, как его руки принялись за дело, перенимая инициативу: ласкали моё тело, словно хотели достать везде-везде, коснуться самого сокровенного и тайного, достать до моей души. И я, теряясь в хмельном бреду, затуманенным взглядом пытался рассмотреть его лицо, поймать губами его губы, острую линию челюсти, шею, встретиться взглядом. Но чем больше я пытался, тем сильнее он ускользал от меня. Оставались лишь смазанные движения, тяжёлые выдохи, от которых всё больше кружилась голова и накатывала глубокая сладкая истома. Неужели я настолько пьян? Похоже, я чертовски пьян. Тэён стал настойчивей, грубее, оттолкнул меня, повернув спиной к себе, заставил нагнуться вперёд. Я не успел понять, как мои штаны оказались на бачке унитаза, а правая нога, перехваченная ладонью — на сидении. Мне совсем не хотелось сопротивляться. В сладостном предвкушении, практически не соображая, что делаю, прогнулся в спине, чувствуя, как он прошёлся рукой по моей пояснице, спустился ниже, и ловкие пальцы сразу проникли внутрь. Всё происходило слишком быстро! Я не заметил, как пальцы сменило нечто крупнее, твёрже, и, чтобы не свалиться на пол от резких толчков, пришлось упереться одной рукой в зеркало, второй схватиться за умывальник и, задыхаясь, периодически ловить собственный очумевший и безумный взгляд в отражении. Слишком быстро, слишком грубо, так не бывает! Но почему мне совсем не больно, почему так хорошо? Лицо моё в зеркале тряслось, плыло, менялось, будто картинка на варио-открытке, перетекало из одного в другое, сменяя эмоции. Я себя практически не узнавал. Мне стало плевать, что нас могут заметить или услышать, от каждого толчка я громко вскрикивал, так, как не позволял себе никогда в жизни даже в самых откровенных фантазиях. Наслаждение нарастало, распускалось где-то в груди пышной камелией, а внизу живота наоборот, собиралось в тугой комок, готовясь взорваться. У меня занемела нога, сдавливаемая под коленом цепкими пальцами Тэёна, ломило поясницу, а грудь и щека заледенели от соприкосновения со стеклом и фарфором. Подавляемый неистовым натиском, я терял самообладание, чувствуя приближающийся финал. Руки подломились, впечатав меня лицом в холодную поверхность зеркала, размазывая, будто насекомое на лобовом стекле скоростного автомобиля, вырывая хриплый стон из горла. Не поспевая за его ритмом, я старался не свалиться на пол, не желая лишиться того чувства наполненности, что сейчас ощущал каждой клеточкой внутри, но не мог удержаться на ногах. Он схватил меня за плечи и резко притянул назад, к себе, и я беззвучно выдохнул, достигая пика и в последний момент успевая уловить в зеркале отражение красноволосого дьявола с пламенными глазами. — Молодой человек, проснитесь! Ну, проснитесь же! Ваша остановка! Поезд скоро снова тронется. Кажется, тронулся тут только я. Я очнулся, абсолютно чётко осязая, как горит зад, ощущая присутствие чужого члена внутри, и обрывая высокую ноту вырывающегося из глотки стона наслаждения. — С вами все в порядке? — проводница участливо похлопала меня по плечу и пыталась рассмотреть моё пылающее лицо. — Вы так кричали… — Простите, кошмар приснился… Это всё стресс перед экзаменами… Сгорая от стыда, я выскочил наружу и, прижимая к себе рюкзак с вещами и куртку, припустил подальше от ярко освещённого вокзала, от дурацких снов, от идиотских фантазий. Горячее и мокрое в паху быстро остывало на холодном воздухе, всё ощутимей напоминая о моём позоре. Чёрт, как подросток… Тэён, ты — настоящий дьявол, и если мне нужно согрешить, я сделаю это.***
Моя уверенность быстро испарилась. Когда вернулся домой — принял душ, успокоился. Конечно, все выходные я опять промаялся, мучаясь от бессонницы и терзаний, взвешивая разные варианты и не находя ответы. Этот парень крепко засел в моей голове. Убеждал себя, что это самообман, что он просто такой вот общительный и дружелюбный, а я просто сидел с такой кислой и скучной рожей, что он решил подойти и развеять меня. Чисто по доброте душевной. Без задних мыслей и подтекста. Просто так. И все эти намёки, жесты и взгляды я придумал сам себе. Сильно винить себя, впрочем, я тоже не мог. Сложно не поддаться соблазну, когда к тебе подходит столь яркая, неординарная личность и начинает говорить на щекотливые, двузначные темы. Но я обязан справиться. Просто буду избегать его, садиться на поезд в другое время, чтобы случайно с ним не столкнуться. С глаз долой — из сердца вон! Как бы мне не хотелось, но ехать на учёбу пришлось. Я выехал на несколько часов раньше и, конечно, не застал его. Наигранно обрадовался, но не смог подавить внутреннего разочарования. Не мог спокойно усидеть на месте, оборачиваясь на каждый звук, в страхе и надежде ожидая появления красноволосой макушки. К концу дороги настолько извёлся, что явился в общежитие в край измотанным. Неделя прошла как на иголках, я с головой погрузился в лекции, стараясь отвлечься, изматывал себя тренировками в танцевальном клубе, в который решил вступить, чтобы чем-то занять свободное время. Танцы, к моему удивлению, дались легко, и хотя бы днём я мог думать о чём-то ином. А вот ночью…. Трудно остаться в здравом уме, когда в каждом сне ты, или тебя, трахает почти незнакомый парень. Нет, не парень, а демон! С красными горящими глазами, и каждый раз его образ становится всё привычней, роднее… Я едва проживал день и дожидался ночи, чтобы погрузиться в сладчайшие дрёмы. Ночью, не контролируя своё подсознание, предавался запретной любви с такой самозабвенностью, будто хотел компенсировать дневные запреты и подавленные желания в стократном размере. Проснувшись в очередной раз весь в поту, с неистово бьющимся сердцем и затихающими отголосками оргазма, я понял, что крыша окончательно помахала мне ручкой. Сколько так ещё будет продолжаться? В таком режиме я прожил больше месяца, каждый раз отправляясь на поезде в разное время, или вообще оставаясь на выходные в общежитии, и с упорством истинного мазохиста внушал себе, что ещё немного и меня отпустит. Вот ещё чуть-чуть, и я его точно забуду. Друзья, видя, что я совсем замкнулся, никак не могли понять причину такой разительной перемены, пытались расспросить, разобраться, но проще было меня сразу убить. Я бы никогда не признался в своей «проблеме», ведь годами наработанная репутация рассыплется вдребезги в одно мгновение, поэтому мне оставалось лишь строить из себя клоуна, раздавая налево-направо фальшивые улыбки.***
Хотя похолодание то и дело сменялось потеплением, сегодня зима окончательно захватила город. Снег лежал на крышах, скамейках, ветвях деревьев и в моём сердце. Шокированный, насколько ветреным и морозным оказался декабрь, я, будто снеговик, кутался в свой пуховик, шапку, шарфик, и радовался, что мама так вовремя подарила мне новенькое термобелье. Студёный ветер задувал под полы одежды, в попытке выморозить самое что ни есть ценное, но добраться так и не смог. Минуя по-праздничному украшенные улицы, я старался не смотреть на разряженные в гирлянды и лампочки деревья, не слушать отовсюду доносящиеся новогодние мотивы и поздравления. Под конец я всё же зазевался, пропуская накатанную детворой ледяную дорожку. Похоже, уроки танцев прошли не зря. Если я хотел произвести впечатление на прохожих, у меня это получилось: тройной тулуп, ласточка, риттбергер и ювелирное приземление аккурат под ёлочку. Несколько человек даже похлопало. Отличный подарочек получился бы из меня, да только никому я, Читтапон, и даром не сдался. Моё новогоднее чудо в этом году отменяется. Бросив взгляд на часы, я ускорился. Точно не помню расписания, но поезд вроде должен уйти через пятнадцать-двадцать минут, если не успею, придётся ждать ещё несколько часов, а там как раз наступит то самое время, которого я так старательно избегаю вот уже много недель… Минут через десять быстрого хода почувствовал себя как в микроволновке, и, конечно, сильно пожалел, что вырядился, словно на северный полюс. На вокзал я ворвался загнанной лошадью, весь в мыле. От меня едва ли пар не шёл, а по́том, наверное, разило на километр. Методом тыка выбрав вагон нужного поезда, сгорая от желания поскорее раздеться и остыть, я спешно направился в нужную сторону и едва ли не нос к носу столкнулся с… Тэёном. Он, скукожившись в три погибели, скакал с ноги на ногу, а рядом, засунув руки в карманы тёплой куртки, стоял незнакомый парень. Не успев испугаться, всё ещё не веря в неожиданную встречу, я вспомнил, что он один из компании Тэёна. Тот самый, что однажды показывал большой палец вверх, подразумевая… неизвестно что. Оба повернулись в мою сторону с разными эмоциями на лицах. Тэён открыл рот и выдавил невнятное приветствие. Я сразу отметил, как стучит его челюсть от холода. Он широко раскрыл глаза и его зрачки заполнили всю радужку. Его товарищ картинно вздохнул, обращаясь к нему: — Ну вот, нашлась твоя пропажа. Жив он и пышет жаром, в отличие от тебя, ледышка. Всё также невнятно что-то пробормотав под стук зубов, Тэён уставился на меня, ожидая хоть какой-то реакции. — А морковка-то уже подморожена, — неловко пошутил я, лихорадочно соображая, что делать. И не застряла ли у меня зелень в зубах? А вдруг от меня пахнет дешёвым рамёном, поспешно съеденным час назад? Да куда уж там рамёном, от меня потом разит, будто я раб, сбежавший с галеры! — Ты чего так вырядился в такой мороз? А вырядился он и правда совершенно неуместно, хотя и выглядел просто великолепно. Тонкая, «на рыбьем меху» белая куртка с высоким воротом, белые кроссы, и узкие светлые джинсы. Под которыми, очевидно, не поддето никакого термобелья или, хотя бы, труселей с начёсом. Весь в белом… не удивительно, что я его на фоне снега не заметил. Ярким пятном выделялась только огненно-красная башка, да мертвецки белое лицо с синюшными обкусанными губами. — А это он для тебя так расстарался, чтобы впечатлить и чтобы ты от него не сбегал больше, — отчитался парнишка, явно с наслаждением наблюдая за нашими лицами. Моим ошарашенным, и смущённым — Тэёна. А потом беспардонно сдал все его планы: — Сказал, что намерен новый год встречать с тобой, и если для того, чтобы поймать тебя, ему придётся проторчать на вокзале все праздники, он это сделает. Перекинув палочку от леденца из одного уголка губ в другой, он добавил: — Эх, я бы посмотрел на вас, голубки, ещё немного, но мне пора. Что же, пост сдал, — он хлопнул сначала себя по груди, а затем меня, по плечу, — пост принял. Ты уж отогрей его, Чит-та-пон. Хохотнув, парень поднял воротник куртки и заскочил в соседний вагон. Мне кажется, я пьян, или снова сплю? Откуда незнакомый парень знает моё имя? Да ещё и говорит его таким тоном, будто кривляет кого-то… На перроне огласили скорую отправку поезда и мы, наконец, отмерли. — Ты идиот, Морковка. Тэён видимо совсем отморозил мозги, потому что продолжал молча стоять и дрожать. Выглядел он жалким, расстроенным, будто ожидал от меня совсем другой реакции, будто с каждым выдохом, его тело покидали остатки тепла и надежды. Пан, или пропал. Схватив ледяную полупрозрачную ладонь, я потащил Тэёна внутрь, усадил на сидение и освободился от верхней одежды. Накинул на него свою куртку, потом попытался её застегнуть, но пальцы не гнулись, не слушались, замок закусило. Не переставая дёргать, чем делал только хуже, я всё больше нервничал. Меня замкнуло, будто тот замочек на куртке, я боялся поднять глаза. Тэён молча терпел мои манипуляции, продолжая дрожать и стучать зубами, совершенно не сопротивляясь. Кажется, он чего-то ждал. Я продолжал суетиться, упав перед ним на одно колено, будто принц перед принцессой, и моя выдержка, взращиваемая все эти недели, полетела к чертям. Я боялся, что это лишь сон, боялся, что снова неправильно всё понял, боялся, что это просто злая шутка и сейчас изо всех сторон выскочат люди с осуждающими криками: «Это шоу «Разоблачение»! Мы знаем, кто вы! Позор пидорасам! Что ты скажешь родителям?». Кажется, я собирался разреветься. Похоже, Тэён понял, что я не в себе и, наконец, отмер, накрыл мои руки своими ладонями. — Хватит, Тэн, сломаешь. Звук его голоса заставил меня застыть. За это время я успел почти позабыть его, и теперь моё тело покрылось мурашками от страха и надежды. Только не сон. Только бы не сон… — Я ждал тебя, Тэн. Каждую грёбанную пятницу, и каждое грёбанное воскресенье в этом грёбанном поезде, таскаясь из вагона в вагон, будто неупокоенное приведение. Надеюсь, у тебя была веская причина заставить меня понервничать, а не какая-нибудь надуманная, типа «мне что-то там показалось», иначе я за себя не ручаюсь. — Как ты узнал? — спросил я тихо, всё так же не поднимая головы. Сердце неистово билось, не веря в происходящее и, казалось, сейчас проломит грудь. А вдруг сердечный приступ? Мне было страшно услышать ответ, и, одновременно, неистово хотелось узнать. Я боялся, что опоздал и теперь слишком поздно что-либо исправить. — Что ты голубее неба, или то, что ты прочёл те дурацкие сообщения, решил, что у меня есть тёлка и благородно отступил? Я вскинулся. Встретившись взглядом, увидел в его глазах те самые ехидные искорки, что зацепили меня в самом начале. Он продолжал держать мои руки и я чувствовал, как теплеют его ладони и всё сильнее холодеют мои. Мне до сих пор было страшно. — Ах, прости, не благородно, — грустно усмехнулся он. — Как дебил, потому что подумал, будто я решил тебя затроллить? А сначала мне показалось, что ты неглупый парень. Он смотрел на меня из-под алой чёлки, прищурившись, ни на секунду не отводя взгляда. Я смотрел в ответ не моргая, пока перед глазами не поплыло и не выступили слёзы. Мне пришлось отвернуться. Тэён сам ответил на мой вопрос. — Я тебя давно заметил, задолго до того, как решился познакомиться. Ты подсаживался к разным людям, вёл разные разговоры, но всегда проходил мимо меня, будто не замечая. А потом увидел это, — он кивнул на брелок на моём рюкзаке. — Сувенирчик из гей-курорта в Паттайе. Я был там пару лет назад, я знаю… Это их эксклюзивная фишечка для вип-клиентов, и купить подобный нельзя нигде. У меня такой же есть, но я же не идиот выставлять такие вещи напоказ! — Тэён хохотнул, глядя на моё вытянувшееся лицо. — Вычислить гея, если уж так хочется, можно по говорящим мелочам, которые непосвящённому не скажут ничего, но для тех, кто в теме, засвидетельствуют о многом. Ты такой глупыш, — наклонившись к самому моему уху, он прошептал: — Чит-та-пон. Но я рад, что ты настолько не искушён в этом, что оставил мне лазейку. Отстранившись, Тэён откинулся на спинку сидения, потом потянул меня на себя, поднимая. От долгого сидения на полусогнутых, у меня затекли ноги, и я едва не упал в его объятия. Затравленно оглянувшись, понял, что никому до нас нет дела. И, похоже, никогда не было. Даже оседлай я его прямо здесь, никто бы, возможно, не обратил внимания. Я всегда слишком волновался о ненужном, что в итоге совсем потерял себя. — После этого я перекрасил волосы, чтобы ты уж наверняка меня заметил, — продолжил Тэён, одной рукой кутаясь в тёплую куртку, а второй сильно сжимая мою ладонь, — и пришёл знакомиться. Конечно, подкат у меня получился так себе, но я даже подумать не мог, что ты окажешься настолько интересным, и настолько пугливым! Мы потеряли целый месяц! Ты представляешь, обычно можно ожидать, что девчонка даст на третьем свидании. А сколько бы свиданий было у нас к этому времени? Ты понимаешь, как облажался? От такого заявления мне пришлось ощутимо толкнуть его в плечо. Я никогда не отличался особой стеснительностью, и тогда, на курорте в Таиланде, позволял себе слишком многое, не чувствуя никаких угрызений совести. Но сейчас, услышав подобное от человека, который так безумно нравился, смутился. Перед глазами всплыл самый яркий сон, тот самый, первый, в туалете поезда, и где-то внизу живота запорхали бабочки. — Думаешь, у нас всё получится? — я до сих не мог поверить в происходящее. — А то. Теперь-то я тебя не отпущу. Он наклонился ко мне, миллиметр за миллиметром приближаясь. Словно под гипнозом я ждал, пока это движение завершится и две половинки единого сомкнутся. Когда, наконец, почувствую его вкус на своих губах. Такой желанный, настоящий, а не тот, придуманный во снах. Такой реальный, а не ускользающий… Я целовался будто впервые, казалось, что сердце бьётся на кончике языка, пульсирует и растекается сладкой негой по всему телу, заполняя каждую клеточку. Я познавал новое, изучал его, наслаждался неожиданным новогодним подарком до тех пор, пока у нас обоих не закружилась голова. Тэён ткнулся холодным носом в шею, прошёлся губами по шее, и запустил уже почти тёплую ладонь под свитер, пошарил и вдруг возмущённо отстранился. — Святые небеса, что за стариковская упаковка? — Термобельё, — спокойно ответил я, чувствуя, будто всё становится на свои места, и страхи, наконец, отступают. — В отличие от некоторых, я не хочу заболеть. — Но как я доберусь до желанного? Я, вот, подготовился! — он задрал тонкий свитерок и продемонстрировал плоский живот — на нём не было даже майки, от чего я моментально поперхнулся. — Думаю, нам сначала нужно обсудить некоторые детали. Нельзя сразу съесть весь пирог и… — деловито начал я, пытаясь съехать с темы пока ещё мог соображать, но он перебил меня, схватив за подбородок, прижавшись губами к губам. Затем слегка прикусил мой язык и довольно ухмыльнулся. — Если сразу нельзя съесть, хотя бы понадкусываю, — невозмутимо продолжил он, совершенно не воспринимая мои слова всерьёз. — Думаю, мы могли бы пойти в туалет, чтобы снять с тебя этот чехол, и ты поможешь мне хоть немного согреться. Что думаешь? Последний вопрос он задал как раз в тот момент, когда заталкивал меня в уборную. Я по инерции сделал шаг назад, упёрся спиной в знакомый умывальник, а он щёлкнул замком двери и подпёр её спиной, отрезая пути к отступлению. Дежавю накатило волной цунами, смывая очередное оцепенение, покрывая будоражащими мурашками. Кажется, я уже знаю, что сейчас произойдёт. Остановись… Только не останавливайся, Тэён! Тэён щёлкнул выключателем, помещение погрузилась во тьму, едва рассеиваемую тусклым лучиком света, проникающим снаружи сквозь крохотную полоску стекла над дверью. Он притянул меня к себе, обнял и тихо прошептал: — Ты — мой новогодний подарок, который я ждал всю жизнь. Оглянувшись назад, в отражении зеркала я поймал свой безумный взгляд и силуэт Тэёна. Его красные волосы в полумраке отливали чернотой, а глаза неистово блестели, будто в них спрятались искорки огня. Теперь главное — не проснуться. Пусть этот сон никогда не кончается…