Я поклялся тянуться к жизни

      Он просил быть хорошим. Хотя бы внешне. Я цеплялся за его руки, как тот щенок. Он просил быть разумней, себя не калечить, перестать оголять клыки, словно дикий волк. Я с ним пил наравне, наравне размышлял о страдании. Признавался во всём, что уносят с собой в могилу. Он единственный во всём мире, кто целостно знал меня, исцеляя общением сердце, что точно бы сгнило.       Под навесом хмеля говорил «ты несчастный ребёнок», и я верил его рассказам, словно родителю. Мои уши болели от хрипло болезненных стонов, когда дух человека прощался с телом-обителью. Я, наверное, даже заплакал, когда он умер, напоследок коснувшись щеки грубоватой ладонью. Я кусался, кричал и, на время, совсем обезумел, выпуская на воздух единственную обойму. Я хранил его доброе имя в своём механизме. Хоронил еле стоя и, лёжа, водил беседы. Мне казалось, умру, наслаждаясь своим мазохизмом, но ведь я ему клялся этого впредь не делать.       По сей день навещаю лучшего старого друга, чтоб сидеть в тишине, либо же, как в бреду, говорить. То, что я существую, только его заслуга. И его же вина, что больше нет смысла жить.