Свобода и Радость

Альфреду показалось, что у Артура судорога - так резко и странно изогнулось его тело. Дворецкий даже шагнул вперёд, чтобы не дать упасть этому обезумевшему от непонятного страха человеку, но тут же остановился и замер. Это была не судорога. Артур танцевал, и отдавался танцу так, что, кажется, его сознание на время выпало из реальности. В ту ночь, когда Томас Уэйн собственными руками внёс это сумасшедшее чудовище в свой дом, Альфред выдержал борьбу с самим собой. Борьбу долга, чести и разума. Он долго стоял и смотрел на спящего человека, на сына своего хозяина, и решал для себя вопрос; прекратить его существование этой же ночью, или дать убийце шанс исправиться, стать достойным семьи Уэйнов. Лежащий на гобеленовом покрывале Артур выглядел безвредно и невинно, но Альфреду очень хотелось одним движением пальца оборвать его жизнь, завернуть тело в это же покрывало и вынести его прочь из особняка. Альфред видел не больного человека, волей судьбы вознесённого в принцы из нищих. Он видел смертельную опасность для рода Уэйнов, вирус, который уже начал отравлять всё и всех. Он не питал никаких отрицательных чувств к Артуру Флеку, в состоянии аффекта задушившему свою мать. Его место было в госпитале Аркхэм, и Альфред не осуждал поступки больного человека, который был не в состоянии себя контролировать. Но Пенниуорт видел шокирующую запись передачи шоу Мюррея, видел отрывочные репортажи с горящих улиц Готэма и понимал, что Джокер был вовсе не оступившимся инфантильным мужчиной с разумом подростка. Джокер ненавидел - и эта ненависть помогала ему дышать и продолжать существовать. Томас Уэйн не понимал это. Не понимал, что того застенчивого молодого человека, который подошёл к нему в туалете кинотеатра, уже почти не существовало. Джокер же набирал силу - и это было ненавидящее всё живое, обиженное на весь мир существо, которое отчаялось быть хорошим; смертоносный заряд боли и желания разрушений в оболочке бывшего добропорядочного молодого человека, пытающегося жить, как все. Дворецкий даже провел рукой по шее спящего Артура и дотронулся пальцем до заветной точки. Одно сильное нажатие - и живущие (а так же семья Уэйнов, что важнее всего) будут избавлены от Джокера навсегда. Но Артур всё ещё существовал. Всё ещё жил в этом поддерживаемом ненавистью теле, и Альфред, поколебавшись немного, всё же убрал руку - нехотя, через силу, сердясь на самого себя. Это было непрофессионально с его стороны - понимать размер опасности и не принять соответствующие меры, но... Но он уже не был специальным агентом, нанятым убивать. Он был дворецким. А в обязанности дворецкого входит предотвращение возможных несчастных случаев, а не убийство, и уж тем более не убийство ребёнка нанимателя - даже если он это заслужил. Поэтому Альфред тихо прикрыл за собой дверь и приготовился предотвращать несчастные случаи. В том, что они будут, Пенниуорт даже не сомневался. Артур танцевал. И что - то в его танце было не так. Дворецкий прекрасно понимал, что Артур чудом нашёл способ успокаивать себя, и сейчас вытанцовывал свой ужас. Альфред видел подобное. В своё время им, молодым "специалистам", даже преподавали разные способы выведения себя из шокового состояния, и такой вот танец действительно был одним из способов. Но Артур танцевал так, будто неведомая сила выворачивала его, выкручивала руки и ноги, сгибала так, как нормальный человек, имеющий позвоночник, сгибаться не может. Он словно пытался выбраться из самого себя. Альфред представил себе гигантскую бабочку, выбирающуюся из кокона, и сравнение получилось таким удачным, что его замутило от отвращения. Артур пытался выбраться из тела Джокера, или...? Дворецкий тенью скользнул за спину Артура, осторожно произвёл захват и почти обнял его со спины, блокируя руки. Артур вырываться не стал. Стоял, тяжело дыша, и в его смотревших в никуда глазах стало проявляться осознание происходящего. - Не запирайте, - устало повторил он. - Прошу вас. - Не я решаю этот вопрос, - как можно более мягко ответил Альфред. - Если мистер Уэйн будет не против, я никоим образом не стану ограничивать ваши перемещения по территории поместья. Артур покорно дал завести себя обратно в комнату - кажется, он внимательно слушал то, что ему говорили. Но когда Пенниуорт повернулся, чтобы уйти, Артур вцепился в рукав его смокинга с такой силой, что у него даже пальцы побелели. Альфред снова испытал недовольство собой. Успокоить сына хозяина, запереть его и заниматься своими делами. Что тут сложного? Он всего лишь выполняющий приказ дворецкий, а не нянька для великовозрастного проблемного ребёнка мистера Уэйна. Так почему он медлит? Артур молчал, опустив голову, его побелевшие пальцы начали синеть, дыхания почти не было слышно и дворецкий понял, что если он сейчас сделает то, что должен сделать, Артур потеряет сознание - от ужаса или очередной панической атаки. В принципе, подумал Альфред, это было бы даже хорошо - у него и у мистера Уэйна будет время обсудить множество важных вопросов. Но не смотря на неприязнь, дворецкий чувствовал жалость к этому запутавшемуся в лабиринтах собственного разума человеку. В конце - концов, ему лично странный сын мистера Уэйна не причинил никакого вреда. Альфред принял решение. - Если вы не будете проявлять агрессию, сэр, я не буду вас запирать до тех пор, пока не получу от мистера Уэйна приказ сделать это. От вас будет зависеть, какое решение он примет. Понимаете меня? - Да. - Артур сидел так же не поднимая голову, но хватка его пальцев начала слабеть. - Очень хорошо. - Альфред достал из кармана футляр с шприцем, уже наполненным лекарством. - Руку, пожалуйста. - Я опять усну? - Артур послушно дал закатать на себе рукав пижамной куртки и скривился, когда шприц стал пустеть, наполняя его вену сладко пахнущим составом. - Это вас успокоит, сэр. А так же замедлит ваши действия, если вы решитесь на кого - нибудь броситься. Наконец - то Артур поднял голову. Альфред ожидал чего угодно - злости, раскаяния, равнодушия, но сын мистера Уэйна удивил его ещё раз, посмотрев на него...с обидой. - Почему вы так говорите? Надо же, какая невинность. Альфред вежливо улыбнулся. - Потому что вы пытались задушить меня при первой нашей встрече. Потому что вы укусили мистера Уэйна. Пытались выбить дверь и едва не искалечили себя осколками ампулы. Мне не хотелось напоминать вам, сэр, но в госпитале вы пытались разбить свою голову о стену. Артур заметно смутился. Альфред хотел было добить эту ложно невинную добродетель информацией о том, что мистер Уэйн, как хирург, теперь временно был неспособен исполнять свой врачебный долг с искалеченной рукой, но промолчал. Пусть хозяин сам воспитывает своего сына, раз уж решился признать его. - Переоденьтесь, сэр, - Пенниуорт убрал шприц и кивнул на шкаф с одеждой. Артур спорить не стал, и молча переоделся под пристальным взглядом дворецкого. Альфред отметил, что Артур проигнорировал красивые костюмы - тройки из английской шерсти, стоившие небольшое состояние, и надел только зелёную рубашку и первые же попавшиеся ему брюки. Выглядел он во всём этом не очень хорошо, но Альфреда его выбор порадовал. Подопечный не натянул брюки на голову, а рубашку задом наперёд - а это значило, что Артур, хотя ещё не отошёл от шока, соображал в пределах нормы. - Вам не нравится выбор мистера Уэйна? - поинтересовался Альфред, имея в виду костюмы. - Это не моё. - Артур пожал плечами. - Я такое не ношу. Альфред представил себе этого скрюченного человека в дорогом костюме и мысленно согласился с его мнением. Артур был сам по себе, костюмы сами по себе и попытка их соединить даже в уме заканчивалась катастрофически. Всё равно, что грязь завернуть в дорогую ткань, подумал дворецкий...и тут же укорил себя за такие мысли. Артур, конечно, преступник, но он не грязь. Вопрос одежды тоже следовало обсудить с мистером Уэйном. Вообще, сложившаяся ситуация начала дворецкого слегка напрягать. Томас Уэйн должен был вернуться только вечером. У него, Альфреда, были свои дела, и дополнительная нагрузка в виде сумасшедшего сына хозяина не прибавляла ему оптимизма. Что, он должен вот так вот и ходить везде, водя за ручку одурманенный готэмский кошмар? Готэмский кошмар поставил точку в размышлениях Альфреда, когда они оба спускались по лестнице на третий этаж. Он потерял сознание так неожиданно, что Альфред успел только не дать ему разбить голову о мраморные ступени, покрытые зелёной ковровой дорожкой.