Pocket Change

      Казалось, что планы Дазая должны были быть выброшены сегодня из окна.       Во-первых, он планировал провести совершенно невинный день в постели с Чуей. Он не планировал получать минет от него. Или дать его ему. Или придавить его к матрасу через час после этого и забрать его первый раз. Или согнуть его на диване еще через полчаса после этого и заставить его закричать от удовольствия.       Во-вторых, он планировал — и даже однажды сообщал людям о своем плане — провести целый день только с Накахарой. Наедине. Только наедине, в уединении своей квартиры, вместе, ни с кем другим.       Поэтому, когда его телефон зазвонил раздражающим рингтоном, который он установил для Мори, он невероятно долго смотрел на него. — Босс. — грубо ответил он, наклонив голову, чтобы у рыжика был лучший доступ для поцелуев его горла. — Дазай-кун, — сухо ответил Мори. — Полагаю, Чуя-кун с тобой?       Осаму улыбнулся, прижимаясь ко рту Накахары и сжимая его задницу, когда тот сидел на коленях у шатена. — Конечно, а где еще ему быть? — по-детски вскрикнул мужчина. — Он не отвечал на звонок. — сказал Огай в качестве объяснения. — Ах. — ответил Дазай, совершенно безразлично.       Конечно, он не отвечал, они были немного заняты. И его телефон все равно был на беззвучном. Это был их выходной. То есть он не должен был получать звонки. — Кое-кун волновалась за него. — продолжил Мори. Его голос звучал слишком самодовольно.       Дазай замер. Его глаза расширились, когда он посмотрел вниз на метки, пятнавшие тело Чуи, и вспоминая все то, что тот оставил на нем. — Ах. — снова сказал Осаму, но на этот раз голосом со страхом.       Озаки собиралась убить его. Она собиралась сжечь его заживо и съесть его, а затем вонзить в его сердце одну из ее ужасных, остроконечных заколок для волос.       Огай напевал на другом конце линии, слишком довольный собой, чтобы шатену было комфортно. — Она ушла около пяти минут назад, чтобы проверить его. — сказал Мори, и мужчина увидел его самодовольную ухмылку. — Думаю, вы должны знать.       Пять минут. От кабинета Огая до его двери было девять минут ходьбы, семь, если Кое-торопилась. Блядь. Ебать, ебать, ебать. — Чуя! — отчаянно сказал Дазай, отталкивая его назад так мягко, как только мог, бросая свой телефон куда-то на диван.       Накахара надулся на него, изо всех сил пытаясь снова прижаться ближе. — Что? — заскулил он. — Мне было весело. Мори может подождать. — Мори может, но Кое — нет. — сказал мужчина быстро. — Она придет сейчас, чтобы проверить тебя, потому что ты не ответил на звонок, и она забеспокоилась, поэтому у нас может быть всего минута, чтобы не вызывать подозрения.       Раздался стук в дверь. Или нет.       Блядь. — Ты иди одевайся, я в основном буду прикрывать. — сказал ему Осаму, и они оба торопились встать.       По крайней мере, он был одет в майку и штаны, а на рыжике были только трусы. На него было чертовски приятно смотреть, но, к сожалению, у шатена не было времени оценить это сейчас. Прозвучал еще один стук.       Чуя выбежал в свою комнату, и Дазай встал, стараясь выйти как можно более обычно. Он умирал, выглядел ли он прилично или нет. — Дверь не заперта. — весело сказал он, стараясь не замечать то, как дрогнул его голос.       Он оставил ее незапертой, потому что они должны были забрать еду, но он не был уверен, сожалел ли он об этом сейчас — поскольку у Кое-был легкий вход — или был очень благодарен — поскольку ему не нужно было находиться в пределах ее досягаемости.       Дверь распахнулась через полсекунды, и Озаки ворвалась. Ее рыжие волосы и дорогие шелка были растрепаны, когда она осматривала комнату в поисках Чуи. — Где он? — спросила она, приковывая Осаму к месту своим яростным взглядом. — Ах, он сейчас в своей комнате. — нервно рассмеялся шатен.       Она направилась к комнате Накахары, затем замерла и снова повернулась к Дазаю. Ее глаза были широко раскрыты, сосредоточены на видимой коже его шеи и, что более важно, на небольшом количестве ярких пятен, которые украшали ее. — Дазай Осаму, — пробормотала она сладким, как цианид, голосом. — Надеюсь, ты подрался с осьминогом.       Она сделала угрожающий шаг навстречу ему, когда мужчина усмехнулся, нервно потирая шею, глядя куда-то в сторону. — Да, конечно. — согласился он, потому что, не дай бог, она стала бы копать глубже. — Мы с Чибикко делали такояки и решили получить живого осьминога для этого, он напал на нас и сбежал.       Глаза Кое свирепо вспыхнули, и она уже сделала два шага в сторону сжимающегося Осаму, когда Чуя выбежал из своей комнаты. — Ане-сан, я так рад тебя видеть! — промолвил он, бросаясь к ней и обнимая ее, в основном только для того, чтобы заставить ее перестать двигаться.       Дазай застонал от того, сколько оставленных им меток все еще было видно, украшая его ключицы и горло. Единственное, что могло бы спрятать их, это водолазка, но ни у Накахары, ни у шатена ее не было. А его чокер не мог даже спрятать самых маленьких. Поэтому он выбрал первую рубашку без v-образного выреза, которую он увидел, натянул джинсы и сдался. — Чуя. — сказала она, смягчая голос. Ее глаза скользнули по его горлу, когда он отступил, и снова замерли, когда она увидела пятнистую от засосов кожу. Она повернулась к мужчине, сжимая кулаки. — Что ты с ним сделал? Он был пьян, он никогда бы не согласился на это в таком состоянии!       Дазай почувствовал отвращение в животе, что она могла подумать, что он воспользуется Чуей таким образом, даже несмотря на то, насколько она его ненавидела. Он начал качать головой, его брови нахмурились от его собственного гнева, но Накахара встал между ними, схватившись за руку Осаму и зло уставившись прямо Озаки в глаза. — Возможно, я был пьян прошлой ночью, когда сказал ему, что влюблен в него, но я не был пьян этим утром, когда он меня поцеловал. — заявил он твердо. Его голос звенел от гнева. — И я не был пьян, когда он сказал мне, что он тоже любит меня. Я не был пьян, когда он сказал мне, что все, что мне нужно было сделать, это сказать «нет», и он никогда больше об этом не скажет. Я не был пьян, когда он сказал мне, что он будет лелеять меня. Я не был пьян, когда попросил его трахнуть меня.       И Кое, и шатен вздрогнули от грубой формулировки, но рыжик просто успокаивающе сжал руку шатена и уставился на него. — Я знаю, он тебе не нравится. — тихо добавил Чуя, опустив глаза на землю. — Я не понимаю почему, потому что он никогда не делал мне ничего плохого, и я знаю, что он никогда мне ничего не сделает. Не выдвигай обвинений. Он не сделал ничего плохого. Я тот, кто начал это. — он оглянулся, пристально глядя прямо на женщину, даже если его голос слегка дрогнул. — Я не позволю тебе решать, что это должно закончится. Это только я и Дазай, чтобы решать подобное.       Кое долго смотрела на него, ошеломленная, растерянная, все еще в ярости от того, что шатен осмелился так прикоснуться к Накахаре. И она знала, что Дазай любит рыжика. Действительно любит. Она знала, что Осаму был единственным, кто был достаточно хорош для Чуи. Но это не изменяло прошлого Дазая, его манипулятивных наклонностей или других многочисленных вещей, которые приводили ее в бешенство в этом человеке.       Она открыла рот, закрыла его, затем нерешительно кивнула, неуверенно. Ее глаза метались взад-вперед между Чуей и Дазаем. Если бы не тихое отчаяние во взгляде Осаму, безмолвная просьба, по крайней мере, позволить ей, если не принять, то, по крайней мере, попробовать разрешить это; как его рука слегка дрожала там, где она переплеталась с рукой рыжика, она бы взорвалась от одного этого. Но если шатен был готов ради ее разрешения показать свою такую ​​уязвимость, у нее не было выбора.       Особенно, если Чуя собирается быть таким упрямым парнем в этом. — Как я уже сказала, когда ты впервые появился с ним на руках, если ты когда-нибудь навредишь ему и если хоть волос упадет с его головы, я заберу твою голову в качестве трофея. — пригрозила она, но на этот раз ее голос не был сердитым. Она говорила уже почти любя это, когда она смотрела между ними двумя, умиляясь им. — Я обещаю, что выполню твой приказ быть осторожным с ним. — ответил Дазай, не колебаясь. — Но, пожалуйста, поверь мне, что когда я заставлю его плакать или расстрою, я с удовольствием предложу свою шею добровольно.       Ну, по крайней мере, только если он будет плакать, потому что будет расстроен. Потому что счастливые слезы этим утром не учитывались, равно как и переполненные удовольствием, когда он научил Чую, насколько хорошо ему может быть, когда он касается его простаты. — Не могли бы вы двое перестать быть такими драматичными? — Накахара засмеялся, закатывая глаза. — Если он разозлит меня или сделает мне больно, я сам смогу надрать его задницу.       Раньше он определенно был как минимум равным соперником для Осаму. Они долго не ссорились, поэтому он не был уверен. Но если бы Дазай облажался из-за чего-то, Чуя был уверен, что этот человек позволит себя избить. — Чуя, не будь таким вульгарным. — поругала его Кое, но на ее губах был намек на усмешку. — Полагаю, я оставлю вас двоих до конца дня.       Она неуверенно посмотрела на них, но повернулась, чтобы уйти. — Ах, подожди, Кое-сан. — позвал шатен, вытаскивая руку из руки рыжика.       Он шагнул вперед, расправил плечи и глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. — Если ты собираешься сказать что-то еще, что приведет меня в бешенство, подумайте дважды, прежде чем открыть рот. — предупредила она с угрозой.       Дазай покачал головой, оглядываясь на Чую с нежной улыбкой. — Если ты все еще хочешь, ты можешь ударить меня любым способом, который ты выберешь, без того, чтобы я защитил себя или навредил тебе позже. — предложил он, игнорируя раздраженный вздох Накахары позади него. — Я знаю, что родители часто делают это, когда их ребенок спутывается с таким негодяем, как я. — Если она нанесет тебе удар, это твоя вина. — пробормотал Чуя, смеясь над Осаму.       Эти слова едва не вызвали слезы на глазах Кое, водянистый блеск дрожал на ее нижних ресницах. Она покачала головой и повернулась, направляясь к двери в качестве предлога, чтобы скрыть слезы и успокоиться. Когда она достигла двери, она оглянулась назад, почти улыбаясь: — Хорошо заботься о моем сыне, Дазай-кун. — сказала она ему.       А затем дверь тихо закрылась за ней. Шатен облегченно вздохнул, поблагодарив каждое божество, которое он мог вспомнить, за то, что эта азартная игра окупилась. У него было чувство, что она растает, если он сделает однозначное признание их отношений. — Ты тупой. — пробормотал Чуя, обхватив Осаму за талию сзади. — Я думал, что она собирается нанести тебе удар на секунду.       Дазай пожал плечами, перетаскивая Накахару вперед, чтобы он мог смотреть в лицо рыжику, дразня пальцами его пушистые волосы. — Ты бы этого стоил. — сказал он тихо, с усмешкой на лице, притягивая Чую еще ближе. — Как я и сказал. — Накахара раздраженно рассмеялся. — Ты просто онемел.       Дазай напевал, наклоняясь, чтобы мягко прижать их губы один раз, два раза, а затем затянуть его в настоящий поцелуй, от которого у них обоих закружилась голова. — Как ты относишься к тому, чтобы позволить этому тупому человеку вытащить тебя из этой глупой одежды? — усмехнулся он.       Чуя смеялся над ним, лирично и свободно, протягивая руки и обвивая шею шатена. — Ты такой глупый. — простонал он, целуя челюсть Дазая. — Отнеси меня обратно в постель, идиотская мумия. — Твоя идиотская мумия. — поправил его Осаму, поднимая его вверх и ожидая, пока Накахара обнимет своими длинными ногами его талию, после чего направился к спальне. — Да. — Чуя задумчиво вздохнул. — Моя идиотская мумия.