Зачем мне все это без тебя?

                                     - Короче, Ржавый… Я походу уезжаю. Навсегда.                                      Эти слова отпечатались в памяти Андрея, точно чернильные пятна. Эти слова невыносимо пекли глаза, будто бы были выжжены на внутренней стороне век. Он хотел бы залить эти глаза пивандрием, но даже этот божественный напиток теперь напоминал о Башке.

Светлое, нефильтрованное, как и его невинная и слегка диковатая улыбка. Такое же бархатное и приятное, как ласковый, но игривый блеск его глаз. Нет, очевидно, что Ржавый теперь ненавидит пиво.                                      - Здарова, Ржавый! Как жизнь молодая, че ты тут сидишь, кукурузу охраняешь? - Башка подкрался к своему другу со спины и привычным жестом мазнул ему рукой по плечу, простодушно хохотнув и усевшись рядом на спинку лавочки. - Че за напряг на лице, че Шакира опять не дала? - Миша шутливо ткнул Ржавого в бок локтем.                                      - Я тут подумал… - мрачно и задумчиво начал Андрей.                                      - Ты че, те нельзя думать, Ржавый, ты ж сразу перегреешься и взорвешься! - съерничал беспечный Башка, пребывая в прекрасном расположении духа.                                      Рыжеволосый гопник густо покраснел и животные искры неприкрытого гнева замелькали в его некогда озадаченном взгляде.                                      - Слыш, базар фильтруй, емае! - Андрей топорно замахнулся на Мишку.                                      - Да ты че, Ржавый, не температурь, я ж пошутил, внатуре! - Башка весь съежился и сощурился, уже готовый принять смачного леща от друга. При этом он стал похож на беззащитного котёнка, и Ржавый, подметив это, мгновенно остыл и как-то даже сконфуженно опустил руку, благодаря Бога за то, что Миша не может читать его мысли.                                      - Короче, я тут подумал, неужели мы всегда будем такими... - Андрей уныло сполз с лавки и медленным шагом дошёл до дерева, устало облокотившись о него спиной.                                      Мишель недоуменно изогнул бровь и резко спрыгнул с лавочки, подлетев к своему другу.                                      - Ты че, кореш, перегрелся че ли? - Башка невесомо коснулся ладонью разгоряченного лба Ржавого, и последний привлёк всю свою силу воли, чтобы не схватить это изящное, почти что женское аристократическое запястье и прижать к своим губам эти тонкие воздушные пальцы без мозолей и шрамов, без уродливых борозд и ссадин, какие остаются у всех нормальных пацанчиков, живущих в Химках.                                      Миша всегда был таким. Утонченным, чувственным, до бесстыдства, до безобразия чистым, но при всем при этом до побеления костяшек желающим казаться безбашенным, свирепым и сильным, что даже смешно.

Ржавый горько ухмыльнулся, даже не заметив, как мимо него прошла гордая Шакира, соблазнительно виляющая бёдрами. Он бросил её, как только Башка уехал. Она стала ему отвратительна да и вообще все вокруг стало таким мерзким, монохромным, вообще лоховским. Конечно, после столь неприятного признания пришлось пожертвовать сохранностью своего паха и почек, но зато теперь ничто ему не мешало думать только о своём друге.                                      - Мне просто стало интересно, а что бы было, если бы мы не встретились. Без вариантов ты бы щас пиликал на своей скрипке и читал бы свои ботанские книжки. А я? Кем был бы я? - Ржавый говорил серьёзно, отворачивая лицо от улыбающегося Миши.                                      - Блин, Ржавый, ты конкретно так загнался. Мне кажется, что ты был бы тем же Ржавым, просто без Башки. Ну типо был бы просто туловищем. - гопник саркастически-хрипло захихикал.                                      Андрей не ответил, продолжая напряжённо молчать. Башке же надоело смотреть на кислую мину друга и он ободряюще пихнул его кулаком в плечо.                                      - Да че ты, внатуре! Заколебал, епт! Че произошло то?                                      Ржавый продолжал упрямо молчать, короткими ногтями обдирая сухую кору дерева. Башка решил, что допытывать друга - тщетное, совсем неблагодарное занятие, а поэтому просто пронзительно посмотрел ему в глаза. Они встретились взглядами, и искра электрического тока поразила Ржавого. Он застыл, немигающе смотря на Мишу несколько секунд. Дерево, впивающееся рельефом коры в спину, было единственной опорой.                                      - Слушай, Ржавый, ты изменил мою жизнь, сделал её интересной. Благодаря тебе я не какой-то там местный лохозавр с ботанской книжкой под мышкой и это... Я тебя никогда не брошу. Мы с тобой, как пивандрий и вобла, как... - возбужденно пролепетал Миша, поднимая глаза на голубое небо. - О! Мы с тобой, как Натаха и беляши! Мы просто неразлучны! - Башка лучезарно улыбнулся, и Андрей выпал в осадок.                                      Ржавому хотелось, чтобы эти мгновения длились целую вечность, когда он мог вот так просто наблюдать за хрупким, содрогающимся кадыком своего друга, когда Башка блаженно закидывает голову назад, млея под нежными солнечными лучами. Наблюдать за тем, как смешинка прыгает по его тонким, вельветовым губам. Ощущать всем телом, как он в порыве безудержного смеха доверчиво утыкается холодным острым носом в его солнечное сплетение. Прижимать к себе это тонкое, статное тело, лёгкое как пушинка, такое поистине женственное, что романтические чувства просто срывают крышу.                                      Ржавый всегда боялся себе признаться, что его чувства к собственному другу есть что-то намного сложнее и замудреннее, чем просто дружба. Это чувство было квинтэссенцией света, это было ощущение цельности и уюта, это было что-то мягкое и обволакивающее. Но это чувство было такое неуловимое, не имеющее осмысленности, какое-то невозделанное до чего-то серьёзного.                                      - Да ты че гонишь? - выражение лица Башки являло из себя аутентичное возмущение, смешанное с лёгким испугом, смущением и сомнительностью.                                      - Да я прост хотел узнать че к чему. Че они целуются то? Может фишка какая есть? Или ты мне не доверяешь? - Ржавый был не менее смущен, пытаясь скрыть это стеснение за маской невозмутимого любопытства, нервно ударяя шуганувшегося Мишу в предплечье, пытаясь этим жестом разрядить обстановку.                                      - Доверяю... - неуверенно буркнул Башка, показывая другу, что он не очкун позорный, а вполне себе ровный типочек.                                      - Ну все тогда, целуй! - настаивает Ржавый, стараясь унять дрожь в голосе.                                      Они синхронно потянулись друг к другу, вытягивая шеи. Ржавый робко, почти воздушно касается сухими горячими губами нижней челюсти друга, плавно съезжая на шею. Запах летнего дождя и жасмина, неожиданно исходящий от кожи Миши, его рваное, отрывистое дыхание, щекочащее ухо, это хрупкое чувство близости и вседозволенности, ощущение того, что в любой момент их могут уличить за таким интимным делом, все это заставляет Андрея съехать с катушек и в страстном порыве сделать настойчивый напор, приоткрыв рот и слегка мазнув мокрыми от слюны губами чуть ниже, приближаясь к кадыку, завлекая в объятья желанного друга, непроизвольно хватая того за грудь, по инерции пытаясь нащупать женскую молочную железу. Желание вдруг вспыхивает в нем каким-то потусторонним пламенем азарта.

И, конечно, Башка оторвет присосавшегося к нему дружка, попутно обозвав его самым обидным словом, которое только мог сгенерировать, затуманенный похотью мозг. Очевидно, что он покраснеет до ушей и выдавит из себя самое что ни на есть грозное выражение лица. Естественно, его взгляд будет кричать о том, чтобы они продолжили в более укромном местечке, чем детская площадка. И, конечно же, он повторит манипуляцию с поцелуем вновь, только при условии того, что Ржавый не будет его бесстыдно лапать. А потом прибежит Шакира и все славно отхватят.                                      Ржавый тоскливо улыбнулся, доставая из кармана залежавшуюся пачку сигарет. Он всегда курил их вместе с Башкой, отдыхая после отработки мобилок у лохозавров. Он ведь так и не признался ему, что в тот день просто нашёл предлог поцеловать своего друга. Пускай это был и не поцелуй вовсе, пускай все это было крайней нелепостью, пускай Шакира его после этого хорошенько уработала, но он все равно считал этот день самым лучшим в своей жизни, впитав порами дыхание Миши на своей скуле.                                      Ржавый сейчас был подобен своей кличке, окрасившись в медно-алый румянец. Он сидел на ступеньке в подъезде, закрыв грудь скрещенными руками, словно пытаясь удержать выпрыгивающее из грудной клетки, заполошное сердце. В ушах пульсировало, местами его накрывала дрожь и лихорадочный озноб. Он загнано смотрел в пол.                                      - Блин, Ржавый, ты че серьёзно целоваться не умеешь? Вот так прикол! - едва ли не издевательски расхохотался Башка, с любопытством заглядывая рыжеволосому в лицо.                                      - Ну не умею, и че теперь? - тихо отозвался уязвленный Андрей.                                      - Да ниче! И как ты ваще с телычей мутишь, если не знаешь элементарных навыков французского засоса? Или у вас платоническая любовь? - продолжил насмехаться Башка.                                      - Че? Че сказал? Какая ботаническая любовь? Ты че нарываешься, епт? - Ржавый подорвался с места, попутно принуждая Башку подняться вместе с ним, утягивая его за ворот олимпийки и угрожающе выпячивая грудь.                                      - Говорю, что у вас с Шакирой чистая любовь, ну типо ваще по теме, как надо. - выкрутился хитрый Миша.                                      - А... Ну так-то да, она у меня телыча неприступная. - ухмыльнулся Андрей, отпуская друга. Вдруг он снова напрягся. - Короче, по-братски, дай мне на тебе потренироваться с поцелуями. Мне по натури конкретно надо, вопрос жизни и смерти, емае, у меня с Шакирой сегодня свидание... - на одном дыхании выпалил Ржавый.                                      - Не понял. Ты че мне предлагаешь с пацаном сосаться? - в замешательстве произнёс обескураженный Башка.                                - Не с пацаном, а со мной. Ну, Башка, выручай, а я тебя пивандрием взгрею. Мне больше не с кем, у меня от помидоров уже аллергия пошла.                                      - Да ты че опупел, Ржавый? Я ващет не гомес, если че. - уверенно отчеканил Миша.                                      - А я че, по-твоему, гомес че ли?                                      - Ну если ты мне такое западло предлагаешь...                                      - Да я ж говорю, это никакое не пидорство, просто помощь другу, ты че не всасываешь че ли, емае? А я за тебя всегда впрягался, потому что считал тебя своим братаном, а ты с такой мелкой шнягой мне помочь не можешь! - обиженно затараторил Ржавый.                                      - Ла-а-адно. Иди сюда, герой-любовник. - побеждённо прогнусавил Башка. - Короче, запоминай. Телычам нравятся настойчивые, поэтому ты должен гулять своим языком у неё по небу, как Кабан со своей братвой по Химкам. Понял?                                - Ха, а ты откуда знаешь? Ты ж никогда не целовался?                                Башка таинственно улыбнулся, и в улыбке этой промелькнула стеснительная кротость. Он неуверенно прижался своими губами к соленым от пива губам Ржавого. От такого неожиданного поворота Андрея схватил временный паралич. Он не видел ничего вокруг себя, кроме Башки, нежно целующего его губы, кроме пушистых трепещущих ресниц, прикрывающих прекрасные фисташковые глаза, кроме алеющих с каждой секундой смуглых щёк.                                - Че застыл? Тут как бы твоё участие должно быть. - с лёгкой укоризной Башка отстранился от Ржавого, непонимающе обводя его взглядом.                                      - П-прости, я просто никогда не делал такого. Давай ещё раз попробуем! - отрезвился Андрей, вожделенно косясь на тонкие губы своего друга.                                      Теперь уже Ржавый опустил голову к Мише, тихонько касаясь своими губами его. Башка призывно приоткрыл рот, и слегка заторможенный Андрей все же понял намек, углубив поцелуй, сминая губы друга уже более напористо и горячо. Башка отвечал с не меньшим рвением, чувствительно отзываясь на робкие поползновения Ржавого прикоснуться к его телу. Рыжеволосый с каждым мгновением все больше и больше входил во вкус, нечаянно прикусив язык Миши, который тот высунул в надежде, что Ржавый поймёт наконец, что пора практиковать уже французский поцелуй.                                      - Ай! Ты че творишь, придурок? - Башка отпрянул от Ржавого, прикрывая рот рукой.                                      - Блин, Башка, прости, а? Я ж не специально... - торопливо начал оправдываться Ржавый. Его зрачки были расширены до размеров космической чёрной дыры.                                      - Бедная твоя Шакира, ты ж ей так язык отгрызешь, внатуре! - незлобно буркнул Миша.                                      Ржавый уже был не в состоянии что-то ответить. Он прижимался всем своим разгоряченным телом к Башке, хищно и медленно опуская голову к его губам.

Новый поцелуй не был таким нелепым и неумелым, как предыдущие. Ржавый все схватывал на лету, поэтому Башка с каждым уверенным напором, с каждой вибрацией мурашек, проходящих по его телу, оттого, что Андрей задевает его небо кончиком языка, все больше и больше растекался от удовольствия и желания. Всё это зашло уже слишком далеко, но Миша не мог остановиться прямо сейчас, прекрасно осознавая, что их может запалить кто угодно, начиная от гомофобного Кабана и заканчивая злосчастным ботаном.

Ржавый же осмелел до невозможности, оторвавшись от пьянящих губ своего друга. Теперь он стал неустанно и плотоядно целовать чувствительную шею Башки, бесстрашно и по-хамски нагло шарясь руками по его телу, с таким энтузиазмом, будто бы он сейчас копошился в отработанной у какой-нибудь чувырлы сумочке. Башка вызывающе выгибал изящную шею, больно вцепившись в плечи своего друга и стыдливо постанывая.                                      - Р-ржавый... - едва слышно прошептал Миша, подставляясь под поцелуи и лёгкие укусы, чувственно изогнув шею, когда Андрей коснулся губами родимого пятна где-то в районе щитовидной железы. - Ржавый, хорош...Хорош, слышишь, мы далеко зашли... Мы ж не гомесы, Ржавый... - горячо лепетал Миша, нехотя отталкивая от себя своего друга.                                      Андрей отрезвленно и понимающе посмотрел на него, пытаясь прийти в себя, а после резко отпрянул, поднимая руки в жесте обезоруженности. Башка смущённо вытер губы ладонью, глядя в пол. Он на секунду посмотрел на Андрея, после снова отвернувшись и зардев краской стыда.                                      - Ну это... Я пошёл. - деланно прочистив горло произнёс Башка, неловко спускаясь по лестнице и желая наконец выбраться на свежий воздух.                                      - Угу. - ответил Ржавый, ватные ноги не держали его тело, и он громко плюхнулся на ступеньку.                                      - С тебя ящик пива! - донеслось с первого этажа.                                      Ржавому подумалось, что за такое, он должен искупать Башку в целом океане пива.                                      Ржавый все также статуарно сидел на лавочке. Ледяной пронизывающий ветер нещадно обжигал лицо и руки морозным суховеем. Нынче в Химках ноябрь чересчур холодный. Андрей не замечал ничего вокруг себя. Ни продувающего ветра, въедающегося ледяными осколками в губчатое тело костей, ни подошедшего к нему Кабана. Последний сочувственно покачал головой, увидев замершую фигуру Андрея.

- Слыш, Ржавый. Ты завязывай со своей трагедией, в конце концов никто не умер. - Костя ободрительно влепил рыжеволосому по плечу, но тот даже ухом не повёл.

- Да ты не парься, внатуре. - Кабан уместился рядом с Андреем на лавочке. - Найдёшь себе нового другана, вон сколько пацанчиков ровных у нас на районе ходит, ботанов можно щемить не только с Башкой.

Ржавый поднял на него свой совершенно пустой и остекленелый взгляд, и даже закаленному и несломимому Кабану вдруг стало страшно оттого, что у живого человека могут быть такие мёртвые и потухшие глаза.

Мог ли вообще хоть кто-то в этом мире заменить для Ржавого Башку? Башку, который с самого детства всегда был рядом. Башку, за которого он впервые подрался с местными быдларями. Башку, который держал Андрея за руку, без отдыха сидя возле больничной койки друга, когда тот получил люлей от Кабана, находясь в палате с переломанными костями. Башку, который появлялся также ярко и неожиданно, как солнечный луч, пробуждающий ото сна. Башку, с которым он всегда мутил самые ништяковые темы, попадая в самые странные и смешные ситуации. Башку, на котором он спал в умат пьяный и счастливый, придя одним вечером к нему на ночёвку посмотреть фильм. Разве Башке можно найти замену для Ржавого? Только если заменить самого Андрея.                                      - Блин, Ржавый, вот ты урод! Нафига ты сказал мусору, что я помогал тебе тырить магнитолу у того дятла? Я ващет с Натахой был, епт! Че мне теперь с тобой тут 15 суток в обезьяннике зависать? - свирепствовал лишённый свободы Башка, желая хорошенько всечь своему тупому дружку-олигофрену.                                      - Да мне одному прост скучно в участке штаны просиживать, а то хоть ты есть, емае. - Ржавый невинно почесал свой затылок.                                      - Вот ты дибил, внатуре, маньяк конченный! Без меня уже две недели побыть не можешь. А если ты на зону загремишь, то скажешь, что я твой подельник? - взъелся с новой силой Башка, негодуя из-за такой вопиющей несправедливости.                                      - Да ладно те, не кипешуй. Это лучше, чем гулять с Натахой. Зато у меня полные карманы семок, пали. - Ржавый щербато оскалился, зазывающе шурша семечками. - А? Я все просчитал, Башка.                                      - Да пошёл ты, придурок. - Миша устало закатил глаза и улегся на лавку напротив лавки Ржавого, обиженно отвернувшись лицом к стене.                                      - Да без б. Не хочешь, как хочешь, емае! - радостно заржал Андрей. - Слыш, Башка.                                      - Че. - нехотя отозвался Миша.                                      - А те Натаха нравится?                                      Башка внутренне вздрогнул. Пытаясь не выдать свое волнение, он перевел дыхание, а потом невозмутимо повернулся к Ржавому.                                      - А че ты спрашиваешь? - хрипло и недоверчиво произнёс Миша.                                     - Да просто спросил, че нельзя че ли? - парировал Ржавый.                                      Башка снова повернулся лицом к стене.                                      - Ну не нравится.                                      - А че ты тогда с ней мутишь? - хохотнул Андрей, выплевывая шелуху от семечки на каменный пол.                                      - Ну, чтоб телыча какая-никакая была. У тебя же есть. - честно признался Башка, пальцем откалупывая кусочки извести на стене.                                      - А ты че типо на меня равняешься? - тщеславно и несколько оторопело спросил Андрей, глупо улыбаясь.                                      - Да че мне на тя равняться, ты ся в зеркало видел? - после этих слов последовала непродолжительная тишина.                                      - Слышь, Башка, харе дуться, епт! Подкатывай сюда, сёмки пожуем. - добродушно защебетал Ржавый.                                      Миша повернул голову к другу, смотря на него с сомнением и с некоторой обидой.                                      - Давай, давай! Че ломаешься, как будто я тебе чепыркаться предлагаю!                                      - Че ты несёшь, дурак? - хмуро улыбнулся Башка, все же поднимаясь с лавки и неуверенно подходя к Ржавому.                                      По ночам в участке страшные сквозняки, поэтому два гопника, сами того не заметив, уснули, прижавшись друг к другу, каким-то фантастическим образом уместившись вдвоем на узкой лавке. Ржавый до сих пор помнит, как Башка в сонной дремоте закинул на него свою ногу, будто девушка после секса. В ту ночь Андрею было крайне сложно уснуть.                                      Жёсткий сухой кашель больно поразил лёгкие Ржавого. Долговременное пребывание на холодном ветру дало о себе знать. Он совсем забыл об этом, и только физическая боль на несколько мгновений смогла вернуть его в реальность. Он поднялся с лавочки и бездумно поплелся домой. Обессиленно упав на кровать, Андрей стал дробить взглядом облупившийся потолок. Одиночество, скука, томление, уныние и апатия - теперь это главные спутники Ржавого.                                      - Блин, Башка, ты че говоришь такое? Куда ты собрался? Да мы ж с детского сада вместе! - шокированно бормочет Ржавый.                                      - Ты думаешь я хочу в эту Францию ехать? Там же никакой культуры. Никто семки в падиках не щёлкает, гарсонов местных не щимит, пивандрос по вечерам не лупит. Но походу ниче не поделаешь. Такая у меня судьба. - сокрушенно отвечает Миша, нервно теребя рукав своей олимпийки.                                      Ржавый собрался с мыслями и глубоко вдохнул воздуха.                                      - Тогда давай в последний раз набухаемся так, чтобы ты запомнил этот вечер и своего старого-доброго другана Ржавого навсегда! - горько и истерически хихикнул Ржавый, дрожа всем телом.                                      В ответ Башка лишь благодарно улыбается и бросается на шею к своему другу. Ржавый с саднящими ранами на сердце с истинным блаженством вздыхает запах чересчур ухоженных для гопника волос Мишеля, запечатляя в памяти этот ценнейший момент.                                      В квартире Андрея они выпивают неприлично много, а где-то на фоне ненавязчиво работает телевизор. Мамаша и отчим Ржавого уехали на дачу, и теперь друзья остались на хате одни. Праздный дух хмельного и цветистого веселья поднялся залежавшейся пылью по квартире, когда Ржавый и Башка прыгали по старому дивану и ребячились, как 12 лет назад, когда они ещё детьми носились по этой неухоженной хате совкового типа, звонко хохоча и сбивая друг друга с ног. Волна неудержимой ностальгии обуяла друзей, окунув их в те времена, когда они ещё не знали о том, что им нужно будет расстаться навсегда. Они всегда думали, что их дружба продлится целую вечность и эта лживая мысль укоренилась в их сознании, став чем-то правильным, само сабой разумеющимся.                                      - Блин, Башка, и че я теперь буду делать, когда ты уедешь? - они в истомленном измождении упали на кровать. Лица их пылали, в висках рокотала кровь, на лбах появилась испарина. Башка лёг головой вдоль на широкую грудь Ржавого.                                      - Ну, наверное, женишься на Шакире, настругаете с ней детей, и тебе придётся идти на завод... - предположил Миша, восстанавливая дыхание после ребяческих игр.                                      - Не. Я брошу Шакиру. - уверенно и как-то равнодушно произнёс Ржавый.                                      Башка резко перевернулся на живот, опираясь локтями о грудь друга.                                      - Нифасе, а че так? Ты ж вроде как любил её, не? - удивился Миша, не веря своим ушам.                                      - Достала. - тихо ответил Андрей.                                      - Не шутя, ты внатуре тот ещё фрукт. - хрипло засмеялся Башка, и у Ржавого защемило сердце, ведь он сознавал, что в последние разы слышит искренний смех своего друга. - А помнишь нашу первую отработанную мобилу?                                      - А то епт, помнишь лицо того очкозавра, когда, ты ему дал по печени с вертухана? - развеселенно сказал Андрей, счастливо захохотав в лицо смеющемуся вместе с ним Башке.                                      - Мы с тобой были отличной командой! - после этих слов Башка вдруг помрачнел и уткнулся носом другу в грудь. - Слышь, Ржавый, если че было не так, прости меня за все, а?                                      - Ты че, Башка, каждый день, проведённый с тобой, был как сказка, емае! - Ржавый уронил руку на плечо своего друга и несильно сжал. - Я ж люблю тебя, Башка, ты будешь моим братаном до скончания веков! И пофиг, где ты зависаешь, хоть на Марсе, я всегда буду помнить о тебе.                                      Миша поднял голову на друга и как-то странно посмотрел на него, а затем придвинулся ближе и застенчиво поцеловал Ржавого в губы.

После той самой репетиции французского поцелуя они постарались забыть об этом случае, ведя себя как обычно, однако первое время некая неловкость проскальзывала в их разговоре. Сейчас же Башка решил вспомнить тот день, расставив все на свои места, своим поцелуем досказать все недосказанности, ответить на все вопросы, опаляя горячим хмельным дыханием губы Ржавого. Тот, не долго думая, потянул Мишу на себя так, чтобы тот, буквально лёг сверху на него, расположив свои большие надёжные руки у него на пояснице. Их поцелуй был наполнен горечью расставания и сладостью любовной истомы, в совокупности представляющий из себя ядреный коктейль внутренних переживаний. Они долго терзали губы друг друга, лениво оглаживая и лаская друг друга. Они хотели растянуть удовольствие, чтобы его хватило на всю оставшуюся жизнь.                                      - Никуда я тебя не отпущу... - горячо шептал Ржавый на ухо Башке, крепко сжимая его холодные руки в своих. - Никуда.                                      Это была их последняя ночь. Последнее тепло. Последние рваные вздохи. Последние минуты близости. Это была прелюдия перед уходом в небытие. Ржавый запоминал все. И смуглое чудное тело, на котором эротично перекатывались крохотные капельки пота, тело, изгибающееся, как шея лебедя, такое гибкое, пластичное, податливое, как глина, но мятежное, как каучук. У Шакиры совсем не такое. Ржавый запомнил сдавленные, прорывающиеся из самого нутра отчаянные стоны Миши. Он запомнил искристое удовольствие, которое ему подарил этот удивительный человек, ту головокружительную узость, манящую теплоту, горячую упругость, сводящую с ума. Запомнил это чувство утекающего настоящего, переходящего в прошлое, чувство приближения к неизбежному.                                      - Р-ржавый, поаккуратней будь, я ж не привыкший ващет! - возмущается Башка, когда Андрей делает первый толчок.                                      - Прости... - виновато извиняется Ржавый, нежно целуя прогибающуюся ему навстречу спину.                                      У Ржавого начался жар. Потный озноб накрыл его муторной болезненной волной. Он бредил, повторяя снова и снова только одно единственное имя. Губы его были припорошены лихорадкой, глаза были сухие, дикие и красные. Он остервенело комкал руками простыни, проваливаясь в забытие.                                      - Я тебе не сказал. Я уезжаю сегодня вечером. Вещи я собрал ещё вчера. - обнажённый Миша поднимается с дивана, купаясь в утреннем бледном свете солнечных лучей.                                     - Ну ты ваще, Башка, нормальный? - негодующе мямлит спросонья Андрей, не до конца осознавая смысл сказанного его другом.                                      - Просто не хотел портить вчерашнюю атмосферу. - отстранённо пожал плечами Миша.                                      На улице пасмурно. Свинцовые тучи статично зависли на необъятном небесном полотнище, готовые извергнуться ливнем. Два печальных гопника сидят на спинке лавочки, держась за руки, отдавшись безмолвию. Ржавый нервно попивает пиво, а Башка крепко сжимает ладонь друга, не смея повернуть на него взгляда. Так они и сидят, страждуще дожидаясь вечера, будто собственной казни.                                      - Мама, мне холодно, мама позови Башку, мы с ним пойдём гулять, мама! Мама, позови Башку! - Ржавый был очень плох. Его скандальная и хамоватая мать сейчас была ласковой и заботливой, накладыаая на пылающий лоб сына очередную тряпку, смоченную холодной водой.

- Башка, ты говорил, что мы всегда будем вместе! Ты обманщик, Башка, и ещё козлина, ненавижу тебя, Башка!                                      - Ну, вот и все... - затравленно пробормотал Миша, стоя возле Андрея и потупив глаза. - Ты был хорошим другом, Ржавый, самым лучшим... - он поднял мокрые от слез глаза на рыжеволосого, его голос дрожал, как нечаянно задетая струна.                                      - Башка... - тихо прошептал Андрей, не смея шевельнуться. - Это же не правда, Башка?                                      - Хотелось бы верить, что это просто чей-то хреновый сон. - его губа предательски дрогнула.                                      Ржавый резко сгреб Мишу в жаркие и крепкие объятья, сжимая так сильно, будто пытаясь слиться с ним воедино.                                      - Ба-а-ашка! - надрывно взвыл Андрей, чувствуя, как его олимпийка становится влажной от нескончаемых слез Миши. - Нафига мне все это... Без тебя?                                      Миша отрывается от друга, его лицо пылает болезненным кармином, светло зелёные глаза сейчас на контрасте с красными опухшими веками стали чистейшего изумрудного цвета. Ржавый поймал себя на мысли, что сейчас он невообразимо красивый и что больше он этой красоты не увидит. Андрей судорожно схватил друга за руки и стал горячо и рвано покрывать поцелуями его прохладные запястья.                                            - Мишель, нам пора ехать! - слышится, словно гром среди ясного неба, голос матери, исходящий из заведенной машины. Башка вздрагивает.                                      - Прощай, друг. - замогильным тоном произнёс Миша, точно током поражённый, выскальзывая из цепкой хватки Ржавого.                                      - Нет... - неверяще шепчет Ржавый, ощущая душевное опустошение. - Башка...                                      Мишель садится в машину, завершая их дружбу звуком мерзко захлопнувшейся двери. Автомобиль двинулся вперёд, через несколько мгновений отдалившись от Андрея на несколько метров.                                      - Башка! Башка! - истошно вопит Ржавый, в отчаянной попытке погнавшись за автомобилем.                                      - Ржавый! - слышит он в ответ надрывный голос издалека, медленно растворяющийся в тишине и утекающий из сознания Андрея.                                      Ржавого снова клонит в сон. Горячка почти прошла. Сколько дней прошло? Не важно. Андрей закрывает глаза. В памяти мелькает светлая улыбка и красивые фисташковые глаза пряного оттенка...                                     Зачем мне все это без тебя?