We never quite thought, we could lose it all. © Imagine Dragons — Ready, Aim, Fire!
"Ким Минсок. Время смерти 10 часов утра", — прошло уже полторы недели, а в голове раз за разом продолжает звучать этот голос. Больно. Горячо. Невыносимо. Чонин брел по одинаково невзрачным улицам, старательно избегая прохожих и в который раз пытаясь осмыслить новую для него реальность. Когда парень наконец оказался в доме, сил хватило только на то, чтобы добраться до их с Минсоком постели и упасть на нее, проваливаясь в беспокойный поверхностный сон. Точнее сном это не назовешь — небытие. Проснулся уже глубокой ночью непонятно от чего. Услужливая память тут же помогла ощутить заново всю ту немыслимую горечь правды, что ломала его пополам каждое мгновение ставшей совсем нежеланной жизни, но Чонин все равно развернулся, в который раз с искренней надеждой ожидая увидеть рядом мирно спящего блондина, прижаться к нему, с наслаждением обнимая со спины, почувствовать такое родное тепло, услышать мерное дыхание, а после легонько, чтобы ненароком не разбудить, поцеловать любимого в шею... Но ладонь проваливается сквозь призрачный образ, падая на давно остывший шелк, и мираж тает быстрее сизого дыма. Чонин рычит сквозь крепко стиснутые зубы, захлебываясь истерикой и судорожно хватаясь за смуглую шею: осознание того, что Минсока больше нет с ним, ударяет в виски, распаляя мечущийся в лихорадке мозг. Трудно дышать. Парень пытается спрятаться от этого, закрыться, изворачивается, как только может, но все тщетно: чем быстрее он бежит от себя, тем быстрее себя же и нагоняет, — сознание не дает переключиться, а мысли с чередой отчетливых картинок-воспоминаний захлестывают, будто волна цунами, вынуждая заживо гореть в собственном аду. Не удается даже крикнуть — горло парализует сильным спазмом и вены на шее натягиваются до предела. Он вновь отчетливо прокручивает перед глазами тот немыслимый ужас, отразившийся в темно-карих глазах Минсока, что лежал в собственной крови, недалеко от дороги, и, тяжело дыша, умирал прямо на его руках, а Чонин просто надрывно всхлипывал, орал во весь голос от пугающей безысходности и неспособности ему помочь. Он помнит до мельчайших деталей, как осторожно придерживал блондина за плечи, мелко дрожащими от страха пальцами проводя по испачканному дорожной грязью лицу; как до последнего просил не закрывать глаза и поговорить с ним; он видит ясно, как из приоткрытых мягких губ, к которым с таким трепетом прикасался на протяжении всех трех лет, каждую ночь, стекает опасной змеей по шее темно-вишневая капля, и его парень медленно закрывает глаза, безвольно роняя голову с растрепавшимися светлыми прядями назад... — Нет! Неееет! Нет, нет, нет!!! — голос Чонина сейчас не принадлежит ему. Он больше походит на яростный, и вместе с тем полный скорбного, душераздирающего отчаяния, рык дикого зверя, безвозвратно потерявшего свою пару. Он подрывается снова, хватаясь за голову руками, с силой сжимая ее в тиски, пробуя отогнать от себя возникшее в недрах разума изображение. Не чувствуя боли, изможденный, раз за разом бешено ударяет кулаками по деревянному шкафу. Удар — и одна боль блокирует другую, сцепившись с ней в смертельной схватке. Еще один — и становится ощутимо легче, тело приятно слабеет от нанесенных ран и парень истерично улыбается, смотря в стоящее напротив большое зеркало раздвижного шкафа, — еще немного, совсем чуть-чуть, и все прекратится, надо дотянуть... Еще с десяток точных ударов без остановки, и мысли затихают — раунд выигран, — физическая боль нокаутировала моральную — можно отдохнуть. В попытках скормить разрастающейся в солнечном сплетении червоточине физические ощущения, он хочет откупиться от этой силы, чтобы вина, отчаяние и страх наконец перестали грызть, чтобы все обернулось простым ночным кошмаром, чтобы как можно скорее проснуться в реальности... Спустя еще минут пятнадцать истерика резко прекращается. Растратив все, что только мог, с садистским удовлетворением взглянув на запекшуюся между пальцами кровь, брюнет безразлично усаживается на кровать, укладывая голову на уже очень слабо, но все еще пахнущую мятой и собственным запахом Минсока подушку, пытаясь вновь забыться таким желанным спокойным сном. Для него это что-то вроде обязательной расплаты перед самим собой. Расплаты за то, что не смог уберечь свою единственную любовь, за то, что не прислушался к интуиции, когда та пыталась предупредить, за то, что оказался слабым и никчемным, чтобы иметь право хотя бы дышать рядом с таким как Минсок... В животе крутит, периодически болит от ненормального питания, сильных стрессов и переживаний. В доведенном до морального истощения теле ненадолго поселяется слабое успокоение, похожее на эффект от принятия антидепрессантов, — та самая временная награда за усердные старания наказать себя, личный утешительный приз брюнета. Чонин знает: это всего лишь обезболивающее при опасном заболевании; это затишье перед нарастающей бурей. Потом все начнется снова: с девятого круга ада и до первого. Он всегда будет расплачиваться за гибель Минсока, всегда... Парень изо всех сил хватает темно-синий шелк простыни окровавленными пальцами, будто хочет удержаться за него, впервые в своей жизни так остро ощутивший рядом смерть близкого человека, ее сковывающее разум дыхание. Она подобна радиации, — не видишь, не слышишь, не знаешь о приближении, пока не заберет жизнь того, кто так дорог сердцу. Только шестое чувство способно обнаружить ее присутствие, но мало кто слышит его тихие предупреждения... А Чонин ведь слышал. Слышал, но тем не менее, не внял им. За это и поплатился. Было обычное воскресное утро — единственный выходной день у них с Минсоком, когда можно было побыть вдвоем, в тишине большого просторного дома, при этом занимаясь своими делами. Последний тогда находился в ванной — сушил только что вымытые волосы полотенцем, а Чонин в гостиной листал уже прочитанную на три четверти детективную историю. Полностью погрузившись в развернувшуюся на новеньких страницах сцену признания свидетельницы, неожиданно перешедшей в разряд подозреваемых — девушки, парня которой обвиняли в убийстве и грозились посадить, он с почти затаенным дыханием ожидал, что же будет дальше. Ниточки хитросплетенного дела наконец начали вести к истинному положению вещей, оставалось лишь выслушать исповедь новой фигурантки, и дело в шляпе... Внезапно в окно их дома что-то сильно врезалось и отскочило назад, с характерным звуком падая в невысокую траву газона. Чонин не сразу среагировал, медленно опуская книгу и с любопытством поворачиваясь к источнику необычного шума. Когда он обернулся, за прозрачным стеклом ничего уже не было видно, только по-прежнему красивый весенний пейзаж: едва заметно колыхающиеся зеленые деревья, ярко светящее солнышко и поблескивающее вдалеке отраженными бликами светила небольшое голубое озеро. Решив все же выяснить, что случилось, парень отложил чтиво на журнальный столик и шире раздвинул белые занавески, чтобы полностью увидеть за ними двор. Его взгляд тут же приковала к себе большая черная птица, неподвижно лежащая на белой каменной дорожке с раскинутыми по обе стороны крыльями. Чонин сперва какое-то время рассматривал ее, а после оторвался от окна, быстрым шагом выходя в коридор, и следом — на улицу. Торопливо обойдя дом с нужной стороны, он обнаружил там уже мертвого ворона и подошел поближе, разглядывая его поднятый кверху полуоткрытый клюв и почти полностью затянутые черной кожицей бусинки-глаза. Рядом с маленькой черной головкой постепенно растекалась небольшая лужица крови. — Что случилось? — через полминуты следом вышел и Минсок с закинутым на плечо полотенцем, на ходу приглаживая все еще влажные растрепавшиеся волосы, — Чонин не так уж и незаметно проскользнул в пространство коридора. Подойдя поближе, блондин остановился. — О господи... — он на мгновение вскинул брови, переглянувшись с младшим, который нервно покусывал губы, не зная, что сказать, а после присел возле ворона на корточки и аккуратно коснулся двумя пальцами еще теплого тельца, чуть поворачивая его набок. Тот не шелохнулся. — Бедная птица... — Он врезался в окно, когда я читал книгу. — "Вестник смерти". — странная мысль буквально за долю секунды пронеслась в голове, успев привлечь к себе внимание брюнета. "Что за бред?" — постарался отмахнуться тот, но отчего-то поселившееся в его душе тревожное чувство заставило неосознанно нахмурить брови. Что-то было не так, он чувствовал это всем существом, но все же предпочел последовать здравому смыслу и отогнать противоречащие логике попытки самонакручивания. — Скорее всего он не смог разглядеть прозрачное стекло и из-за этого погиб. — высказал свое предположение вслух Чонин, параллельно раскладывая все по полочкам для самого себя. — Видимо, сильно ударился головой, что открыло кровотечение, —насколько я мог слышать, удар был довольно неслабым. — И я так думаю. — Минсок согласился с его словами, утвердительно кивая и с грустью осматривая черного несчастливца. — Давай похороним его за дорогой — там как раз подходящая земля, ее легко будет раскопать. — предложил блондин, и Чонин, немного погодя, согласно кивнул. "Вестник смерти"— и спустя три дня в точности таким же способом погиб его любимый: машина на большой скорости вылетела на тротуар, по которому мирно шел за покупками ничего не подозревающий Минсок. Чонин тогда отбежал чуть вперед, засмотревшись на красивую вывеску, а после обернулся на визг тормозов, удар и чьи-то крики. Он долго плакал, не желая успокаиваться: Минсок умер почти мгновенно, ему даже не успели оказать первую помощь, только вызвали скорую, которая по приезду уже констатировала смерть. Все повторилось в точности: раскинутые по обе стороны руки, лужа крови, закрывающиеся глаза... Ким снова чувствует болезненный укол вины: Минсок не должен был тогда погибнуть, раз его заранее предупреждали об этом... Страшнее всего звенящая тишина. Никто не отвечает ему, все крики — в разреженную пустоту. Он словно заперт в большой коробке, один, обреченный на мучения от рака души. Так многого не успел сказать Минсоку... Какого черта эта проклятая машина тогда... за что? ЗА ЧТО?! — пронеслось эхом во все еще не утратившем способность к рассуждению мозгу, и черный вулкан утраты как по команде вспыхнул в груди, вновь разрывая высвободившимся на волю фонтаном лавы такое незащищенное, хрупкое сердце, заставляя Чонина биться в агонии, совершая попытки вылезти из охваченной со всей сторон пламенем кожи. Он не знал, как успокоиться раз и навсегда, как остановить этот невообразимый кошмар. Почему она сбила его Мина, а не его самого?! Зачем теперь эта чертова жизнь?! Он должен был уйти вместе с Минсоком, почему, какого черта его дернуло побежать тогда вперед?! Почему отошел так далеко?! Какой же он жалкий... Нет, изменить все еще определенно не поздно... Он обязан сделать это. Единственная вещь, на которую он сможет решиться, хоть как-то оправдывая себя. Он обязан... больше нельзя терпеть... невозможно, невыносимо... Надо принять твердое решение и все закончить, раз и навсегда... Усталость все же берет свое: черные как ночь глаза брюнета непроизвольно закрываются, а утомленное сознание отключается, по принуждению отправляя Чонина в убаюкивающие объятия Морфея...***
Парень впервые за долгое время увидел сны, а не черную пустоту между однообразными подъемами. Он открыл глаза в безумно красивом месте: освещенная солнечными лучиками прекрасная летняя долина, высокие, приветственно шелестящие зелеными кронами деревья по обеим ее сторонам, яркая сочная трава, покрывающая собой всю землю большим-большим ковром; вдалеке можно разглядеть снежные шапки высоких гор, которые кажутся такими близкими, но наверняка на деле до них пришлось бы идти не менее двух часов обычным прогулочным шагом. Нежно-голубое небо рассекают немногочисленные серебристые лодочки-облака, приводимые в движение едва уловимым прохладным ветерком. Раньше Чонин до глубины души любил такие места: они завораживали, притягивали загадочной светлой силой, своими тишиной и спокойствием, дарили какое-то особое чувство умиротворения и безмерной свободы... — Чонин. — мягко позвал до боли родной голос, не узнать который для парня уже стало абсолютно невозможным. Сердце тут же отозвалось ускорением привычного темпа, заставив брюнета замереть на месте. Медленно, пока не веря до конца своим ушам, он обернулся: все верно, — напротив него, на расстоянии около двух с лишним метров, стоял Минсок. Такой же, каким брюнет его и запомнил: высветленные от самых корней и до кончиков шелковистые пряди, любимая улыбка на нежно-розовых губах, светящийся внутренним огоньком, живой взгляд выразительных миндалевидных глаз. Чонин замер, сперва не решаясь приблизиться к чудесному видению, опасаясь, что оно тут же исчезнет. На его глаза навернулись слезы, и он сперва нерешительно, пробуя твердость почвы под ногами, но с каждым шагом все быстрее, а в конце просто сорвавшись на бег, ринулся к Минсоку. Тот ловко поймал его, чуть отступая назад, с ходу заключая в крепкие объятия, приблизив к своей теплой груди, в которой Чонин отчетливо услышал такое же, как и у него, учащенное биение. Боль нехотя оставляла своего пленника, который вновь за один только миг долгожданной встречи ощутил себя счастливым рядом с Минсоком, и это мгновение хотелось продлить в целую вечность... Они стояли так неизвестно сколько — узнать время было негде, да и незачем: Минсок, в точности как и прежде, укладывал взлохмаченные волосы Чонина на место, заботливо перебирая их, а тот сладко жмурился от удовольствия. Мир снова начал приобретать яркие, насыщенные цветом со всеми возможными переливами и сочетаниями краски; брюнет наконец выдохнул с облегчением. Поднимая голову, он отстранился, но лишь для того, чтобы почти невесомо коснуться манящих губ своими, чтобы снова вдохнуть уже так давно ставший собственным запахом его парня аромат мяты. Минсок ответил на робкий, но вместе с тем чувственный поцелуй, подавшись вперед, заводя руки за шею Чонина и поглаживая ими затылок. Мятный привкус оседал на языке, разбавляя попавшую на него солоноватую слезинку. Пропасть в груди все больше уменьшалась, вынужденно отступая, признавая свое безоговорочное поражение перед силой двух потоков истинной любви, сливающихся в единый ослепительный свет, способный соперничать по силе даже с солнечным. Чонин остро ощутил то, что уже было знакомо ему раньше, но не до такой степени, — они стали как бы единым целым, двумя половинками чего-то большого и поистине прекрасного, их сердца звучали синхронно, на одной волне, на одной частоте, словно подстраиваясь под ритм необъятной Вселенной... Он стал чувствовать блондина намного отчетливее: его любовь разливалась по венам Чонина, возвращая в них почти угаснувшую жизнь; его счастье и радость, вместе с потрясающим безмятежным спокойствием, — они мешались с собственными чувствами, наполняя такой исцеляющей силой, что Ким даже не мог подобрать ей названия, описать ее, как-то озвучить. Внутренние раны затягивались на глазах, не оставляя за собой даже легких, едва заметных шрамов. Ему просто было так хорошо, как не бывает нигде на этой планете... Все закончилось... — Я всегда с тобой. — ласково прошептал Минсок, отстранившись от смуглой кожи, и приложил ладонь к щеке парня, плавно очерчивая контуры его лица. — Как ты здесь? — тихо, едва шевеля губами, спросил Чонин, расслабленный близостью самой родной на свете души. — Хорошо, не жалуюсь. — парень усмехнулся своим же словам. — А вот что с тобой происходит, мне очень не нравится. — улыбка почти исчезла, сменяясь неподдельными грустью и тревогой. Брови Минсока немного нахмурились, и Чонин тут же явно ощутил эту эмоцию, пропуская ее через себя. — Что же ты делаешь? — Ким-старший уверенно положил руки на его плечи, проводя ими сверху вниз и беспокойно заглядывая в черные глаза напротив. Парень отвернулся, поджав пухлые губы: он не жалел о том, что делал. Совершенно не жалел, но говорить об этом было трудно. — Почему ты так убиваешь себя? Зачем, Чонин? Зачем? — Минсок осторожно провел двумя пальцами по уродливо стесанным костяшкам некогда нежных, красивых кистей, и аккуратно зажал пострадавшую руку между ладонями, заботливо поглаживая ее, словно пытаясь вылечить этими прикосновениями и вернуть ей прежнее состояние. — Потому что я не хочу жить без тебя. — полным немого крика, слегка севшим и приобретшим хрипотцу голосом выдавил из себя парень. В темно-карих радужках Минсока заблестели слезы, но он быстро сморгнул излишнюю влагу обратно. — Минсок, прошу... забери меня с собой... прекрати все это, пожалуйста... пожалуйста... — Чонин медленно опустился перед ним на колени, держась за руку и склоняя в искренней мольбе голову. После ТАКОГО состояния потрясающей свободы от всего, настоящего, неподдельного счастья и радости, он просто не хотел возвращаться обратно в свой земной ад, где простые вещи были крайне сложными. Этот мир был не таким, он ни в какое сравнение не шел с повседневностью в реальности, он был в миллион раз лучше. — Я знаю, ты можешь. Просто сделай так, чтобы я больше не проснулся... — его голос прозвучал уверенно, с явными нотками окрыляющей надежды, но снизился до шепота, а слова утонули в окружающем пространстве. Минсок тут же присел рядом с ним, и аккуратно придерживая за плечи, помог снова подняться на ноги, легонько целуя в немного растрескавшиеся, но все равно сохранившие мягкость губы. Чонин ощутил на своей щеке влагу: из глаз Минсока впервые на его памяти потекли горячие, как и его сердце, слезы. — Нет. — тихо, но категорично отрезал старший, все-таки предательски дрогнувшим в последний момент голосом, покачивая головой из стороны в сторону. Он на какое-то время отстранился, прикрывая ладонью рот и крепко зажмурил слезящиеся глаза, пытаясь подавить поток эмоций. Когда ему все же удалось взять себя под контроль, он медленно отнял руку от лица и сделал глубокий вдох-выдох. Чонин все это время смотрел на него, стоя на небольшом расстоянии, не решаясь подойти, но явно чувствуя на себе все нежелание Минсока расставаться. Этот случай заставил страдать их обоих, разделив два любящих сердца пропастью длиной в целую жизнь... Минсок решительно посмотрел прямо на Чонина. — Отпусти меня, слышишь? — Он снова обнял парня, притягивая к себе и ласково провел рукой по его спине. — Хватит, Чонин-ни. Хватит терзать себя, я не могу на это больше смотреть. Ты не можешь винить себя в том, что случилось. Я знаю, насколько сильно мы любим друг друга, но прошу, — он взял парня за руки и произнес: — Ты должен продолжить эту жизнь без меня. Не делай того, что задумал, пожалуйста. Мы встретимся снова, обещаю, только гораздо позже, в конце твоего собственного пути, и тогда нас уже ничего не сможет разлучить. Начни все с чистого листа, дай мне слово. — подрагивающий голос Минсока под конец выпрямился, и парень затих в ожидании ответа. — Не могу. — безвольно опустил голову вниз Чонин, еще крепче сжимая руку Минсока. — Я не могу, не могу... нет...— он согнулся, будто на плечах лежал груз в два десятка килограмм. Младший осознавал, что мучает этим и себя, и своего любимого, но он просто не был готов позволить ему сейчас уйти. Только не так. Только не тогда, когда он уже почти поверил в чудо... — Должен. — тихо произнес уже смягчившийся голос. Минсок аккуратно приподнял его подбородок, укладывая тот на свою ладонь, пока они не пересеклись прямыми взглядами. — Почему ты не можешь просто забрать меня? — Чонин отчаянно этого не понимал: он был готов поставить точку в своей истории прямо здесь и сейчас, добровольно отказавшись от всех радостей жизни, от учебы и любимой работы, соглашаясь оставить даже их с Минсоком дом и свою заветную мечту стать художником. Он готов послать все это куда подальше, только бы быть рядом. — Потому что я не имею на это права, — Ким-старший еще раз погладил руки Чонина. — Поверь, я бы все отдал, чтобы быть с тобой здесь, в вечности, — он на секунду прикрыл глаза. — Но таковы правила, не мной установленные. Ты поймешь суть этого решения позже, не сейчас. — Минсок в последний раз прильнул к губам парня, отдавая ему вместе с горячим поцелуем всю свою любовь, всю нежность и заботу до последней капли. И Чонин принял щедрый дар, ответил тем же, шумно выдохнув от нестерпимо переполняющего его потока чистейшего света. — Я люблю тебя, больше всего на свете. Потому что ты — и есть мой свет. — Блондин медленно отпустил его и с доброй улыбкой начал отступать назад, какое-то время удерживая зрительный контакт, а после развернулся, держа курс в сторону высоких деревьев. И как Чонин ни старался, он не мог пойти следом, — ноги словно увязли в невидимой субстанции и просто отказывались передвигаться, вопреки желанию своего хозяина. В отчаянии он закричал "Минсок!" и проснулся, резко подскочив на кровати уже у себя дома. Осторожно провел подушечкой указательного пальца по губам, — На них действительно таяло приятное тепло — прощальное послание от уже небесного к пока еще земному. Брюнет вспомнил, что хотел от отчаяния покончить с собой, но сразу отметил: эта мысль перестала быть для него заманчивой. Перехотелось.Теперь она, как и прежде, внушала ему только страх, вызывая абсолютное неприятие и отторжение. На душе стало гораздо спокойнее, словно Мин был совсем рядом с ним, согревая своим постоянным теплом. Чонин выдохнул, погружаясь в пучину воспоминаний...***
Тогда, будучи еще 19-летним подростком, он вместе с небольшой компанией университетских знакомых полез отмечать окончание сессии на крышу двадцатиэтажки, куда вела витиеватая пожарная лестница. — Ну что, народ, оторвемся? — завел компанию Чунмен, на что все, включая и Чонина, отозвались синхронным "Даа!". Вечер обещал быть на высоте — во всех смыслах этого слова. — Тогда прошу, дамы вперед. — Мен галантно поклонился, указывая рукой на лестницу. Первая девушка, — красотка с параллельной группы Чжу Ин, — лучезарно улыбнулась ему и осторожно, но уверенно начала карабкаться наверх. Когда она миновала один пролет, за перекладины взялась следующая девушка. Так, уже 5 человек оказались на разных уровнях лестницы, сохраняя определенную негласно дистанцию для того, чтобы было удобнее взбираться. — Ты идешь? — окликнул Чонина О Сехун — такой же высокий, как и он сам парень с несколько серьезным лицом. — Да, залезай, я сразу после тебя. — Сехун не знал о фобии брюнета, но чувствовал, что тот слегка волнуется. Одарив его внимательным взглядом и убедившись, что все в порядке, утвердительно кивнул, быстро переставляя руки по хитроумному зигзагу, — 5 лет в спортивной секции, как никак. Немного переждав и сделав глубокий вдох, Чонин дал себе установку не смотреть вниз во что бы то ни стало, и начал отчасти героическое восхождение, про себя считая до ста, чтобы хоть чем-то занять сознание. Через несколько минут он оказался на последней ступени, немного уставший, но пока в порядке, старательно отгоняя от себя ставшую навязчивой мысль все же нарушить обещание и оценить реальные размеры многоэтажного здания. Сколько себя помнил, парень панически боялся высоты, но ударять в грязь лицом не хотелось, к тому же, в этой жизни как ни крути, а надо попробовать все, — пришло время избавиться от своих безосновательных страхов раз и навсегда. Собрав волю в кулак, он перелез через бортик, не поднимая взгляда, давая себе время привыкнуть к необычному месту и с деланным спокойствием прошел к компании, которая уже собралась в центре большого прямоугольника крыши, открывая выпивку и доставая захваченные с собой раскладной столик и многочисленную закуску. — Вот это пикник. — присвистнул Чанель, глядя на улыбающегося во все 32 Мена и с одобрением рассматривая разные вкусности. — Смотри-ка, ничего не забыл. Даже мои любимые суши захватил! — он положил руку на плечо друга, слегка похлопывая по нему. — Вот теперь я тебя уважаю. — То есть раньше ты меня не уважал? — скептически прищурился Чунмен, тыкнув Чанеля в бок, от чего тот ойкнул. — Нет, почему. Просто повода не было. — с наглой ухмылкой отпарировал он, тут же получая пендаля с ноги за свой специфический юмор. — Эй, Брюс Ли! Я всего лишь пытался похвалить твои труды, какого лешего ты оттачиваешь на мне свои приемы каратэ? — парень обиженно надул губы, от чего все присутствующие звонко расхохотались. Эта парочка уже давно ославилась на весь универ своими подколами друг над другом: вечно они в чем-то соревновались, спорили, выясняли отношения и бог весть чем еще развлекались, — два лучших друга, два лидера, такие похожие и такие разные одновременно. «Как огонь и вода" — сказал как-то Сехун, и Чонин с того момента мысленно приклеил к ним это выражение. В такой веселой обстановке он совсем забыл за свою тревогу, и даже позволил себе подойти к невысокому ограждению, выглядывая вниз, где мелькал разноцветными огоньками такой привлекательный ночной Сеул. Он впервые стоял на крыше вот так — без намека на страх. Правда не долго. Когда парень все-таки осознал, где находится, по его телу постепенно стало разливаться беспокойное состояние, которое очень скоро переросло в самую настоящую панику. Он быстро отскочил от края, коротко вскрикнув, падая спиной на поверхность, дрожащими руками цепляясь за твердую крошку серого покрытия. В его сторону тут же удивленно обернулись девушки, начиная переглядываться и спрашивать друг друга, что случилось у правого края, где стояли Сехун и Чонин. Парни поставили на место поднятые продукты, подбегая к брюнету, пытаясь понять, почему тот закричал. — Чонин? — стоявший чуть подальше от него Сехун, тоже любовавшийся городом с высоты, тут же потушил сигарету, бросая ее куда-то вниз и с беспокойством подбегая к полусидящему парню. — Что с тобой? — он коснулся руки брюнета, пытаясь вывести на разговор, тут же ощущая, что его майка намокла от жара. — Плохо? — он присел рядом, заглядывая Чонину в глаза. Тот только судорожно хватал ртом воздух, а после, снова вернувшись к пониманию того, что под ним двадцать этажей пропасти, зажмурил глаза и стал на четвереньки, дрожа всем телом. — Здесь есть запасной выход? — на выдохе спросил Чонин, ощущая, как его начинает подташнивать. — Можно как-то спуститься на лестницу дома? — голос повысился, он уже почти кричал. Чанель с Сехуном переглянулись. — Есть, но он заварен, поэтому мы и поднимались по пожарке. Чонин, у тебя болит что-то? — Чанель положил руку на его плечо, от чего тот неестественно дернулся, заставив парня чуть ли не отпрянуть. — Не могу больше... голова... кружится... не могу дышать... я не могу, снимите меня отсюда, пожалуйста... СНИМИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! — паника достигла пика и Чонин просто заорал из последних сил, задыхаясь и еле выговаривая слова, перекатываясь по поверхности то на спину, то на живот, пытаясь найти удобную точку, но его затрясло так, что несчастный не мог совладать со своими эмоциями, беспомощно дергаясь. Порывы ветра грозили подтолкнуть его к самому краю и сбросить вниз, перспектива от сильного стресса то сужалась, то расширялась, не давая определить точное расстояние до края. Разыгравшееся воображение рисовало картинки, где серый асфальт дороги с нетерпением ожидал его расплющенного тела, притягивая пытающегося мало-мальски сопротивляться Чонина к себе. Ладони вспотели, тело бросило в озноб, по вискам стекали ручейки воды. Женская часть компании тоже бросилась к парню в своем полном составе, пытаясь хоть чем-то помочь. — У него акрофобия, — догадалась Мичжу, снимая с плеча маленькую сумочку и доставая оттуда какие-то капсулы в небольшой картонной коробке. Немного подумав и отсчитав сразу две, она протянула их парню. — Держи, это поможет. — Что это? — губы уже почти не слушались брюнета, а горло периодически сдавливало спазмом. — Успокоительные, я пью перед экзаменом, тебе должно стать легче... — Нет! — Чонин снова дернулся. Звуки, краски, огоньки, блики, шум машин внизу, —все мешалось, переливалось, усиливалось в мозгу, что искал отсюда выход. Парень закрыл лицо руками, стал чаще дышать, переводя внимание на циклические вдохи-выдохи. Он боялся что-то пить сейчас — опасался, что тогда его состояние изменится, и он точно может упасть вниз, неправильно оценив обстановку. Он знал, что это не логично, но все же отказался от лекарств. Девушка поспешно убрала таблетки обратно, поджав от волнения губы и переводя испуганный взгляд на Чанеля, который успокаивающе положил руку на плечо парня, пытаясь его отвлечь. — Что будем делать? — спросила у Мена Чжу Ин, с жалостью поглядывая на парня, который как мог изворачивался на крыше, сдерживая слезы безысходности. Тот немного подумал, все взвешивая. — Надо вызывать спасателей, чтобы они его спустили. Других вариантов не остается: он сейчас очень напуган, по пожарной лестнице нам его не спустить. Поэтому вызовем помощь, а пока они не приедут будем пытаться отвлекать и не давать приближаться к краям. — шепотом ответил тот, и Чжу Ин кивнула. — Чонин, послушай. — спокойно начала она, пытаясь перевести внимание парня на свои слова, пока Чунмен набирал номер службы спасения. — Мы уже вызвали помощь, ты очень скоро будешь внизу, целый и невредимый, только потерпи немного, успокойся. — она коснулась смуглой кисти своей изяной ладонью и Чонин с надеждой поднял голову, на какое-то мгновение поверив девушке, но новый порыв ветра снова заставил его до крови вцепиться в серую неровность, отталкивая ее от себя. Головокружение усилилось и парень вскрикнул, обхватывая голову руками и прижимая ее плотно к серому материалу. Он сжал до боли зубы, давя порыв зайтись в истерике, все же испытывая стыд даже через волну страха. — Тише, тише, мы здесь. Не смотри по сторонам, лежи спокойно. — проговорил Чунмен, опустив трубку телефона. — Чонин, почему ты не сказал, что боишься высоты? Зачем полез с нами? — он говорил без осуждения и упреков, на самом деле пытаясь понять, что заставило парня так поступить. — Я думал, смогу справиться с собой, хотел покончить с глупыми страхами. Я не знал, что все так выйдет, я правда не знал. Я не хотел. — он опустил голову и лег на поверхность, цепляясь за нее руками и закусывая до крови губу. — Не переживай, все мы чего-то боимся. — успокаивающе произнес Чанель. — Это в порядке вещей, при нормальных дозировках даже полезно — предохраняет от глупостей, которые можно по ошибке совершить. — он сменил позу, потому что удерживающие значительный вес на корточках ноги устали от напряжения. — Я лично боюсь утонуть, поэтому далеко не заплываю ни в коем случае. — Чунмен слабо улыбнулся, поглядывая в его сторону. В воде он был как птица в небе, поэтому и занимался профессиональным плаванием. Время тянулось слишком медленно, а спасения на горизонте все так же не было видно. Разговоры отвлекали, но ненадолго. Чонину казалось, что еще чуть-чуть, и крыша провалится под ним или разгулявшийся ветер все-таки вышвырнет за пределы невысоких бортиков, обрекая на быструю, но пугающую своей неотвратимостью смерть, и он до боли впился ногтями в твердую поверхность, хоть это и не могло уберечь от падения. Все кружилось и мелькало, голова шла ходуном, казалось, что тело вращается в пространстве, будто в невесомости космоса. Ощущение, что под ним нет опоры, и угроза провалиться в бездну достигли точки. Сердце стучало как бешеное, отдавая пульсом в висках, адреналин зашкаливал и выворачивал в напряжении. Как же долго идет время...Как же быстро иссякают силы... Минсок как раз дежурил этой ночью, это был его вызов. Еще издалека Чонин услышал долгожданные звуки спасательской сирены. Спасатель приехал с бригадой, и полез по поднятой на крышу лестнице с товарищем. Забравшись наверх и сойдя за ограждение, он увидел лежащего чуть дальше на шероховатой крыше высокого парня в белой футболке и темных джинсах. Такие же темные волосы трепал ветер, периодически открывая взору мужчины ухо с поблескивающей в нем золотой серьгой. Рядом с ним, образовав небольшой круг, сидели его друзья, успокаивающе поглаживая руку брюнета и пытаясь разговаривать с ним. С появлением молодого мужчины все почти дружно поднялись, объясняя сложившуюся ситуацию и прося оказать их товарищу должную помощь. Второй спасатель успокоил их, протягивая каждому руку и помогая спуститься по поднятой красно-белой лестнице. Коротко кивнув Минсоку, он полез следом, давая возможность профессионалу действовать самому. — Как тебя зовут? — голос необычно мягкого тембра, спокойный и внушающий доверие. Когда он подошел ближе, Чонин даже сквозь ужас ощутил приятный аромат мяты, но все же предупреждающе дернулся, не позволяя приблизиться. Со своего лежачего положения парень мог видеть только обувь и немного ноги: поднимать голову было опасно, она сразу же начинала идти кругом. Черные кроссовки остановились, отступая на полтора шага назад, давая понять, что их владелец правильно понял его. — Ч—Чонин, Ким Чонин. Помогите мне, п-прошу, вытащите меня отсюда. — он стал заикаться, тело уже вовсю била крупная дрожь, и для начала хотелось только одного, — чтобы все это скорее закончилось, чтобы он поскорее отсюда убрался и пришел домой, выпил чая с успокоительным, лег на мягкий диван и проспал до утра. — Рад знакомству, Чонин. — вывел его из стремительного потока мыслей спасатель. Возникла некоторая пауза, видимо, мужчина подбирал нужные слова. — Я Ким Минсок. Можно просто Минсок. Не бойся, ты крепко держишься, видишь? — он указал на поверхность крыши, в которую Чонин вцепился мертвой хваткой, хотя вцепляться там было совершенно не во что: осыпающаяся крошка и какие-то оборванные куски. Спасатель присел, положив одну руку на колено и спокойно глядя на забитого как испуганный зверь Чонина, словно ничего и не случилось, а они — просто старые знакомые, забравшиеся на крышу для того, чтобы полюбоваться мириадами сияющих звезд. — Чонин, скажи, ты любишь кофе? — Прозвучало как-то повседневно, обычной фразой. Парень не понимал, зачем мужчина задает такие вопросы. К этому времени волна адреналинового выброса начала угасать и организм, видимо, решил, что раз ничего страшного пока не происходит, никто никуда не падает на огромной скорости, поэтому можно немного успокоить нервную систему, все равно держа руку на пульсе. — Да. — признался он, стараясь не думать о том, где находится и полностью переключиться на разговор. — Я люблю айс-латте, часто его пью по утрам. — парень говорил быстро, сбивчиво, периодически хватая ртом воздух. Он подсознательно понимал, что это как-то отвлекает от мыслей, и потому активно отвечал. — Ну тогда ты не будешь против, если я официально приглашу тебя в кафе? Если, конечно, у тебя нет планов на воскресное утро. — Чонин от удивления решил посмотреть на говорящего с ним и рискнул слегка приподнять голову кверху, поднимая вместе с ней взгляд. Его собеседник оказался вполне себе не тем, кого представлял Чонин: кошачий разрез темно-карих, несколько подведенных глаз, уложенная на бок блондинистая челка, раз за разом приподнимаемая потоками воздуха, с которой он выглядел как-то слишком уж молодо, лет на семнадцать максимум; черная с золотым сережка, поблескивающая в левом ухе при свете многочисленных огней, совсем как у него, только чуть другой формы; форменное обмундирование с отметкой на передней стороне. Чонин невольно залюбовался красивой мягкой формой лица, немного забыв про свое состояние. — Ты согласен? — слегка приподнятые уголки розовых губ явили его взору тихую искреннюю улыбку. Чонин хотел было сказать, что какое там мать вашу кафе завтра, если он может и до рассвета не дожить. Не упадет с крыши, так умрет от страха, но дважды кивнул, уложив голову обратно, испугавшись того, что все вокруг вновь закружилось и центр тяжести тела сместился непонятно куда. — Отлично, я буду ждать тебя. А сейчас посмотри на меня, пожалуйста. — он не требовал, он не настаивал, и ко всему прочему аромат мяты приятно успокаивал, и парень не без усилий поднял голову, вновь посмотрев на спасателя. — Хорошо, ты молодец, Чонин. Теперь, если можешь, дай мне свою руку. От этих слов Чонина бросило в еще большую дрожь и жар. С ладоней просто текла вода, как и со лба. Он отрицательно покачал головой, но взгляда от мужчины не отвел. — Все в порядке, я тебя не отпущу. — ласковым голосом, словно объясняя младшему брату элементарные вещи, произнес блондин. Ким еще немного подумал и нерешительно протянул подрагивающую холодную руку ладонью вниз. Минсок очень аккуратно и мягко взял ее и зажал между своих теплых ладоней, приятно согревая. — Умничка, ты очень храбрый парень. — он говорил это так искренне и душевно, что Чонин едва заметно улыбнулся. — А теперь я хочу, чтобы ты дал мне вторую руку. Чонин стиснул зубы и протянул мужчине ладонь, дрожа всем телом, но уже меньше прежнего. Белокурый парень вселял в него какую-то странную уверенность в том, что все обязательно закончится хорошо. — Спасибо тебе за доверие. Так, чуть-чуть приподнимись, просто отлично. — Чонин оказался стоящим на обеих ногах. От напряжения и переживаемого стресса его чуть покачивало, но руки брюнета крепко и уверенно держал спасатель, поэтому было намного легче. — Чтобы тебе не было страшно, смотри на меня внимательно. Только на меня, понимаешь? — он ласково улыбнулся, мягко поглаживая большими пальцами ладони брюнета. — Ты в безопасности, Чонин, я тебе это обещаю. И тот поверил. Пока они вместе шли к лестнице, он старался смотреть только на правильные черты привлекательного парня перед собой, игнорируя высоту, ветер и открытое пространство, удерживая его за руку. Сначала получалось слабо, но с каждым разом все лучше и лучше; он начал всматриваться в каждую мелочь: раскосые глаза, плавный контур губ, белоснежная аристократическая кожа, крепкая сильная шея, маленькие родинки на ней, небольшой медальон на цепочке в виде заключенной в обрамление серой луны... Интересно, что он означает? Чонин увлекся, забыв о том, что они все еще спускаются. А когда опомнился, оставалось всего лишь преодолеть расстояние в один этаж до того, чтобы ощутить долгожданную почву под ногами. Минсок нес его на руках все это время, и наконец осторожно, придерживая за плечи, поставил на ноги. Их встретила целая команда спасателей, когда блондин и уже успокоившийся Чонин оказались возле подъезда того самого дома. Парень был несколько смущен, но в целом доволен и даже счастлив. Израсходованная на стресс энергия теперь компенсировалась эйфорией от осознания того, что смерть ему сегодня больше не грозит. — Ну вот и все, ты отлично поработал. — положил руку ему на плечо Минсок, мягко похлопывая по нему и искренне улыбаясь. — Я надеюсь, мое предложение остается в силе? Хочу убедиться, что завтра с тобой будет все в порядке. — парень заглянул в глаза брюнета, и тот приоткрыл губы, ощутив, что не может оторваться от этих темных радужек, — видимо, не совсем пока отошел от стресса. — Да, я приду. Спасибо за все, я просто не знаю, как вас благодарить. — парень ожил, словно заново родился. По крайней мере, так он сам отмечал свое состояние. — Есть кое-что, что ты мог бы сделать для меня. — спокойно ответил спасатель. — Слушаю. — Пообещай больше никогда не залезать так высоко, ладно? — он весело подмигнул брюнету, и дождавшись его согласного кивка, пошел к своим. Парень немного посмотрел вслед уходящему, пока его не отвлек голос врача скорой, дежурившей рядом с бригадой. *** Когда на следующий день Чонин пришел за целых пятнадцать минут в малознакомое кафе, Минсока, естественно, все еще не было. Парень чуть волновался, потому что не знал, о чем они будут говорить, и что вообще обсуждать, ведь приглашение от спасателя потл логике вещей должно было быть только поводом отвлечь его тогда от панической атаки. По сути, ему незачем было сейчас встречаться с парнем, и почему он согласился потратить свое время в скорее всего единственный для себя выходной ради какого-то Чонина, которого он едва знает? — Доброе утро. Готовы сделать заказ? — голос подошедшего к нему официанта несколько вывел парня из его мыслительного процесса. — Я сейчас жду одного человека, он скоро подойдет. Можно вас попросить принять заказ чуть позже? — Чонин вежливо улыбнулся. — Разумеется. — официант уже собрался было уйти к другому столику, как вдруг Чонин остановил его, с удивлением глядя в сторону входа. — А вот и он. — Минсок прошел немного вперед, внимательно оглядывая все имеющиеся в заведении столики, выбирая подходящий свободный, и остановил взгляд на приветливо махающем ему Чонине. Сперва недоверчиво взглянул на экран телефона, сверяясь со временем, — нет, все правильно, было еще 5 минут до встречи, видимо, Чонин тоже пришел раньше. Поэтому, улыбнувшись, блондин решительно проследовал к нему. — Привет, — все тем же мягким тембром поздоровался парень. — Я не думал, что ты уже здесь. — он присел напротив и обратив внимание на стоящего рядом официанта, быстро сообразил, что хочет заказать, даже не открывая лежащее на столе меню. — Будьте добры чашечку американо и одну — айс-латте, пожалуйста. — "запомнил" — отметил про себя Чонин. — Будешь еще что-нибудь? Парень отрицательно покачал головой. — Хорошо, ожидайте свой заказ. — официант вежливо откланялся, уходя в сторону барной стойки. Минсок аккуратно положил ладони на стол, и слегка сдвинув на себя салфетку, тихо спросил. — Как твои дела? Отошел после вчерашнего? Ничего не болит? — этот тон был скорее профессиональным, приобретенным за долгое время работы с разными людьми. Оно понятно: от спасателя требуется холодный ум в условиях самых экстремальных ситуаций; нужная фраза может спасти чью-то жизнь, а неосторожно сказанная — привести к негативным последствиям. Взгляд карих глаз скользнул на брюнета, внимательно осматривая его. Минсок смотрел прямо, но мягко, с толикой какой-то незнакомой ранее Чонину нежности. — Да, все хорошо. Оказывается после стрессов наступает хороший сон. Минсок удовлетворенно кивнул. — Да, это нормальная реакция восстановления после сильных эмоциональных затрат. — Господин Ким... — начал было он, но тот жестом поднятой руки остановил парня, слегка улыбнувшись. — Я же уже говорил, зови меня просто Минсоком. Не люблю этого излишнего официоза. —Минсок, — начал Чонин, впервые пробуя это имя на языке. — Почему ты все же решил меня пригласить? Со мной уже все в порядке, да и наверняка у тебя были какие-то более важные дела. — парень сложил руки в замок перед собой, небольшим движением отбрасывая в сторону длинную челку. Тот же официант принес их заказы и, снова поклонившись, удалился. Минсок поднес белоснежную фарфоровую чашку к губам. Запах кофе, привычный ранее для Чонина, теперь стал каким-то более ярким, насыщенным. Он чувствовал себя хорошо, даже очень. Снова посмотрел на Минсока. Тот едва заметно улыбнулся из-за чашки, все так же с инетерсом разглядывая его. — Последствия сильного стресса могут проявиться и гораздо позже, но чаще всего на следующий день. Я хотел убедиться, что все действительно хорошо. — он сделал еще глоток, ставя чашку обратно. — И по поводу выходного, — ты ошибся, на сегодня я абсолютно свободен. Чонин чуть улыбнулся. Этот парень говорил легко и свободно, и почему-то рядом с ним было хорошо и уютно. — Почему ты пришел пораньше? — поинтересовался блондин. — А ты? — таким же вопросом ответил Чонин и они почти синхронно засмеялись, сами не зная почему. — У меня уже неделю как расписание автобусов изменили, пришлось ехать на том, что пораньше, чтобы не опоздать. — А я просто хотел немного посидеть в тишине, посмотреть, что это за место, я ведь здесь никогда не был. — задумчиво ответил брюнет, глядя прямо в окно. — Извини, я не знал, где ты живешь, поэтому выбрал то, в котором я иногда пью кофе. — он скользнул взглядом по рюкзаку Чонина и сразу же удивленно вскинул брови. — Учишься на художественном? — парень хотел было спросить "Что?", но потом понял, что речь про его "дизайнерский" рюкзак. — В точку. Я на третьем курсе, еще год учебы. — И что же привело талантливого художника на крышу вчера вечером? — Минсок чуть склонил голову к плечу. — Привела запасная лестница. — чуть улыбаясь ответил Чонин. — А инициаторами-экскурсоводами были мои знакомые с универа. Какой кошмар. — он приложил ладонь ко лбу, делая страдальческое выражение лица. — Чтобы я еще раз, хоть когда-нибудь. Ни за что. — Минсок усмехнулся, щуря кошачьи глаза. А дальше они еще около часа говорили друг с другом о самых разных вещах — оказывается, у парней нашлось так много общего: от предпочтений в выборе музыки и до любви к красивым живописным местам: паркам, аллеям, скверам, — им просто нравилось прогуливаться по мощеным дорожкам, что-то увлеченно обсуждая или наоборот, проходясь в почти полном молчании. Оно, вопреки всем стереотипам, не стесняло, не создавало неловкости, а наоборот, было очень гармоничным и складным. Так прошло два с половиной месяца, а в один из выходных дней они сидели вместе на лавочке, наблюдая за движением волн паркового озера. Людей на удивление было немного, в основном гуляли, держась за руки, молодые влюбленные парочки, которые, казалось, не замечали никого и ничего на пути, кроме своей пары. Было тепло, очень солнечно, хорошо и уютно, и Чонин осторожно потянулся к Минсоку, наконец решившись. Он накрыл губы парня невероятно нежным и трепетным, но вместе с тем тягучим поцелуем, а когда закончил и отстранился, с ожиданием посмотрел на реакцию спасателя. Чонин давно был готов к тому, что тот сейчас встанет и уйдет, а после не захочет его даже видеть, в крайнем случае осуждающе посмотрев на него, но больше не мог ждать. Он понял, что впервые в своей жизни полюбил... парня. Минсок облизнул губы, пристально заглядывая в глаза напротив, не произнося ни единого слова и пока не собираясь уходить. Кажется, он чего-то ждал. — Прости, мне не стоило... — Чонин принял затягнувшуюся паузу за отказ и разочарованно опустил взгляд, отсаживаясь несколько дальше, пряча напряженные руки между коленями. Должно быть, Минсок все-таки натурал, тем более на целых 6 лет старше, а он тут устроил... Но мягко ложащаяся на его колено ладонь заставила оторваться от грустных мыслей. Минсок подсел поближе к нему, положив другую руку на смуглую шею и чуть наклонился вперед, так же нежно поцеловал парня, ласково проводя по его прядям пальцами и удерживая размеренный темп, а после приложил ладонь к груди Чонина, чуть нажимая и комкая пальцами его футболку. Разорвав такой волшебный поцелуй, брюнет искренне улыбнулся, смущенно отводя взгляд, и Минсок отразил его эмоцию, приподняв уголки губ и игриво склонив голову набок в своей манере. — Я тоже хотел тебе признаться, просто не знал, как лучше сделать это, чтобы тебя не испугать. — он плавно провел по плечу парня ладонью. — Ты нравишься мне, Чонин. — Можешь сделать так еще раз? — тут же попросил счастливо улыбающийся брюнет, несколько откидываясь на деревянной спинке. И его собеседник, чуть приподняв в удивлении бровь, снова провел рукой от плеча и до начала кисти. Чонин немного приоткрыл губы и улыбнулся с зажмуренными глазами. — Выходит, и я тебе симпатичен. — блондин отвел взгляд, чуть улыбаясь. Чонин поднял голову и игриво толкнул его в плечо. — Ну в общем, да. — признался парень и уже серьезно, глядя в глаза блондина добавил. — Минсок, я... понял, что люблю тебя и хочу быть с тобой все свое время. — он положил голову на плечо спасателя, сгребая его в объятия. — Я не знаю, как еще сказать о том, что чувствую... Слово "Любовь" не позволяет в полной мере отразить мои чувства. — Чонин расслабился, позволив себе открыться перед Минсоком. Тот слушал внимательно, не перебивая и не расцепляя объятий. — Я... — он сосредоточился, пытаясь подобрать нужные слова. — Я вижу в тебе все то, что так долго искал. — наконец произнес Чонин. — Ты как будто светишься изнутри, я чувствую в тебе что-то очень-очень красивое и нежное... и вместе с тем, таинственное и нераскрытое — он хотел еще что-то сказать, но решил все же оставить все так, как есть, ничего не добавляя. Минсок расплылся в мягкой улыбке, а после подался назад, чтобы заглянуть в глаза брюнета. — Как говорили ранее мудрецы, "Тот, чья душа чиста, может разглядеть свет души другого, даже там, где он еле-еле мерцает". — с живым блеском в глазах, так спокойно и естественно ответил блондин. — Если хочешь, мы пойдем отсюда ко мне или к тебе. — будто прочел его мысли Минсок и позволил себе взять брюнета за руку. Тот согласился, покорно пошел следом, улыбаясь. Так они добрались до дома спасателя, который, как оказалось, был отсюда неподалеку. Первым делом блондин бросил ключи на стоящий рядом с дверью столик и дал волю чувствам. Он мягко поцеловал Чонина, и тот тихо ответил, сперва не позволяя себе каких-то серьезных вольностей вроде французского поцелуя с языком, но белокурый сам все решил, заводя руку за талию младшего и притягивая его к себе максимально близко. Тот шумно выдохнул в губы Минсока, вынуждая его отойти назад, потому что сам Чонин подавался вперед. Легкие поцелуи теперь сменились активными движениями губ. Чонин постепенно завел блондина в комнату и толкнул на шелковую кровать, присаживаясь рядом. Здесь он на мгновение остановился, рассматривая потрясающее тело парня. Он хотел этого, но не знал, как лучше действовать. — Сомневаешься? — тихо произнес Минсок, присаживаясь на кровати. — Нет, я не буду против. — ответил тот на его мысли. Они долго целовались, с наслаждением переплетая пальцы и легонько постанывая в такт друг другу. Минсок оказался до невозможности мягким, каким-то нереальным, миражом или иллюзией Чонина. Его белоснежная, аристократического вида, кожа поддавалась малейшим касаниям; сильное, но вместе с тем гармоничное и изящное тело выгибалось дугой под смуглыми пальцами. Чонина бросило в жар. Ему начало казаться, что он сходит с ума. Голова приятно закружилась, будто после хорошего вина. Он с наслаждением вдохнул неповторимый аромат тела Минсока, отдающий все той же мятой. — Минсок. — позвал брюнет несколько ослабевшим от сладкой истомы голосом. — Да? — тот перевел взгляд, поворачивая голову, и тихо добавил. — Что-то не так? Чонин отстранился от его шеи, чтобы иметь возможность установить зрительный контакт. Отросшая челка Кима немного спала вниз и ласково коснулась щеки Минсока. — Ты очень вкусно пахнешь. — он прикрыл глаза и слегка улыбнулся. — Это какой-то особый парфюм? — парень подался вперед, в очередной раз проводя носом за ушком у Минсока и блаженно выдохнул, щуря глаза от приятного запаха. Минсок улыбнулся обеими уголками губ, подставляя шею Чонину еще больше, предоставляя возможность ему ощутить все переливы мятного привкуса. — Да, мой любимый. Главное — запах устойчиво держится два дня. Мята... — Чонин не дал ему закончить, накрывая губы медленным, тягучим поцелуем, проводя пальцами по белокурым прядям и затылку парня, уложив его на кровать. Через мгновение Минсок, обманчиво заведя руку за шею Чонина, сделал ловкое движение влево и мгновенно оказался сверху, отправляя парня в нижнюю позицию. Теперь вперед подавался он, скользя свободной рукой вдоль разгоряченных мышц пресса. Чонин шумно выдохнул, ощущая, как растекается по телу возбуждение, пронизывая каждую его клеточку. Минсок зашел в его рот с языком, но сделал это крайне аккуратно, доставляя потрясающее удовольствие своему парню. Кислорода скоро перестало хватать, но ни Минсок, ни Чонин не отстранялись друг от друга, позволяя нехватке воздуха подстегивать ощущения от и так доводящей до пика близости. — Мин... — по телу Чонина пробежалась волна мурашек, когда Ким-старший плавно провел по его напряженному телу, приподнимая ткань светлой майки и затрагивая самые чувствительные места. Он тут же накрыл своими губы Чонина, все так же ласково и нежно, со всей любовью и заботой, на какую только был способен. Тот почувствовал, что растворяется в пространстве: руки и ноги становятся почти невесомыми, исчезают мысли, волнение, тревога, — все это становится далеким, совсем не таким важным, каким казалось изначально. Приятный шелк простыни разливается жидкой ртутью, пронизывая насквозь смуглую кожу. — А-ааах, — простонал Чонин, хватая ртом воздух, когда Минсок провел теплой ладонью по обратной стороне бедра парня, совсем чуть-чуть задевая возбуждение. Он стиснул зубы и напрягся до невозможности. Желание достигло своего апогея, сдерживаться стоило чертовских усилий, казалось еще вот-вот, и он набросится на Минсока. — Как же ты возбужден... — произнес Минсок и в его голосе прозвучало какое-то изумление, даже восхищение. — Хочу тебя. — отчетливо, будто говорил не он, а кто-то глубоко внутри, произнес Чонин, сразу же закусывая до боли губу. — Сейчас, потерпи немного. — он успокаивающе потерся головой о шею Чонина, целуя в подключичную впадинку, поглаживая плечо и ласково приникая к нему щекой, успокаивая. Чуть погодя, он с невероятной осторожностью накрыл ладонью нервные окончания эрогенной зоны. Короткий шумный выдох — и ощущения стали усиливаться. — Согни ноги в коленях. — приятный голос блондина заставлял его подаваться еще больше, и Чонина просто повело от эйфорических ощущений в задней части головы. Ким выполнил просьбу, ставя ступни на поверхность кровати. Минсок положил одну руку ладонью на колено, а пальцы другой неспеша, по очереди облизал, смазывая своей слюной, при этом поддерживая зрительный контакт с Чонином абсолютно открыто, словно это было обычным повседневным занятием и не являло собой ничего особенного. Выглядело это весьма завораживающе, будто замедленная съемка какого-то эротического фильма. Даже слишком, чтобы иметь возможность хоть на мгновение отвести взгляд от затягивающих в омут темно-карих глаз. Закончив с подготовкой, он вновь мягко прикоснулся к губам Чонина своими, а после прошептал: — Твой первый раз? — Чонин рассеянно кивнул. — Мой тоже. — разум немного очнулся, и Чонин с сомнением посмотрел на белокурого. То, что он станет первым и единственным в жизни Минсока его обрадовало. — Я очень постараюсь не сделать больно, ты можешь расслабиться. — Чонин только сейчас обратил внимание на то, насколько сильно он напрягся. Беспокойный ум пытался взять ситуацию под контроль, продумывая заранее действия своего владельца. Он расслабился, позволив телу полностью отрешиться от мыслей. Когда Минсок плавно вошел в него, начиная размеренно двигаться, ожидаемой сильной боли и вправду не было, только совсем немного, а остальное — чистейшее удовольствие, чувство целостности, от которого все очень скоро начало плыть перед глазами и появилось ощущение полета, какой-то приятной слабости, растворения, свободы от всего, горячего счастья и... Чонин не заметил, как оказался за пределами реальности. Очнулся от того, что Минсок активно похлопывал его по щекам, называя по имени. — Ты слышишь меня? Очнись. — повторял спасатель, пытаясь вывести парня из обморочного состояния. — Чонин! — Слышу, — ответил он, приподнимаясь и присаживаясь на кровати. Одеяло с него полностью сняли, видимо, чтобы обеспечить приток свежего воздуха. — Что случилось? — Ты потерял сознание, когда кончил. — уже более собранным голосом ответил Минсок. — У тебя есть проблемы с сердцем? — он мигом включил режим профессионала, перейдя на отношения доктор-пациент. — Ну, у меня в прошлом была тахикардия от эмоционального образа жизни, но сейчас я изменился, стал несколько спокойнее, и она меня больше не беспокоит. — честно признался он, задумчиво потирая руки. — Других проблем, кажется, нет. А долго… — Около минуты. Чонин, тебя не было в сознании минуту времени, а это не совсем нормально. — Извини, — с улыбкой попросил прощения Чонин, словно был виноват в реакции своего тела. — Это было бы совсем весело: спасатель довел своего парня до сердечного приступа от оргазма. — Я серьезно. Это может быть симптомом довольно неприятных заболеваний. Могло случиться что угодно, на крайний случай, сердце могло не выдержать перегрузок. — Минсок выдохнул и посмотрел на него осуждающе, но в итоге все равно не выдержал, — улыбнулся вместе с брюнетом. — А что я могу поделать, если у меня самый лучший на свете парень? — Чонин уже отошел от прежнего состояния. — Думаю, здесь все дело в том, что мне стало слишком хорошо. Перед тем как я отключился, было такое состояние... как бы тебе сказать... я словно оказался свободен, не чувствовал тела, не ощущал ничего сковывающего. — Минсок внимательно слушал его. — То есть, у тебя случился обморок из-за того, что удовольствие превысило все допустимые нормы? Извини, мой промах. В следующий раз буду с тобой пожестче, чтобы ты оставался на связи. — Чонин наигранно возмутился, но, подумав, быстро сменил выражение лица на победное. — Не сможешь. — спокойно проговорил он. — Ты сама мягкость и аккуратность, "пожестче" это не твой уровень. — Минсок хитро сощурил кошачьи глазки и подтолкнул парня головой в шею. — Пожалуй, ты прав. Ну, и что мне с тобой, таким чувствительным, тогда делать? — он игриво склонил голову набок, позволяя осветленной прядке повиснуть в воздухе. — Теперь я буду бояться даже целовать тебя, чтобы не причинить наивысшего наслаждения. — они одновременно рассмеялись, и Чонин оттолкнул парня на кровать, наваливаясь сверху и начиная беспорядочно щекотать его, на что Минсок, приложив руку ко рту, отчаянно сдерживая крик, уворачивался, одаривая Чонина щедрыми пинками, периодически попадая по нему подушками, удачно захваченными с "вражеской зоны". Они еще какое-то время дурачились, игриво сражаясь и заваливая друг друга на спину, будто два котенка-переростка, пока Чонин снова не оказался совсем близко к лицу Минсока. Дыхание замедлилось, улыбка постепенно исчезла с лиц обоих, уступая место для очень необычного, на этот раз несколько страстного поцелуя. Брюнет завел руку под поясницу старшего, притягивая его к себе, шумно выдохнул в губы, тут же выдавая сладкий полустон и спуская руку ниже, очерчивая потрясающие изгибы. Его снова вело со страшной силой... Он сжал пальцы на икре блондина, потираясь о нее требующим снова разрядки органом. — Продолжим? — предложил Чонин, параллельно восстанавливая сбитое дыхание и не отрывая взгляда от соблазнительных темно-карих радужек парня под ним. — Нет. — улыбнувшись, тихо отказался Минсок, хотя сам был не менее возбужден. — На сегодня достаточно обморочных состояний, я не хочу снова тебя в сознание приводить. — А позже добавил. — Лежи здесь и немного отдохни, а после измерим твое давление. — он порывался встать, но брюнет одним четким движением опрокинул его назад, не теряя мгновений — быстро покрывая белоснежную шею поцелуями, будто сорвавшийся с цепи. Тот сперва слабо сопротивлялся, а потом все же перестал, подставляя все аппетитные места младшему. — Так сильно меня хочешь? — издевательски спросил Минсок почти шепотом. — Прости, не могу остановиться. — прошептал Чонин. Он был просто пьян сейчас. Еще один тягучий, долгий поцелуй в губы, лишающий возможности нормально дышать, — и он все-таки послушно слезает с Минсока, позволяя последнему встать с кровати, тут же до боли закусив губу, сдерживая порыв наброситься снова, когда колено блондина случайно задевает его возбуждение. — Да... и как мы сможем спокойно жить рядом друг с другом? — выдал мысли вслух Минсок, облизывая губы и выходя за танометром. С этого момента они не расставались. Чонин сначала опасался косых взглядов со стороны прохожих, которым два парня явно не той ориентации, мягко говоря, не нравились, но за три года отношений привык и перестал заморачиваться. Брюнет всегда ждал Минсока после смены поздно ночью, радостно выбегая навстречу и по обыкновению обнимая своего любимого спасателя, провожая на кухню, где все было уже готово. Чонин снова погладил холодную половину их с Минсоком постели, словно хотел заставить ее снова стать теплой, хотя бы чуть-чуть, совсем немного, такой, какой она была, когда Минсок... Он по-настоящему полюбил Кима, подарив тому самое дорогое, что у него было — свое сердце, и тот унес драгоценный подарок с собой, оставив Чонина здесь без всего. Он бы отдал что угодно, чтобы вернуть того, кто спас его тогда на крыше, чтобы предотвратить то мгновение, когда судьба его парня оказалась предрешена. Брюнет подошел к столику, взял в руки их совместную фотографию и провел кончиком пальца по контурам счастливого лица Минсока на ней, сдерживая слезы. Пора становиться другим человеком. Он не даст любимому в себе разочароваться. В конце концов, блондин видит парня со своей недостижимой для людей высоты, и ради него нужно перестать, ведь Минсоку так же больно смотреть на то, в кого превратился парень, как и ему самому. Надо научиться, через силу, через сопротивление от самого себя, надо потому, что так правильно, даже если этого не хочется. Он в последний раз прикоснулся к рамке губами, а после аккуратно поставил ее на место, встал, и не оборачиваясь, покинул комнату.