1
Рей копается в мусоре, перебирает полусгнившие детали давно позабытых машин, выискивает хоть что-то, что сгодится для продажи. По лицу скатываются капельки пота, солнце печет голову, песок забивается в поры кожи — болезненно острый и безжалостный. Девчонка скалится в ответ на неудачу, с силой пинает крыло проржавевшего спидера, бьет снова и снова, пока гнев не сменяется бессилием, а глаза ни начинает жечь. Никакой милостыни, напоминает она себе. На попрошаек смотрят с презрением, у нее больше ничего не купят. Чертовы джавы, думает Рей и снова пинает спидер, а потом усаживается на песок, прислонившись к развалюхе спиной. Ей кажется, что она видит мальчика. Чуть старше нее самой, черноволосого и бледного, танцующего с повязкой на глазах, держащего в руках шест. Движения выверенные, но это все равно не скрывает детской неуклюжести. Рей откидывает голову назад и прикрывает глаза, глядя на видение. Должно быть, солнце оказалось слишком жестоким сегодня, если ей видится всякое… но Рей не жалуется, чувство голода почти проходит. Мальчик стаскивает повязку и вдруг смотрит прямо на нее — темные глаза колючие и не по-детски холодные. Он исчезает, а Рей почему-то чувствует, как покалывает в пальцах. Она качает головой и неуклюже поднимается, подбирает с земли свой шест и вдруг замирает, ощущая что-то под кожей, бегущие мурашки. Она хмурится и поднимает импровизированное оружие, делает шаг в сторону, взмахивая рукой на манер тех движений мальчика из видения. Она кружится, взмахивает шестом снова и снова, прикрыв глаза и чувствуя, как взметнувшаяся пыль оседает на коже. Шест с силой ударяется о металл, и Рей распахивает глаза. вывалившаяся из какого-то потайного отсека безделушка сияет на солнце. Что-то дорогое, догадывается девочка, и подхватывает находку. Подбрасывает на ладони и улыбается.2
Она вскидывается среди ночи, почувствовав резкую боль. Рука горит огнем, хотя с чего бы? Рей потирает больное место и подтягивается, выбираясь из своего убежища, из обломков уже никого не привлекающего корабля, изрядно обчищенного когда-то джавами, а после — чтобы наверняка, — и самой девочкой. Она выходит под небо, закатывает рукав и осматривает еще ноющее запястье. Мальчик стоит рядом, не замечая ее присутствия, высоко задрав голову и сжимая раненую руку пальцами здоровой. Рей отскакивает назад от неожиданности, и незнакомец оборачивается к ней. В темных глазах удивление и почти страх — как и в ее собственных. — Кто ты? — спрашивает мальчик. — Рей, — представляется она. — Ты ненастоящая. — Я думала, это ты не существуешь, — отзывается она и щурится. — Меня зовут Бен, — он чуть опускает голову, оглядывает ее с ног до головы, и до Рей запоздало доходит, что он совсем не похож на тех, кого она видит обычно. Не бродяга в обносках, но чистый и сытый мальчишка в хорошей одежде, хоть рукав и пропитался кровью. — Что с тобой случилось? — она кивает на его рану, и Бен отворачивается. У Рей перед глазами мелькает картинка с чем-то сияющим и пронзающим болью. Она делает шаг вперед, хмурится и тянет руку к нему. Это обжигает, как падение на раскаленный песок. Мальчик резко отшатывается, с недоверием глядя на собственные пальцы. И исчезает.3
Они сидят рядом, переплетя пальцы и почти не смотря друг на друга. Рей странно разговаривать с кем-то, кто не пытается выудить из ее сумки ценную деталь, и слова застревают в горле. Она говорит о Джакку, о песке и о корабле, который все еще ждет. О родителях. Бен слушает так внимательно, будто учился этому на каких-то особенных курсах, и сжимает ее пальцы. Он уже мало похож на нескладного ребенка, вытянувшийся и ставший еще более угрюмым, так что губы складываются в жесткую линию, а между бровей залегает глубокая складка. Рей не замечает, когда перестает говорить и просто прикрывает глаза, наслаждаясь теплом чужой руки. Наслаждаться чем-то для нее в новинку. По коже бегут мурашки, и в теле отзывается что-то новое и почти пугающее. Бен рассказывает о своей семье: об отце, который всегда в разъездах, о матери, которая поглощена работой. В некотором роде, усмехается он, это похоже на вечное ожидание корабля… ожидание, что о нем вспомнят. Он не знает, что такое быть голодным, но многое может рассказать об ожогах от светового меча, о жестких и колких словах учителя. О борьбе за выживание среди ребят, в чьей крови течет Сила. А когда боль заканчивается и сменяется пустотой, двое подростков продолжают сидеть под звездами.4
Рей никогда не видела его таким: юношу качает, глаза затуманены. — Какого хатта? — шипит она, когда Бен почти валится на нее, неловко обхватывая за плечи. От него пахнет чем-то горьким и терпким, и юноша неожиданно тяжелый. Рей подталкивает его вниз, заставляет опуститься, привалиться к стене. Она не знает, где он сейчас на самом деле, где его больше — в ее убежище или в его же школе. Парень смотрит на нее из-под полуприкрытых век, а потом вдруг смеется. Это не веселый беззаботный смех, но тот, что обычно заканчивается, переходя в слезы, Рей знает этот смех, а потому не отходит, усаживается рядом и берет бледное лицо в ладони. — Бен? — выдыхает она, отмечая свежие ссадины на скуле, запекшуюся кровь в уголке губ. — Мы просто… праздновали, — оправдывается будущий джедай, и она усмехается, — еще ступенькой выше. — Только не сорвись с этой своей лестницы, — язвит девушка и убирает ладонь, тянется за фляжкой, припрятанной в углу. — Не надо, оставь, — он отмахивается, зная, что у Рей вечно не хватает воды, помня ее слова о бесконечной жажде, что порождает Джакку. Рей приваливается к стене рядом, прижимается к его плечу и закрывает глаза, когда их пальцы встречаются и переплетаются. Это тепло и приятно, несмотря на запах выпивки, несмотря на то, что парня потряхивает. Где-то под кожей на миг умирает боль.5
Она замирает посреди людной площади, вдруг чувствуя боль, ощущая, как отчаяние разрывает на части. Ее пронзает страх — единственно ее собственный, и девушка срывается с места, бежит, не обращая внимания на изумленные взгляды, провожающие ее. Бежит, пока не оказывается там, где может дотянуться… боль все еще рвет на части, а потом вдруг сменяется яростью и опустошением. Бен стоит напротив, его плечи дрожат от частых вздохов, одежда пропиталась грязью и кровью. Он впервые не замечает ее, даже когда девушка останавливается напротив, когда тянется к нему. — Что случилось? — но спрашивать даже не обязательно, она и так чувствует то, что мучает юношу: предательство, ужас, отчаянное желание выжить… и целая пропасть боли и гнева. В руке сжат световой меч. — Бен? Он вскидывается, мерцающий голубой свет замирает совсем близко от Рей, и девушка чувствует жар — и липкий противный страх, ничего общего не имеющий с выживанием. Темные глаза смотрят так же испуганно, как когда-то впервые, когда она прикоснулась к нему, но юноша узнает подругу и вдруг вздрагивает. Пальцы разжимаются, и меч падает, тут же растворяясь в пустоте. Бен делает шаг к девушке и сгребает ее в объятия, прижимает к себе, уткнувшись лицом в ее волосы. Плачет, понимает Рей и обнимает в ответ, гладит его по спине, путается пальцами в волосах, делясь своим телом и желая поделиться гораздо большим, если бы у нее хоть что-то было. — Бен, — повторяет она, закрывая глаза и понимая, что едва ли поможет. Она видит пламя, слышит чужие крики, чувствует чужую кровь на своей коже и стискивает зубы, сдерживая то ли страх, то ли отвращение. Юноша резко отстраняется. — Ты тоже видишь это, — выдыхает он. По бледному лицу катятся слезы, на щеке блестит красная дорожка, похожая на уродливый шрам, — видишь монстра во мне. — Нет, Бен… Он исчезает прежде, чем она успевает оправдаться.6
Она просыпается от ощущения теплого, даже почти горячего, тела рядом. Руки обвиты вокруг ее талии, размеренное дыхание обжигает шею. Рей осторожно поворачивается, смотрит на спящего юношу: сон делает его мягче, почти стирает жестокость и страх с лица. От темных волос вновь пахнет только чистотой, а не пеплом. Наверное, правильно было бы отодвинуться, разбудить его… может, его не обрадовала бы эта встреча. Он нашел бы способ закрыться, сбежать… — Рей, — выдыхает юноша через сон. Она вспоминает огонь и чужую боль, кричащие голоса в голове… а потом закрывает глаза и лбом утыкается в плечо тому, кого многие бы посчитали чудовищем.7
— Ты теперь боишься меня? — спрашивает Бен, сидя напротив, тревожно щурясь. Вместо светлых одежд будущего джедая на нем черный костюм и плащ. — А я должна? — Рей пытается улыбнуться, но не выходит. Они слишком давно не разговаривали, а она все равно чувствует его страх, его ставшее лишь еще глубже отчаяние. — Я их всех убил, — отзывается юноша, и девушка догадывается, что он говорит это вслух впервые. Пробует новое слово на вкус и чувствует горечь меньшую, чем сам ожидал, — прошлое должно умереть. — Это не твои слова. — Думаю, я нашел путь, — Бен ловит ее взгляд, — учителя, который меня понимает, который… я больше не смогу быть джедаем. Рей просто смотрит. Кажется, нужно что-то сказать, но она теряется в его эмоциях, в смеси ужаса и восторга, отчаяния и надежды. Чужой голос звучит словно бы в голове у девушки, обещая все, чего могло бы хотеться… — Темная сторона, — вспоминает Рей слова из его рассказов, и юноша кивает, поджимая губы, а потом вдруг тянется к ней и ловит за запястье. — Пойдем со мной? Ты такая же… в тебе тоже есть сила, Рей. Пойдем. Наверное, нужно удивиться, но она не может. Откровение не кажется внезапным, лишь ее собственные догадки, озвученные знакомым и уже таким родным голосом. Пойти с ним… нарушить обещание, данное родителям, данное самой себе, чтобы стать — кем? Сила — это сказка для детей, мечта об избранности. — Я не могу. Бен смотрит так, будто она его ударила. И резко разжимает ладонь.8
Доходящие до Джакку рассказы пугают. Истории о крепнущем ордене с монстром во главе. Монстром в маске. Новая сказка — та, которой можно пугать детей в темноте. Рей закусывает щеку изнутри и с остервенением вгрызается инструментом в металл, но находки совсем не радуют. Вскоре она почти забывает, что должна что-то искать, чувство голода стирается, заменяется чем-то другим. Теперь ей страшно, руки то и дело дрожат, и Рей перестает брать с собой шест, потому что он начинает напоминать ей о другом оружии, о световом клинке, о чужих пальцах в ее ладони. Рей просыпается среди ночи в липкой от пота одежде, задыхаясь от крика, выламывающего ребра. Ей снится огонь, снятся полные ужаса глаза, тяжелые шаги и такой знакомый голос, искаженный пугающей маской. И она корчится на жесткой постели, подтягивая коленки к груди, кусая пальцы, чувствуя чужую стократно помноженную боль. — Бен, — зовет она, выдыхает в пустоту и чувствует влагу на щеках. Плакать — это такая роскошь, но она не может остановиться. На утро ее едва держат ноги, а солнце жалит иссушенные губы. Рей не может вспомнить, когда опустела фляжка. Или когда она в последний раз покупала еду. Выйдя в пустыню, она даже не может вспомнить, что должна делать. Под кожей пульсирует сила, от которой нет никакого толку, название ничего не дало, а боль стала лишь сильнее, и Рей чувствует, как кто-то умирает — здесь, совсем рядом. Или на другом конце вселенной. Она слышит каждый полный отчаяния и муки крик, и это разрывает ее на части. Она не сильная и совсем не героиня, сказки — не для мусорщиц с Джакку. Единственную свою сказку Рей отвергла. — Бен, — снова шепчет она и вдруг чувствует капли влаги на своей щеке. Чувствует прохладу на коже и видит чужое небо, окрашенное темным. — Бен! — кричит она, и фигура неподалеку оборачивается. Маска оказывается не такой пугающей, как Рей представляла, просто закрытый шлем, не дающий увидеть хоть что-то в знакомых темных глазах. Меч в руке юноши — красный, ситский клинок, отбрасывающий жуткие тени. Она улыбается, чувствуя какое-то почти постыдное облегчение, и делает шаг к нему. Ноги увязают в песке, и девушка падает, в последний момент видя, как человек в маске срывается к ней.9
Рей задыхается, кажется, будто песок просыпался в горло, забился в легкие и теперь разрывает их изнутри. Обжигающий жар сменяется холодом, и девушка тонет в кошмарах, смешанных с воспоминаниями. Теплые пальцы на ее ладони. Боль, обжигающая запястье. Звезды над головой. Мерцающий красный свет. Лицо Бена сменяется маской чудовища, которым он стал. — Рей, — голос прорывается сквозь кошмар, почти умоляющий, зовущий. Она плачет или смеется, мечется в пустоте, из которой нет выхода, окруженная неясными силуэтами, плачущими от страха и боли, похожими на нее саму. Никто не придет, шепчут ей тени голосом верховного ситха, который она слышала однажды в чужом сознании, никто не спасет тебя, мусорщица. Маленькая девочка, проданная на Джакку, ничтожество. Ты никто. — Не для меня, Рей, — шепчет кто-то, но девушка уже не может вспомнить, чей это голос. Никто, повторяет она. Рукам горячо от крови, мертвецы окружают ее, красный свет превращает их в чудовищ из древних сказок. В созданий, искалеченных темной стороной силы. Ты такая же, смеется незнакомец, ты такая же, как он. В тебе тоже есть гнев, выпусти его. Освободись. Прошлое должно умереть. Ей снится человек с добрыми глазами, поднимающий меч, чтобы убить. Снится смеющийся контрабандист, укачивающий новорожденного сына. Женщина, которая остается с заболевшим ребенком, отправив на совет вместо себя дроида. Рей снится улетающий корабль и отталкивающие ее руки. Ей снится холод и пустота. Мальчик с черными волосами, сосредоточенно танцующий с мечом. — Бен? — шепчет она и просыпается.10
— Рей. Это не Джакку, не ее убежище. Девушка лежит на мягком, пахнущем свежестью, мир вокруг тонет в ненавязчивой полутьме. Настоящая кровать, понимает Рей, мягкий матрас и даже подушка под головой, тонкое одеяло спуталось под ногами. — Рей? — повторяет голос, и девушка поворачивает голову на звук: парень склоняется к ней, ощупывает лоб и щеки, с облегчением выдыхая. — Ты ненастоящий, — шепчет мусорщица и качает головой. Слишком резко, что вызывает пульсацию боли в висках. Теплая ладонь накрывает ее пальцы, мягко сжимает, и Рей вглядывается в изменившееся лицо: все такое же бледное, резко очерченное тенями усталости и недосыпа. На подбородке пробивается щетина, отросшие до плеч волосы в беспорядке. Она смогла бы выдумать его таким? — Ты напугала меня, — признается Бен. — Ты напугал всех, — отзывается девушка. Бен поджимает губы, но выражение его глаз в полутьме не разглядеть. Хочется спросить, что это за место. Спросить, что она делает здесь, но Рей не может себя заставить, только поворачивается набок, чтобы лучше видеть юношу, и переплетает их пальцы. Она почти ждет, когда он исчезнет, но это прикосновение — другое. Нет никакого покалывания Силы, только тепло и мурашки от этой долгожданной близости. Он впускает ее в свои мысли с обреченностью смертника, и Рей задыхается, видя боль и кровь. Всполохи красного света, затихающие у самых ног крики. Пустоту, медленно разрастающуюся внутри, вытесняющую жалость и привязанность. Вытравливающую все светлое. Бескрайняя ночь, озаренная лишь багряными вспышками, чужой голос, повелевающий изнутри головы, а потом — ее голос, вдруг голос Рей, прорывающийся сквозь эту пелену, которой уже не видно было конца. Ее собственное лицо и улыбка за миг до того, как девушка упала, тут же растворяясь в темноте… пустота раскололась, звуки вернулись — крики и плач, потрескивание светового меча, выстрелы бластеров. Вернулся страх, когда пальцы поймали вместо девичьей руки пустоту. Юноша отвернулся, опустил голову. Он не хотел этого показывать… не по-настоящему, но позволил увидеть. — Бен, — позвала она и отодвинулась назад, потянула парня к себе, заставляя лечь рядом. Юноша все равно не смотрел в глаза, только цеплялся за ее пальцы. Снова мальчишка или подросток — но только не чудовище.11
Ревущий двигатель, взрывающаяся в сознании мысль: она умирает. Рей умирает. Трясущиеся руки, страх, сжимающий горло тисками, не дающий вздохнуть. Разбитый шлем, сбитые пальцы. — Проснись, Бен. Джакку, куда более жаркая, чем он представлял. Бескрайняя пустыня и забивающийся в кожу песок, жар вместо воздуха. Страх затравленного зверя. — Бен… Девушка на песке: руки раскинуты, лицо подставлено солнцу, на ресницах колючие песчинки. — Бен, я здесь. Он просыпается резко, и Рей прижимается губами к бледной щеке, чувствуя чужую дрожь. Ей тоже страшно, чужая боль выламывает ребра. Парень поворачивается к ней, сгребает в охапку и прижимает к себе. Рей послушно приникает ближе, покрывает его лицо поцелуями, гладит по обнаженной спине, чувствуя мелкие неровности старых шрамов. Я здесь, думает она, и он слышит эти мысли так же, как она может услышать его отчаянную безмолвную мольбу. Не бросай меня, Рей. Даже если я монстр. Рей не знает, кто начал этот поцелуй, но теперь юноша сминает ее губы почти грубо, отчаяние смешивается с надеждой — как когда-то, но эта надежда куда слаще, куда желаннее. Бен тянет ее в сторону, нависает сверху, скользя губами по шее, вызывая дрожь и нетерпение под кожей, и Рей сдавленно стонет от этих прикосновений. Ты не монстр, думает она, но даже если так…12
— Рей, верно? — улыбается темноволосая женщина перед тем, как обнять бывшую мусорщицу. — Сенатор… — Ты можешь называть меня Леей, — отзывается сенатор Органа-Соло. Рей нервно кивает и оборачивается, чтобы взглянуть на Бена. Тот прячет дрожащие руки за спиной, скрывает тревогу за маской безразличия, но эта маска не выдерживает, когда Лея обнимает сына. — Я так испугалась, — признается женщина, — рада, что ты вернулся. Рей беззвучно смеется выражению обреченности на лице юноши. Приятно чувствовать радость вокруг, пусть и отравленную тревогой и горечью узнавания. Первого Ордена больше нет, но она все еще помнит кровь и алые всполохи. Бен ловит ее взгляд и кивает: этого не забыть. — Я слышал, тут где-то первоклассный механик? — доносится голос из коридора, а следом укоризненный рев вуки. Рей смеется уже в голос — не боясь, что смех перейдет в слезы: такого больше не случается.