Вопреки року

      — Значит, все-таки о нас не забыли, — вздохнул Трандуил и, сцепив пальцы рук под подбородком, задумчиво хмыкнул.       — Признаться, жаль, но этого следовало ожидать, — тихо произнес советник.       За окном уже успели сгуститься сумерки. На столе мерно горел светильник, отбрасывая длинные полупрозрачные тени.       Сидевший напротив Серегон кивнул, давая понять, что он тоже весь внимание, и Голлорион продолжил:       — Разведчики осторожно расспросили подруг и некоторых родичей Моэлин. Они рассказали, что незадолго до того злополучного праздника наша аданет стала куда-то часто и надолго уходить, хотя прежде любовью к длительным пешим прогулкам не отличалась. Знакомые, разумеется, заинтересовались, но Моэлин старательно уходила от ответов на прямые вопросы. Тогда разведчики решили сами за ней проследить, и вот что удалось выяснить. За пределами леса Бретиль, на самой границе Нан Дунготреб, она встречалась с неким существом, по виду напоминавшим эрухини. Однако в нем отчетливо ощущалась Тьма.       — Это был нэр? — уточнил Серегон.       Голлорион кивнул:       — Да, однако разведчики не рискнули подходить слишком близко, а потому даже эльфийский слух уловил лишь часть разговора. Но они явно ссорились. Порождение тьмы, назовем его так, был очень недоволен, но и Моэлин бурно жестикулировала и кричала, что ее обманули. По обрывкам фраз удалось отчасти восстановить картину. Похоже, посланник Ангамандо явился к границам королевства с заданием и, после недолгих поисков, вышел на эту самую Моэлин. Ей было предложено в разговоре между делом попробовать направить какого-нибудь аваро в паучьи пустоши, чтобы проверить, насколько легко этот народ поддается убеждению. В награду же ей была обещана ваша, государь, рука.       Трандуил вздрогнул от неожиданности и удивленно поднял брови:       — Моя?       — Да, — подтвердил Голлорион.       — Гордыня, я полагаю? — предположил Серегон.       Второй советник кивнул:       — Именно так. Девица возжелала немного славы и эльфа в качестве мужа в придачу. Но не простого, а благородных, лучше всего королевских, кровей. Слава Андрет ей не давала покоя.       — Если не ошибаюсь, у той истории несчастливый конец, — покачал головой Серегон.       — Вы правы. Но, как это часто бывает среди атани, Моэлин думала, что она умней и хитрей, с ней-то уж точно ничего скверного не случится.       Транудил едва заметно поморщился:       — Что ж, надеюсь, теперь она поняла, что ее надежды не оправдаются.       — Совершенно верно, — подтвердил Голлорион. — Более того, тот спор с посланником Ангамандо и был спровоцирован известием о вашей помолвке. Ведь квенди, один раз выбрав любимого, не меняют решений.       — И что же ответила тварь? — полюбопытствовал Серегон.       — Увы, его слов расслышать не удалось, но выглядел он яростным. В конце концов, быть может, потеряв терпение, или же просто по велению своей темной души, для удовольствия так сказать, он ударил Моэлин несколько раз по лицу, затем толкнул на землю и, задрав подол платья, начал…       Трандуил и Серегон заметно вздрогнули, а Голлорион замолчал, должно быть, не в силах произнести того, что последовало дальше.       — Я понял вас, — успокоил советника король. — Можете не продолжать. Просто скажите, она жива?       — Да, государь, хотя еще не вполне здорова. Правда, целители сомневаются, будут ли теперь у нее вообще когда-нибудь дети.       Король вздохнул:       — Что ж, нельзя так говорить, но, может, это все же научит хоть кого-нибудь из атани, что нельзя вступать в сделки с Тьмой.       Серегон нахмурился:       — Мне тоже очень хотелось бы в это верить, но младший народ так легко поддается соблазнам.       — Увы. Однако продолжайте, Голлорион. Что было дальше?       — Все достаточно быстро закончилось, — ответил тот. — Девица осталась лежать, а тварь, наигравшись, обернулась волком и умчалась в сторону ущелья Аглон.       Трандуил скрипнул зубами:       — Значит, это все же один из падших майяр.       — Да, государь. Кто именно, я думаю, не имеет большого значения — ясно, от кого исходил приказ.       Несколько долгих, невыносимо тягостных, словно древесная смола, мгновений в кабинете короля Дориата царило молчание. Все трое сидели, задумчиво глядя куда-то внутрь себя, и осознавали услышанное. Наконец, Серегон сказал:       — Нужно что-то делать.       — Вы правы, — откликнулся король. — Ясно, что твари будут пробовать проникнуть в Дориат и дальше. Мы можем защитить наш народ лишь с оружием в руках.       — Хорошо, что мы ответили на предложение Тьелпэринквара согласием, — вставил Голлорион.       Трандуил кивнул:       — Вы правы. Новая битва с Тьмой состоится скоро, и к тому времени мы должны быть готовы. Пусть наши мастера удвоят усилия и сделают больше хорошего оружия для воинов. И нужны тренировки, как можно больше. К сожалению, пока наши воины не отличаются большими умениями.       — Мы постараемся исправить это, — кивнул Серегон.       — Теперь о девице, — продолжил король. — Ее стоит наказать, но право на это имеют только старейшины атани.       Голлорион уточнил:       — Известить их?       — Обязательно. Не откладывая, соберите на большой совет всех людей Бретиль. Расскажите им во всех подробностях о случившемся, и тогда пусть будет вынесено решение. За свои действия надо отвечать.       — Согласен, государь.       — Хорошо. И вот еще что… Сообщите авари, что если кто захочет переселиться внутрь границы, им будет оказана помощь. Только там мы действительно сможем их защитить.       — Обязательно.       Совет еще некоторое время продолжался, а когда закончился, Трандуил покинул кабинет и отправился туда, где его должна была ждать любимая. И скоро свет ее глаз залечил раны, нанесенные фэа известием о жестоком происшествии на границе пустошей, и укрепил решение сражаться с Тьмой до конца.

***

      Фэа Макалаурэ соткала златую дверь и оказалась рядом с Лантириэль.       — Как малышка? — спросил Кано.       — Успокоилась, — откликнулась душа девы. — Мне правда хочется помочь. Ей. Вам.       — Тогда пойдем к моему деду, Финвэ, — предложил он.       — Ты уверен, что это правильно? — спросила синдэ. — Ведь я…       — Невеста моего брата и его внука, — ответил Макалаурэ.       — Но…       — Ты все видела на гобеленах, я знаю, — тихо проговорил Кано. — Пойдем. Мне кажется, именно он сможет помочь нам с крохой.       Финвэ был у себя. Один он бродил по чертогу, что выделил ему Намо.       — Атар атаринья, познакомься, — начал Макалаурэ.       — О! Невеста моего внука Морьо! Рад видеть, — тут он замешкался. — То есть не рад тому, что ты здесь, но…       — Мы правильно поняли тебя, — рассмеялся Макалаурэ. — Но взгляни. Не кажется ли тебе, что эта фэа нам родная?       Финвэ осторожно взял малышку на руки:       — Кто это? Откуда? Такая маленькая, а уже в Чертогах?       — Ее бросила ваша супруга Индис, — сообщила Лантириэль.       — Но она не могла ждать ребенка. Это не наш…       — Атар атаринья, она пришла с путей людей, но хотела к нам. И ее пустили, — прервал их Кано.       — Я слышал лишь об одном браке между эльдар и атани, — начал он.       — И я, — подтвердил Макалаурэ.       — Значит, это…       — Твоя правнучка. Не рожденная дочь Айканаро, — с горечью сообщил Макалаурэ.       — Вы позволите мне заботиться о ней? — спросила молчавшая до этих пор Лантириэль.       — Конечно, — ответил Финвэ. — Я буду рад твоей помощи.       — И я, — раздалось с порога.       — Мириэль, родная, я… — Финвэ не мог подобрать слова.       — Я понимаю, что это правнучка Индис. Но и твоя, мельдо, — тихо проговорила она и взяла малышку на руки.       — Леди, а я? — спросила синдэ.       — Лантириэль, оставайся с нами, — произнесла она. — Я сама… выткала, как мой внук… мой бедный Карнистир надел на палец кольцо. Тебе. Там, в смертных землях. Он не успел. Не держи зла.       Макалаурэ тихо скользнул к двери:       «А я успел. И даже был счастлив, пусть недолго, но…»       Мысли о супруге и их еще не рожденных детях отдавали болью и… надеждой. Кано знал и твердо верил, что возродится, как только сможет. И вернется к любимой, даже если ему придется одному переплыть моря разлук или пройти по льдам. Любые испытания, лишь бы снова обнять мелиссэ, быть рядом с ней. И уже никогда не покидать ее. Их. Мысль о том, что Алкариэль приведет в этот мир его малыша, согревала, побуждая бороться с серостью и стылым холодом Чертогов.

***

      — Госпожа, — позвал гном жену Куруфина заговорщическим шепотом и для пущей выразительности огляделся по сторонам, словно говоря, что разговор не предназначен для посторонних ушей. — У меня есть кое-что поистине необыкновенное для свадьбы лорда Тьелпэринквара.       — Что же это? — заинтересовалась Лехтэ.       Она остановилась посреди двора и с любопытством поглядела на двух наугрим, хитрющие взгляды которых не предвещали легкого разговора.       — Ткань! — загадочно помолчав, ответил Дув.       — В самом деле?       Сердце нолдиэ подпрыгнуло и учащенно заколотилось. Свадебные наряды Тьелпэ и Ненуэль напрочь лишили ее покоя и сна. Тэльмиэль хотелось, чтобы сын был неотразим, а его одежды не были похожи на те, что уже надевали Финдекано, Макалаурэ или тот же Келеборн. День свадьбы неумолимо приближался. Проблема казалась неразрешимой, и Лехтэ пребывала в состоянии легкой паники.       — Клянусь бородой Махала! — подтвердил Дув.       — Тогда покажи ее, — нетерпеливо потребовала эллет.       Старший гном дал знак Фрости, и тот, тихонько крякнув себе под нос, снял с плеча солидных размеров мешок. Развязав горловину, он сунул туда бороду и, издав торжествующий вопль, вытянул наружу конец ткани поистине необычайного цвета, похожего на смесь фиолетового и красного. Глаза Лехтэ вспыхнули:       — Что это?       Дув довольно улыбнулся:       — Пурпур, госпожа. Пурпурный шелк. Самая редкая и дорогая ткань из всех, что существуют на свете.       — И сколько ты хочешь за нее?       — Пятьдесят бриллиантов, — не моргнув глазом, ответил Дув.       — Что?! — возмущенно вскрикнула Лехтэ, и от крика ее зазвенели стекла в ближайшем окне.       Гном вздрогнул, очевидно поняв, что легкой добычи не последует, но на попятный не пошел:       — Госпожа, краситель добывают из желез морских моллюсков, меньше взять никак не могу!       — Ты что, лично за ними в море нырял? — нахмурилась нолдиэ. — Десять бриллиантов.       Дув не уступал:       — Очень редкий вид моллюсков, госпожа! И нырять за ними глубоко. Сорок семь.       — Двенадцать. Нам еще Химлад содержать на что-то надо.       — Сорок пять. Мне жену и детей кормить!       — А нам верных. Пятнадцать бриллиантов. Знаешь, как тяжело их добывать?       — Представляю. Сорок два. У меня жена мотовка.       — Соболезную. У нас воинов много, а у них семьи, и все есть хотят.       — Семь детей, госпожа, и пятнадцать внуков! Пожалей мои седины. Представляешь, каково их всех содержать? Тридцать семь кристаллов.       — Семнадцать. У нас с мужем тоже скоро внуки пойдут. Ты в курсе, как долго растут дети эльдар?       — Тридцать два. Этих моллюсков дочери эмира собирали!       — Что, прямо собственными руками? Девятнадцать, и мои личные письменные извинения перед дочерьми эмира.       Дежурившие у ворот стражи слушали, затаив дыхание. Было ясно, что ткань, в конце концов, перейдет в руки эллет, и теперь всех интересовало, на какой цене они с гномом сойдутся.       — У вас, нолдор, столько крепостей! — распалялся Дув. — Тридцать один бриллиант.       — И всех их надо содержать, — не уступала Лехтэ. — Двадцать один.       — Еще скажите, что за счет Химлада! Двадцать семь.       — Двадцать пять и моя личная благодарность за вклад в укрепление дружбы между нолдор и наугрим.       Дув не выдержал и махнул рукой:       — Эх, что с вами поделать, госпожа! Договорились! И благодарю за сделку. Я вез этот шелк из Харада и уже думал, что не продам. Даже ваш родич Карнистир в конце концов отказался покупать ткань.       Лехтэ и науг ударили по рукам, и в этот самый момент за их спинами раздался тихий ехидный смех:       — И я даже нисколько не удивлен.       От неожиданности Тэльмиэль чуть не подпрыгнула:       — Мельдо! Ты давно тут стоишь?       — Что, не заметила? — поднял брови Курво. — Давненько, признаться. Я сидел в гостиной и вдруг сердцем почувствовал, что происходит нечто интересное, и что я себе не прощу, если пропущу это зрелище. Так значит, двадцать пять бриллиантов?       — Именно так, — подтвердил Дув.       — Что ж, ткань действительно хороша.       Он достал из-за пазухи кожаный мешочек и отсчитал требуемое количество. Лехтэ порывисто обняла и поцеловала мужа:       — Благодарю! Побегу тогда делать наряды для сына и Ненуэль.       Курво улыбнулся:       — Уверен, выйдет великолепно. А в кладовых еще есть золотая парча.       — Отлично!       — Только давай, я сам донесу. Тяжеловато все-таки.       Супруги ушли, забрав купленное, а наугрим отправились в гостевые покои, довольные тем, что цель их долгой поездки наконец достигнута.

***

      В открытое окно долетели протяжные, нежные звуки флейты, и Итариллэ, работавшая над чертежом фонтана, подняла взгляд и светло, немного мечтательно улыбнулась.       — Совсем как весной, — прошептала она.       Настроение ее тоже все последние дни, несмотря на уже по-осеннему низкие, хмурые тучи и желтеющую листву на деревьях, было удивительно приподнятым. Хотелось смеяться, танцевать, и даже работать принцесса Ондолиндэ понуждала себя с трудом. Фэа радовалась, словно долго ждала и теперь дождалась чего-то.       Решив в конце концов, что до весны фонтан все равно не понадобится, дева свернула пергамент и, закрыв чернильницу, поднялась.       «Пора пойти, прогуляться немного», — подумала она и быстрым шагом пересекла кабинет, выйдя в один из коридоров дворца.       Витые арки галереи убегали вправо и влево. Искусно вырезанная листва на стенах и потолке казалась почти настоящей, так что можно было решить, будто вокруг и впрямь живой лес. И только стоявшие в дверях стражи напоминали, что это дворец короля.       — Вы не видели Туора? — спросила Итариллэ у ближайшего воина.       — Был на тренировочной площадке, — ответил тот.       — Благодарю.       Принцесса свернула в боковой коридор, который вел на задний двор, и перед глазами ее вновь, уже в который раз за последние дни, встала широкая, искренняя улыбка приемного сына дяди Финдекано и ясный свет его глаз. Туор в первые дни знакомства успел рассказать ей новости из гавани фалатрим, передал привет от кузена Эрейниона и посетовал вместе с ней, что родичи до сих пор не имели возможности познакомиться лично.       — Но я уверен, что еще все впереди, — сказал он ей тогда.       — Благодарю, — с улыбкой ответила Итариллэ и подумала, что Туор очень приятный в общении юноша.       Теперь же она, покинув дворец, пересекла мощеный мраморными плитами двор и отправилась туда, откуда слышался отдаленный звон мечей. Волна прохладного воздуха ударила принцессе в лицо, остудив разгоряченные мысли. Она закуталась плотнее в свой любимый голубой шерстяной плащ и стала там, откуда было лучше всего видно происходящее на посыпанной песком прямоугольной площадке. По-видимому, Глорфиндель в этот раз решил лично оценить силы нового родича короля и теперь без всякой жалости гонял Туора. Тот, впрочем, выглядел вполне довольным происходящим. Легко и даже с видимым удовольствием он отражал удары лорда, а при любой возможности нападал сам.       «Сколь по-разному растут дети эльдар и атани, — подумала Итариллэ. — Туору почти восемнадцать лет, и любой эльфенок в этом возрасте еще совсем дитя, тогда как приемный сын дяди отличается от взрослого нэра лишь более мягкими чертами лица и доверчивым выражением глаз».       Кольчуга Туора и его шлем лежали на ближайшей скамейке. Роа было защищено лишь тонкой тканью белой рубашки, совершенно не скрывавшей его мощных мышц. Фигура адана дышала силой, и Итариллэ совершенно не удивилась, когда Глорфиндель в конце концов, вложив меч в ножны, объявил:       — Твой отец тебя хорошо натренировал, Туор, сын Фингона. Ты действительно ценное приобретение для армии Ондолиндэ.       — Благодарю, — широко улыбнулся юноша.       Принцесса весело крикнула:       — Поздравляю тебя!       Туор обернулся и, похоже, только сейчас заметил гостью. Щеки его на короткое мгновение порозовели, однако он быстро взял себя в руки. Проворно натянув кольчугу, юноша подошел к принцессе и учтиво склонил голову:       — Ясного дня, госпожа.       — Тебе тоже, Туор, — ответила она. — И можешь звать меня просто по имени, Итариллэ.       — Благодарю, с удовольствием.       Глорфиндель тоже наскоро привел себя в порядок и объявил:       — Раз так, то мы на сегодня, пожалуй, закончим. Продолжим утром.       — Я непременно приду, — пообещал адан и вновь перевел взгляд на принцессу.       Несколько мгновений она молчала. Наконец, спросила:       — Ты видел город?       — Лишь отчасти, — признался гость.       — Хочешь, я покажу тебе его?       — Буду благодарен.       Идриль приглашающе кивнула, и они направились к широкой лестнице, ведущей на главную площадь перед дворцом.       — Ты видел малинорни? — спросила принцесса.       Ее спутник покачал головой:       — Нет. Что это?       — Дерево с серебристой корой. Осенью листья становятся золотыми, а весной опадают. Тогда на их месте появляются новые — зеленые сверху и серебряные снизу, а на ветвях распускаются золотые цветы. На синдарине их называют маллорнами.       Туор задумался и вновь покачал головой:       — Нет, не видел, хотя слышал о таких от отца. Он говорил, они растут в Амане.       — Верно. Жена Глорфинделя привезла оттуда несколько орехов и посадила в Ондолиндэ.       — Я очень люблю сосны, — признался Туор. — В детстве мог часами гулять по лесам Ломинорэ. Еще березы нравятся и дубы.       — Я вишни люблю и яблони, — ответила ему в тон Итариллэ. — Весной они цветут необыкновенно, незабываемо.       Они шли бок о бок, и разговор лился плавно и легко, как ручеек на равнине. Туор время от времени хмурился, глядя по сторонам, и тогда в лице его, в остром, внимательном взгляде проглядывали черты того нэра, каким он обещал стать совсем скоро.       — Тебе не нравится Гондолин? — наконец спросила Идриль.       Юноша покачал головой:       — Он прекрасен. Но я не могу не думать, сколь сильно он уязвим.       — А вместе с ним и жители?       — Да.       Некоторое мгновение принцесса молчала. Наконец, она призналась:       — Я рада, что кроме меня это наконец заметил хоть кто-то. Я говорила о своих опасениях отцу, когда мы только приехали в долину Тумладен, но он неизменно отвечал, что здесь безопасней, чем в Виньямаре.       — С этим я бы поспорил, — откликнулся живо Туор. — Тот город защищен горами, обширными топями и морем. Я был там, и мне показалось, что его отстоять можно без большого труда. А в случае необходимости и легко покинуть.       Идриль обернулась и посмотрела юному адану прямо в глаза.       — Благодарю за понимание, — наконец проговорила она, и в глазах ее зажегся свет, похожий на отблеск Лаурелин, а еще решимость. Наконец, вздохнув, она провела ладонью по лицу: — Сходим к тому холму, справа? Видишь золотую листву? Это и есть малинорни.       Туор поглядел туда, куда указывала дева.       — Выглядят очень красиво, — признал он.       — Тогда подойдем ближе.       Они свернули в переулок и, пройдя до конца, вышли к высокому холму, поросшему маллорнами. Туор и Идриль молчали, гуляя меж стволов и любуясь ими. Наконец, принцесса поделилась:       — Когда я вижу эти золотые деревья, мне легко представить, что аммэ совсем рядом и я ее вот-вот увижу.        — Уверен, это и в самом деле скоро случится, — горячо ответил Туор.       Итариллэ покачала головой:       — Аман закрыт от нас.       — И что с того? Нет такой проблемы, которую не мог бы решить разум. Уверен, что способ можно найти!       Юный адан посмотрел на деву, и пламенная уверенность в его словах придала сил принцессе. Ей показалось, что у нее за спиной выросли крылья, которые в самом деле могут легко перенести ее через море.       — Может быть, именно ты найдешь его? — улыбнулась она.       Туор протянул руку, и Идриль, практически не задумываясь, вложила пальцы. Юноша сжал их, и в этом, уверенном и в то же время бережном жесте, ощущалась сила фэа ее обладателя.       Они стояли так несколько минут, а потом разомкнули пальцы, и Итариллэ повела Туора дальше по городу. Однако этого мгновения ни он, ни она уже не смогли забыть.