Последний бой Инквизитора Тревельяна

На стол Наместнику прилетело очередное письмо с печатью соседнего города. — Я же просил — сваливай их туда же, куда и писульки из Торговой Гильдии. Ох, никогда он не уймется! Брана это даже немного веселило, хотя виду он не подал, так и стоял со строгим взглядом и оттопыренной нижней губой. Но вдруг Наместник разом сник и погрустнел. — Хотя… в такой день я уже рад, что он жив и у него хватает сил строчить письма. Сенешаля это немного озадачило. Что сегодня за день? Наместник обычно ходил грустный в годовщину смерти своей матери, годовщину исчезновения Защитницы и, почему-то, годовщину победы над Корифеем. Сегодня точно не один из этих дней. Просто последний день календарной осени. — День рождения Тревельяна. Сколько ему было бы… сорок, если не ошибаюсь? Юбилей. Хорошая могла бы быть пирушка, — сдавленно пояснил гном. — Ты присядь, что ли. Помянем. Сенешаль предпочел так и сделать. Импровизированные поминки, однако, растянулись на пару часов и полдюжины бутылок, но так и покойный был личностью незаурядной. *** — Ты думаешь, что хоть что-то о нем знаешь? — с вызовом спросил Тетрас. — Отпрыск седьмого самого знатного рода Оствика. Четвертый ребенок банны Анны, третий сын. Всего на год младше своей сестры. Банна так хотела передать свою красоту дочери, особенно синие глаза, — сенешаль Кавин был прямо энциклопедией знати Вольной Марки. — А родился очередной пацан, ха! Хотя глаза у него до конца синие были, вот ирония. — И еще в том, что трое из детей банны попали в Церковь, хотя обычно-то одного из поколения хватает. Храмовник, Сестра и Инквизитор! — В те времена об Инквизиции разве что ученые историки знали. Эдмонд был любимцем матери, и не бывать бы ему в Церкви никогда. Кто-то говорит, что она поступила очень мужественно, отдав его в Круг, когда проявилась магия. Но из того, что я слышал, ребенок был очень болен, и Круг был единственным спасением. — Все равно мужественно. Некоторые предпочли бы мертвого ребенка, — возразил Наместник. — Ох, какие летние балы закатывала Люсиль Тревельян! Я как-то побывал на таком, там один маг фокусы показывал. Это, полагаю, был он? — Я почем знаю? Очень может быть. Вот торчал он в своем Круге, всем довольный, был одним из самых крутых магов, любые проблемы решались за небольшую мзду. Все же было на мази, но тут Блондинчик, не к ночи будь помянут, решил, что дальше так жить нельзя и подкорректировал архитектурный ансамбль Киркволла. Волна пошла такая, что всех магов повышибало из всех Кругов. Бедный Эдмонд. — Да после Конклава Тревельяны возвысились как никогда, я не удивлюсь, если следующий тейрн из их рода будет, и они там вообще окопаются как Ваэли в Старкхевене! И даже никто из Тревельянов тогда не погиб. Эдмонд был делегатом от магов, Эдвин, его старший брат — от храмовников, но он опоздал и прибыл на уже остывшее пепелище. — Бран, ты точно не о том думаешь. Не о людях. Хотя… Тревельян такой же был. Эдмонд, остальных я близко не знал ни одного. — Ваше превосходительство, как говорится в старой тевинтерской поговорке, о мертвых либо хорошо, либо ничего… — Либо ничего, кроме правды! — что-то Наместник разухарился после всего выпитого. Что ж, пускай выговорится. Даже если это будет долго. — Ему никогда до людей дела не было. Считал, что раз уж он один может разрывы закрывать, то и ни на что другое отвлекаться не стоит. Хотя какой-то врединой он тоже не был… по крайней мере, поначалу. Если выгода от доброго дела была и ему, он это делал. Лошадок в Инквизицию привел, ох, как он лошадок обожал! Рецепты лекарств находил или даже за свои деньги покупал, сам же потом их кувшинами хлестал. Бывало, и совсем неожиданно помогал. Как-то раз взял у эльфа-вдовца цветы и, прикончив с помощью товарищей с полдюжины медведей по пути, пробился к могиле покойной женушки, положил, и сидел такой грустный, задумчивый. Катарсис! — У Кругов, несомненно, есть свои недостатки. Маги часто недостаточно социализированы, — немного надменно произнес сенешаль. — Бран, тебе бы Мадам де Фер повидать, вот уж кто социализирован за всех разом. Правда и она была не без греха. Не стоило называть Тревельяна «цветик» или «дорогуша». Ей еще повезло, что он просто поцелуй насильно сорвал. — Святой силой берет чародеек? Какой скандал! — Да в Скайхолде скандал на скандале был, редко когда хоть пару недель без них обходились. Ты просто торчал все это время за тысячи километров. — Ну простите, что пытался сохранить город для его жителей и хоть какого-то преемника! — А еще сильнее губу оттопырить можешь? Эх, ладно, сегодня день рождения Инквизитора, а не твой. Что бы тебе такого рассказать? Как он сделал своего коня советником? И приводил на каждое заседание в ставку командования? — Верхом, что ли, приезжал? — Нет, под уздцы приводил, благо размер залы позволял. Верховую езду он любил, в седле держался не как шевалье, конечно, но лучше многих магов. Его в юности за счет семьи обучали, чтобы был нормальным дворянином и дам кадрил лучше. Любимец же матери, она внуков хотела. Лошадок Эдмонд обожал, столько денег на них спускал, что ему запретили тратить на это средства инквизиционной казны, так он из своих или семейных платил. Но коня того стал водить в штаб только после того, как на заседания пришлось приглашать ведьму Диких Земель, бывшую советницу императрицы. Кто-то сказал, что это отличный укол, а кто-то — что у него совсем крыша поехала. — Смысл в этой шутке все же есть. — Но, к сожалению, Тревельян к тому времени изрядно чокнулся. Он и до Инквизиции был с причудами, а ближе к концу почти все здравомыслие с кровью вытекло. — Какая-то тяжелая рана? Или лорд Тревельян был чем-то болен? — Болен. И виноват в этом я, — сказал, сдерживая слезы, Наместник. — Неужели гномий герпес? — Красный лириум. Эта дрянь проросла даже на руинах взорванного храма в горах, и потом мы ее чуть ли не на каждом шагу встречали. Я Тревельяна предупредил, он внял. Уж хотя бы в карман осколки не клал. Но как-то его все же зацепило. Возможностей было предостаточно. Бойцы разносили крупные кристаллы ударами щитов или оружием, осколки прям салютом сыпались. Кто-то из красных храмовников умел эти кристаллы прицельно метать, а Вестник, конечно, был главной целью. Один раз вообще к нему красная тень подкралась, это такие ловкачи, все заросшие красной дрянью — и проткнул его насквозь. Если бы не магия, так бы он там и помер. Ох, сиськи Андрасте, и зачем нас с Бартрандом понесло в тот тейг… Наместник умолк. Вина за красный лириум никогда не перестанет его грызть. Что тут можно было сказать? Да ничего утешительного. И Бран просто подлил ему еще. Гном с горечью выпил, потом отставил кубок и просто присосался к бутылке. — И мы ведь долго ничего не подозревали, понимаешь? Тут прямо как с Мередит, пока она статуи оживлять не начала, все думали, что у нее просто паранойя, ну или она вообще молодец и во всем права, разве что перегибает малость. А у Тревельяна даже паранойи не было. И одержимости какой-то целью не было. Надо Корифея убить? А, ну да, не помешает, позовите, когда соберетесь, помогу, чем смогу — так он к этому относился. — Но все же его поставили во главе организации и не сместили до самого конца! — Чисто чтобы самим не перегрызться. Да и Тревельян был тиран почище Фирусса. Тот всего лишь хотел, чтобы вся Вольная Марка кланялась Старкхевену, а этот хотел, чтобы перед Инквизицией склонился весь юг. Или даже весь мир, но для начала и юга хватит. — Но благодаря такой мании величия Инквизиция последовательно разбила все войско Корифея, а потом и его самого. — Это скорее заслуга советников. Они говорили, что где можно сделать, он делал. А по большей части просто упивался властью и развлекался по-полной. И, знаешь, временами это было даже полезно для общего дела. Как он любил петь! Жаль, что клички Соловушка и Певчий я уже дал другим людям, Эдмонд их заслужил от и до. Красивый, сильный баритон, и никакого занудства из Песни Света! Это здорово всех воодушевляло, все ж андрастианство вокруг песен крутится, да и Создатель, кажется, очень любит хороших певцов. Говорят, один раз Инквизитор собрал срочное заседание посреди ночи, все прискакали перепуганные, а он просто спел одну песню и ушел. — Ваше превосходительство, надеюсь, вы не будете вдохновляться таким примером, — Брану совсем не хотелось внезапного ночного концерта. — Поющий гном? Нет, за таким езжай в Орзаммар, может, там еще сохранились. Эх, жаль, какой артист погиб. Одна из его любимых песен была про Красный перекресток. Ну, эта, знаешь, «белеют ромашки у милой в кудряшках, у самой красивой невесты моей». Он ее всей таверне пел, но обращался к Кассандре. Той самой Искательнице Пентагаст! — Уж не пытаетесь ли вы сказать, что только сумасшедший может влюбиться в подобную женщину? Это было бы так невежливо. — Нет, Бран, это ты пытаешься сказать. А я говорю, что Искательница в глубине душе — трепетная и романтичная. И лорд Тревельян просил ее руки. Но она отказала, представляешь? — Быть не может. Роды Тревельянов и Пентагастов уже пересекались, что же ее отвратило? — Ну, может то, что неделей раньше Вестник сватался к своей лошади. Или что он нарисовал портрет Кассандры, вид сзади и голышом, и повесил в своем кабинете. Конечно, она не позировала, он все выдумал, но зад ей выписал самый замечательный. — Какой, однако, талантливый человек был. А где-нибудь его работы сохранились? — Браааааан! — шутливо-осуждающе протянул Наместник и зацыкал. — Ну возьми отпуск, съезди в Скайхолд, может, там еще что и осталось. — И сватался к лошади? Очередная шутка? — Он просто расстроился, что несмотря на титул, богатство, влияние, наряды, вот это вот все, дамы перед ним в обморок не падали. Кажется, слишком буквально воспринял поговорку «кому и кобыла невеста». С кобылой, впрочем, тоже не получилось: укусила, когда она на нее венок крепил. Зато кто-то мельком увидел, решил, что он так к настоящей свадьбе готовится. Пошли слухи, а потом и денежки потекли, дворяне приглашение хотели. А вообще, если бы Тревельян чем-то таким ограничивался, он, глядишь, подольше бы протянул, да и Инквизиция тоже. — Не понимаю, о чем вы… его же убил Корифей! — Ты послушай, пока я тебе расскажу. Лириум внутри него прорастал, ему становилось хуже, но никто еще не понимал, в чем дело. А эта дрянь внутри и дальше его разлагала и растормаживала. Знаешь, поди, что поначалу у Инквизиции был другой генерал? Бывший капитан из Казематов, Каллен, его Кассандра пригласила. И знаешь, что с ним стало? — Ушел в подчинение более опытному полководцу? — Нет, он поссорился с Инквизитором. Кудряшок захотел бросить лириум, а Тревельян идею не поддержал. Настолько, что когда Каллен стал настаивать, Эдмонд обвинил его в измене Инквизиции и любезно разрешил покончить с собой. Командору наполнили горячую ванну, и там перерезали вены на руках и ногах. Дыханье Создателя, я это видел. Жуткое зрелище, да еще и Тревельян там сидел, смотрел, как подчиненный умирает. Посокрушался, что не додумался стравить его со львом, упустил возможность устроить отличное представление. Помешал рукой красную воду в ванне, и дальше сидел. Ох уж эти маги и кровь, бррр…. — Вы же не хотите сказать, что он был из этих?! Малефикаров?! — Уж кем он точно не был, так магом крови. Он почти все могущество черпал из денег и влияния, короче, чисто социально усиливался. Какие-то запретные знания его не привлекали. — Да где бы он льва взял? — успокоился сенешаль и снова подумал про несостоявшийся бой. — Ох, Бран, странно у тебя голова работает, но мне такие нужны. Дрогнем! За почившего Каллена Стентона Резерфорда! Они выпили и помолчали с минуту. — А Инквизиция от этого только выиграла. Очень мало кто знал, что случилось с Калленом, да и новый генерал оказался еще лучше. Кудряшок, признаться, давал уже слабину из-за ломки. Вот только не он один не дотянул до боя с Корифеем. Тревельян одного человека прямо с балкона выкинул, на верную смерть! Правда, это был тевинтерский альтус, сын магистра. Могу понять, если на его счет были подозрения. Но из того, что я слышал, Посверкунчик просто подкатывал к Инквизитору, а тот рассвирипел, ну и готово. — Вряд ли тевинтерца многие оплакивали. — А чего плакать? Он выжил, его Мадам спасла, смягчила падение заклинанием. Но он все равно предпочел сбежать. Я тоже подумывал, а потом стало понятно, что это не просто власть в голову ударила. Эдмонд заболел. То есть, болел уже давно, но теперь оно стало проявляться. У него ломило суставы, из носа, а иногда даже из глаз, шла кровь с мелкими красными кристалликами. Его держали в постели, поили лекарствами, Чаровница искала способ как-то вывести из него эту дрянь, не убивая его. — Это было до или после битвы в Арборской глуши? Я слышал, он там был. — До. Но он там был. На какое-то время ему стало лучше, боли заглушили, кровотечения почти прекратились, от усиленной кормежки он даже немного пополнел. Войска должны были его видеть, ну а как облегчить себе жизнь магией, он всегда знал. Может, потому в решающий момент пустил вперед себя ведьму. — Это вы о чем? — Да так, неважно. Когда они вернулись, то Кассандра таки согласилась выйти за него замуж. Такую свадьбу устроили! Песни, пляски, цветы, ромашки у него и у нее в волосах, жаль, никто из них не кудрявый. И галла, фаршированная собакой, фаршированной нагом! — Кажется, она поняла, что на Солнечный Трон сесть не получится, и решила облегчить себе путь к трону Инквизиции. — Ну или ей стало жалко умирающего. А, может, упитанным он ей все-таки понравился. Но насчет Солнечного Трона не соглашусь. Да, Эдмонд пропихивал свою сестру Элеанору, но кто ж ее всерьез-то воспринимал? А Кассандру он прямо обожал, они днями из его спальни не выходили. Хотя, может, потому что он болел. А потом Корифей взбесился, отворил Брешь пошире, и пришлось срочно снаряжаться на последний бой в Убежище. — И вы там были? — Ну разумеется! Кто еще может запечатлеть подвиги Вестника Пророчицы нашей для потомков? Хотя даже напиши я эту книгу, никто ей не поверит, ну, кроме Верховной Жрицы, которая меня поймает и вздернет. Бой был нелегким, но силы были почти равны. У магистра дракон — так и Инквизиция своим разжилась по такому случаю. Корифей сам изъеденный красным лириумом и скверной маг силы страшной — так и Инквизитор тоже, ну минус скверна. Он поднимал скалы вверх и дразнил нас, а мы скакали и затыкали его древнюю пасть. А потом Тревельян запечатал его в Тени. — А… разве он не этого и хотел с самого начала? Вернуться еще раз в Тень? — Ну да, странное решение, но в противном случае Корифей воскресал бы в каждом порождении тьмы, и били его мы и наши потомки, пока солнце не погаснет. А так вроде и Брешь закрыли, и от этой морового урода избавились. Три года уже прошло, ну и хуже не стало. — А как погиб лорд Тревельян? Он получил какие-то страшные раны? Упал с большой высоты? — Да, его ранили. Только — пссст, большой секрет — его убил не Корифей. И не дракон. А Кассандра. Сорвала с него тот артефакт, благодаря которому он пережил клинок красной тени и много чего еще, и проткнула его сама. Прямо в сердце. Зря он нагрудник не носил, сказал бы я, но уж кто-кто, а дражайшая супруга его бы сняла в любой момент. — Ох. Я так понимаю, это было убийство из милосердия. Чтобы прервать страдания смертельно больного. — Думай, что хочешь, но я помню его последние слова. «Эй, я же на праздник хотел!» Может, они устали от его закидонов и тирании. Но, скорее, хотели достойное завершение истории. Чтобы он в памяти остался героем, победителем, мучеником. Как Страж Амелл, убивший Архидемона Уртемиэля. Про него, знаешь, тоже такооооое удалось узнать. Но сегодня день рождения Тревельяна, не Амелла. Положили его на повозку, обложили по пути цветами, повезли на костер в Скайхолд. Как сейчас помню, лежал он там, ноги вытянуты, руки на груди сложены, весь бледный, руки как перчатки белые, на лице уже на щеках сыпь была красная, как кристаллики мелкие, но у него шлем был, знаешь, как будто дракон на голову приземлился и крыльями обнял… вот шлемом и прикрыли безобразие. Доспех у него был кожаный, длинное такое пальто без рукавов, белое, конечно, святоши белые доспехи обожают. Рубашка шерстяная, синяя, на груди вся кровью напиталась, так что плащ сверху застегнули. Какой вой стоял в Скайхолде! Не каждый день святой умирает. — За лорда Тревельяна! — Бран счел это самым уместным поднять еще один бокал. — За Вестника! *** Осушив кубок, Наместник вдруг закричал. — Позовите капитана Авелин! Немедленно! И налил вина в третий кубок. Пока за дверью суетились, он взялся за перо и начал писать ответ на письмо, которое даже не прочел. — Дорогой Себас… то есть Певчий. Был рад получить от тебя письмо. Пиши, пожалуйста, еще, мне не помешает растопка. Приятно знать, что ты жив. Живи долго, не болей… — Ваше превосходительство, вы же не собираетесь отправить это?! — Очень даже отправлю. Что? Тут все правда. Я рад, что Авелин жива и здорова. И Себастьян тоже. И Мерриль, и Фенрис. И что Изабела вовремя унесла свою задницу из города. Ты помнишь ту ночь оживших статуй в Казематах? И меч из красного лириума? Знаешь, сколько ударов получила Хоук? Бран понимал, что сейчас пойдет очередной раунд завываний на тему «Это все я виноват!», но вовремя подоспела капитан. — Ну, что у вас тут случилось?! — Пьем за Вестника Андрасте и за крепкие доспехи! — нашелся сенешаль. Авелин округлила глаза, но села и все же выпила. А потом, под одобрительное кивание сенешаля, закинула пьяного гнома на плечо и понесла в наместничью спальню.