Только моя канарейка.

Как только солнце озаряет первыми лучами лес, дружелюбно напоминая о приходе нового дня, сладкоголосые птицы начинают делиться друг с другом свежими новостями, щебетать и распевать мелодии, ласкающие уши. В песочных же краях Йогурки, где лучи солнца не так милостивы, скорее изнуряющи, птицы не поют. Они перекрикиваются, да и те вопли заглушают звуки, доносящиеся с базаров – звон монет и клинков, шипение змей и громкие разговоры местных жителей. В царских палатах по утрам очень тихо. Верные слуги делают всё, чтобы ни один нежелательный шум не помешал сну Принца. Когда очи Его Величества разомкнутся, и он призовет к себе Лилака, идеальную тишину в покоях Йогурта прервет голос. Спокойный, словно течение реки в безветренный день, и пронизывающий, подобно летнему бризу. Холодный, но в то же время мягкий, ласковый и нежный. Голос Лилака, что ни одна душа не слышала, кроме его Господина. Йогурт, как величайший на свете собственник, не позволяет верному слуге издавать звуков в присутствии других людей. Его песни, рассказы и любые высказывания предназначены только Принцу. Никто, кроме него, не достоин и не имеет права даже думать о том, чтобы услышать голос Лилака. Лежа среди золота, шелковых ковров и сокровищ, за которые многие отдали бы все, что имеют, Йогурт удовлетворенно улыбается. Лилак поет негромко, но чувственно, проникновенно. Принц знает, что лишь он один слышит это чудное пение слуги.. Или кого-то большего, чем просто слуга?