Сон, в котором будущее

      Вечер. Сомневаясь в завтрашнем дне, Цзинь Лин вновь ложился в возбуждённом умиротворении. Каждый сон был для него неким особенным эталоном в будущее, сколько бы он не видел их за ночь, пока не вставал и понимал, что напрочь забывает всё до единого. Как бы не старался, не мог вспомнить. Никогда, каким бы ни было его содержание, не помнил ничего, кроме нескольких кадров, которые отразились в его памяти болезненным клеймом. Конечно, события эти самыми что ни на есть важными для Жуланя, но, всё же, каких-то отрывков совсем не хватало, чтобы сложить полноценную картину произошедшего или того, что должно произойти. В некоторых случаях Цзинь Лин даже незамедлительно врывался в мир Морфея лишь ради предсказания. Не для избегания опасности, а для обеспечения безопасности своим близким и возлюбленным.       Можно ли назвать этот раз не исключением, он и сам не знал. Грядущая свадьба скрыла чувства предзнаменования, а беспокойства перед тем, как заснуть, мгновенно рассеяли ему фантазии о счастливом праздновании. Даже если ничего не могло разрушить успокаивающую идиллию, воцарившуюся около заснувших друг на друге Сычжуя с Цзинъи, он мучительно размышлял. Цзинь Лин только боялся, что всё пройдёт не так, как ему хотелось. Однако и неожиданные вещи могли оказаться довольно приятными. По крайней мере, Жулань надеялся.       Надежда его не напрасна, это уж точно. Надежда была спасением и напастью. И, насколько Цзинь Лин помнил, именно благодаря чувствам, которыми окружали его прекрасные возлюбленные, он смог выбраться из ловушки надежды — просто жить, защищая и временами нелепого, но сильного духом А-И, и заботливого, пускай и простодушного А-Юаня. Защищал их обоих. Точно так же, как его самого они вытащили из бездны потери в собственных догадках, полной одержимости мнениями и отчаяния.       Им не удалось разузнать про нашумевшую среди родственников Цзинь Лина особенность. И Жулань подумывал в ближайшее время исправить это, ведь, как-никак, те, кто ему безудержно дорог, имеют право быть уверены, что с ним всё в порядке. Даже имея нюансы в своём сне, А-Лин справлялся лучше, чем его дядя в детстве.       С первых минут сновидение утихомирило взбудораженный тон сознания. Жулань никогда не ощущал его, как будто ослеплённый теплом, комфортом и внушающими нежность взглядами возлюбленных, он вставал с поляны, окружённой тьмою ночи. Просто Жулань любил сумерки, и что после. Просто тогда ему не хотелось думать о чём-либо другом. Только остаться тут навсегда и, быть может, подремать во сне снова.       Точно, в каком месте он очутился, Цзинь Лин не знал, а если и пытался, то наблюдал всё расплывчато. Единственные, кого парень мог разглядеть подробно, обращаясь к привычным деталям, выражением лица и поведению на природе, это были Цзинъи и Вэнь Юань, каким-то чудом оказавшиеся прямо неподалёку от него. Лишь на миг показавшись в его поле зрения, они озарили своим великолепием и пронзили сердце по уши влюблённого в них Цзинь Лина. Да, он был уверен в том, что снился ему именно в период своей глупой, почти детской привязанности к этим двоим. Ещё тогда, когда они ничего не знали. Однако дело вошло гораздо глубже, чем казалось Жуланю.       Пускай, радость и ликование яростно бушевали в парне, напоминая о завтрашней свадьбе, реальность подразумевала под собой кое-что совсем другое, почти сокровенное и жестокое.       Он так и не смог встать со слегка прохладной земли, отдающей влажностью. Думал, что это от желания полюбоваться возлюбленными как можно дольше, но вскоре стал находиться на неимоверно близком расстоянии от окончания сна, не замечая сокращение уходящего времени, не пытаясь с этим покончить или понять одну очень значимую вещь. Только лежал, смотрел, внимал последующие случайные движения парней, сидящих, казалось, недалеко от него, и старался улыбаться. Не зная, что время было почти на исходе.       Его правда: некуда спешить, да и сон, вроде бы, не предвещал ничего ужасного. Вот только сразу после того, как Цзинь Лин постарался заснуть, хорошенько запомнив чувства, которые он испытал по мере этого сноведения, фигуры Цзинъи и Вэнь Юаня пропали в толще земли, выкрикивая свои последние слова. Жаль, что Жулань так и не успел расслышать, о чём же они так отчаянно восклицали, с головой провалившись обратно, в реальность.       Ведь он был уверен, что свадьба пройдёт, по крайней мере, хорошо. Ведь он был убежден, что прольёт лишь слёзы счастья, и лишь их. Ведь он… ну, так или иначе, надеялся. И по приходу солнечных лучей в его постели, по приходу Цзинъи с завтраком в постель, который тут же оказался на ранее чистой простыне, Цзинь Лин просыпался в таких же смешанных чувствах. Но уже ничего не помнил.       В конце сновидения зацепился одним краем своей целеустремлённости, пытаясь подняться, но так и не запомнил самое важное. Смысл этого сна, и почему же всё произошло настолько… трагично.       Никто не догадывался, что сон этот предсказал смерть его же возлюбленных, так и не ставших его мужьями. Никто не догадывался, что конец наступит в этот же день, глубоким вечером, когда сознание Цзинь Лина будет таким же расслабленным, как и изнемождённое тело Жуланя после принудительных походов по лесу. И никто не догадывался, что они умрут прямо, здесь, на его глазах, выкрикивая его имя.