всё из-за душевой

Кто-то там говорил, что когда ты поступаешь в университет, то начинается новая жизнь? Отчасти Эдди был согласен с этим утверждением, но пока ещё не понимал, какую из сторон приняла его новая жизнь, когда он оказался в комнатке со стенами, на которых, по логике, его новый сосед по комнате нарисовал кучу кривых смайликов с разыми эмоциями, строчки, вырванные из контекста, скорее всего, его любимых песен и красовавшейся на целую стену надписи:

«Совесть — это еврейское изобретение.»

Где-то эту фразу Эдди уже слышал, правда никак не мог вспомнить, где именно, также по этой цитате на стене можно было понять что: А) его сосед вероятнее всего еврей; Б) он (не)много странный. Но Каспбрак постарался не придать этому большого значения — всё же лучше познакомиться с человеком лицом к лицу, чем судить по нескольким незначимым строчкам; первое впечатление всегда ошибочно. У окна в комнате стояли два кактуса, один из которых доживал свою травянистую жизнь, а второй цвел и жил, так сказать, полноценной жизнью, вот назрел ещё один вопрос «Какого хрена?» для человека, с которым он будет делить комнату предстоящие четыре года. На удивление, постель соседа была чиста и убрана, как и во вся комната; Эдди хотелось бы верить, что этот человек так же любит чистоту, как и сам парень. Когда Эдди ехал сюда, то был в предвкушении, представляя жизнь студента как куча вечеринок, ночевки непонятно где и куча других веселых моментов. Он наконец вырвался из-под крыла своей матушки и мог вдохнуть полной грудью запах той самой свободы и неограниченных действий. В комнате также пахло освежителем, он висел около шкафа и был с запахом цитрусов, на которые (какое большое счастья) у Каспбрака аллергия. Первый день в общежитии, конечно, останется самым запоминающимся, осталось только дождаться своего соседа, чтобы культурно попросить больше не использовать ничего, что хоть косвенно имеет дело с цитрусами. Но парень не переставал удивлять, ведь Эдди заметил у того на тумбочке апельсины, грейпфрут и лимон; тот, кажется, был ярым фанатом убийственных фруктов. — Прекрасно, — вздохнул Эдди, присаживаясь на свою кровать, заправленную непонятным колючим пледом со звездами. — О, привет! — В комнату ворвался парень на вид старше и немного выше, чем сам Эдди; волосы того были аккуратно уложены и пахло от него злоебучими цитрусовыми духами. Да чтоб его. Одет парень был в явно растянутую майку, которая для худощавого телосложения соседа была ему довольно велика, и серые спортивки — что ж обычный набор студента. — Привет, — улыбается Эдди, пожимая протянутую руку, мысленно надеясь, что у парня она чистая; его воображения совсем не подкидывало, что именно теперь мог делать этими руками парень. — Стэнли Урис, — представился тот, присаживаясь чуть поодаль Эдди, с интересом изучая его. — Эдди Каспбрак, — в ответ сказал Эдди. — Поступаю на иностранную филологию. Стэнли, по его выражению лица, удивился, но потом снова принял расслабленную позу, поднимая глаза к верху, что секундой позже сделал и Эдди; честно, лучше бы он туда не смотрел. В четырех углах комнаты его орлиный глаз заметил маленьких пауков. — Я их не убиваю, потому что мне жаль, — оповестил Урис, когда заметил полные ужаса глаза своего нового соседа. — Даже имена им дал. Он типа за мир во всём мире? — Ммм, и какие? — Из вежливости спросил Эдди, в голове представляя план, как именно убить этих ужасных маленьких тварей. — Ну тот, что в правом углу, Фрэнк, — показывая пальцем, начал пересчитывать Урис. — Далее в левом — Бачок, с твоей стороны — Арахис и Григ. — Почему Бачок? — Ричи увидел его в туалете на бачке и принес сюда. — Что за Ричи? — Недоумевает Эдди, ему стоит ещё многое осознать и принять перед тем, как перестать паниковать и наконец уснуть. — Друг мой, — машет рукой Стэнли. — Вы ещё успеете познакомиться. — А что означает эта большая надпись на стене? — Кивает головой Каспбрак, ожидая какого никакого объяснения. — Ну, я еврей, как ты уже понял, — смеётся Урис. — А это цитата Адольфа Гитлера. Теперь Эдди вспомнил, откуда ощущение, будто он это знает; в шестнадцать он увлекался, так скажем, биографией Гитлера, с какой целью парень и теперь не может ответить, но такое было. — Ну, у него тоже есть еврейские корни, — пожимает плечами Эдди. — Именно, но это не мешало ему убивать невинных людей. — Иронично, однако. — Я тоже учусь на филологическом, третий курс, — Стэнли вдруг поднимается, подходя к своей тумбочке, а после подносит к Эдди грейпфрут. — Будешь? — Не-а, — машет головой Эдди, отодвигая фрукт рукой. — У меня аллергия. — Блин, прости, я не знал, — голос Уриса звучит виновато, из-за чего Эдди становится неуютно; появляется неожиданное чувство вины. — Я не умру, — легко улыбается Эдди, откидываясь на постель, блаженно прикрывая глаза. — Я сейчас же уберу отсюда это, — решительно озвучивает свои действия Урис, собирая из комнаты все, что пахло как цитрус. Они определенно поладят. Пока Стэнли носился с предметами, которые служили украшением в комнате, Эдди уже успел разобрать половину вещей и улизнул из комнаты, когда его сосед пошел о чём-то договариваться с консьержем. Длинный коридор с дверью налево, как говорили указатели, и есть та самая душевая, в которой, по словам его матери, водится и стафилококк, и грибок и ещё приблизительно сто всяких болячек. Так что не удивительно, когда, стоя перед дверьми, он никак не мог заставить себя войти туда, представляя в комнате полный ужас. Но вот рука тянется к ручке обшарпанной двери с нецензурными надписями и рисунками половых органов, которые себе присвоили мужчины — пути назад нет, так что Эдди, как настоящий герой фильма «Форсаж», довольно быстро оказывается в душевой, пока до мозга доходит информация о наличии за шторкой уже какого-то человека. Вот же везучий, первый день, а он уже успел вляпаться. — Простите, простите, — Каспбрак краснеет, не зная, куда себя деть и захлопывает двери. — Я, конечно, знал что у меня есть поклонники, но так нагло рассмотреть меня голого ещё не пытались, — голос пропитан сарказмом и насмешкой. — А нечего оставлять двери открытыми, — огрызается Эдди, но его руки до сих пор мелко подрагивают — А, я понял, ты первокурсник, ну если бы ты удосужился спросить у любого из жителей этого чудесного общежития, то у нас тут всё расписано, и я имею свои пятнадцать минут солнышко, — звучит голос парня по ту сторону двери. Эдди только сейчас слышит шум воды и не понимает, как он мог не услышать раньше, вероятнее всего, был слишком занят устрашающими мыслями о микробах. Парень стоит около дверей ещё десять минут, перед тем, как вода стихает, а ручка двери дергается, и оттуда выходит кудрявый парень, пытающийся вытереть стекло на своих очках. — О, так вот, как ты выглядишь, — парень опирается рукой о косяк двери, разглядывая Эдди. — Сладкий. — Прости, не могу воспринимать тебя серьезно, — улыбается Эдди, кидая взгляд вниз, где на бедрах держится белое полотенце с цветочками. — А твоя мамаша видимо позаботилась об однотонных полотенцах для любимого сынули? — Парень наклоняет голову немного вбок, так, что вся вода из влажных кудрей попадает на Эдди. — Меня учили не разговаривать со всякими нахальными типами, — злится Эдди, пытаясь пройти, несильно толкая незнакомца в плечо. — Не злись, давай лучше познакомимся, — улыбка у парня, как у Чеширского Кота, вот только манеры совсем не те. — Я смогу прожить и без такого факта, как твое имя. — Тот кто украдёт твоё сердце, — парень протягивает руку. — Собственной персоной, малыш. — Тот, кого ты неимоверно бесишь, — Эдди закатывает глаза, не отвечая на рукопожатие. — Собственной персоной, идиот. — Вот тебе и новая жизнь, — фыркает Каспбрак, находясь уже в душевой, которая оказалась не такой уж кошмарной.