Разделяя тепло

Осенний дождь - тихий, неуверенный и слегка меланхоличный, как робкий ребёнок в неизвестной обстановке, тихо стучался в окно и пропускал сквозь трещины свежую прохладу, оплетающую твоё тело своими незримыми щупальцами. Сидишь в топлёном свете, что медленно и неспешно загустевает, и бездумно глядишь в эти хрустальные капли, что похожи на падающие с неба алмазы, размышляя о том, как было бы сейчас неплохо укутаться в плед, как в надёжный, душный кокон, и терпеливо ждать тёплого рассвета, чтобы свободно расправить возрождённые крылья и невозмутимо парить над ясной высью. Думаешь о том, что лучше сюда позвать Хэшикири, что готов был преданно выполнить любой приказ хозяйки, даже самый банальный и странный, только бы взамен получить похвалу и признание. Лениво приподнимаешься, шурша кимоно, как лепестками цветов на ветру, как в двери врывается пушистый комок, отдающий полосатой белизной. Несколько секунд ошалело смотришь на настоящего тигра, который, превратившись из шерстяного клубочка в полноценного зверя, по-собачьи наклонял голову то влево, то вправо, будто бы оценивающе разглядывая товар в виде твоей персоны. Ему хватило пару секунд, чтобы дать тебе твёрдую оценку новой забавы, а поэтому по-кошачьи урчащая маленькая горка бархатного меха озорливо ринулась к тебе, обратно плюхнувшейся на футон. - Эй, осторожнее! - игриво хохоча, попросила ты животное, когда рефлекторные импульсы страха исчезли, а на их место наступила разделённая с тигрёнком шаловливость. - Какой непослушный! Тигр ластился к тебе, как домашний кот, и, подобно щенку, везде кувыркался, разбрасывал мягкие лапы, чьи подушечки ты восторженно мяла пальцами, как сдобный пирог, и прикасался мокрым носом к твоему лицу, изредка высовывая светло-розовый шершавый язык, чтобы изучающе облизнуть тебя, не пробуя на вкус, как потенциальную жертву. Невероятно ручный дикий зверь навёл множество вопросов в твой черепной ларец, но ответ не запоздал прийти в виде испуганного, маленького юноши с пышной шевелюрой, который настороженно вздрогнул вспугнутым воробьём, стоило вашим взглядам перекреститься. Ты замерла, вглядываясь в нежные черты незнакомца, постепенно узнавая в нём того самого стеснительного Гокотая, что вечно скрывался из твоего поля зрения, когда ты выходила проверить свои оружия, превращённые в людей. - О-ой... - всё, что могли вымолвить побелевшие губы парня, которые дрожали переменчивой волной; ему прежде по своей робости никогда не доводилось смотреть на хозяйку в такой непозволительной близости, а сейчас, когда выдалась такая ценная возможность, не сравнимая даже с древними пиратскими сокровищами, он ощутил, будто сквозь него прошла дрожь пространства. Ему хотелось выдать в порыве чувств: "К-какая она красивая!", как слепому обожателю, но застенчивость вовремя взяла инициативу на себя, слабо простонав: - М-мой тигрик... Простите! - воскликнул виновато он, низко-низко опустив голову чуть ли не до пола; пожалуй, если бы позволила гибкость, то Гокотай обязательно бы склонил её к твёрдой поверхности, не побоявшись получить синеватый след на повреждённом лбу. - М-мне надо б-было лучше следить за н-ним... Не успел юноша закончить фразу, как за ним вереницей последовали ещё собратья первого тигрёнка, самого смелого, который вальяжно расположился в кораблике твоих ладоней, заманивая и своих нетерпеливых товарищей. Но остальные тигрята оставались подле своего законного хозяина, будто выжидая лично от тебя согласие. Гокотай встревоженно оглядел своих питомцев, ощущая, как казус начинает набирать обороты и вдавливать его под землю от несоизмеримого чувства вины. - Простите-простите! - спешно пролепетал бывший меч, багровея не хуже тех помидоров, что росли в твоём благоухающем саду. - Я с-сейчас их всех уберу! Гокотай начал торопливо брать в охапку тигрят, словно собирая цветы в корзинку, пока ты не окликнула его. Юноша резко замер, точно обратившись в камень под взглядом Медузы Горгоны, и лишь три тигра шевелились в кольце его рук, пытаясь выбраться, и четвёртый, что копошился в пышных волос, будто путаясь в высокой пустынной траве - цвет его прядей, похожий на семянку лекарственного одуванчика, как раз идеально вписывался в декор пустыни со светлыми и бледными оттенками. Почему его душит питоном неосознанный страх. Первородный, инстинктивный, какой испытывает загнанная между скал лань при виде готовящегося к финальному прыжку волка. Ведь твой взгляд был пристальным, изучающим - ты всего лишь любовалась этим юношей, прежде не замечая издалека его совершенство, а он принял это по своей трусости за раздумья над наказанием. Твои синие глаза, словно лёд на изломе поздней весны, когда внешние воды столь высоки, что вмиг - и взломают изнутри хрупкую скорлупу. - Не стоит. Я люблю животных, - миролюбиво заявляешь ты, противореча своему облику неприступной девы, и синева глаз светлеет, превращаясь в голубизну ясного неба - Гокотай завороженно наблюдает за сменой цветой, как за иллюминацией водопада в тёмной ночи. - П-правда? - как-то глупо переспрашивает молодой человек, не веря своему счастью, и щёки начали предательски краснеть пуще прежнего - два мака продолжали скоротечно цвести на его коже. - Н-но, но... Вы ведь, должно быть, очень заняты, чтобы в-возиться с тигрятами. Они очень любят играть и неосознанно приносят всем беды. Так говорят мои товарищи. - Наверняка так сказал Хэшикири, он ведь ценит порядок, - промолвила ты, возвысив над собой тигрёнка, которому однозначно нравилось находиться во власти твоих не менее мягких рук. - Да, Вы правы, - кивает бывшее оружие, невольно расплываясь в какой-то умиротворённой улыбке. А затем, будто опомнившись, снова взялся за официальный вид общения. - Н-но я бы не хотел, чтобы они доставили и Вам проблемы, госпожа. - Твой тигрёнок наоборот помог мне, - сказала с улыбкой ты, удивив хозяина животных. - Он согрел меня своими объятиями. Тут как раз весьма холодновато. - В-Вы замёрзли, госпожа?! - переполошился Гокотай. - Тогда я с-сейчас же принесу для Вас плед! Мальчишка, неуклюже спотыкаясь в спешке завоевать расположение очаровательной хозяйки, не успел выбежать за дверь, как ты снова позвала его. - Нет, не нужно, - почему-то механически попросила ты, не контролируя собственные порывы, ведь прохлада всё ещё неприятно обволакивала тело. На ум пришла безумная затея, от которой ты смутилась с пяток до кончиков ушей и корней волос, но ты горела ею так, что тебе было просто необходимо выпустить пар. - Посиди лучше со мной. Гокотай, да? - приглушённо уточнила ты его имя, пребывая в некоторых смятениях от неизвестности. - Я-я-я?! - нелепо заикаясь, будто его загнали в угол и намеревались расплющить, громко вопросил растерянный юноша, ощущая единство следующих эмоций: безграничная радость, дикий страх и первобытное, пещерное смущение на грани отчаянного неверия, чередующегося с самобичеванием - он же ничем таким не выделяется среди других оружий, чтобы ему подарили такую честь. - Г-госпожа, В-Вы уверен-ны-ы? - продолжал неловко и трогательно теряться Гокотай, а ты, умилённая его реакцией, ещё раз убедилась в том, что действительно хочешь узнать получше именно его среди всех остальных своих слуг. В отличие от своего робеющего хозяина тигрята сразу приняли вызов и бросились к тебе дружной стаей в руки, по очереди занимая места. И правда: звериный мех грел лучше, чем разгорячённые до предела батареи, потому что у них был свой лимит, который не мог мучительно обжечь. В их шерсть можно было зарываться бесконечно, не боясь получить отвержение или вред коже. Их всех хотелось сгрести, точно землю лопатой, и прижать к своему сердцу. А что, если к тебе присоединится ещё и сам хозяин чудесных тигрят? Мысль об этом прочно засела в голове и не желала так просто покидать твою по-детски любопытную натуру, жаждущую познать всё от и до. Пусть она до жути смущающей, стыдливой, но она существовала и жаждала оказаться сбыточной. - Очень даже. Присоединяйся, - ты постаралась как можно ласковей улыбнуться, чтобы не спугнуть и без того дрожащего парня с внешностью невинного ребёнка-ангела. - Ещё мне бы хотелось послушать историю твоего создания. У каждого оружия есть своя легенда. Кажется, твоя гласит о том, что ты отразил атаку пяти тигров. Мне было бы интересно послушать. Гокотай вздрагивает. Не телом - изломом рассеянной улыбки, будто бы всё в порядке. И загипнотизированно идёт к тебе, словно послушная собачка, словно безвольная марионетка, преданная исключительно твоим нитям, за которые ты умело дёргаешь. Сердце у него не колотится, не заходится триолями в тщетных попытках сбросить с себя это марево, остановить пугающую безвестность и бессвязность. У него в груди бьётся апельсиновый океан, стучит аритмичными волнами в подреберье, когда он оседает на твоём футоне, боязливо и стеснительно сохраняя приличную дистанцию. - Что Вы, госпожа! - начинает отнекиваться он, когда слышит с твоих уст легенды о себе. - Э-это вышло случайно. Я вообще считаю любые сражения в-варварскими. - Вот как, - задумчиво протянула ты, перебирая пальцами шёрстку тигрят; а в мыслях витает странное желание притронуться к его волосам, кажущимся в свете белыми магнолиями, к лицу, которое напоминало не менее белоснежный пломбир, к худым плечам. Он тоже такой же мягкий и тёплый, как его ручные питомцы? Тебе безумно хотелось проверить это. - Почему ты так далеко сидишь? Боишься меня? Юноша вздрагивает и это, кажется, вошло уже у него в мини-привычку. Он жалел о том, что не мог быть таким решительным, как его тигрята. Губы белели с каждой секундой, а напряжение росло камнем в груди. Сглотнув тугой ком в горле, который всё равно через секунду заполнил пустоту в гортани ещё одним новым, он тихо ответил: - Я не могу б-бояться Вас, госпожа, Вы ведь... такая прекрасная, - он шепнул последнюю фразу на автомате, не задумываясь о её значении, и запоздалое осознание сказанной фривольности поразило током. Гокотай сначала прикрыл позорные уста ладонями, а затем, опустив руки, начал судорожно лепетать: - Простите! Я... Я, п-похоже, сказал г-глупость... Простите меня! - Глупость? - ты удивилась, потому что благоприятная реакция на комплимент завладела смущением и гулкими ударами сердца, которые рождали только комфорт. Ты приложила ладонь к грудной клетке, пытаясь разобраться в себе; глуповатая улыбка, вопреки положению благородной аристократки и владелице знаменитых мечей, как у школьницы, познавшей сласть первой влюблённости, расползлась против воли на лице, которое заметно смягчилось и ответно получило страстную симпатию со стороны впечатлительного Гокотая, что загляделся на тебя, как на изящный пейзаж. - Что ты, это вовсе не глупость. А даже если и глупость... она очень приятная. Я тронута. Спасибо. Гокотай поражённо захлопал длинными ресницами-веерами. Ему было чуждо принимать тот благодатный факт, что их новая хозяйка излучает доброжелательность и волшебную женственность, выражаемую в скромности и в нежности; ты действительно походила на хрупкий первоцвет, который было даже страшно сорвать - вдруг рассыпишься и больше не сможешь восстановить свою цветущую прелесть. Их бывший хозяин был нелюдим и обычно никогда не выходил из своего укрытия, в то время как ты часто проверяла состояние своих подчинённых и проявляла к ним почти материнскую заботу. Гокотай жалел, что не осмелился подойти к тебе раньше, когда ты заходила на их тренировки. Он прятался за своего частого оппонента Акиту и наблюдал за тобой только благодаря удачному разворту плеча товарища; наблюдал, как одержимый ухажёр, что считал ужасным поступком даже просто подойти к тебе и запятнать своими порочными руками. - Знаешь, ты тоже очень милый и нежный на вид, - призналась ты, повиновавшись своему вдохновению, чертя с полуопущенным взглядом незамысловатые линии на покрывале. - Тебе не тяжело тренироваться с другими? - О, н-нет, что Вы! - заторопился показаться мужественным юноша, не желающий падать в твоих глазах, как оружие; он ведь действительно в первую очередь то существо, которое должно обезопасить твоё существование, расчистить путь хрупкой тебе, чтобы ты и дальше могла щебетать с утренними птицами, дышать весенне-летним воздухом и подставлять своё чистое лицо улыбке солнца. - Я не люблю сами сражения, но ради Вас... Я готов з-защищать Вас, госпожа! - взволнованно затараторил Гокотай, ловя себя на мысли, что это было похоже на признание в любви. А ведь он не имел право даже надеяться на взаимность с твоей стороны. Твои губы изогнулись в счастливой улыбке. - Я рада. Но мне кажется, что ты подойдёшь больше для другой деятельности, - уклончиво сказала ты, поддаваясь ещё одной мимолётной и странной затее. Гокотай не успел что-то спросить, как ощутил на своей макушке твои пальцы-стебельки - потому что они были такими же гладкими на ощупь. Сначала ты изучающе зарылась в самую глубь, как в озеро, проникая в гладь и прощупывая морскую почву. Затем ты чуть надавила на его голову, вынуждая затрясшегося юношу прилечь и опустить макушку на твои колени. Тебе стало значительно теплее, будто на тебе лежала цигейка лунной овечки - по легенде они обладали невероятно мягкой шерстью. Сначала молодой человек смиренно лежит на одном месте, точно примёрзший труп, а затем начинает нервно дрожать и что-то невнятно лепетать. От того, как ты нежно провела ладонью по его волосам, он столбенеет, а в горле всё пересыхает, будто туда закинули песок, и юноша покорно обмякает, словно эта борьба стала для него в тягость. - Ты очень тёплый, - мечтательно проговариваешь ты, любовно перебирая его пряди и намеренно запутывая в них юркие пальцы. - Это так странно... - бездумно замечаешь ты; Гокотай хочет нерешительно спросить, почему ты видишь в этом нечто ненормальное, но ты опережаешь его. - Оружие в своих повседневных видах обычно холодные. Я думала, что, перевоплотившись в людей, вы сохраните свою естественную температуру. Но знаешь, так даже лучше - ты сможешь согревать меня, если не хочешь сражаться. - Д-да...? - неверяще переспрашивает Гокотай. Он пытается приподнять макушку, как два тигрёнка, заигравшись друг с другом, не заметили своего хозяина и прыгнули ему на лицо. Парень поморщился и болезненно зажмурил глаза, дождавшись, когда тяжёлые лапы спадут с него, но к тому времени адекватные слова уже застряли в горле и затерялись в самой глубине. Возможно, в пятках. Гокотай не знал, где прячутся человеческие слова, когда людям становится неловко нарушать тишину. - Н-но Вы... теплее меня... Вы очень горячая, - говорит по неизвестным для себя причинам хозяин тигров, с запоздалым удовольствием подмечая, что ты похожа на лучи солнца. Просыпаться под ними, когда они просачиваются сквозь тонкое стекло и греют, как костёр, кожу, очень приятно. Гокотай неосознанно плотнее прижимается к твоим коленям, грея щёки благодаря твоей зашкаливающей температуре. - Потому что вы согрели меня. Спасибо вам, - улыбнувшись, поблагодарила ты своих гостей, по очереди пригладив им шёрстку, а одному из них - всюду торчащие кремовые волосинки. - Значит, я... могу всегда п-приходить к Вам и г-греть Вас? В-вот так просто? - робко задавал вопросы Гокотай, не веря своим ушам; кажется, он стал похож на своих питомцев: глаза-жёлтые цветочки одуванчика внимательно засветились, голова склонилась набок, а уши настороженно зашевелились, повторяя синхронные движения тигрят, которые понимали гораздо больше, чем обычные животные. - Почему бы и нет? - непринуждённо пожала плечами ты, прямолинейно заявив: - Ты мне нравишься. Гокотой уже в которой раз замирает, сам он сбился со счёту, поэтому просто в очередной раз изумился твоему магическому влиянию. Сравнить тебя с ведьмой было сродни оскорблению, а значит... Просто девушка, в которую он влюбился с первого взгляда. Потому что другие эпитеты и метафоры не подходили к тебе, они были не в силах описать всю тебя, потому что их было слишком мало, слишком недостаточно, слишком не красочно. А Гокотай по своей природе холодного оружия даже не знал, сколько на свете существует слов и какое из них самое красивое, достойное женщины, которая покорила с первого появления, с первой грациозной походке, будто морская нимфа, приручившая водную стихию, шагала по её зеркальной глади. - Нет! - внезапно сорвался на отчаянный крик владелец тигров, отчего ты вздрогнула. Он, почуяв себя виноватым за твой испуг, виновато пал ниц перед твоим силуэтом и начал торопливо оправдываться: - Я хочу защищать Вас, как и другие оружия! Я... Я труслив, да, н-но ради Вас постараюсь измениться. Я могу не только греть, но и оберегать Вас, как... как... как жемчужину! Потому что люди говорят, что она очень красивая. Прямо как Вы. Гокотай смущённо осекается, замечая твои ответно поалевшие щёки, чей румянец плавно скатился под неглубокий разрез атласного кимоно, испещрённое рисунками гибкой веточки сакуры и красного дракона, что вился вокруг деревца, сплетаясь с белым. - П-прошу прощения, г-г-госпожа! Я оп-пять сказал что-то н-не то! - снова заикается и извиняется буквально не за что юноша, провоцируя тебя одобряюще усмехнуться и по-девичьи прикрыть длинным и широким рукавом растянутый в улыбке рот. - Ты говоришь только приятные вещи, - снисходительно проговариваешь ты, как неопытному ребёнку, и настойчиво утягиваешь его обратно на свои похолодевшие колени, а вместе с парнем укладываются и тигрята. - Но пока у тебя нет необходимости сражаться за меня, я хочу послушать историю твоего создания. О тех тиграх, которых ты заставил исчезнуть своей атакой. Гокотай невольно расслабляется, когда твои ладони начинают снова убаюкивающе, как в колыбеле, бережно перебирать его волосы. Он не имеет право перечить своей хозяйке, да и ему на самом деле не хочется покидать так быстро свою возлюбленную, что покорила его с первого синего блеска в глазах. И своим необычным теплом, которое разительно отличалось от того, что дарило им вечернее пламя на улице. Юноша начинает свой рассказ, а взамен мысленно просит тебя научить его быть таким же горячим, чтобы отныне ты грелась только с его помощью. Когда уходите на пять минут, Не забывайте оставлять тепло в ладонях. В ладонях тех, которые вас ждут, В ладонях тех, которые вас помнят. Не забывайте заглянуть в глаза С улыбкой робкой и покорною надеждой. Они в пути заменят образа Святых, даже неведомых вам прежде.