my strange addiction

Этот вечер казался Сынмину одним из самых важных в его жизни.

Вечерний Пусан выглядел прекрасно. С той крыши, где сидели два друга, практически вплотную друг к другу, чуть ли не прижавшись оголенными плечами, вид открывался действительно потрясный: парням удавалось рассмотреть высотки, которые красиво переливались своими огнями вдали, небольшой лесок и несколько домиков спального района, которые, в отличие от центра, были полностью охвачены тишиной. Лишь небольшие фонарные столбы освещали скромные улочки, и изредка виднелись там ребята в тапочках и пижамах, которые, вероятно, вышли в круглосуточный за курочкой и пивом. Тёплый летний ветер обдувал, играл с отросшими волосами и заставлял кожу покрываться приятными мелкими мурашками. Свежий воздух наполнял легкие до того момента, пока Чонин не зажег сигарету. Мин только несколько недель назад узнал, что этот мальчишка не только готов кулаками махаться направо и налево при необходимости, но и выкурить пачку сигарет за пару дней, лишь бы расслабиться немного. Осуждать он его не стал, ведь кто Ким такой, чтобы диктовать этому парню, как жить? Самому бы сначала научиться со всем разбираться, а потом уже копаться в привычках лучшего друга. — Ты портишь всю идиллию своим куревом, — недовольно бурчит парнишка в белой майке с широкими лямками и в ответ получает лишь легкую усмешку, от которой кончики ушей предательских начинают краснеть. — Не волнуйся, дымить на тебя я не собираюсь, а то получишь ещё люлей от своей тёти, и с кем мне потом по крышам гонять, — Ян потянулся, да так, что его кости затрепетали недовольно. Сынмин на такое заявление никак не отреагировал, только сделал глоток своей виноградной газировки и сел поудобнее на мягком пледе, разведя ноги и откинув голову назад. — Сейчас тебе комфортнее, верно? — Вдруг слишком задумчиво интересуется Чон,— Ты ходил таким зашуганным всё то время, пока я наблюдал за тобой в школе. До сих пор грызёшь себя изнутри из-за того случая? Его голос был немного охрипшим, спокойным и рассудительным. Такого Чонина Сынмин видел всего несколько раз: первый был тогда, когда Нин рассказывал ему на ночевке о том, почему была забинтована его рука при первой встрече, а второй – на защите проекта. Тема была очень серьезная и то, как проявил себя Ян в тот день, определенно отпечаталось в памяти старшего. — Сам ведь прекрасно знаешь, — Ким всем видом пытается показать, что ему всё равно, что внутри всё уже зажило от произошедшего этой зимой, что в мыслях нет уже никакого Чхве Яна и глупого, предавшего его Хван Хёнджина. Вот только пальцы почему-то предательски начинают дрожать. Мин ложится всей спиной на плед и прячет ладони под головой, делая самое беззаботное лицо. — Я почти забыл об этом! — За дурака меня не держи, — Чон разворачивается лицом к лучшему, нагло врущему ему другу, и смотрит пристально, серьёзно, пока не затягивается последний раз сладкой сигаретой и не отбрасывает помятый окурок куда-то в сторону, — Ты был настолько ослеплён, что я точно знаю, что внутри у тебя всё ёкать продолжает при одном упоминании. Сынмин губы облизывает взволнованно и смотрит всеми глазами на Чонина, который в блеклом свете казался таким завораживающим. Он ведь, на самом деле, был таким красивым для Мина. Несмотря на разбитую скулу и пару синяков, его подростковое лицо не имело никаких изъянов, волосы были немного вьющимися, длинными и очень мягкими, ведь никакая краска их не иссушила. Ладони были очень большими по сравнению с лапками Кима, с намозоленными пальцами, но всегда горячие. Чужое юношеское тело казалось более крепким, чем его собственное, и этот факт забавлял и ворошил всё внутри больше всего. Да, Ким осознает, что внутри у него действительно до сих пор всё ёкает, но уже не от того дурацкого Чхве Яна, который одним своим образом теперь напоминает Мину самого настоящего врага народа, а от Ян Чонина, которого он знал всего три месяца, но за это время они успели стать друг для друга лучшими друзьями, а также, таким неплохим бонусом старший получил не хилый такой краш. — Почему ты думаешь, что я был ослеплён? Мне кажется, ты говоришь о какой-то ерунде, — Мин фыркает и получает за такие слова шлёпок по ноге. Дрогнув, он возмущённо приподнялся на локтях и потребовал разъяснений. На это Чон только посмеялся. — Ты буквально не заметил, как в классе, кроме тебя, было как минимум три человека. Это тебе ни о чем не говорит? — Ян потянулся к газировке Сынмина и отпил немного, ведь его собственная давно кончилась. Разрешения он спрашивать не стал, потому что знал, что последний не откажет. — Я не хочу ворошить прошлое, но я понимаю, что тебя это пиздец как беспокоит. — Вот если бы без мата, было бы даже так, словно я на приёме у психолога, — Сынмин выровнялся, оказываясь рядом с Яном. — Всё правда ок, братан, — он перешёл на обычный говор Чонина, чтобы переключить этого странного парня с режима «понимающего психолога» на «безразличного, но доброго братана». — Меня это реально уже давно не беспокоит. Я могу вспоминать моментами, каким тупицей я был тогда, но сейчас всё окей! Тем более, зачем рушить такой классный вечер этими тупыми воспоминаниями, если можно создать новые, которые перекроют старые? — Будто цитату из интернета зачитал. — Не осуждай меня, — Мин захихикал и допил газировку, утягивая Нина на плед, чтобы лечь поудобнее и присмотреться к уже ночному, покрывающегося звёздами, небу. — Да никто не осуждает, — Ян сначала брыкается, но потом всё же ложится рядом, раскидывая руки и ноги в позе звездочки, попадая пальцами Мину по лицу. — Блин, убери от меня свою руку, она куревом воняет!!! — Ким начинает вертеться и смеяться, пока Чонин приходит в себя и лишь больше забирается на старшего, выводя его из себя. — Ты баран тяжелый, так ещё и вонючка. Вот серьезно! — Нет ну ты сейчас доиграешься, если обзывать меня будешь, — Чонин решительно вытянул руки вверх, как бы показывая Мину, что сейчас что-то будет (он уже целиком лежал на бедном старшем спиной), а затем повернулся на бок и стал щекотать его, на что друг ответил громким воплем. Рядом с дерева улетели птицы, а в одном из окон дома, который находится рядом, зажегся свет. Заприметив это, Ян, которого сейчас мотало туда-сюда из-за извивающегося Сынмина, перестал нападать и быстро слез с лучшего друга, закрывая ему рот ладонью. — Блин ты че вообще дурила!? — Мин не прекращал кричать, только сейчас это было похоже скорее на возмущенное бурчание. — Да завались ты, — грозно шепнул Чонин. Сынмин тут же затих, взволнованно разворачиваясь к другу и сталкиваясь с ним взглядом. Он подносит палец свободной руки ко рту и демонстрирует жест, призывая замолчать и лежать, не шевелясь. Ким медленно кивает, и тогда Ян убирает руку, тут же вытирая вспотевшую ладонь об свои шорты. Они лежат молча, близко друг к другу, какое-то неопределенное время, и если Чон постоянно привстает и вглядывается в горящее светом окно, то Мин смотрит на парнишку, не отрываясь, даже не дыша, кажется, неосознанно наслаждаясь такой неловкой близостью и возможностью рассмотреть что-то настолько детально, насколько никогда не удавалось и казалось, что не удастся. Хоть где-то собственное буйство привело к чему-то выгодному. — Кажется, мы больше не сможем тут тусить. Дед какой-то палит.. Погнали, — Ян щёлкает друга по носу, замечая, как сильно он опять задумался, и тут же поднимается, собирая за ними мусор. — Блин, прости, — Ким виновато опускает взгляд, стоит ему подорваться с места следом. Парень собирает плед и слышит тихое хихиканье со стороны лучшего друга. — Да не парься. Нас точно мать заждалась дома, так бы голову открутила, если бы к часу или двум вернулись. — Точно.. — Всё, давай быстрее, — Нин бежит к выходу с крыши – небольшой будочке, а Сынмин позволяет себе выдохнуть с необъяснимым облегчением и рвануть за ним следом.