Часть 1
20 декабря 2019 г. в 16:11
– Кирилл! – на выдохе выдает Ильзат, цепляясь пальцами за мокрый кафель душевой.
– Анатольевич! – хрипло возмущается у него над ухом Кирилл. – Где твое уважение к старшим?
– Уважение к старшим... – Ильзат мотает головой, слушая чмоканье смазки. – Ты поэтому мне... Сейчас... Дрочишь?.. Учишь... Уважению?
– Блять, ты можешь помолчать хоть разок, а? Хоть немножечко, хоть чуточку! – стонет над ухом Кирилл, теснее прижимаясь к его спине грудью.
– Чтобы я молчал, надо было член свой засунуть мне в...
Но давайте прервемся. Оставим наших... друзей на минуточку в этой забитой паром душевой в Ватутинках и начнем с того, как все началось.
А началось все с того, что Кирилл устал натыкаться взглядом на жопу Ильзата.
Жопа Ильзата была везде.
Передавая вам ощущения Кирилла от первого лица, могу сказать даже так: клянусь, она была везде!
Иногда Кириллу казалось, что она его преследует. На тренировках, в раздевалке, в душевой, на скамейке запасных, на поле... В каком бы моменте футбольной жизни он ни находился, где-то на периферии неприменно маячил этот округлый уйгурский персик.
Если бы Кирилл признал, что сам спецом постоянно смотрит на багажник Ахметова, ему стало бы легче гораздо раньше.
Но какой мужчина ищет в этой жизни лёгкий путь? Ясное дело, только лох обоссанный.
Настоящие мужчины созданы для того, чтобы преодолевать препятствия. Покорять горы, свергать правительство, которое угнетает его народ, биться на войне за свою страну, добывать кусок мяса и мужественно волочь его десять километров по заснеженной тайге (или, на крайняк, привезти на машине три пакета продуктов из Ашана с одного конца Москвы на другой).
А если препятствий нет, настоящие мужчины сами их создают и мужественно преодолевают.
Именно этим и занялся Кирилл, в один прекрасный светлый день втрескавшись по уши в Ильзата Ахметова.
Сначала он отрицал.
Нет, нет, что вы что вы, я же совсем не пидорас. Просто мальчишка симпатичный. Улыбается, а в тебя как будто луч солнца бьёт. Смеётся над шутками, а в сердце что-то сначала щемит, потом клинит, а потом начинает грохотать. Странно, что арендаторы не звонят и не жалуются на постоянный шум.
Какая любовь, вы что? Мы просто работаем вместе.
А то, что у него член стоит торчком при взгляде на булки Ахметова, ну, это уж... Просто физиология!
А уйгурская жопа, тем временем, узнавалась уже с полу изгиба одного бедра. С тридцати метров. В темноте вечерних тренировок подступавшей московской осени.
В какой-то момент Кирилл сдался и, сцепив зубы, признался самому себе, что в команде дохрена мужиков, а он пялится на жопу одного Ахметова.
Ему стало жарко, ноги сделались ватными и захотелось присесть.
После этого волнительного открытия потребовалась примерно неделя, чтобы успокоится, тихонечко прийти в себя и привыкнуть к новым граням собственного я.
Он старался по утрам гулять в ещё зелёном парке, укрытым первым цветом инея. Купил, закинул в багажник две упаковки какой-то жутко полезной минеральной воды и старательно пил. Сдуру чуть не приобрел упаковку экологически чистого ромашкового чая в Азбуке вкуса (за цену, на которую можно было нанять бригаду узбеков, которая собрала бы вам всю ромашку с поля площадью в один гектар в ближайшем Подмосковье).
Хорошо хоть вовремя вспомнил, какая это гадость и положил обратно на полку.
Хватит с него того, что он давился этой минералкой по утрам. Пополнял водно-солевой баланс, ага.
Потом он злился.
Гуляя со своими собаками по заснеженному полю за коттеджным поселком, орал во всю мощь тренированных футболом лёгких в морозный воздух:
– Не бывает у людей таких идеальных жоп! Круглых! Цвета... – запинался, замолкал. Он был футболист, не художник, и не знал палитру цветов Пантон. Приходилось гуглить, как называется цвет кожи Ильзата. Чтобы уж точно знать. Чтобы уж злиться, так конкретно на что-то.
А потом замечал этот цвет ВЕЗДЕ. Вот худи пробегавшей мимо него молодой девчонки. Вот кофейная пенка. Вот обложка журнала в этих тонах. Вот машина. Вот то, вот сё.
Мир начал делиться на связанное с Ильзатом и все остальное.
Это злило ещё больше.
– Ну почему именно парень? – громко вслух возмущался Кирилл на очередной прогулке с собаками. Собак у него было в разы больше, чем выходных в месяц.
– Почему парень?! Ты можешь мне объяснить? – задрав голову, он орал прямо в серое подмосковное небо.
Небу, надо сказать, было все равно, что Кирилл влюбился в парня. Небо было толерантным к его выбору. Нельзя было упрекнуть небо в гомофобии. Небо было за Ильзата.
– Это за то, что я столько красных нахватал за всю карьеру, да? Это кара? – вопрошал Кирилл. В ответ сверху тихо валил снег и всю обратную дорогу до дома он сосредоточенно раздумывал, как трактовать этот знак.
Потом он начал торговаться.
Кирилл Набабкин, торгующийся с мирозданием, вы можете себе это представить?
Он почти перестал получать жёлтые на поле.
Дал интервью. Два!
Безропотно снимался для клубного канала.
Сходил к журналистам на послематчевые короткие ивьюшки.
Ходил и знакомился с девушками.
Садился в самолёт и старательно не боялся летать.
Да он что угодно сделал бы.
Лишь бы отпустило.
Тем временем с пятидесяти метров в темноте он узнавал Ильзата по макушке, развороту плеч и , конечно же, ей. Его округлой жопке. Хотя, честно признаясь, Кириллу уже совсем не обязательно было смотреть на нее, чтобы понять: вот идёт Ильзат.
И хотя она по-прежнему будоражила его воображение, он к тому времени прикипел не только к ее соблазнительным округлостям, но и ко всему парню целиком. К его смеху, шуткам, тембру голоса. К абсолютно дурацкому увлечению блестящими шмотками. К подколам "старый на рассказе". К темным, уложенным гелем, волосам и глазам цвета выдержанного коньяка.
Когда он снова осмелел настолько, чтобы признаться себе в этом вот всем, про глаза цвета коньяка и так далее. Когда понял, что у него уже не просто стоит колом на округлую ладную задницу, но и хочется тепла чисто человеческого. Хочется быть вместе с ним. Хочется жить в одном доме, просыпаться по утрам.
Хочется.
Хочется...
Когда он признался себе в этом, его накрыло нифиговой такой депрессией.
Все валилось из рук. Он чувствовал себя бредущим как сквозь толщу воды. Ильзат казался неправильным, он сам казался неправильным, его чувства казались неправильными.
И был тяжёлый вариант совсем потонуть в этом болоте тоски.
Но случился ноябрь и игра с Зенитом. Ильзату на поле повредили плечо. Глядя на побелевшее на пару тонов, перекошенное лицо парня, которого уносили с поля на носилках, Кирилл испытывал боль вперемешку с беспомощностью. Реальность ударила по нему, выворачивая наизнанку. Заставляя признать, что все по-настоящему. Что все так, как есть. И может ли быть неправильным тот, кого он любит?
– Лучше бы меня сломали, лучше бы меня... – бормотал Кирилл себе под нос, добегивая отведенное тренером время.
После этого момента он перестал торговаться с мирозданием. Отрицать и злиться тоже.
Потому что потерять оказалось страшнее, чем обрести.
Теперь оставалось только дождаться выздоровления Ильзата и признаться в чувствах.
Итак, я рассказал вам коротенькую историю о любви одного настоящего мужчины к другому настоящему мужчине. Давайте же вернёмся в душевую Ватутинок.
– Скажи. – мурлыкнул Ильзат Кириллу на ухо, удобнее устраиваясь в его объятиях.
– Сто раз уже сказал, ничего не поменялось. – буркнул Кирилл ему куда-то в висок.
– Тебе сложно? – Ильзат ущипнул его за бок, но ласково. Тот опять пробурчал что-то невнятное, теснее прижимая парня к себе.
– Кирилл Анатольевич, или говори, или я отсюда никуда не пойду до завтрашнего утра. – вкрадчиво прошептал Ильзат и замер в ожидании ответа.
Кирилл чуть отодвинул его от себя, чтобы взглянуть в глаза.
– Шантаж? – спросил угрожающе.
– Да, Кирилл Анатольевич. – Ильзат сделал максимально невинное лицо. – Со всем моим уважением к вам. – не удержался всё-таки, хихикнув.
Внимательно вглядываясь в лицо Ильзата пару секунд, Кирилл выдохнул.
– Ты вьешь из меня веревки. – проворчал сварливо.
– Да. – абсолютно честно ответил Ильзат. – Ну так?
– Я тебя люблю.