Летние дни

— Ты снова пришла сюда? — Гиа изнурённо вздохнул, смиряя тяжёлым взглядом твою персону, которая невинно тёрла носком древесный порог его хижины. — Просил же находиться подальше от этого леса. Здесь водятся монстры. Оборотень хоть и отражал ипостась моргенмуффеля, но тебя было невозможно провести; ты чувствовала, что в глубине души он ждал твой привычный визит, но из страха привязать к тебе опасности дремучего леса стоически поддерживал отчуждённость к твоему энтузиазму. Поэтому ты позволяла себе игривость и лёгкую дерзость, которая сказывалась особым шармом на твоём поведении. Но ведь Гиа, конечно же, не признается себе в том, что ты — умелая кокетка и манипуляторша. — Единственный монстр тут — это ты, когда не выспишься, — подразнила ты волка, чувствуя превосходство в данной ситуации. А разве могло быть иначе? Невинная школьница, приручившая кровожадного волка — кто мог похвастаться таким достижением из твоих пугливых ровесниц? Но гордилась ты далеко не этим. Ты гордилась тем, что могла пробуждать в нём безопасного и пушистого зверя, который ластился к тебе и без корма. Твои чувства были своеобразными: ты питала удовольствие, дразня его, и вместе с этим оставалась жантильной леди, которая могла искусно соблазнить мужчину, сдерживающего свой глад. Ты обещала себе, что сотрёшь все остатки его сдержанности, пока он ненавязчиво позволяет тебе это. Несмотря на юный возраст, ты понимала многие аспекты женских знаний; например, если замкнутый юноша очень слабо сопротивляется, значит, он ждёт инициативу от тебя. — Снова твои глупые шутки, — вздохнул в своей манере Хативелт. — Лучше бы ты забавляла ими своих друзей, которые в отличие от тебя боятся сунуться сюда. И правильно делают. — А мне с трусами не интересно, — презрительно помощилась ты, бросая вызывающий взгляд то на могучие деревья, за которыми не слышно криков и не видно жертв, то в вертикальные зрачки оборотня. — Меня всегда влекли опасности и приключения. И… волки, — многозначительно помедлив, добавила с хитринкой ты, на что Гиа отвёл туманный взор. — Похоже, в прошлой жизни я была Красной Шапочкой. Да, было что-то схожее между вами: обе попали в лес, чтобы помочь родственникам, — ты повадилась искать здесь свежие ягоды и грибы, — и обе столкнулись с обаятельными волками. Но твой оказался куда толерантнее к наивному человеческому роду. Более того, раскрыв свою слабость, он сам позже стал жертвой твоих чар. «Людям только покажи частицу своей доброты, как они превратят её в беспомощность, а свой нейтралитет — в преимущество», — устало рассуждал Хативелт, который уже не мог показать клыки в ответ на твою дерзновенно-искушающую улыбку. И надо было ему тогда прошептать тебе угрожающе: «Маленькой девочке нечего делать в лесу», а после снисходительно помочь добыть самых вкусных трофеев в недоступных локациях? Он проявил слабину, и ты, воспользовавшись ею, начала приходить сюда чаще, зная, что один добрый волк, страдающий от одиночества, всегда выручит тебя. Светлые чувства, согревающие грудь и солнечное сплетение, расцвели уже после многочисленно-вынужденных прогулок. — А ты помнишь, чем закончилась эта сказка? — Хативелт сузил глаза. — Наивную девочку съели. — Ты даже легонько укусить меня не можешь, — беззаботно фыркнула ты, игнорируя его устрашающий жест. — Неужели я такая невкусная? — Я не говорил такого. — Значит, всё-таки есть соблазн? — ты вызывающе закусила нижнюю губу, пытаясь представить себя знойным суккубом. Гиа подумал, что ты выглядишь забавно в своей попытке искусить его. Как лудоман, заметивший игорный дом: тебя уже ничто не остановит, ты полна одержимостью, ты ставишь на кон душу и уверена в своей победе. Подобный энтузиазм невозможно не оценить хотя бы объективно. А субъективно оборотень всё же находил твою игру интригующей. Красная Шапочка, которая, чтобы сохранить свою жизнь, решила совратить волка, склонив его на сторону верного лакея и обожателя. Своей неумелостью ты привораживала его, как кидалт зрелую личность, ищущую воспитанника: ответственным мужчинам нравилось заботиться о глупых девочках, им льстило то, как они преображаются под их началом. Или, в таком случае, ты всё же прекрасно справлялась со сложной ролью искусительницы? Гиа всё ещё не нашёл ответ на этот вопрос. И почему ты только не могла провести летние каникулы в компании нормальных людей? А хотел ли он этого в действительности? Любовь бывает настолько слепа, что ты думаешь лишь о том, чтобы партнёр просто был рядом. Даже в эпицентре кровавой резни. — И этого я тоже не говорил, — со слабой строптивостью сказал он, в этот раз латентно разогревая твой гнев. — Гиа! — вспыхнула ты, топнув ногой; твоё женское самолюбие, не нашедшее в нём желанный отклик, устроило справедливый бунт. — Вечно ты не можешь прямо ответить на вопрос! — Я с самого начала нашего общения сказал тебе, что я не самая подходящая компания для человеческого дитя, — пожал он плечами, привычно сохраняя дистанцию между вами. Но ты знала, что она была уже давно прорвана. Ещё тогда, когда он назвал тебя проблемной девчонкой, попросив больше никогда не наведываться в лес, но всё равно гостеприимно принимал у себя, когда ты одержимо навязывалась в его логово. Сначала его лик отражал раздражение, а затем, когда ты увлекала его в забавные диалоги, оно сглаживалось под амурным влиянием. Если мужчина демонстративно отталкивает, значит, внутри ему хочется призвать тебя, но он не знает, как это сделать. Или боится, как в случае с Гиа, который всегда задумчиво смотрел на недружелюбный лес. — Можешь абстрагироваться сколько хочешь, но я-то знаю, что тебе скучно в одиночестве, — скрестив руки на груди, самонадеянно парировала ты. Ну точно избалованный ребёнок. Но Хативелту тайно нравилась твоя самоуверенность. — И ты решила создать благотворительный фонд для одиноких оборотней? — он изогнул бровь, делая вид, что со скуки поддержал данную тему. — Я такого не говорила, — передразнила ты оборотня, обличая сумрачное ликование над его недоумённым лицом — так выглядел человек, которого ранили его же главным оружием. Гиа промолчал, как бы сдаваясь, на что ты продолжила беседу. — В любом случае, мама попросила меня добыть ягоды, поэтому я тут по делу и ты уже никак не отвертишься от меня. — Только ближние ягоды, кажется, находятся прямо около твоей школы. — Это да, — неловко пробубнила ты. — Но самые вкусные всегда находятся в глубине, прямо в сердцевине леса. Иначе бы зачем ему так разрастаться? Чтобы скрыть свои сокровища. — Жизнь людей и без того коротка, а ты ещё больше пытаешься сократить её своим поиском приключений, — вздохнул Гиа на твою непосредственную философию. — Скорее, я просто ищу повод побыть рядом с тобой. Фраза прошуршала стихающим летним дождём, в котором сокрылось долгожданное признание, но оно так и осталось неуслышанным — Гиа уже двинулся в самое сердце леса, призывая тебя поспешить за ним. Напрасно вызванный румянец покинул твои ланиты, которые сковал холод от его непрошенного ухода, но ты безропотно последовала за своим путеводителем, репетируя будущую речь после поимки ягод. Однако что-то пошло не так в этом походе, который ты окрестила свиданием со счастливым эпилогом. Гиа будто усиленно старался ретироваться от тебя — его увлечённость вынюхиванием кустарников выглядела подозрительной. Стоило тебе только раскрыть рот, как оборотень уже оказывался на другой стороне леса с горстью земляники. А тебе плевать хотелось на неё. На самом деле никто никуда не посылал тебя. Ты всего лишь хотела ещё раз безвозвратно утонуть в медовых глазах Хативелта, но его абстракция навевала синдром гипотимии. Он чувствовал, что ты хочешь сказать ему о чём-то важном — звериный слух улавливал буйный ритм прямолинейного сердца. Но… он не был уверен, что вам стоит переходить черту. «Жизнь людей слишком коротка», — напутствовал он себе, надеясь на твоё благоразумие. Если бы ему хватило сил, он оттолкнул бы тебя более решительно. Однако… — Гиа, хватит собирать ягоды! — внезапно истерично закричала твоя персона. Твои кулаки, с которых выпали рубиновые ягоды, сжались. — Ты вообще заметил, что в этот раз я пришла без корзины? — Зная твою ужасную память, я не удивлён, — аморфно отозвался он, пытаясь усилить баррикаду сдержанности. Кто же знал, что именно сегодня ты созреешь для признания, которое он жаждал и одновременно боялся услышать. Что за дурацкое противоречие чувств, свойственное банальному человеку? Стоило ли ему вообще сковывать свою силу в серьгу, чтобы стать единым целым с пацифистичной, но эмоциональной природой? Будь он лишь зверем, всё было бы куда проще. Возможно, в таком случае вы бы никогда не встретились, соединившись странными и запретными узами, о которых он жалел. И которые он тайно берёг в трепетном сердце. — Гиа, я… Как только решимость была собрана в кулак, её дух был сломлен выпрыгнувшим вепрем. От неожиданности ты охнула, рухнув на колени, и беспомощно наблюдала за тем, как испуганный чем-то зверь нёсся в твою сторону. — (Твоё имя)! Голос Гии, разрезавший пространство и вернувший тебя в реальность, прозвенел эхом. Рука, покрывшаяся густой шерстью, потянулась к невинному животному. Резкий скачок ознаменовал скорую смерть нарушителя твоего спокойствия. Ты сорвалась на ответный вопль, принудив вепря свернуть, избежав столкновения, но взамен мохнатая лапа оборотня впилась в дерево, к которому ты прижалась. Дребезжание коры возле уха пробудило дрожь, которая свернулась гарротой на шее. Жизнь пролетела перед глазами. Безумно вращающиеся зрачки Хативелта говорили о том, что он боялся за твоё существование, поэтому усилием воли ты заставила себя вернуть сбитое дыхание. — Чёрт… — Гиа, помотав вихрастой макушкой, резко отстранился от тебя, ведомый угрызением вины. Однако жажда крови, разбуждённая волнением за близкого человека, продолжала кипеть магмой и подталкивать к сумбурным действиям. — Если вепрь так неожиданно выскочил, значит, рядом хищник покрупнее. Я должен… — Гиа, стой! Ты вцепилась титановой хваткой в когтистую лапу парня, который перестал контролировать своё миролюбие. Твой взгляд умоляюще впился в его лицо, искажённое необоснованной яростью. Родной глас, словно звезда, добравшаяся сквозь тернии к небесам, прорвался сквозь его звериную мембрану, остановив бурлящие толчки негодования. Рычащий волк начал покорно утихать. Твёрдо стоящие ноги Гии стали ватными; он опустился на колени возле тебя, что позволило твоей персоне приникнуть к оборотную. Последняя стадия экзорцизма, и Гиа уже расслабленно тает в твоих объятиях, которые обволакивают кафолическим теплом. Теперь в его груди вилась одухотворяющая литургия. — Голос друга способен усмирить внутреннего зверя… — почти благодарно прошептал он. Ты содрагнулась. Тебя одолели неясные чувства: с одной стороны, ты почувствовала себя важной, и это осознание пульсировало вторым сердцем, а с другой, чувствуя себя недостаточно близкой, тебя снедала огромная тоска. — Голос любимого — особенно, — отстранившись, сказала ты, обхватив растерянное лицо оборотня дрожащими ладонями. — Я ведь знаю, что небезразлична тебе. Хативелт ощутил нежданый укол в груди. Он заметался изнутри. Поддаться тебе — тотальное поражение. Он не знает, куда заведёт вас эта связь, а неизвестность пугала его человеческую сущность. — Я не говорил такого, — с прохладным нажимом отозвался он. — А слова и не нужны, — игнорируя его отвержение, с улыбкой промолвила ты. Гиа вздогнул, потому что эпидермис на твоих ладонях стал сильнее жечь. — Взаимно любящие друг друга люди чувствуют всё сердцем. А сердце имеет иммунитет ко лжи, его никак не обмануть, — но после воодушевляющей речи ты внезапно поникла чахлым цветком, прижавшись лбом ко лбу парня. Твой голос возымел скорбные ноты. — Гиа, я не понимаю, почему ты отстраняешься от меня… Над Хативелтом нависла огромная, как мурал, апатия. Она давила со всех сторон, намереваясь разделить его на атомы, доказав, что бессмертие — это проклятие. Он проклинал и тебя тоже за то, что ты не была одержима клиноманией, как другие современные подростки. Зачем ты вообще ходишь в лес? Почему играешь с волками? Неужели тебе не хочется читать книги в уютном и безопасном доме? Но ещё больше он винил себя. За то, что позволил вашим обречённым чувствам развиться. — Потому что мы разные, — незамедлительно выпалил он, словно одержимый бесом; изнутри он покрылся серебряным инеем, но его губами владела потусторонняя сила, вынуждающая говорить обрывчатые и непонятные фразы. — Потому что жизнь человека коротка. Терять друга грустно. А любимого — ещё хуже. Даже если я смогу защитить тебя, я… — Остановись! — крикнула ты, грубо тряхнув его плечи. Гиа не понимал, откуда в твоём миниатюрном теле столько сил. — Знаю, это звучит эгоистично, но, если люди любят друг друга, они должны быть вместе. Если судьба связала их, значит, они должны повиноваться её воле. Вдруг ты проведёшь со мной самые счастливые дни? Вдруг мы умрём в одно время? Вдруг я обрету бессмертие? Ты же знаешь, что всё возможно, если только захотеть. А любое воздержание наносит вред организму. Так что… нам нужно рискнуть! Я уже всё решила: я не отпущу тебя, Гиа Хативелт! Я — твоё проклятие и твоё исцеление. Такие наглые и самонадеянные слова от маленькой девчонки. Настоящий волк уже бы съел её за дерзость. А Гиа, не отрываясь, поглощал взглядом её дрожащие волной губы, соглашаясь с её словами. «Жизнь людей коротка, но без них бессмертным будет совсем скучно и одиноко. И во что я только ввязываюсь?», — безнадёжно думал он, поддаваясь твоим чарам. Ты была обычным человеком, но обладала невероятной магией убеждения. Но человеком ли ты тогда была? Впрочем, бессмертие ты уже обрела в памяти Хативелта, как самое неразумное, непоседливое и любимое существо, которому он покорялся, как преданный пёс. Он измождённо вздохнул, уткнувшись носом в твою грудь, под которой неистово билось сердце. Дивная музыка, превосходящая рапсодию диких птиц. «Что ты делаешь со мной?», — бесконечно спрашивал у тебя Гиа, всё крепче прижимая твою персону к себе. — Так мы теперь вместе, да? Сердцем ты чувствовала ответ. Поэтому непрошенные перламутры слёз застыли под веждами, а гибкие руки неустанно обвивали шею возлюбленного. Ты желала лично услышать от него согласие, чтобы с чувством подарить устам жаркий поцелуй. — Я не говорил такого. — Гиа! Мрачный лес, о котором ходили недобрые легенды, озарил обоюдный смех. Гиа не знал, что вас ждёт впереди, но отныне он решил наслаждаться каждой секундой настоящего. Ведь время с тобой перестало мучительно тянуться, навевая скучный зевок.