the Escape

Очередная ночь — очередная пытка. Очередное испытание. Очередная битва. Будто бы кто-то поставил его жизнь на режим повтора. Или она заела как пластинка в старинном граммофоне, и эти ночи, полные безнадежности понеслись по замкнутому кругу. Как сторожевая лайка рвется с цепи при запахе зверя, так его новая сущность каждую ночь рвется изнутри… а цепь — его воля, его душа — тонкая словно атласное кружево… Как Иван до сих пор удерживал зверя внутри? Он и сам не знал. Старшие говорили ему держаться. Говорили бороться, но никогда не говорили ради чего. Ради жизни, которую он теперь проклинал? Эта борьба лишала Ивана последних крупиц воли к жизни. Едва почуяв закат, он забился в угол, но стены комнаты сдавили его, словно тиски, словно тюремщики сломленного узника. Каждая вещь здесь — разбитая лампа, оборванные занавески, расцарапанный комод — все напоминало Ивану о часах агонии, когда он метался как зверь, угодивший в капкан… Пока уже на пороге рассвета Аарон, поняв, что парень снова на пределе, не поделился с ним кровью… И на какое-то время Иван смог забыться тревожным сном, а с наступлением сумерек очнуться, вновь ощущая контроль над своим телом и разумом. Временный и зыбкий, но контроль. Тонкий слух уловил в главном холле шум и спор. Показалось даже, что хлопнула входная дверь. Может быть все ушли? Сидя взаперти, Иван потерял счет дням, но разве сегодня в городе не устраивают праздник? Может быть остальные решили воспользоваться гуляньями и вышли на охоту? Иван припал ледяным лицом к оконному стеклу, всматриваясь как проступающая в темнеющих сумерках луна заливает их уютный сад призрачным сиянием. Молодой вампир открыл окно, будто бы приглашая в свою клетку луну, — такую родную, и как он сам — вечно бледную, вечно юную, оживающую с приходом ночи и растворяющуюся в лучах солнца. Луна улыбнулась ему фантомной улыбкой, будто бы поманив за собою прочь, и Иван, не в силах больше выносить давящей тяжести стен, не смотря на запрет, сиганул в окно. По зарослям плюща он выбрался в сад, молясь остаться незамеченным. Молясь ненароком не наткнуться на нее. Вступив в права владелицы замка Элоиза поставила вампирам условие: их небольшая община может остаться на своей половине замка, и жить как жили, не влезая в ее личное пространство, но его, Ивана, должны держать под замком. В клетке. Аарон и Рафаэль обещали поговорить с Элоизой, но Иван сам попросил их этого не делать. В конечном счете… он заслужил. Он сам виноват. Он не справился. Едва не поставил под угрозу комфортную и спокойную жизнь тех, кто с самого начала был к нему добр, кто принял его и помогал… Но в день, когда запах ее свежей и горячей крови наполнил коридоры замка, Иван напрочь лишился того хрупкого контроля, который едва начал обретать над своей измененной природой. Над своей новой сущностью. Тогда он думал, что стоически принять наказание — единственное, чем он может отплатить их маленькой общине за все, что они для него делают; и если заточение — единственный способ бороться со своей тягой — пусть будет так. Но и здесь он не справился… Сад окутал его тишиной и безмятежностью. Иван опустился на траву, наслаждаясь ночной прохладой и своей выходкой. В этом он на секунду узнал старого себя — решительного и немного дерзкого, хотя он уже давно не мог точно сказать: жив ли еще этот бунтарь где-то в нем, или исчез навсегда. Горькая примесь безнадежности и не свершившихся надежд больно обожгла грудь. Нет… тот парень дошутился, доигрался. Он любил изображать героя, побеждая бесчисленные легионы монстров, сидя ночи напролет перед экраном монитора. Он думал, что может расправиться с любым… Но как победить зверя, если его хищный оскал смотрит из зеркала? Как не сломаться под его взглядом, полного недоверия, жажды и ненависти? Этот зверь — память всех поколений Детей Тьмы, и часть этой памяти Иван теперь находил в себе. Видел ее. Боялся. Презирал. Тихие шаги насторожили Ивана, он вскочил, встрепенувшись. Нет, это была не мягкая, едва уловимая поступь Аарона, не уверенная походка Владимира, сопровождаемая ритмичным стуком трости, и не вальяжный шаг Велиата… Это были совершенно другие шаги — осторожные, но жесткие — шаги человека, который не хочет выдать свой страх; шаги показной уверенности. Элоиза показалась на дороге, когда Иван уже вдохнул полную грудь ее запаха, и даже если бы хотел, он не успел бы взобраться обратно по стене и скрыться в своей клети. Он лишь замер на траве, смотря, как она приближалась, как блики луны голубовато-желтыми отливами освещали ее точеный силуэт и ее суровое лицо, какое она всегда неосознанно делала, когда хотела казаться взрослее и увереннее. Она шла, то и дело недовольно проговаривая что-то себе под нос, будто бы заканчивая в голове начатый ранее спор. Подойдя к овитой плющом лавочке, Элоиза резко развернулась… и наконец увидела его. Иван вздрогнул и отступил назад, встречая ее испуганный и растерявшийся взгляд. Он смотрел, как она застыла в воинствующей позе, прижимая к себе сумочку, и заметил, что выглядит хозяйка их замка не как обычно, — ее волосы сегодня забраны в высокий хвост, а губы накрашены, будто бы она собиралась куда-то идти. Она одела черные джинсы, рубашку и кеды — так, пожалуй, одеваются те, кто хочет показать, что ни от кого не зависит. Но Иван почему-то видел ее совершенно другой — хрупкой, наивной, нежной — как в первый день их встречи… Она же — как и тогда — видела его чудовищем, в ее взгляде отчетливо читалось: «только подойди». — Добрый… вечер, — наконец произнес Иван. Он хотел сказать что-то, чтобы развеять эту наэлектризованную тревожность, заполнившую воздух так, что им обоим трудно дышать. Он слышал, как ее сердце замерло будто бы опасаясь сделать неосторожный удар. Элоиза молчала. Но это было другое молчание, отличное от молчания четырех стен, — вечного спутника одиночества, с которым он так сроднился. Иван склонил голову, позволяя капюшону ниже упасть на лицо. — А вообще вы правы, — сказал он снова, обхватив себя руками. — Какой этот вечер к черту «добрый»? — вампир нервно улыбнулся и потрепал прядь упавших на лицо волос. — Это у Владимира все вечера добрые, даже если он здоровается, чтобы сказать, что ты своим поведением в очередной раз пробил дно… В смысле… он говорит, конечно очень изящно и утончённо. Но суть… как-то в этом… Иван уверенно знал в эту минуту только одно — большим идиотом он себя еще не чувствовал — ни в прошлой жизни, ни в этой. Вообще он раньше легко мог завести с девчонками непринужденную беседу. Они даже говорили, что он прикольный и веселый. Впрочем… тогда он еще не был монстром. — Здравствуй, — наконец ответила Элоиза и улыбнулась на вид даже искренне, но Иван видел, как ее бледные пальцы нервно теребили край рубашки. Она старательно скрывала волнение. — Ты здесь… гуляешь? Он последний, кого она хотела бы видеть в своем замке, Иван знал, как ей невыносимо его присутствие. Знал из обрывков подслушанных разговоров. И прекрасно понимал ее… — Просто… смотрю на луну, — Иван примирительно вскинул руки. — Меня никто не выпускал, честно. Я сам выбрался. В комнате душно и так… в общем, я просто вышел подышать. Простите. Я сейчас уйду. — Иван… — протянула Элоиза, прикрыв глаза.

* * *

Ей стало совестно. Стыдно даже просто смотреть ему в глаза… Рука все равно инстинктивно потянулась к лежащему в сумке шокеру, приобретенному специально на случай их встречи в коридорах замка, но видя, как вампир сам виновато отшатнулся, Элоиза больше не чувствовала за собой абсолютную правоту. Не чувствовала абсолютной справедливости в своем условии: вампиры могут продолжать тихо жить в своей половине замка, но «этого» держат под замком, а лучше на цепи. А иначе — полиция и конец коммуны. Но пока единственной, кто напал на нее в прохладе сада была ее собственная совесть. — Да… забей, — наконец выдавила она из себя. — Серьезно. Это я уйду, — добавила Элоиза, подумав. — Сегодня же четырнадцатое июля*… ну там, свобода, равенство, все такое… в общем, не лишай себя вечера. — Я правда не хотел нарушать правила. Я думал, что ты… в смысле вы ушли в город. — Ага, — кисло ответила Элоиза. — Десять раз сбегала туда и обратно. — Они… тебя не пустили… — проговорил Иван, медленно, как через пелену понимая суть спора, который слышал из комнаты. — Я сама решила никуда не идти, — ответила Элоиза, вскинув подбородок. — Ясно… — понимающая улыбка тронула его бескровные губы. — Нет, правда! — возразила хозяйка замка, — потому что я лучше соглашусь на домашний арест, чем буду выслушивать причитания Владимира… еще хотя бы раз, — добавила она, стараясь скрыть обиду за саркастической усмешкой. Не прошло и месяца с момента их совместного проживания, как убийство в городе всколыхнуло округу. Элоиза не увидела в этом ничего из ряда вон — в приюте их часто заставляли смотреть репортажи криминальных хроник, чтобы отбить у воспитанников желание шляться по темным паркам и подворотням, — она прекрасно знала, сколько изуродованных тел вылавливают каждую ночь в окрестностях крупных городов. Но убийство, произошедшее так близко к замку, вампиров насторожило, а может быть, было что-то еще, о чем Элоиза не догадывалась, и ей не сообщили. Но в один вечер вампиры сами пригласили ее поговорить о некоторых корректировках в правилах их проживания на время «чрезвычайного положения». Суть их сводилась к одному — она не высовывается, пока все это не уляжется. Впрочем, до сегодняшнего вечера, Элоиза и не представляла, насколько за ней и ее действиями обитатели замка на самом деле следят. — Куда это мы собираемся? — Велиат возник за ее спиной, когда Элоиза как раз открывала входную дверь. — В город, — ответила она, не оборачиваясь. — Красавица, — она спиной чувствовала, как вампир растянулся в довольной улыбке, — комендантский час для тебя вообще-то еще никто не отменял. — Да ладно! — Элоиза развернулась и скрестила руки на груди. — Я неделю тихо сижу в четырех стенах, пока вы якобы что-то там выясняете, — добавила она саркастическим тоном. — А сегодня вообще-то праздник — день свободы и независимости. Так что имею право! — Красавица моя, — снисходительная улыбка не сползала с губ Велиата, — пока дело не уляжется, ты не выходишь, — он быстро и придирчиво прошелся взглядом по ее наряду. — Тем более, в таком виде. — Простите, месье воспитатель, но мне уже восемнадцать. — Прибереги колкости для Владимира, — равнодушно ответил Велиат, — на меня они не действуют. — У меня есть перцовый балончик, — сказала Элоиза уже без сарказма. — Я смогу за себя постоять… если что. — Перцовый балончик, как страшно! — Велиат в отличие от нее и не думал менять тон. — И шокер! — добавила Элоиза, чувствуя, что сдает позиции в споре — ни ее аргументы, ни возражения Велиат будто бы не слышал. — Элоиза, он прав, вам не стоит сегодня выходить, — Рафаэль появился на лестнице, и хоть говорил приветливо и спокойно, смысл его слов был в одном — ей ничего не позволено. — Уже неделю все тихо, — Элоиза от досады стиснула кулаки. — Я иду не в какой-то там паршивый клуб, а на центральную площадь смотреть салют. Иду под свою собственную ответственность! Я хочу развеяться… — сказала она нарочито жалостливо, но никто из вампиров даже не изменился в лице. — Да черт возьми! Четырнадцатое июля! Вся страна гуляет! Я восемнадцать лет мечтала наконец пойти на площадь, как нормальный человек, посмотреть салют и световое шоу, а не слышать громыхания, сидя в четырех стенах! — Я могу скрасить твой вечер, красавица, — хмыкнул Велиат. — Устрою тебе… настоящий фейерверк, что скажешь? — Спасибо, — хмуро бросила Элоиза, — но на пенсионеров меня не тянет… — Элоиза, посмотрите салют через год, — учтиво сказал Рафаэль. — Через целый год! — выдохнула она. — Я хочу сейчас! — Смотрю наша маленькая хозяйка вот-вот расплачется, — сказал Этан, показываясь в коридоре первого этажа. Его ирония подействовала на Элозу отрезвляюще. — Вот именно, хозяйка, — сказала она, решительно сжав кулаки, — и вы мне тут не указ, остановить меня не сможете, — добавила Элоиза, незаметно повернув замок. Никто даже бровью не повел, только Велиат в одно движение оказался рядом и, перехватив ее за локоть, отодвинул от двери. Вампир повернул ключ в замке и, криво усмехнувшись, спрятал его в карман. — Ты же не думаешь, что мне это было бы сложно, м? — Класс… — устало выдохнула Элоиза. — Послушайте, это ведь для вашей безопасности в том числе, — сказал Рафаэль. — Какая к черту… — начала было она, но звук решительных шагов, сопровождаемых ударами трости, одернул ее. Владимир с самого начала тоном и манерами напомнил ей мадам Клоди — старшую воспитательницу детдома. Элоиза всегда вздрагивала, услышав в коридоре жесткий цокот ее каблучков, даже если мадам шла вовсе не по ее душу. — Вы, юная леди, своей непоследовательностью подняли весь дом в столь ранний час… — сказал Владимир, показываясь в холле рядом с Этаном. — Я никого не… Вы сами… — Я было поверил, что за вашими восклицаниями о том, какая вы уже взрослая, действительно лежит нечто больше, чем пустая бравада бунтующего подростка. Вы… — Владимир, я все поняла, простите, — Элоиза примирительно вскинула руки. Благодаря годам общества мадам Клоди, она прекрасно знала, правила выживания с таким типом людей (и, как оказалось, нелюдей). Спорить было бесполезно и опасно, необходимо было отвечать только: «Да, месье», «Конечно, месье», «Вы правы, месье», и только отойдя на безопасное расстояние, втихаря сделать так, как тебе хочется. Хотя покидая холл, Элоиза уже знала, что поступить так, как хочется она не сможет. В сумеречный сад раздосадованная хозяйка вошла, чувствуя свою полную беспомощность. Она снова не могла влиять на свою жизнь. Не могла делать, что хочет, и как хочет. Почему снова ее жизнь должна подчиняться чужим правилам? Какое право эти вампиры имеют ей указывать? Пекутся ведь о себе! Чтобы их чертову общину ненароком не обнаружили. Это вообще — нормально держать кого-то под замком из соображений собственной безопасности? На этих мыслях Элоиза и столкнулась с Иваном в саду, и именно это побудило в ее душе такой всплеск вины и стыда. Она вдруг поняла, что повела себя с Иваном почти так же несправедливо… Или еще хуже. Да, вампиры, заперев ее в замке, пеклись о своей безопасности: труп хозяйки замка для них — не просто труп случайной девушки, и точно привлечет к их убежищу журналистов и полицию. К тому же, замок после ее смерти перейдет властям, и о спокойной жизни им придется на время забыть. Но была в их поведении хоть и косвенная, — но все же забота о ней самой… В ее же требованиях запереть Ивана была только забота о себе и своем комфорте. В конечном счете, может вампиры и правы — безопасность можно обеспечить себе только собственными руками… и головой, запрещающей лезть на рожон. И слишком эгоистично с ее стороны было лишать Ивана возможности гулять хотя бы в саду… во всяком случае, вечерами, ведь с рассвета до заката сад и дом уж точно в ее полном распоряжении. — Ладно, — наконец вздохнула Элоиза и постаралась улыбнуться. — Хорошего вечера. — Знаешь, — неуверенно сказал Иван ей в спину. — Тебе не обязательно уходить. Сад большой, а я… в общем сегодня Аарон снова поделился со мной кровью. Я не опасен. — Не опасен? — Я себя контролирую, — сказал он, уверенно кивая в такт своим словам. — Даже в твоем присутствии… В смысле… ну короче… Блин, ладно. Я просто хотел сказать, что внутри душно, даже Рафаэль в такие вечера выходит в сад. Вентиляция в замке зашкварная, и… В общем, мы здесь друг другу не помешаем. К его удивлению Элоиза улыбнулась. — Так непривычно слышать здесь от кого-то такую речь. Знаешь там… Без высокопарного слога и уличного сленга, — Элоиза кинула сумку на траву и села скамейку. — Ну так… Как… дела? — спросила она, не зная толком, о чем поговорить. А поговорить ей хотелось. Обо всем и ни о чем, потому что уже месяц ей было не с кем просто поболтать… Велиат отпускал сальные намеки, Владимир поучал так, что сводило зубы. Рафаэль внимательно слушал, конечно, но мало говорил сам. Этан, казалось, откровенно стебался. Аарон… их разговоры были увлеченными и живыми, но сводились к тому, что либо Элоиза выпытывала из него подробности жизни разных исторических эпох, либо Аарон любопытствовал, как устроен современный мир. Иван в ответ только пожал плечами. — Наверное, хорошо. — Наверное? — Нет. В смысле… хорошо. Не знаю, как объяснить, — едва уловимая усмешка тронула его губы, — все, что раньше для меня не делало погоды сейчас стало… пиком счастья, — он отошел на несколько шагов и, откинув плащ, сел на траву, на достаточном расстоянии от скамьи. — Вот сегодня… меня не терзает агония, — он поставил руки за спину и откинулся назад. — И знаешь, это как будто снова обрести способность дышать. Вот так просто чувствовать, что я… это снова я, — он поднял глаза на Элоизу, мерно проводящую тонкими пальцами по шершавому камню, и вздохнул. — Загрузил тебя, да? — Нет… я просто… Ну, не ожидала такой откровенности. — Извини, — Иван виновато улыбнулся. — Кажется мне просто не с кем больше поговорить… в смысле вот так, спокойно. Не с Владимиром же… — Элоиза усмехнулась его словам. — О, да, месье Вольдемар, — перековеркала она его имя с ядовитым сарказмом, — как никто другой подходит для задушевных бесед. Форменное сочувствие потомственного сноба это… — Элоиза осеклась, увидев, как Иван испуганно прижимает палец к губам. — Ты чего! — сказал он громким шепотом. — С этого места он же слышит каждое слово! — Да блин… — протянула Элоиза, и в какою-то секунду ей даже послышались шаги, сопровождаемыми ударами трости. Но Иван, впервые за вечер широко улыбнулся. — Шучу, — сказал он. — Да твою же… — Но лучше все же со словами быть поосторожнее. У них, в смысле, у нас, очень хороший слух. Но, если что, глаз на спине нет, — он хитро улыбнулся ей и подмигнул. — А ты прикольный, — Элоиза снова улыбнулась и в эту самую секунду ее взгляд изменился. — Когда не бешеный? — слабо усмехнулся Иван. — Да, мне говорили, — добавил он самоуверенно и пожал плечами, — Но большую часть времени я, конечно… занудный и меланхоличный. — А знаешь… — начала Элоиза, но осеклась, увидев, как в лунном свете на улыбке Ивана сверкнули клыки. Он заметил ее встревоженность и улыбка стерлась с его лица. — Прости… — Да… дело не в тебе. Это… рефлекс просто. — Но он справедлив, — Иван опустил голову и капюшон почти полностью скрыл его лицо. — Тебе стоит меня опасаться. Это будет правильнее… — Иван… — Вообще жаль, конечно… что мы не сможем быть друзьями, — в его голосе послышалась горькая усмешка. — Мне нравится твоя компания. — Если я все-таки проведу сюда интернет, можешь писать мне в скайп, — улыбнулась Элоиза. — У меня… ни один ноут не проживет долго, — Иван поднялся и встал под пушистой кроной дерева. — Вся моя жизнь сейчас это борьба, как бы тривиально и тупо это не звучало. Борюсь за то, чтобы победить… эту слабость, — сказал он, проводя пальцами по темнеющей листве. Борьба… Элоиза опустила глаза, вспомнив как Аарон отчитал ее в первые дни их соседства. — Вы не правы на счет Ивана, — сказал он, едва хозяйка замка показалась в гостиной. Та лишь недовольно сжала губы и скрестила руки на груди. — Он пытался меня убить, и я не права?! — Элоиза не знала, что больше ее задело: его осуждающий тон, или равнодушие к ее судьбе. А может, все вместе. — Вы злитесь потому что в этой ситуации жалеют Ивана, а не вас, — прямота Аарона резанула уши. — Бросьте. Он не хотел вас убить. — Вас-то там не было! — сказала Элоиза сквозь зубы. Но в глубине души, понимала, что Аарон попал в точку — это она жертва. Это ее должны были жалеть и защищать. Ее, а не этого… этого… — Да ваш Иван просто… настоящее животное! — Животное, — усмехнулся Аарон. — Сомнительный упрек, — он пожал плечами. — А человек по-вашему, не животное? — Нет! — с жаром возразила Элоиза. — Вот как, — протянул Аарон, — Простите, я, видимо, пропустил год, когда концепция Дарвина вышла из обихода, — он задумчиво почесал в затылке, но от этого тонкого издевательства Элоиза взорвалась. — Вы прекрасно поняли, что я имею в виду, — сказала она. — Человек живет разумом, контролирующим инстинкты. Человек духовен, у него есть вера, идеалы и ценности, которыми он ни за что не поступится! — Вы идеализируете разум. А он часто просто оправдывает инстинкты, — сказал Аарон серьезно. — Облекает их в форму, на которую приятно смотреть, как на красивую оболочку. Что до веры, идеалов и духовности… Варфоломеевскую ночь устроили люди глубоко верующие. И духовные. Во имя своих идеалов — против идеалов других. Элоиза насупилась. — Вашему примеру пятьсот лет, — наконец парировала она. — Люди давно переступили черту варварства. Современные люди руководствуются принципами гуманизма. Мы провозгласили эпоху личных свобод… для тех, кто может оставаться человеком. Несмотря на обстоятельства. — Просто поверьте мне, Элоиза, — слабо улыбнулся Аарон и вздохнул. — Нет в мире человека, который бы при определенном стечении обстоятельств не превратился бы в самое страшное животное. — Я знаю, о чем вы говорите, — она обхватила себя руками и отвела взгляд. — И о каких людях и обстоятельствах рассуждаете. Не хочу вас оскорбить, но… все же, ваше мнение о нас сформировалось в очень далекие времена, когда все в жизни решала сила, — она набрала в грудь побольше воздуха и воодушевленно продолжила, — поверьте и вы мне, — с тех пор люди изменились! И что вообще можно знать о людях этой эпохи, живя затворниками и выходя только ночью? — В своей сути, Элоиза, люди не меняются, — сказал Аарон. — От одной эпохи к другой меняются орудия, одежда, усложняются технологии, упрощается искусство. Но люди не меняются, — он сделал паузу и дождался, пока она обернется и снова посмотрит ему в глаза. — Во все времена людей заботили две вещи: выживание и власть. Вот что вы упускаете из виду — в ситуации опасной для жизни большинство животных спасается бегством. А человек, как самый свирепый хищник нападает. И цель у него одна — подавить угрозу ради собственной безопасности. Из века в век меняются только способы защиты, и получения превосходства. Многие прячутся за красивыми словами, но… суть не меняется. — Вы сейчас зануднее Владимира, — сникнув сказала Элоиза. — Чего вы добиваетесь? Чтобы я просто разрешила свободно разгуливать по моему дому тому, кто пытался меня убить? Тому, кто попытается превратить меня в закуску при первой же возможности? — Я просто прошу, чтобы вы посмотрели правде в глаза. Вы боитесь Ивана, — Элоиза крепче стиснула кулаки, — и пытаетесь подавить его, используя доступные вам рычаги власти: условия, требования, угрозы… Кажется сейчас это называется «договориться и решить все мирно», — Аарон пожал плечами. — Вы не даете Ивану даже шанса. И где же… провозглашенный гуманизм? — Я… — Элоиза поняла, что возразить ей действительно нечего. — Да, я боюсь его. Да, я хочу обезопасить себя. В чем здесь я виновата? — обида прорвалась в ее уверенный тон высокими нотками. — В том, что относитесь к Ивану как к демону, — сказал Аарон, с искреннем сочувствием. — Но он неплохой парень. Да, его природа жестока. Но он научился смотреть на нее без страха, и бороться с этой жестокостью в себе. Вы в праве поступать как хотите и относиться к нему как считаете нужным. Просто подумайте, неужели, чисто по-человечески, все, что он заслуживает — изоляция и презрение? Будильник на телефоне издал негромкую трель в недрах сумки. — Девять часов, — протянула Элоиза, выключая звук. — Уходишь? — спросил Иван. — Если бы… Ты вообще был прав, тогда в самом начале, — призналась она. — Меня не пустили. — В город? — Ага… Мне просто обидно, и знаешь почему? Я всегда была в курсе, что у меня есть наследство и деньги, которые я получу, выйдя из детдома. Все восемнадцать лет я жила в предвкушении этого дня! В предвкушении, что я вырвусь из этой клетки и… наконец заживу счастливо! — она всплеснула руками. — А такое ощущение, что я попала в новую клетку. Дело даже не в чертовом празднике, чтоб он провалился… Просто… Кто-то опять решает, что мне делать, решает, что нельзя, а что можно. Я думала… что взрослые сами устанавливают себе правила. А оказалось… — Мир полон правил, которые тебе неподвласны. — Точно… — улыбнулась Элоиза. — В общем, все не так, как я себе представляла. Я хотела… — она подняла взгляд на небо, — не знаю даже… — Свободы? — подсказал Иван. — В целом… наверное да… свободы. — А что для тебя свобода? — Ну… — Элоиза замялась, поняв, что раньше толком даже не задумывалась об этом. Делать то, что хочется? Не знать ограничений? Ни в чем себе не отказывать? — Это отсутствие контроля, — наконец ответила она. — Я хочу почувствовать, как это, держать свою жизнь в своих руках. Принимать решения… что-то менять в жизни. А я… даже пиццу не могу на дом заказать, — она рассмеялась. — Потому что местным лучше не знать, что замок обитаем. Но самое главное — я ведь сама на это согласилась. Ну, не разгонять вашу общину, делить замок… — И это было… очень великодушно с твоей стороны, — сказал Иван. — А может и нет… — Элоиза опустила плечи, сжимая руками сидение скамьи. — Я ведь… тоже не такой идеал, каким, наверное, хочу казаться, — сказала она. — Знаешь, я путаюсь в чувствах. Всю жизнь я была не одна, потому что хотя бы формально рядом всегда кто-то был. И когда я уезжала из детдома, я даже не представляла, как я буду жить… одна. Будешь смеяться, но мне правда спокойнее спать, когда я знаю, что в замке кто-то есть, и я могу не бояться грабителей и любопытных, желающих сунуть сюда свой нос. Иван не ответил, и они какое-то время посидели молча, вслушиваясь, как в кустах шиповника начинают стрекотать цикады. — Ну, а что на счет тебя? — прервала тишину Элоиза. — Что для тебя свобода? Иван помолчал какое-то время, задумчиво всматриваясь в черное небо. — Как тебе сказать… Видишь эту стену? — спросил он, кивая на каменную ограду. Элоиза проследила за его взглядом, пока не рассмотрела в темноте над старой стеной замка вполне современную надстройку, похожую на прутья колючей проволоки. — Это, чтобы любопытные не лезли внутрь… А я не выбрался наружу, — сказал Иван, переводя на нее взгляд. — И не сбежал, когда у меня, ну… — Ты здесь пленник… — проговорила Элоиза, прикусывая губу. — Но одновременно под защитой… — ответил вампир. — И свобода для меня это… возможность быть собой. Или в ладах с собой. С условностями извне можно бороться, можно преодолеть даже самые высокие стены вокруг тебя… Но когда эти стены возводятся в глубине твоей души это… короче фигово. — Ясно, — Элоиза вздохнула, и решила перевести тему. — Ты когда-нибудь был в городе? — Да бывал, — Иван ответил с неохотой. — С Аароном. Мне нельзя уходить одному. — Даже сегодня? — А что сегодня? — Ты же… ну… не бешеный. — Этого не поймут, — Иван махнул рукой. — Сегодня в городе гулянья. Ярмарочные угощения, бесплатные концерты и салют… В приюте нас никогда не пускали на городские праздники… Я никогда не видела настоящий салют… Ладно, — она тряхнула головой, — не последний раз праздник. К Рождеству-то, надеюсь, чертов комендантский час отменят. Элоиза хотела пошутить, но Иван довольно быстро оказался рядом и опустился на корточки прямо перед ней. — Давай сбежим, — сказал он заговорческим шепотом. — В смысле? — Элоиза растерянно моргнула. — Я… знаю, где стена подходит к холму, и ограда порушена. Там можно выбраться. — Но… — Часов до двух все поголовно заняты своими делами. Нас даже не хватятся. Они будут думать, что ты спишь, а я сижу у себя. — Это безумие, — прошептала Элоиза после нескольких секунд молчания, но ее сердце уже забилось быстрее в предвкушении. — Чистейшее… — ответил Иван, и в его привычно грустных глазах мелькнуло что-то… что-то едва уловимое, похожее на азарт или даже… волнение. Элоизу одолевали сомнения, — рискует ли она, доверяя Ивану? С другой стороны… не она ли сама сегодня хотела выбраться на поиски развлечений и приключений? — Сбежим! — ответила она решительно. Иван вскочил на ноги и протянул руку, чтобы помочь Элоизе подняться. Но когда его холодная ладонь коснулась ее кожи, ей снова стало не по себе. — Слушай… — протянула она нерешительно, — не то, чтобы я боюсь, но… В общем давай договоримся… так сказать… на берегу. Если ты, ну, начинаешь вести себя странно, я тебя вырубаю. Без обид. — Справедливо, — ответил Иван, помолчав. Элоиза боялась, что обидела его, но вампир, похоже, не потерял своего азартного настроения, и потянул ее в глубину сада к развесистым акациям.

***

Элоиза чувствовала себя пятилетней девчонкой, когда они тайком пробрались к просевшей от времени стене. Иван легко запрыгнул наверх и подал ей руки. Ее удивило то, что такой хрупкий на вид, он оказался вполне сильным, чтобы помочь ей залезть на стену. Элоиза в глубине души уже сомневалась, успеет ли она достать шокер, если Иван вдруг потеряет над собой контроль. — Ты боишься? — спросил вампир, когда они спрыгнули с противоположной стороны стены. — Прости, но я… слышу как тревожно стучит твое сердце, — виновато сказал он. — Боюсь, но только того, что сейчас из-за дерева выскочит Велиат, Этан или Владимир… — сказала она с показной уверенностью. Иван остановился и шумно вдохнул ночной воздух. — Нет, они далеко, — он тряхнул головой. — Давай сюда, — вампир схватил ее за руку, и они сошли с главной дороги на просеку, по которой вышли в город с другой стороны. — Не знала, что есть еще эта дорога… — протянула Элоиза, оглядываясь вокруг, пытаясь сориентироваться и понять, где они точно находятся, и как выйти в центр. Сдавшись, она достала мобильник. Маршрут вывел беглецов на самую освещенную улицу с рядами однотипных стилизованных домиков. Элоиза вдруг поняла, что до сих пор держит холодную ладонь Ивана, хотя в этом уже давно не было никакой надобности. Кровь прилила к ее лицу, и она осторожно освободила руку, делая вид, что хочет поправить прическу. Иван тем временем опустил капюшон плаща ниже на лицо, недоверчиво и опасливо косясь на случайных встречных прохожих, которые, как казалось Элоизе, вообще не обращали внимания на их странную пару… — Расслабься, — сказала она. — Им правда нет до нас дела. Чем больше будем дергаться, тем более четко у нас на лицах будет читаться, что за нами по следу могут бежать четверо вампиров в крайне скверном расположении духа. Иван рассмеялся — так легко, но в то же время напряженно. — Я не параноик, честно, — сказал он, кусая губу. — Ну, может есть немного в последнее время. — Зачем… тебе плащ? — спросила Элоиза давно интересующий ее вопрос. Иван пожал плечами. — От солнца, от ветра, от любопытных взглядов… — он улыбнулся уголком губ, — от Владимира. — От Владимира? — Он постоянно говорит, что когда я косячу, это написано у меня на лице. Элоиза рассмеялась, представляя себе интонации аристократа, с которыми он наверняка это говорил. — И за какой косяк он сказал, что ты «пробил дно»? — В который из разов? — грустно усмехнулся Иван. — Не скажу, что я всегда был сплошной косяк, но… да, раньше я был немного получше. — И каким человеком ты был? — внезапно спросила Элоиза и тут же прикрыла рот рукой. — В смысле… — Все нормально, — Иван мотнул головой, — не подбирай слова… — Извини. Не хочу казаться грубиянкой… еще больше, чем я есть. — Да ладно, — он махнул рукой. — Я привык… к стилю Аарона, и прямота едва ли может меня ранить. — Да уж… он может быть предельно честен. — Я был… — начал Иван. — Не знаю, сложно судить. Таким же, наверное… ну, может быть посмелее, раскованнее… разве что не умел ценить то, что у меня есть. — Например? — Да… много чего. Вкусную еду, пляжный отдых… Кровь, — он пожал плечами. — Когда ты становишься вампиром… в твоих жилах продолжает течь все та же кровь. Она все та же твоя живительная сила… Только если раньше кровь доставалась тебе просто так… теперь ты вынужден бороться, добывать каждую каплю. И это… наводит страх. Ужас едва ты чувствуешь, как твое тело слабеет, будто бы умирает… и умрет, если ты не получишь крови. И на этом… замыкается весь твой мир… Прости. Не хотел тебя пугать, — добавил он, видя как Элоиза прикрыла рот ладонью. — Да… все нормально. Я начинаю привыкать к таким разговорам, — она хотела ответить непринужденно, но у нее против воли вырвался нервный смешок. Нет, она еще долго не привыкнет к таким разговорам. Но сейчас она начинала понимать Ивана лучше, будто бы в лицо увидела демона с которым он сражается. Теперь она понимала его борьбу. Это, вероятно и пытался объяснить ей Аарон: всеми — животными, людьми, вампирами движет страх смерти. И когда на кону твоя жизнь… ты ничем не поступишься. Будешь делать все, лишь бы выжить. Звучало жестоко… Но это было так. В воцарившийся задумчивой тишине они прошли вдоль трамвайных рельс, пока наконец где-то вдалеке не заиграла музыка. — Мы почти дошли до праздника, — воодушевившись сказала Элоиза. — Да… Я чувствую… через пару кварталов много людей, — кивнул Иван, но в его голосе послышалось напряжение и… неуверенность. Ему явно будет неуютно в толпе людей. Элоиза замешкалась, ругая себя за то, что совершенно об этом не подумала. О нем — не подумала. — Что-то не так? — спросил Иван, снова уловив ее сбившееся сердцебиение. — А… нет… я… Найти бы где поесть сперва, — она судорожно застучала пальцем по экрану мобильника. — С утра прособиралась, думала поесть в городе… — в целом, это даже не было ложью. — Но по ходу в праздник в это время не работает даже макдак, — сказала она не воодушевившись результатами поиска. — Оставь, — Иван накрыл ладонью экран ее телефона. — Что-то недалеко здесь определенно есть. Идем! Иван, следуя казалось, наугад, провел ее через несколько кварталов до самостройной лавочки, откуда пахло жаренным мясом и пряностями. — Ну да… — сказала Элоиза, увидев вывеску заведения, — в выходные и праздники в этой стране работают только турки. Вокруг забегаловки было довольно оживленно, видимо, сюда стянулись такие же припозднившиеся горожане, кто не успел поесть, пока работала ярмарка. Меню Элоизе ничего не сказало, поэтому она просто ткнула наобум, разглядев на картинке рядом что-то похожее на хот-дог. Рисковать, так рисковать. Из напитков она взяла колу, — от адреналина она и так чувствовала легкое головокружение, граничащее с опьянением. Когда Элоиза полезла в сумку, ладонь Ивана снова накрыла ее руку. — Я заплачу, — с готовностью сказал он. — Я же все-таки… ну, тебя пригласил… Элоиза с удивлением смотрела, как Иван достал из кармана смятую купюру в сотню евро. Продавец, недоверчиво смерил парня взглядом, повертел купюру на разные стороны, выругался на своем языке и полез отсчитывать сдачу. — Ничего себе, — протянула Элоиза, когда они вышли на улицу и встали за один из предоставленных столов. — Откуда такая роскошь? Она только в эту минуту поняла, что раньше даже и не задавалась вопросом, есть ли у ее соседей деньги, и откуда. Она вполне могла представить Велиата, получающего подарки и даже деньги от поклонниц, или Этана под шумок стаскивающего чей-то кошелек… У Владимира, вероятно, могли остаться какие-то дивиденды от бывших фабрик, записанные на дальнего потомка, которым и являлся он сам. Но вот Иван… — Мне… дал их Аарон, — ответил вампир. — Он что, выдает тебе денег на карманные расходы? — воскликнула Элоиза, удивленная своей догадкой. — Черт, прости… опять грубо получилось. — Это мой процент, — ответил Иван, дернув плечами. — За что? — За то, что помогаю ему… ну, обналичивать часть… накоплений. — То есть? — У Аарона в Европе была заначка… До того, как он уехал в Новый Свет, а потом на Восток…. Ну там… монеты семнадцатого века, драгоценности, — в общем, всякий антиквариат. И он это, скажем так, продает, — Иван неловко постучал по столу подушечками пальцев. — А так как сейчас, чтобы сбыть с рук в ломбарде золотую побрякушку одного вампирского гипноза мало, и хоть какие-то документы, но нужны для заполнения всех этих реестров и форм… В общем, он просит меня подсобить… потому что мои документы… ну, еще действительны. — Понятно… — И вот… получаю свой один процент от сделки. — Справедливо, — Элоиза откусила булку, называемую экмеком, которая на проверку оказалась чем-то вроде рыбного сендвича. Иван вздохнул. — Он планирует скоро уехать, — сказал вампир, глядя куда-то в пустоту. — Он сам однажды сказал. — Аарон? — Какие-то давние приятели снова зовут его в латинскую Америку. — Так вот к чему он расспрашивал меня, — протянула Элоиза и сжала губы, — про таможню, про биометрию… Она вспомнила их забавный разговор, где Аарон, пожалуй, впервые на ее памяти, жаловался на современные порядки, и как в былые времена легко жилось вечным путешественникам. — А раньше все было до безобразия просто! — сказал Аарон в тот вечер, когда Элоиза худо-бедно с помощью гугла объяснила ему все тонкости получения документов в их стране. — Паспорт был всего лишь бумажкой-разрешением на то, что ты можешь выехать из своей страны путешествовать и зарабатывать, а не дезертируешь из армии. И вот, представь, никаких условностей, — продолжил он, предаваясь ностальгии, — ты в лохмотьях приезжаешь в Барселону, где идешь прямиком к нотариусу. Сеньор! Восклицаешь ты с порога, мои документы, все мое имущество сгорело! Вот десять реалов, что я заработал в порту за месяц, прошу, мне нужен документ, чтобы отправиться в Новый Свет, испытать удачу! Можно было обойтись даже без гипноза, — хмыкнул вампир, — потому как… ну не поедет же почтеннейший слуга закона в деревню в Кастили-ла-Манче проверять в управной книге, действительно ли такой Армано Джерардо Мартин де Гарсия родился и жил, и действительно ли не имеет долгов? Не черт бы с ним? Нотариус конечно же выписывает бумагу, и вечером ты уже на корабле. — Ты должна помочь мне отговорить его уезжать! — Иван схватил ее за руку, и Элоиза вздрогнула. — Иван, я…  — Он хочет податься в Аргентину! — с жаром проговорил вампир. — У его приятелей там «бизнес». — Но… — Ты должна понимать, что это бандиты! Какой еще бизнес может быть в Аргентине? — насупился Иван. — И должна мне помочь его переубедить… — Даже не знаю, — внезапно Элоизе и самой сделалось грустно. — Думаешь, Аарон послушает? Нашего мнения? — Владимир тоже против, чтобы он уезжал, — сказал Иван. — Втроем… мы сможем найти аргументы. — Даже на троих нам… — Элоиза пожала плечами, — вдвое меньше лет, чем Аарону. — Она даже не знала, с чего можно было бы начать такой разговор… Ведь таких как они — случайных соседей за его шестьсот лет было, наверное, тысячи. — Я не знаю, что буду делать без него, — Иван закрыл лицо руками. — Вы… настолько близкие друзья? — осторожно спросила Элоиза. — Дело не в этом, — он мотнул головой. — Не знаю, считает ли Аарон меня другом… Может просто очередной обузой. Но когда он рядом, я знаю… что могу не бояться самого себя. — Но он в любом случае… не будет опекать тебя до конца своих дней. В смысле… — Я понимаю, — кивнул Иван и отвел взгляд в сторону. — Я знаю, что должен научиться справляться с собой сам. — Что бы там ни было, документов у Аарона еще нет, так что завтра он не сорвется с места, — сказала Элоиза, стараясь ободрить его. — К тому же… не знаю, замечал ли ты, но вот я не раз в разговорах с Аароном обращала внимание, что его «недавно» это как минимум лет пятьдесят назад, — она улыбнулась и пожала плечами. — Возможно, что раз Аарон сказал «скоро», то это так… лет через тридцать. И я правда не думаю, что он бросит тебя… не научив управляться с… — С моим безумием, — закончил Иван, поднимая глаза на небо. — Я знаю, что к этому придется привыкнуть… — К чему? — К переменам. К тому, что мир вокруг будет меняться, а я продолжу стоять на месте. Люди, места, будут мелькать перед глазами, словно калейдоскоп — так быстро, что вскоре я перестану замечать… Перестану по-настоящему привязываться к чему-то. Они… все так говорят… Элоизу пробила дрожь, то ли от холода, то ли от того, что ее нежеланные поначалу соседи скоро исчезнут из ее жизни, а она как будто и не готова к этому. Неосознанно Элоиза провела руками по плечам. — Черт, прости… — Иван хлопнул себя по лбу. — Забыл, — сказал он виновато, и быстро сняв свой плащ, накинул его Элоизе на плечи. — Спа… — она не выговорила до конца, удивленная возможностью впервые увидеть его без плаща, — рассмотреть его тонкую, но крепкую фигуру, светлые взъерошенные волосы, незамысловатые принты на футболке и протертые джинсы, взгляд, ставший резче без тени капюшона. Сейчас Иван показался Элоизе похожим на звезду инди-рока, даже захотелось спросить, не играл ли он когда-то в бэнде. Неосознанно Элоиза улыбнулась своим мыслям. — Что? — спросил Иван, не выдержав ее пристального взгляда. — Ну… Ничего, — Элоиза опустила глаза. — В смысле… — но ее сбивчивые объяснения прервали грохот и шипение, раздавшиеся над городом. — Это фейерверк… — сказала она, вскинув голову. — Вот черт… уже десять! — Идем! — Иван схватил ее за руку. — Нет… — Элоиза остановилась и покачала головой. — Мы не успеем добежать до площади. — Есть идея лучше, — Иван во второй раз за вечер ей заговорчески подмигнул. Они спешно обошли забегаловку, где вампир пинком перевернул мусорный бак. — Давай, наверх. Не первый ряд будет, но тоже ничего. — Крыша? Но… — Да брось! Мы в школе часто так делали… — А так можно? — спросила Элоиза недоверчиво. — А ты видишь здесь полицию? Новая волна запущенных фейерверков громыхнула в небе, и Элоиза решилась. Она залезла наверх в ту самую минуту, когда по небу в третий раз расстелились яркие огни. Видно было примерно половину красочных узоров светового шоу, все-таки соседние крыши были выше… Но ее восторженному взгляду и этого было достаточно. — Вот оно, — прошептала Элоиза, не отрывая взгляда от узоров в ночном небе. Яркие снаряды вымывались ввысь, разбрызгиваясь искрящимися огнями, будто бы сказочный феникс распушил свой полыхающий хвост. Гром вспышек приятно резонировал в груди. Элоиза забралась на выступ старой трубы, чтобы видеть еще чуть больше. Иван подошел к ней вплотную и подставил плечо под ее руку. — Лучше держись… — сказал он, — чтобы не упасть… Элоизе и правда вскоре стало боязно стоять. Она присела на выступ, но так и не оторвала руки от плеча Ивана. Растянувшиеся будто бы на часы шоу фейерверков все же закончилось, оставив лишь разводы дыма в небе. Элоиза какое-то время просидела не шевелясь, будто бы ожидая продолжения. — Фантастика, — наконец протянула она, вдыхая все еще накаленный воздух и повернулась к Ивану. Неожиданно для нее их глаза оказались на одном уровне. — Спасибо, я… — Чертовски миленько! — раздалось снизу. — Но вынужден прервать эту трогательную сцену. Иван в одну секунду спал с лица, а Элоиза подпрыгнула и похолодела внутри. Ей не нужно было и оборачиваться, чтобы увидеть Велиата, стоящего внизу. — Нас поймали… — сказала она, зажмурившись. Но ей почему-то было смешно. — Успеем убежать? — Едва ли, — виновато сказал Иван, и подал ей руку, чтобы помочь слезть с крыши. — Прости... Я задумался, и не почувствовал их вовремя. Велиат встретил беглецов недобрым прищуром, стоя, уперев руки в бока. Аарон же припал боком к стене забегаловки и ничего не говорил, но по сникшему лицу Ивана, Элоиза поняла, что такой взгляд не предвещал ничего хорошего. — Это я предложил убежать, — Иван стиснул кулаки и вышел на шаг вперед, готовый принять весь удар на себя, чего Элоиза никак не ожидала. — Кто бездумно ведется на всякий бред обычно виноват больше, — хмыкнул Велиат. — Не ждите, что вы отделаетесь легко. Особенно за то, что я трачу свой вечер, прочесывая город в ваших поисках. — Но ничего же не произошло! — сказала Элоиза. — По счастливой случайности. Правила — не пустой звук, черт возьми! У нас, красавица моя, соглашение, цель которого — взаимная безопасность. А ища приключений, ты подставляешь нас всех. — Да ладно, Вел, не сгущай, — снисходительно улыбнулся Аарон, — дети просто решили побаловаться. — В мои времена, — хмыкнул Велиат, — непослушных детей воспитывали ремнем. Могу устроить, — он злорадно улыбнулся, нависая над Элоизой. — Оставь, Велиат, — Иван поспешил встать между ними. — Вы только посмотрите, — хмыкнул главный соблазнитель. — Тебя, мой дорогой Иван, не спасет уже ничего. А вот по своей доброте я пытаюсь дать Элоизе шанс… Потому что порка ремнем ей покажется шуткой по сравнению с тем, что вам уготовлено… Иван и Элоза переглянулись. — Владимир… с вами поговорит, — пряча ухмылку под скорбным видом, сообщил Аарон и развел руками, мол, ничего не могу сделать, сами виноваты. — И очень серьезно. Элоиза услышала, как Иван цокнул языком и закатил глаза. — Настолько… плохо? — спросила она, вжав голову в плечи, но ответ уже знала. — Где моя комната, ты знаешь, — сказал Велиат, растягивая губы в едкой улыбке, — на всякий случай, — добавил он, когда они все двинулись в сторону замка.