christmas promise

— тогда… до следующего рождества?  — до следующего. после звонка следуют несколько глухих гудков, сжимание телефона в маленькой ладони и безэмоциональный взгляд старшего. он опять не приехал, хотя обещал. он опять обещал, хотя не приехал. какой год подряд это повторяется? бэкхен уже и считать перестал, просто снова смотрит на черный экран, аккуратно кладет его на место и поджимает нижнюю губу чтобы нечаянно не заплакать. он плакал в первый раз, показал ему всю свою слабость, но в этот раз не собирается. в какой-то мере, он даже рад что проведет рождество без него. пусть тот и дальше сидит в частном самолете на кожаном кресле и разговаривает с другими коллегами о новом проекте. это же намного лучше, чем отмечать праздник вместе с тем, кто души в тебе не чает! хотя бы в этот раз не говорил ему заученные до боли тексты извинений и не «ревел» ему в трубку. бэкхену надоело. а точно ли надоело?.. парень встает с места, подходит к зеркалу на шкафу и чуть поправляет свою челку. он так готовился: надел новый, еще более домашний свитер, такие же новые джинсы и, несмотря на все запреты своих друзей, покрасился в его любимый цвет — по теплому бежевый. а все как коту под хвост. в первое его «я не смогу», бен ревел, бился в истерике, что тот не сможет увидеть его, обнять и снова сказать, как любит его. но постепенно, истерики прекратились, парень перестал верить в его пустые слова и… кажись даже в любовь. в их, как он думал, такую красивую со стороны и такую реальную для них. неправда и полное вранье — все, из чего состояли их страшные, никому ненужные отношения. а о чем он вообще думал, когда влюблялся в успешного владельца кампании, на одной из практик? да ничем. даже этот бесполезный орган тут не при чем. все покатилось к чертям, и никто из них не стал это останавливать. слезы старшего уже не текут, а в голове младшего уже не развиваются картины того, как плохо его второй половинке. кончилась ли любовь? это стало понятно с первых «потом», «до завтра» и… «я не смогу»  — бэкхена… опять?.. — обеспокоенный кенсу проходит в комнату и встает позади старшего, осторожно дотрагиваясь до его плеча. он стал свидетелем с самого первого раза, когда друг заперся в ванной и не открывал до следующего года, если так можно сказать.  — не опять, а снова, — еще и умудряется шутить старший, разворачиваясь к другому и чуть улыбаясь. — как ты думаешь, он правда меня ненавидит? до аж вздрагивает. ему страшно за него. безумно страшно.  — да как же ты можешь говорить такое?.. парень прижимает его к себе, гладит по затылку ладонью, а у самого, кажись, сердце болит сильнее его. это не о ненавидит бэкхена, это кенсу ненавидит хуна за то, что тот делает с его другом. не может терпеть его.  — он любит тебя… я чувствую. просто у него дела как и у всех успешных людей… понимаешь?  — не понимаю и никогда не пойму. только до хочет открыть рот, как ком в горле встает мгновенно.  — он больше не переступит порог моей жизни и моего разума. бэкхен снова проводит рождество в объятиях своего друга, но дальше, все будет по другому. *** снег хрустит под ногами, пока парень старательно пытается передвигать ногами, что получается ну очень плохо. шмыгает носом и чуть поправляет шарф, который уже залез ему на губы. шапка неприятно прижимает пепельную челку ко лбу, из-за чего хочется полностью расчесать мягкую кожу до крови. лето в этом году было жарким, поэтому и зима стала до одури холодной. казалось бы, бен просто хотел сходить в ближайший супермаркет за мандаринками, в то время как погода решила по злому пошутить над ним. один неверный шаг, и бэкхен может сидеть на снегу и не понимать, кто и за что хочет убить его и до того больной копчик. как думает парень, это не должно случиться с ним ни в коем случае и именно поэтому, надел кроссовки в снег. они уже давно были мокрые и до подъезда оставалось каких-то несколько шагов, как над ним правда шутят. не смотря под ноги, бэкхен ступает прямо на лед, который до этого кто-то старательно расчистил. реакция не сработала мгновенно и вот так, за одну секунду, настроение с «ура, я поем мандаринок!» сменилось на «как же я ненавижу зиму». джинсы уже мокрые, щеки красные, а изо рта вылетают не совсем хорошие фразы, но за такую же одну секунду, он замолкает, будто застывая.  — подожди… я сейчас! — позади парня слышится голос, от которого сердце болью раздается, а дышать становится еще тяжелее. он оборвал все связи, общения не было уже почти год и тут… он сдержал обещание? бред… может быть, просто голос похож?.. но…  — чего же ты так… растяпа… горячие от перчаток руки, обхватывают его за талию и ставят на ноги, разворачивая к себе спиной и отряхивая снег от одежды. пакет с мандаринами валяется там же на снегу, сехун, как в их первые прогулки зимой, отряхивает снег от бэкхена, а время, кажись, остановилось. через несколько минут, красные от холода руки, попавшие в его поле зрения, поднимают пакет, а дыхание человека сзади, не дает спокойно жить бену уже несколько лет. через силу, он кое-как разворачивается к парню и стоит ему поднять голову, как его бросает в жар, руки трясутся, а ноги делают резкий шаг назад.  — я обещал тебе приехать… надеюсь, ты все еще ждешь меня?.. бэкхену нечего сказать впервые. он хлопает ресницами полными в снежинках и молчит. а сехуна это пугает до такой же тряски. он знает, они не общаются почти год, но… почему все это время ему было так больно? почему при виде каждой безделушки у него дома которая напоминает ему старшего, доводит до истерик и желаний увидеть их хозяина? и почему даже после пятисот признаний себе, что бэкхена в сердце больше нет, он продолжает его любить? никто не знает. такой взгляд старшего он узнает: злой, непонятный, такой, будто сейчас ему лучше убежать, а не стоять тут и вспоминать, зачем и почему он сюда приехал. ах, точно, потому что любит его. но все-таки, как бы он не злился, он взаимно любил его, скрывая всю боль, через которую он прошел и показывая только лишь гнев. но терпение молчать лопнуло.  — я? жду тебя? после всех твоих пустых слов и признаний? и не мечтай, — выплевывает бен, с наслаждением смотря на то, как любовь всей его жизни поджимает нижнюю губу, опускает голову, а после смотрит куда-то направо, в даль. но бэкхену от своих слов тоже больно.  — послушай, бэкхен… я знаю, что все это время попусту врал тебе насчет своих приездов, но и ты должен меня понять — это, как никак, работа и…  — а теперь послушай ты. я, несмотря на все свои проблемы со здоровьем, каждое рождество бился в истериках, наивно думая, что в следующий раз, ты точно приедешь. но что я видел в этот «следующий раз»? да толком ничего, потому что слезы перекрывали мне весь вид. да и ты не думал, что я давно знаю, что все эти перелеты туда-сюда, можно было просто отменить, ведь это совершенно не обязательно? ну и что, как ты думаешь, что я чувствовал в этот момент? бэкхен выдыхает, на несколько секунд останавливаясь и смотря на невозмутимое лицо младшего.  — боль. ужасную, которая разъела меня почти полностью и только лишь в этом году, я научился справляться без тебя. и без твоей любви… еще несколько секунд.  — которой даже и не было. все разрушилось окончательно. теперь перед ним не тот двадцатилетний бен бэкхен, который когда-то влюбился в него без памяти. теперь, перед ним самостоятельный, взрослый бен бэкхен, который в мае отпраздновал свои двадцать восемь лет. а ведь сехун так и не поздравил…  — надеюсь, ты больше не вспомнишь обо мне, как и я о тебе. старший толкает о в плечо, проходя мимо него и даже не оглядывается, доходя до подъезда уверенно, забывая про свои мандарины. сердце ужасно бьется и болит, не может просто поверить, что на этом все, ведь уже двенадцатый месяц, оно надеялось, что скоро станет лучше. но надежды оказались лживыми. все кончено. и никто не сможет помочь. даже эти три слова.  — я люблю тебя, бен бэкхен, — шепчет младший, когда слышит хлопок подъездной двери, и пока одинокая слеза катится по его щеке. но бен совершенно не ожидал, что через несколько дней, ему придет сообщение от старого друга — пак чанеля, где сказано, что тот хочется с ним встретиться прямо в канун рождества, на площади. и так же никто не ожидал, что он согласится. *** часы скоро пробьют двенадцать, а его так и нет. бэкхен уже миллион раз пожалел, что согласился на эту встречу и даже купил ему в подарок свитер, такой же, как у него самого. по теплому бежевый. снежинки собираются на его ресницах, пока он аккуратно поправляет шарф, шапку и даже куртку. ему почему-то не хочется тут стоять ради какого-то там старого друга. он постепенно вспоминает все связанное с ним из университета и почему-то, в каждое воспоминание влезает еще один человек. они не знакомы с чанелем, не знают друг о друге и никто не собирался их знакомить. тогда почему каждый раз, все повторяется? почему каждый раз бэкхен ищет ответ на этот вопрос? и почему за этот час, он понял, что все еще любит? нет, не чанеля. другого. любит с двадцати лет и никогда не переставал. и даже когда перед ним предстает какой-то мужчина, который, кажись, должен быть чанелем, по чуть чуть становится сехуном. правда… овал лица, рост, фигура и все еще холодные, красные руки. но… ему же просто кажется, да?.. нет. до бена доходит вся его глупость и наивность, и теперь он полностью понимает, что перед ним нет и не должно было быть никакого чанеля. только один человек должен быть рядом с ним всегда. который сейчас прижимает его к себе и осторожно целует в макушку, будто боясь снова потерять по своей же глупости.  — сехун… это ты? — бэкхен хватается за подол его куртки и сжимает в своих ладонях, полностью узнавая его.  — да, это я…  — зачем?..  — потому что я люблю тебя?.. ему бы оттолкнуть его, высказать все снова в лицо, но… часы на улице бьют двенадцать, все за столами многочисленных квартир стукаются бокалами и загадывают желания. а он сказал его вслух.  — тогда… больше не отпускай меня, прошу… младший еще сильнее прижимает его к себе, будто говоря, что он согласен точно.  — я люблю тебя. шепчет бэкхен, за несколько секунд до того, как хун начинает кружить его в воздухе, после чего улицу заливает веселый смех. он обещал и больше никогда не соврет.