Второй шанс

Он вновь ступил на землю мира живых, но не знал, почему ему было дозволено вернуться. Второй шанс — так Мандос назвал это. «Второй шанс на что?» — спросил он. Вала смерти никогда не смеялся, но в этот раз явно был доволен. На свободу. Какую бы хитроумную игру не затеял Мандос, Феанор не хотел участвовать в ней. Он хотел отомстить, хотел вернуть свою семью и всё, что было украдено у него врагами. Однако материализовавшись, без всякого сомнения, в Лотлориэне, он мог только оценить по достоинству чувство юмора валы. Галадриэль не была столь же признательна, когда изумлённые стражи привели его в Карас Галадон. «Саурон, видимо, лишь мелкое бедствие, раз Валар решили обременить меня именно тобой?» Она обходилась с ним, как обходятся с особенно докучливым насекомым. Феанор признал, что дочь Финарфина прекрасно устроилась в Средиземье. Великолепная в бело-золотых одеждах, она была целиком и полностью королевой, которой, будучи потомком Финвэ, и была рождена, хотя и не взяла титул. Долю секунды он размышлял над тем, почему она никогда не заявляла о своих правах на трон Верховного короля, и пришёл к выводу, что ношение этой короны, пожалуй, сильно уменьшало продолжительность жизни. Маэдрос был достаточно мудр, чтобы отказаться от неё даже ценой передачи её Финголфину. Галадриэль, похоже, тоже стала мудрее. Она больше не была пылкой, амбициозной девушкой, готовой умчаться вместе с изгнанниками ради возможности возвести собственное королевство на неизведанных землях Белерианда; наставничество Мелиан и долгие годы войны и потерь охладили её мятежный дух так же, как три Эпохи заточения в Мандосе дали ему самому новые представления о многом. Мы были тогда такими молодыми. Молодыми и неразумными… нам казалось, что мы неуязвимы. Королевой Галадриэль не была, но её владения были достойны любого правителя. Лотлориэн ранней весной был прекрасен. Залитая мягким светом, листва шуршала на тихом ветру. Всё казалось свежим и юным, но вечным. Что-то ощущалось в воздухе: отзвук чар, нездешних, но странно знакомых. Он напомнил Феанору о ком-то, но тот не понял сначала, о ком. Но вот он заметил светлое кольцо на пальце Галадриэль, и всё стало на свои места. Конечно же. Тьелперинквар. «Я тоже рад тебя видеть, племянница, — сухо сказал он на квенье. — Я смотрю, дар моего внука сослужил тебе добрую службу». Взгляд Галадриэль метнулся к кольцу, и она напряглась. «Не беспокойся, я здесь затем, чтобы вернуть украденное у меня, а не преподнесённое в дар. Но не забывай, что кровь Дома Феанора сохранила твой народ в безопасности в этих лесах. Итак, я прошу малейшей благосклонности, которую легко будет подарить, как только ты выслушаешь меня». Её выражение лица оставалось непроницаемым. «У тебя нет права просить чего бы то ни было у тех, чьи родичи мертвы по твоей вине. Однако — во имя Келебримбора — я выслушаю тебя. Советую говорить быстро, и в этот раз на синдарине. Помимо моего мужа, здесь ещё много тех, чьё заветное желание — увидеть твою голову отдельно от тела. К счастью для тебя, синдар не прибегают к братоубийству». Феанор с усилием проигнорировал подколки. Он и не ожидал тёплого приёма. Упоминание Тьелперинквара было выстрелом наугад, но, похоже, оно сработало. «В Мандос проникает мало новостей из мира живых, но я узнал у вновь прибывавших достаточно, чтобы понять, что Саурон возвратился и готовится напасть на всех, кто ещё не подпал под его власть. Я могу лишь надеяться, что твоя ненависть к наместнику Моргота пересиливает твою неприязнь ко мне. Если это так, то у нас есть общий враг. Не пренебрегай помощью того, кто прошёл через чертоги Мандоса, однажды захлопнул дверь перед лицом Чёрного Врага и знает уловки и обманы его помощника лучше, чем он сам. Всё, что мне нужно — новые известия о нашем положении, карты этих земель, провизия на семь дней и приличный меч. Дай мне это, и я отправлюсь в путь». Последние два предложения он сказал на вестроне, языке, который он узнал от некоторых попавших в Мандос. Во время пленения заняться можно было немногим, и в результате он теперь свободно говорил на вестроне и адунаике, и, благодаря Куруфину, немного на кхуздуле. Галадриэль наблюдала за ним, кажется, не без интереса, как и Келеборн справа от неё. Феанор мог только догадываться, какими мыслями они обменивались. Он не желал пресмыкаться перед ними. Наконец заговорил Келеборн. «А если мы не выполним твою просьбу?» «Тогда мне придётся остаться здесь на какое-то время.» «Мы могли бы убить тебя», — сказал Келеборн. Феанор был почти уверен, что это была пустая угроза. Почти. «Я готов испытать удачу. После первой смерти вторая не смутит меня так сильно, я уверен». Он надеялся, что им не вздумается проверить это. В Мандосе было, мягко говоря, неприятно. «Помимо этого, — добавил он, — Валар вернули меня не без причины. Не думаю, что они снисходительно отнесутся к тому, кто сорвёт их планы, в которые, я уверен, не входит моё пребывание здесь». А вы точно не можете позволить себе оскорбить Валар, добавил он так, чтобы только Галадриэль могла услышать. «Мы дадим тебе то, что ты попросил, — сказала Галадриэль. — С одним условием: ты сделаешь всё, что в твоих силах, чтобы свергнуть Врага, дабы свободные народы Средиземья могли вновь жить в мире и процветании. Считай это уплатой твоего кровавого долга перед синдар». Что же ты сделаешь, племянница? Заставишь меня дать Клятву? Она вздрогнула и ответила в той же манере; её мелодичный голос отдавался эхом в его разуме. Я верю твоей чести не больше, чем дракону, уверяющему, что он пришёл с миром. Но я верю в твоё невыносимое высокомерие и ненависть к Врагу. И в твою преданность семье. Речь никогда не шла только о Сильмариллах, не правда ли? Вся эта слепая ярость и жажда мести… всё ради твоего отца. Феанор изумился её проницательности, но никак не ответил. Галадриэль продолжила. Келебримбор был всем, чем должны были быть ты и его отец. Благородным, щедрым и рассудительным. Я горевала, узнав о его судьбе. Теперь Валар дали тебе шанс отомстить за него, как ты пытался отомстить за Финвэ. Итак, я помогу тебе, но помни, Феанаро, что всё, что я теперь делаю — в память о Келебримборе.