***
Гриммель летел на белой драконессе среди заснеженных вершин острова викингов. Ночная Фурия сумела за короткое время нагнать их. Голова старого охотника в этот момент была заполнена многочисленными мыслями. Среди них были раздумья о том, как бы оторваться от преследователей, однако они были не основными. Мужчина обдумывал всё, что произошло за недавнее время: вожак драконов больше не в плену и преследует его, армия охотников рассеяна и медленно, но верно отступает, остальные рептилии освобождены из клеток и улетают на волю, а сам Гриммель сейчас, можно сказать, стремится сбежать, дабы его не схватили. Он знал это всё, однако не мог поверить и заставить себя признаться в том, что проиграл этот бой, причём подростку, которого до этого даже не считал вождём. Он истребил Ночных Фурий — но не сдастся мальчишке! Никогда! Не может он этого, не должен. «Лучше уж я сдохну, но не встану перед врагом на колени!» — упрямо думал он. Охотник оглянулся назад, дабы узнать, как далеко от него драконий всадник. Смертохваты атаковали вражескую рептилию, пытались укусить и бить лапами, но одного чёрный дракон сбил сильным ударом хвоста прямо в скалу, а на второго обрушил камни с помощью плазменного выстрела, однако эту двойню быстро нагнали четверо остальных и окружили со всех сторон, но ящер успешно отбивался и от них. Гриммель понимал, что эта Ночная Фурия гораздо сильнее тех, на кого он охотился много лет назад и что теперь ему просто так не уйти. Он не знал куда лететь и что делать, из-за чего суматошно глядел по сторонам. Он не паниковал, однако волнение и страх поражения охватывали его всё больше, даже несмотря на всё убеждения и мысли. Тут взгляд охотника остановился на подконтрольной ему самке Дневной Фурии. Перебирая мысли, Гриммелю вдруг вспомнилась фраза, о которой он думал ранее: «Лучше уж я сдохну, но не встану перед врагом на колени». Сначала он не понимал, с чего это она появилась в голове, но внезапно его посетила идея, которая изменила всё. Он принял решение, которое вело к тому, что пути назад не будет, которое он обдумал несколько раз, прежде чем решиться, которое, возможно было последним решением, что ему придётся принять. «Пусть я умру, но заберу с собой фурий!» — именно так звучала эта мысль. Он не сомневался в том, что проиграл эту битву, однако даже несмотря на это решил всё-таки исполнить то, к чему стремился все последние дни — раз и навсегда уничтожить так ненавистный ему вид драконов, отомстив заодно отпрыску Стоика Обширного. Заметив, что окружённый Смертохватами чёрный дракон начал источать искры синего цвета, Гриммель решил действовать: он достал из ножен меч, направил его в шею Дневной Фурии, после чего закрыл глаза и со вздохом принял свою судьбу.***
Иккинг и Беззубик, окружённые четвёркой Смертохватов, уже летели над океаном, продолжая погоню. Чёрный дракон понимал, что единственный способ избавиться от них, это использовать трюк с исчезновением, которому научила его возлюбленная. Дракон накапливал силу и энергию для этого, из-за чего на нём начали появляться молнии, а гребни стали светиться голубым сиянием. Его всадник был в ожидании опасного манёвра, как вдруг обратил внимание на охотника спереди. — Стоп, что он делает?! — забеспокоился Иккинг, только заметив, как враг достаёт холодное оружие. Разные мысли посещали его голову, но юноша не мог их принять. Он не мог поверить в то, что Гриммель решится убить драконессу, ведь из-за этого он сам умрёт, что, по мнению самого юноши, было несвойственно такому человеку, как он. Он не верил в то, что такой как Гриммель решит покончить с жизнью таким образом. Из-за того, что шатен не заметил реальной опасности в действиях охотника, он не стал отдавать другу команду «плазменный залп». Тогда он даже не осознавал, как будет жалеть об этом. Реальность оказалась обманчивой — вопреки мыслям Иккинга, Гриммель проткнул насквозь шею молодой Дневной Фурии. Её крылья тут же остановились, зрачки расширились, а безжизненное тело камнем устремилось в океан, набирая скорость. — Не-е-е-т! — протяжно закричал юноша, увидев дело рук злодея. Беззубик тоже увидел это и не мог поверить своим глазам. Неужели это действительно произошло? Неужели он только что потерял свою единственную любовь? Неужели он не смог спасти её? Как только такое случилось? Эти и другие вопросы были в мыслях фурии, от которых отвлекли только Смертохваты, которые продолжали атаковать и даже едва не задевали сидящего наверху Иккинга. Тогда дракон решил всё-таки использовать исчезновение, сопровождаемое разрядом молнии. Гриммель крепко ухватился за шею мёртвой драконессы, стремительно падающей в океан и раскручивающейся в воздухе по кругу. Он слышал раскат грома, сопровождаемый яркими вспышками, и понял, что если рядом были его драконы, то они точно уже мертвы, ведь молния для них смертельна. Но это не волновало охотника. Голубоглазый был уверен в том, что не так должен был погибнуть. Не так он хотел закончить свою жизнь. В этот момент седой охотник ненавидел себя за то, что недооценил юного вождя Олуха. Ненавидел то, что ни Смертохваты, ни целая армия, ни поимка обеих фурий не принесли ему победы. Ненавидел за то, что так и не убил лично последнюю Ночную Фурию, хотя до этого истребил их всех — и взрослых и детёнышей. И тут, во время падения, которое по ощущениям длилось не секунды, а целые минуты он вдруг поймал себя на идее. В прошлом, не единожды охотясь на чёрных драконов, он делал записи об их поведении, местах обитания и другом. И много раз он замечал интересную особенность рептилий: если самка и самец уже являются парой, но без детёнышей, то при смерти одного из них второй с наибольшей вероятностью не сможет пережить гибель пары и, скорее всего, погибнет. Сам того не ожидая, Гриммель приободрился от этой мысли, на мгновение забыв про то, что падает в океан с огромной высоты. «Неужели я всё-таки победил?» — думал он, и тут же сам решил ответить на последний вопрос. «Да! Я победил!» — от этого охотник вдруг почувствовал лёгкое удовольствие и даже какую-то жажду жизни, окончательно забыв про смерть. Злорадная ухмылка охватила лицо охотника и он в итоге решил для себя, что теперь может умереть без страха и чувства поражения. Это чувство безумного счастья медленно, но верно охватывало его, лишая страха и высвобождая наружу эмоции. Он будто бы вновь вернулся в прошлое, где получал всё больше удовольствия от каждой новой убитой Ночной Фурии, становившейся его трофеем. Но тут седовласый решил пойти на ещё более безумный шаг — попытаться выжить. Вода постепенно приближалась, расстояние между ней и Гриммелем сокращалось с неистовой скоростью. Он заметил, что расстояние до берега не особо большое и упёрся ногами в спину мёртвой Дневной Фурии, держась руками за намордник. Дождавшись момента, он что есть силы оттолкнулся от неё и полетел в море по диагонали, разрезая холодный воздух.***
Расправившись с опасными драконами, Беззубик принялся пикировать в направлении падения погибшей любимой. Дракон ускорялся всё сильнее, медленно, но верно приближаясь к цели. Иккинг же следил за охотником, который ухватился за шею драконессы. Мысли юноши в этот момент были переполнены гневом. Он злился и на Гриммеля, которого, в отличие от всех своих предыдущих врагов, захотел по-настоящему убить, и на себя, так как посчитал, что должен был сказать своему дракону выстрелить плазмой в заносящего меч врага. Ему было попросту больно смотреть на безжизненное тело самки дракона. Одноногий отказывался верить что цель, к которой так долго шёл и за которую так долго боролся, попросту исчезла, испарилась. Он не хотел верить в то, что это произошло по-настоящему. Он был уверен в том, что лучше бы сам погиб вместо любимой Беззубика. Парень знал, что Гриммель ненавидит фурий, но даже предположить не мог, что охотник додумается до такого, казалось бы, необъяснимого решения. Иккинг так погрузился в раздумья, что не заметил того, как его враг отскочил от тела белой драконессы и полетел в воду. Беззубик же приближался к Дневной Фурии и в итоге схватил её лапами у самой воды. Они потащили безжизненное тело на ближайший утёс, где собрались остальные викинги с драконами. Ночная Фурия положила на землю мёртвую самку, после чего Хэддок слез со своего дракона. Сначала все обрадовались возвращению обоих вождей, однако увидев белую драконессу, всех тут же охватил ужас. Её рана на шее всё ещё кровоточила, глаза были практически полностью чёрными, рот был приоткрыт и не было никаких признаков жизни. Беззубик же подошёл к ней, легонько тыкнул носом в её морду, потянул за ушко и лизнул возлюбленную в надежде, что она может быть жива, но не было абсолютно никакой реакции. Чёрного дракона охватило небывалое горе. Сначала он отстранился, но затем подошёл к ней ещё раз, после чего прижал к голове уши, заскулил, а затем закрыл глаза и, задрав голову вверх, издал громогласный рык, полный отчаяния и боли, который было слышно на другом конце Нового Олуха. Это услышала и Астрид с друзьями, которые только что подлетели к обрыву. На их лицах был такой же ужас и неверие в то, что Дневная Фурия погибла. Шокированная Хофферсон подошла к своему возлюбленному с целью узнать об этом: — Иккинг, как это произошло? — вопрошала она. — Гриммель. Он её убил. — ответил шатен со злобой и печалью, сжимая кулаки. — Мы за ним летели и почти догнали, а он… Вдруг Громгильда подошла к обрыву, посмотрела вниз и затем что-то рыкнула Беззубику. Опечаленный ящер отошёл от тела любимой и подошёл к самке Змеевика. Посмотрев вниз он зарычал и оскалился, после чего устремился к океану. Иккинг и Астрид решили пойти посмотреть, что он там увидел, однако чёрный дракон прилетел назад в мгновение ока, выбросив из лап на скалу Гриммеля, правая нога которого была сломана. — Урод, ты ответишь за то, что сделал! — говорил разъярённый юноша, ухватив злодея за воротник плаща. — О да, отвечу. — произнёс драконоборец с ухмылкой и тёмным взглядом. — Я победил тебя. Я убил самку. Знаешь, что это значит? Я скажу тебе — фурий больше не будет. Нет самки — нет детёнышей, а твоя саламандра теперь попросту сдохнет и ты ничего с этим не сделаешь. — он начинал безумно посмеиваться, постепенно теряя то железное спокойствие, которым обладал до этого. Иккинг от этого злился всё больше, отчего сильно сжал зубы, а его глаза стали мокрыми. — Он сдохнет, не выдержав её смерти, а ты будешь смотреть на это. — безумие всё больше было заметно на его лице и в поведении: зловещий смех, лишённый всякой адекватности взгляд и опьяняющее чувство победы будто делали из него другого человека, которого совершенно не волнует, что с ним сделают после всех поступков. — Да, ты будешь на это смотреть. А впрочем, если хочешь, то я и сам сейчас его убью – тогда то тебе не придётся беспокоиться. В итоге Иккинг не выдержал. Он отпустил Гриммеля, выхватил из рук Астрид секиру и со всей силы ударил ей в грудь врага. Это поразило друзей юноши: они понимали его эмоции, однако даже при этом они не ожидали, что всё дойдёт до убийства, учитывая что до этого парень никого из своих врагов лично не лишал жизни. Хэддок продолжал злится и напряжённо дышать, закрыв глаза и пустив голову. Всадница Громгильды взяла его руку и приобняла, в надежде успокоить любимого. Парень посмотрел на неё заплаканными глазами, полными скорби по Дневной Фурии, но говорить ничего не стал, а лишь обратил внимание на своего дракона, который после смерти Гриммеля прилёг рядом с телом своей безымянной подруги и прикрыл глаза.