Домино

С того дня, как они расстались на берегу незнакомой обоим речушки, Гарри стал приходить к Снейпу более-менее регулярно - два-три раза в неделю. Он никогда не оставался на ночь, хотя Снейп, видя его синяки под глазами, пару раз предлагал. Но мальчишка всегда отнекивался, оправдываясь работой, забирался в душ на три-четыре минуты и затем практически бегом покидал дом Снейпа, растворялся в ночной темноте. Секс, как ни странно, практически ничего не изменил в их отношениях. По крайней мере, для Снейпа, без особого труда выдерживавшего целибат около пяти лет, разницы почти не было. А может, дело было в другом - может, просто произошло то, что затмило собой все постельные вопросы. Гарри начал разговаривать. Мальчишка то ли был трудоголиком, то ли просто родился с ОКШЗ (Особо Крупным Шилом в Заднице), но все рабочие дни, - для него рабочей была и суббота, - он вертелся, будто белка в колесе. В будние дни он приходил к Снейпу глубоким вечером, чуть не пошатываясь от усталости, и, заваривая Гарри чай, Снейп надеялся, что, прежде чем тот уснет, он успеет спросить, на какое время заводить будильник. Но мальчишка ни разу не засыпал, скорее наоборот. Вот и сегодня Гарри, нахлебавшись чая и наевшись, - наблюдая за его аппетитом, Снейп чувствовал какую-то иррациональную радость, - подпер подбородок рукой и принялся разглядывать Снейпа с такой неприкрытой жадностью, что тот, не выдержав, присел рядом с ним на единственный в кухне диван и притянул к себе. - И не надоело тебе? Я действительно произнес это вслух? - отстраненно удивился Снейп. Эта мысль преследовала его с тех пор, как Гарри в четвертый раз коснулся его члена. Прямо сказать, Снейп и второго-то раза не очень-то ожидал. Ну, допустим, рту мальчишки не хватало его спермы. Это можно понять, хоть и сложно. Но после того как он раскинул перед ним ноги, как перед Регулусом когда-то, физически доверился ему, удивляясь попутно собственной нелепости - что еще оставалось желать Гарри? Но даже после этого Гарри продолжил приходить. И стягивал вместе с кедами дырявые черные носки, и, утерев рот салфеткой, комкал ее и швырял на стол, и наматывал, лежа в постели, обтрепанный край футболки на руку, и зевал, - и говорил, говорил, говорил. ... - Знаешь... А мне кажется, я знал одну Беатриче. Она была красива и хрупка, факт. И любима тоже была. Только не думаю, что любивший ее тянул бы на звание Данте Алигьери. По крайней мере, я никогда не слышал, что он сочинял стихи. - Ммм... - Щекотно... Ее звали знаешь как? Луна. Луна Лавгуд. Уже сама фамилия о чем-то говорит, правда? - Заткнись и иди сюда. - Волосы у нее были светлые. И сама она была светлая. Знаешь, это тот случай, когда человека нельзя назвать красивым. Скорее - безупречным. Ибо для роли, которую он выбирает себе, он - безупречен. - Ты собираешься женить меня на ней, что ли? - Нет. Я пытаюсь объяснить тебе посредством метафор и аллегорий, что именно мне в тебе нравится. - Аллегория... аллегория богатства... блуда... благоденствия... голода... Кто же я? - Скупости, скупости... Еще. Не останавливайся! ... - Вот на кой черт ты меня прервал? - Сам просил. - Пффф... Все равно зря прервал. Да будет тебе известно, что Луна Лавгуд, в некотором роде, свела нас с тобой. Знай теперь... - Да, содержателю как борделя, так и брачного агентства такая фамилия пришлась бы крайне кстати. - Она издатель. - А? - Причем унаследовала дело от отца. - Хм. - Только теперь она замужем. Луна Лонгботтом. - Мне страшно представить, какое семейное дело у мужа. - Он герболог. - Ты предлагаешь мне поискать в этом логику? - Мало ли, во что это выльется. Может, ты станешь новым Лобачевским. Шлепок по губам. - Рано тебе еще такие имена знать... Было воскресенье - единственный день, по меньшей мере половину которого Гарри проводил с Северусом. Собственно, каждое воскресное утро, - если оно, конечно, выпадало на смену, когда Снейп был свободен, - оба разнеженно валялись в постели, потом полдня ели и ругались, решая, куда сегодня пойти, а следующие полдня, иногда присовокупляя к ним и вечер, тратили на эту самую вылазку. Декабрь лениво перетекал во вторую половину. Кажется, в пропитанной солнцем и солнечными пылинками тишине комнаты можно было расслышать шуршание чешуи Великого Змея Времен. Недолгое молчание. Тихий вздох. - Знаешь, чему я завидую? Что, когда я смотрю на них двоих - супруги Лонгботтомы, Луна и Невилл, - я понимаю, что они на своем месте. И рядом с тем, с кем надо. Луна может создать репортаж буквально из ничего... - Великий творец желтых уточек? - Скорее сказочница. Она редактор, но собственноручно пишет только одну колонку. Детскую. - На другое не способна. - А ты бы смог? Снова молчание. - А Невилл... Под его руками все расцветает. Нет, не так - цветет, колосится, пахнет и плодоносит. Даже росянка. - Где это росянка в Лондоне? - В ботаническому саду. - Этот твой Лонгботтом, должно быть, похож на комара или муху, раз рядом с ним росянки расцветают... Тихий смешок куда-то в подмышку. - Скорее на плюшевого медвежонка... - Как же плюшевый медвежонок удержит в лапах секатор? - Невилл не садовник, ему секатор разве что для изъятия образцов нужен. Садовник тут я, не надо меня с Невиллом путать... - слабый тычок под ребра. - Ну, спасибо. Снейп на самом деле понимал, почему он так комично злоязычен, разговаривая с Гарри о его школьных друзьях. Он ревновал. Он банально ревновал Гарри ко всем людям, которых тот знал дольше, чем его, ко всем, кому Гарри мог доверять, кого любил когда-либо за всю свою жизнь. Обнимая его, Снейп вглядывался в слишком юное - для какого-либо из его любовников - лицо так пристально, что начинали слезиться глаза, а сморщенный лоб не сводило судорогой. Ему все казалось, что он что-то забыл или же что-то упустил. Нечто невыразимо важное, нужное даже больше, чем теплое тело рядом или удовлетворение после секса. Но, возможно, не такое важное, как их полусонные разговоры, сопровождавшиеся щекоткой и поцелуями. - Ау! - в который раз за последнюю минуту Гарри щелкнул пальцами у него перед глазами. - Где ты витаешь? Снейп, пробежавшись глазами по кухонному столу и грязным тарелкам, привычно нашел взглядом чужие зеленые глаза, слегка обеспокоенные, блестящие под светом энергосберегающей лампы, и выдохнул: - Вспоминал, каким ты был позавчера. Что забавно, он даже не солгал. Мальчишка же расплылся в улыбке, которую сам, должно быть, считал порочной. Снейпа она умилила, захотелось поцеловать уголки его губ. - Повторим? Помнится, их первый поцелуй напомнил Снейпу сцену из гей-порно. Теперь, узнав Гарри немного лучше, он с уверенностью мог сказать: мальчишку тогда просто мандражило. Он слишком волновался об «исходе мероприятия», чтобы делать то, что ему хотелось, и потому вытащил из-за пазухи несколько сворованных поз и взглядов. Теперь же Гарри, по-видимому, слишком устал, чтобы что-либо повторять, но просто... не хотел бы его разочаровывать. Снейп вздохнул. Ох уж эти вечно геройствующие юнцы. - Иди сюда. Снейп притянул мальчишку к себе на колени. Тот было потянулся к нему за поцелуем, но Снейп осторожно опустил ладонь ему на затылок, заставив положить Гарри голову ему на плечо. Удовлетворенный вздох в ухо прозвучал приятнее иного стона. Снейп поглаживал Гарри по спине, по мягким волосам на задней поверхности шеи, пока дыхание того не успокоилось, а глаза не сомкнулись. Повернув голову, Снейп с наслаждением уткнулся в плечо ему и втянул в себя запах. Мальчишка все-таки заснул в его доме. Пусть не в постели, а на диване в кухне, используя вместо подушки плечо Снейпа, но оно того стоило. Только бы спина и колени выдержали.