***
Широ встречает его в жилом блоке Гарнизона — Кит приезжает первым делом к нему и крепко обнимает. — Полгода, Кит, — улыбается Такаши, обнимая младшего, — ты так вырос! — Не льсти мне, — хмыкает Кит. Он здоровается с мужем Широ; с этим парнем они никогда толком не разговаривали, но Кит за Широ безумно счастлив — видит, что Такаши наконец нашёл свой покой. Кит проводит у них около недели (или даже чуть больше), и ему кажется, что эти двое просто прирождённые папаши. По крайней мере, они пару раз довели Кита до полнейшего раздрая своими родительскими замашками. Космо понравился возлюбленный Широ, но не настолько, чтобы доверять этому парню полностью. Кит поначалу разделял мнение волка, но Кёртис оказался классным, поэтому пришлось просто закрыть глаза на своё волнение. Если этому человеку доверил своё будущее сам Широ, тогда какие могут быть сомнения? Кит понимает, что война оставила на нём огромный, уродливый шрам переживаний, тревог и боли, и бороться с этим ему до сих пор приходится одному. Может быть, он мог бы поговорить с кем-нибудь из команды, но... эта мысль пугает его не меньше, чем ночные кошмары. Он хочет остаться на Земле, чтобы сразу заехать к друзьям... к Лэнсу? Кит совершенно точно знает, что он сам чувствует на этот счёт, и эти мысли пугают тоже. Но работа есть работа, и ему приходится на время попрощаться с Широ и высадиться на Новой Алтее, чтобы забрать продовольствие и одежду для страждущих жителей других планет. Заодно он навещает Корана, курирующего гуманитарную работу по всей галактике. Кит удивляется тому, как ведётся работа — быстро, чётко, дотошно. Старый добрый Коран, думается ему. Он чувствует что-то, похожее на гордость. Это, должно быть, странно. — Передавай всем от меня привет, — улыбается Коран, кладя ладонь ему на плечо, — и я был так рад с тобой повидаться, номер четыре. Кит обнимает его. — Я тоже. Ты не прилетишь на Землю? — У нас есть пара незавершённых дел здесь, — говорит он, поглаживая свои смешные пышные усы, — но я обязательно навещу вас. Ведь ваш праздник... как там он называется? Кит испускает беззлобный смешок: — Рождество. — Верно, верно. Скоро Рождество, это же важно? Конечно же, я прилечу к вам. Кит отправляется дальше с чувством лёгкости. Коран пообещал, значит, он обязательно прилетит. Кит, уже отлетая от планеты, кидает последний взгляд на покрытый белоснежными росчерками облаков шар — и вспоминает Аллуру. Да, это определённо гордость, но не плохая, нет. Добрая, мягкая, светлая гордость — за Аллуру, её народ и всё, что сделала принцесса для всех живых существ во Вселенной. Кролия удивлённо смотрит на него и спрашивает, в порядке ли он. Кит слегка кивает в ответ, но молчит.***
— Это не очень хорошая идея. Кролия дёргает на себя рычаги управления, и корабль плавно, но быстро входит в атмосферу Земли. Кит поворачивает голову и смотрит на свою мать. Та непривычно встревожена, хотя на первый взгляд и не скажешь, но Кит уже притёрся к Кролии, поэтому ему не составляет труда отличить её обычное поведение от нервного. Привязался он как сын или как напарник — сложно сказать, и Кит предпочитает просто не думать об этом. — Ты ведь уже была на Земле, — удивляется он, — в чём проблема? Кролия коротко жмёт плечами, не отрываясь от управления. Она могла бы настроить автопилот, но ведёт корабль сама — хочет отвлечься и занять себя хоть чем-то, чтобы не утопать в размышлениях. Космо в ногах Кита ворочается, тихо сопя. — Ты хочешь, чтобы я провела этот ваш... праздник с твоей командой, — наконец говорит она, — это странно. — Ты тоже моя команда, — как нечто очевидное произносит Кит. И Кролия улыбается, а потом переходит на режим автопилота.***
Несколько дней они проводят в Гарнизоне, разбираясь с делами поставки продовольствия. Земляне оказываются весьма радушными, и количество волонтёров поражает Кита: на взлётной площадке Гарнизона за каких-то три дня собралась невероятная толпа. Кто-то хочет перевозить продукты, кто-то — одежду и прочие предметы обихода; кто-то (такие, как люди с опытом психологической работы) желает остаться на какое-то время на других планетах, помогая восстанавливать мир и порядок. В этот момент, прогуливаясь по площадке и оглядывая корабли, загружающиеся до отвала людьми и продовольствием, Кит и понимает, что войны больше нет. Осознание накатывает на него внезапно; скорее всего, его разум воспринимает гуманитарную помощь как продолжение, а не как завершение, и Кит застывает на месте, поражённо оглядывая гудящую разными голосами толпу. Войны больше нет. Он чувствует, как на его собственных губах расплывается улыбка. Космо лижет его в ладонь и тянет за рукав куртки, утаскивая к Кролии, сосредоточенно проверяющей поставку пожертвований.***
Он снова встречается с Широ, когда тот уже при исполнении; в форме Гарнизона, серьёзный и собранный, он напоминает Киту о времени, проведённом в этом месте в качестве кадета. По этим коридорам он когда-то и ходил, потерянный и одинокий, угрюмый. Кит вглядывается в даль длинного прохода, завершающегося разветвлением: налево и направо. В голове тихим, но хорошо различимым звуком раскатывается задорный смех Лэнса, и Кит прикрывает глаза, пытаясь выкинуть ненужные мысли. Это было так давно... прошло больше пяти лет, наверное. Киту уже двадцать три, и всё произошедшее иногда кажется сплошным сном, больше похожим на кошмар. Но когда он видит, как ему навстречу выбегают Ханк и Кэти, все кошмары отходят на задний план. Ханк сгребает его в объятия, поднимая, и Кит хрипит сквозь смех. — Чувак, ты приехал! — орёт Гаррет, хватая и Кэти, — как я рад тебя видеть, мужик! — Ханк, ты нас задушишь... — сипит откуда-то снизу Кэти, зажатая рукой друга. Поспешно извиняясь, Гаррет отпускает их, но улыбка не сходит с его лица. Кит замечает, как они изменились, пусть он и виделся с ними всего полгода назад. Кэти будто даже немного подросла; Ханк всё так же носит бандану, но он стал крепче, как будто мускулистее (хотя это не умалило его визуальной мягкости). — Я тоже рад, — говорит Кит и понимает, что испытывает невероятное облегчение, совсем как после встречи с Кораном. — Ты почему нам не сказал, что уже приезжал? — тычет его в плечо Кэти, — Широ нам тебя выдал! Кит взмахивает рукой, отводя взгляд: — Вы же знаете, у меня были дела-а-а... — тянет он, но Кэти тычет ему в плечо ещё раз, — ладно-ладно, ребят, простите. Они все настолько рады его приезду, что Кит не решается разводить тоску, сознаваясь, что не хотел видеться с ними на короткий период времени, чтобы потом ощущать опустошение после расставания.***
Кита загружают работой, и он устаёт ещё больше, чем в полётах меж галактиками с Клинком Марморы. Широ помогает ему с поставками грузов, Кэти тестирует новые судна, а от вкуснейшей еды Ханка у Кита, кажется, развился рефлекс собаки Павлова — как только он видит стряпню друга, так сразу слюни текут. В целом, Кит спокоен и в какой-то мере... доволен? Но неопределённость всё равно не покидает его, и даже разговоры с Широ или Кролией не могут восполнить странную пустоту в груди. Кит так и не решается спросить о Лэнсе. Где он? Как он? Ханк много раз упоминает о бывшем синем паладине, говорит, что тот окончательно вернулся домой, на Кубу. Живёт себе спокойно и беззаботно, иногда навещает их — приезжает в Гарнизон, но с каждым месяцем он делает это всё реже и реже. Кит не знает, что и думать. Тот ли это Лэнс, которого он знал? Его не было всего полгода, и могло случиться что угодно. Возможно, у Лэнса какие-то проблемы, а он даже не соизволит поинтересоваться об этом. Кит просит друзей пока что не рассказывать Лэнсу, что он приехал, на что Ханк и Кэти грустно, но понимающе улыбаются. Он каждый вечер выходит на улицу из комнат Гарнизона и смотрит на закат — на том самом месте, где он когда-то точно так же сидел с Лэнсом. Космо в такие моменты куда-то уходит. Кит хотел бы думать, что волк понимает его чувства и оставляет наедине с самим собой, не желая мешать. Здесь Кит не чувствует одиночества или чего-то подобного... хотя, возможно, совсем немного. И совсем немного горького: разочарования, тоски... тяготящей разлуки. Кит зябнет и обхватывает себя руками, невольно пытаясь согреться. Тёплая форма Клинка хорошо греет, но холода всё равно пробираются — будто под кожу, сводя тянущими судорогами мышцы. Он смотрит вдаль, на кроваво-алый закат, и вспоминает, как буквально цеплялся за свою жизнь: сначала в команде Вольтрона, потом с Клинком Марморы, затем снова с паладинами. Как ему было больно и страшно, но не за себя — за тех, кого он вдруг (и это иногда кажется таким нереальным!) полюбил сильно и навсегда. Кит тихонько шмыгает носом, оглядываясь в надежде найти Космо, но того и след простыл, потому он снова разворачивается и смотрит на закат ещё раз. Нет, не кроваво-алый — тёплый, греющий красный. Цвет его Льва. Цвет энергичной, бурной жизни — не только войны и страданий. Потерянность и уязвимость после войны — это всё похоже на движущиеся океанские волны; медленно, но верно эти ощущения покидают Кита. Они вдруг окрашиваются в другие тона. Лэнс ведь любит океан, правда? И Кит, возвращаясь в корабль, напоследок улыбается — и сам не знает, чему.***
— Что с тобой? — спрашивает Кролия, отвлекаясь от калибровки их корабля, когда Кит приходит. — Что? Он сидит на настенной панели, и Космо восьмёркой вышагивает между его свешенных ног. Кит усмехается, дотягиваясь рукой до головы волка, и треплет его, игнорируя недовольный, но беззлобный рык. — Ты... — выдерживает паузу Кролия, садясь рядом с сыном, — задумчивый? Я имею в виду, ты не совсем весельчак, конечно, но в последнее время ты даже слишком тихий. Если тебя что-то тревожит, скажи мне. Такие вещи странно от неё слышать. Она делает подобные паузы каждый раз, когда пытается понять, как устроены человеческие мозги — это Кит уже прекрасно понимает, но порой Кролия совершенно безнадёжна в людских эмоциях, а иногда, как сейчас, пугающе проницательна. С ним уже пытался поговорить Широ, но Кит просто перевёл тему. Он не знал, действительно ли хочет говорить о том, что испытывает, и так ли это ему необходимо, а когда что-то и подсказывало верный ответ, Кит просто игнорировал. Он чешет Космо за ухом, и слушает, как тот сопит. — Не знаю. — Это не ответ, Кит. — Ну, — он жмёт плечами, — значит, ответа нет. Кролия закатывает глаза и тихо вздыхает. В корабле тусклый свет; уже вечер, и на улице достаточно темно, но Кит не любит, когда в кабине управления слишком ярко — это заставляет думать о свете, о тепле, которого ему сейчас... не хватает. Может быть, разгадка именно в этом. Он не знает. (На самом деле знает, но кому от этого будет легче?) Он смотрит на свою мать. Свет от фиолетовых ламп, панелей и голограмм чуть задевает контуры её лица, и в таком полумраке Кролия кажется ещё красивее, чем при нормальном освещении. Кит вдруг думает — у него есть мама. Это тоже порой странно осознавать, особенно сейчас, когда вокруг всё мирно и внезапно находится время, чтобы поразмышлять. — Ты не со всеми ещё встретился, да? — как бы невзначай спрашивает Кролия, но Кит с полуслова понимает, о чём она. Да, верно, ведь его мать видела всё, когда они обменялись воспоминаниями. Вполне вероятно, что она и его, Лэнса, видела. Кролия подзывает Космо к себе, и тот, словно ласковый пёс, укладывает голову ей на колени. Она приглаживает рукой растрёпанную сыном волчью шерсть, и, пусть на её лице нет улыбки, но Кит отчётливо слышит лёгкость в её голосе: — Кораблей для гуманитарной помощи более, чем достаточно. Мы далеко не перевыполняем план, но тебе... не хочется взять себе отпуск? Слетать куда-нибудь, где тепло. Навестить наконец всех, кого ещё не навестил. Она понимает; это видно по тому, как она расслаблена, как доверяет воспоминаниям Кита о Лэнсе и самому Лэнсу, скорее всего, доверяет — тоже. В тот вечер Кит обнимает Кролию, а та удивляется непривычному порыву сына, но крепко обнимает в ответ. — Спасибо, мам. Он, возможно, только во второй раз называет её своей мамой по-настоящему и совсем ни в чём не сомневается.***
Руль его старого красного трикоптера ощущается очень странно после стольких месяцев управления инопланетным транспортом, но Кит ощущает щемящую грусть. Эта штука заставляет вспоминать всё — те дни, с которых началась его новая жизнь. «Я Лэнс!» «Мы хорошая команда.» Кит останавливается в одной из баз Гарнизона на ночёвку. Там он встречается с Вероникой и Аксой, но не задаёт им никаких наводящих вопросов. Всё же, он не то чтобы любитель лезть в чужие отношения, какими бы близкими ни оказались эти двое. Вероника рассказывает, что Лэнс много раз невзначай упоминал о Ките, и сам Кит предпочитает проигнорировать внезапную «любезность» от сестры МакКлейна, несмотря на всепоглощающее смущение. «Улетай сам по себе, волк-одиночка!» Ему приходится подтверждать свои права на трикоптер, потом всё же одалживать у Гарнизона небольшой корабль, чтобы перелететь необъезженные территории и водное пространство, но, добравшись до Кубы, Кит всё равно упрямо дожидается, когда ему доставят уже ставший родным транспорт. «Чёрный лев не выбрал бы кого-то недостойного. Я уважаю этот выбор.» В груди одновременно с волнением и тревогой растёт ещё и нетерпение; Кит выжимает всю скорость из трикоптера, рассекая воздух, и ему приятен запах старого бордового шарфа на его лице, закрывающая половину лица от бьющих потоков ветра. Он просто не захотел надевать шлем — это было нелогичным, но... приятным? «Я за Кита. Он наш лидер, к тому же, ещё и наполовину галра. Думаю, он типа... будущее?» Кролия несколько раз связывается с ним, когда Кит принимает внезапные решения остановиться по дороге и отдохнуть (на самом деле, чтобы обдумать свой настолько же внезапный порыв увидеться с этим человеком), и спрашивает, почему же он не позвал с собой кого-нибудь из паладинов. Кэти, Пидж или даже Широ — неважно, и Кит (это странно) действительно осознаёт, что она волнуется за него. — Почему ты снова уехал совсем один? Кит не знает, что ответить. Проходит несколько минут, прежде чем он понимает — он просто хочет, чтобы всё было именно так. — Мне это нужно, мам. И Кролия тоже молчит в ответ — но это понимающая тишина. Кит может поклясться, что слышит мягкую усмешку через телефонную связь. «Эй, ребята! Кит вернулся!» Кит останавливается у въезда на светлую, милую ферму, и первое, что он видит, — это цветы. Он снова вспоминает Аллуру, но не чувствует былой тоски. Ему хочется улыбаться — и это правда всё, чего сейчас желают его разум и сердце. Он вдруг понимает, что наконец отпустил всё, что терзало каждого из них (а его — больше всех) с самого конца войны, и делает шаг вперёд, оставляя трикоптер у въезда на территорию.***
Двадцать четвёртое июля, полгода назад
Они стоят на взлётной площадке и просто молчат. Киту — на миссию, Лэнсу — домой. — На сколько ты уезжаешь? — наконец спрашивает МакКлейн и оборачивается к Киту. Его алтеанские метки сияют мягким синим светом, и Кит немного засматривается, выдыхая. Тёплый воздух, сорвавшийся с его губ, мгновенно взлетает белым паром в воздухе. Лэнс смотрит на него и ждёт ответа. Кит хочет промолчать, но что-то не позволяет — может, это расставание перед долгой разлукой. — На полгода. Лэнс чуть опускает голову, почёсывая затылок. Кит видит, что он задумчиво кусает нижнюю губу, и весь его вид буквально кричит о том, что он намеревается что-то сказать — что-то важное, настолько важное, что Кита охватывает тревога, волнение и страх. Тревога, волнение и страх, которые он уже давно, очень давно привык испытывать, когда дело касается его чувств к Лэнсу — да и самого Лэнса. — Это не так уж и долго, — первым заговаривает он, пресекая попытку МакКлейна сказать что-либо, — всего полгода, — Кит усмехается, — но Широ порядком отдохнёт от своих обязанностей космо-отца. Лэнс опускает руку, а потом засовывает ладони в карманы. Он вышел без куртки, в одной тонкой кофте, а они в горах, на очередной базе Гарнизона, только что разделались с последними делами на Земле и готовятся к отлёту кораблей для гуманитарной помощи остальным планетам. Лэнс пожимает плечами, но Кит замечает складку меж его бровей. — И правда, — соглашается кубинец, сверкая натянутой улыбкой, — совсем не долго. Они стоят ещё около четверти часа, оба — молча. Киту кажется, что иной раз им и не нужно переговариваться. А, может быть, ему действительно просто-напросто кажется, и стоит сказать хоть что-то. Кит даже поёживается от холода, когда смотрит на замёрзшего Лэнса: — Тебе стоит одеться. Лэнс закатывает глаза, складывает руки на груди и, кинув какой-то нервный взгляд на космический корабль перед ними, резко отвечает: — А тебе стоит не... — он осекается, его взгляд стопорится на корабле, но затем он снова закатывает глаза, — я слишком горяч, чтобы замёрзнуть, маллет. Кит тихо смеётся. — Конечно. Лэнс пихает его плечом, безобидно усмехаясь. Будто Кит и сам так не считает. И всё же, когда мимо лёгкой трусцой пробегает Кролия, предупреждая об отлёте, а рядом с ней — Космо, Кит скидывает с себя свою старую красную куртку и намеренно небрежным, быстрым жестом накидывает её на МакКлейна. — Мне пора, — говорит он, делая шаг, но затем разворачиваясь и пятясь к кораблю спиной, — до встречи, Лэнс. Последним, что он видит перед тем, как двери корабля закрываются, остаётся Лэнс, осторожно застёгивающий на себе куртку. Кит читает по его губам: — До встречи.***
Как только Кит подходит ближе к дому, ему навстречу выбегают двое — мальчик и девочка. Они шумные, улыбчивые и неугомонные; скачут вокруг Кита, цепляясь руками за его униформу и задавая кучу неразборчивых вопросов. — Ты же Кит, да? Ты же Кит! — Ты такой крутой! А ты и сейчас в Клинке Марморы? А-а-а-а, mami, es él*! Es él! Кит в ступоре стоит на месте, пока дети носятся вокруг него, и просто улыбается. Должно быть, это те самые племянники Лэнса. Затем выходят мужчина и женщина — уже в возрасте, но они с первого взгляда заставляют Кита доверять им. От обоих веет родительским теплом и радушием, а когда женщина, всплескивая руками, кидается к нему, Кит вообще едва ли не шарахается в сторону. Ему так непривычно ощущать то, что он ощущает сейчас; но эти люди (родители Лэнса?) настолько милы, что даже Кит не выдерживает и неосознанно оставляет все свои барьеры позади, открываясь им в ответ. — Лэнс много нам о тебе рассказывал, дорогой, — говорит женщина, держа его руку обеими ладонями, — и когда та прелестная девушка, Аллура, приезжала к нам! Помнишь, cariño*? — она оборачивается к своему мужу, и тот с улыбкой кивает, — с ней мы тоже о тебе говорили. — Она сказала, что ты очень дорог Лэнсу, — мягко говорит мужчина, пожимая руку Кита, — мы рады, что ты приехал. Кит не знает, как на это реагировать, но не потому что ему некомфортно. Он никогда не знал родительской ласки и семейного тепла — единственной семьёй для него были паладины, и внезапная мысль о том, что детство Лэнса было что ни на есть счастливым, делает самого Кита чуточку счастливее. — Что же мы стоим? Проходи, mi dulce niño*! Лэнс скоро вернётся, он поехал с Марко и Рейчел на пляж. Кит понятия не имеет, кто эти Марко и Рейчел, но ему любопытно. Ему любопытно тут всё, начиная от родителей Лэнса и заканчивая жизнью в этом месте. Женщина наливает ему тёплый чай, предлагает печенье и сладости; Кит совсем млеет и с охотой разговаривает с четой МакКлейн, отвечая абсолютно на все их вопросы. — И что же случилось потом? — прижимает руки к груди миссис МакКлейн, кидая встревоженный взгляд на своего мужа. Кит думает, что Лэнс неуловимо, но очень сильно похож на своих родителей. — Лэнс помог мне сосредоточиться и собрать мысли в кучу, — пожимает плечами Кит и, откинувшись назад, упирается спиной в спинку стула, — мы застряли там из-за моей предвзятости, и если бы не он, у меня бы не получилось как-то... стабилизироваться? — он неловко улыбается, не зная, как ещё объяснить тот случай. Гордость за сына плещется в глазах МакКлейнов — Кит это видит. Во всех и словах и движениях любовь, такая искренняя и чистая, что даже не верится. Со временем за столом собираются все домашние: ещё один сын семьи МакКлейн, его жена, бабушка и дедушка Лэнса. Кит вдруг думает: будь Лэнс просто кадетом Гарнизона, спасителем Вселенной, нищим, принцем, да что угодно — эти люди всё равно будут любить его. Осознание этого факта заставляет расслабиться окончательно. — И сейчас... ты в порядке? — спрашивает Лиза, переглядываясь со своим мужем, Луисом. Киту мерещится какая-то встревоженность в этом жесте, но когда и остальные замолкают, тоскливо улыбаясь, он вдруг чувствует давление в груди. Ему до сих пор сложно принимать то, кем он является. Кит не ненавидит себя и вовсе не думает о себе как о монстре, но какая-то часть галра внутри него иногда даёт о себе знать. Это скорее воспоминания о том, как ему было одиноко в понимании своей непохожести, своей принадлежности врагам, в своём страхе быть отвергнутым и желании отыскать наконец место или человека, который подарил бы ему настоящий дом. Кит опускает взгляд вниз, вдруг испытывая стыд за собственные эмоции. Он не должен давить на этих людей, не должен позволять себе думать, что он какой-то другой или неправильный — войны больше нет, да если бы и была... какая разница? — Как же тебе было тяжело, милый, — вдруг старческим мягким шелестом проговаривает бабушка, протягивая руку к его голове. Она приглаживает волосы на его макушке, спокойно улыбаясь Киту, и он удивлённо, но несмело смотрит на неё, вежливо улыбаясь в ответ. Откуда этой женщине знать, что ему было тяжело? Как вообще они все могли сделать какие-то выводы по обыкновенным рассказам о похождениях паладинов? Но бабушка улыбается так понимающе и говорит так смело, что Кит вдруг бросает все свои попытки разобраться в чём-то. Он просто принимает поддержку. Он принимает это всё, когда Луис хлопает его по плечу, когда отец Лэнса негромко смеётся над шуткой дедушки, когда миссис МакКлейн наливает ему очередную чашку чая. — ...тогда и появился Клинок. — Так ты именно тогда ушёл? — с любопытством спрашивает Луис, возобновляя разговор о космических приключениях. Кит давит иррациональное чувство вины — остаточное, по большей части, и уже начинает говорить: — Да, я... ...но различает среди общего гомона другой голос. Его голос. Лэнс как всегда шумный, его голос — звонкий, но уже взрослый. Достаточно, чтобы вспомнить всё до мельчайших деталей. «Мы столько всего прошли с тех пор.» Лэнс застывает каменным изваянием, как только видит его, сидящего за столом со своей семьёй. Все остальные сидят к нему спиной, кроме Кита. — Но я вернулся, — просто продолжает Кит и знает, что Лэнс его слышит. Остальные оборачиваются и выжидающе смотрят на Лэнса, и тот, что удивляет Кита, не всплескивает руками и не выкрикивает что-нибудь несусветное и броское, как делал всегда. Лэнс прислоняется боком к дверному косяку и, сунув руки в карманы, легко улыбается Киту.***
Лэнс и его сестра и брат — Рейчел и Марко — присоединяются к трапезе. На настенных часах ровно два часа сорок три минуты, и Лэнс почему-то постоянно оглядывается на время. Весь он сейчас какой-то дёрганый, будто встревоженный, и Кит как только может откидывает от себя мысль о том, что МакКлейну некомфортно от его присутствия здесь. По крайней мере, его семья не против, и это успокаивает. — Как миссия? — немного наклоняется Лэнс и шепчет, чтобы не отвлекать остальных от возмущённых реплик Марко о его поступлении в Гарнизон. — Неплохо, — жмёт плечами Кит. И на этом всё. Он вливается в дискуссию о Гарнизоне (и не советует Марко поступать туда, в отличие от Лэнса), но в остальном они не обмениваются с МакКлейном никакими словами. Когда Лиза и Луис утаскивают своих детей («Вы не успеете выучить уроки, хватит лениться!» — ворчит Лиза под хохот Луиса), бабушка с дедушкой уходят крыльцо, чтобы расслабленно поговорить после плотного обеда, а все остальные расходятся по своим делам, Лэнс вдруг тоже встаёт из-за стола. Кит переплетает пальцы в замок, чувствуя себя неловко. — Ну, ты идёшь, маллет? — раздаётся рядом чуть насмешливо, так привычно. «Господи,» — думается Киту, — «почему мне достаточно услышать это тупое прозвище, чтобы успокоиться?» Кит следует за Лэнсом на улицу. МакКлейн целует сидящую в кресле-каталке бабушку в лоб, обнимает дедушку, и все его движения поражают Кита своей естественностью и лёгкостью. Кит снова думает о счастливой семье, и, выдерживая дистанцию в два-три шага между ними и смотря Лэнсу в спину, улыбается своим мыслям. Лэнс останавливается у большого дерева, растущего среди моря ярких цветов. — Ты какой-то заторможенный, чувак, — хихикает он и садится на землю, опираясь спиной на широкий ствол дерева. Кит смотрит, как МакКлейн похлопывает рядом с собой ладонью, и садится. Как ни странно, теперь молчание не кажется Киту неуместным. Ему приятно просто вот так сидеть, чувствуя рядом тепло Лэнса. — Полгода — это всё равно очень долго, — вдруг говорит тот, но не смотрит на Кита. У Кита же спирает дыхание; он подгибает колени, в то время, как Лэнс вытягивает ноги, и смотрит. Он смотрит на синие метки под глазами Лэнса, на его руки, сложенные в замок, на его куртку — на ту самую, которая с МакКлейном с самых первых дней всего этого безумия, и в глазах вдруг начинает нещадно щипать. — Это правда было так долго? — только и спрашивает Кит, обхватывая руками колени. Он до сих пор в форме Клинка, он не чувствует в ней дискомфорта, но почему-то так внезапно хочется чего-то обычного, земного, знакомого. Хочется надеть кеды и пробежаться по лужам, как ребёнок, хочется носить глупые футболки и чёрные джинсы. По крайней мере, кожаные перчатки всегда остаются прежними. Кит поддевает большим пальцем краешек перчатки на левой кисти руки и чуть оттягивает, погружаясь в размышления. — Это охренеть как долго, Кит, — тихо звучит голос Лэнса, заставляя повернуть голову. Кит поворачивается — и встречается взглядом с тоской, облегчением и чем-то ещё, что сложно идентифицировать, но это всё есть, оно в выражении лица Лэнса, оно в его позе. — Лэнс, я не... — Полгода — это слишком. Я... я понимаю, это миссия, и это важно, но всё это просто слишком, я даже не знаю, как объяснить тебе это! — повышает под конец голос Лэнс и откидывает назад голову, закрывая руками лицо, — это очень долго. И Кит не знает, как поступить, он не знает, что делать — как успокаивать людей, как с ними говорить по душам, но... это же Лэнс, верно? Сейчас ему стало легко с Лэнсом, несмотря на какие-то глупые препирания в прошлом. Он кладёт ладонь ему на плечо, чуть сжимая — показывая, что рядом. — Я знаю. Это и правда было очень долго. Лэнс снова смотрит на него, но Кит не видит ни слёз, ни гнева, ни ожидаемого опустошения или раздражения. Лэнс выглядит... расслабленным, будто вдруг чувствует что-то хорошее. — Можно тебя обнять? — выпаливает Кит прежде, чем успевает подумать, и он бы даже посмеялся с удивления на лице Лэнса, если бы не стыд. Лэнс и правда удивляется — его расслабленность исчезает, и Кит видит, что парень напрягается. — Ладно, э-э-э... — машет рукой Кит, — забей, я просто подумал, что тебе нужно как-то, не знаю, как там это называется? Людям бывают нужны объятия в такие моменты, но я перепутал, возможно, так что... Смешок прерывает его. Лэнс, чёрт возьми, смеётся! Он широко улыбается и смеётся, глядя Киту прямо в глаза, но этот смех нельзя назвать именно насмешкой, злой и ядовитой. Лэнс просто смеётся, и Кит понимает, что он снова расслабляется. — Какой ж ты тупой, маллет, — хрипит сквозь хохот МакКлейн и тянет руки к Киту, — зачем спрашивать, если можно не спрашивать? И он обнимает Кита сам, обхватив за плечи, крепко-крепко, будто пытаясь кости переломать. — Кто тут ещё тупой, — парирует Кит, обнимая в ответ, а в голове набатом стучит что-то подозрительно похожее на счастье. — Тупой маллет, — тихо вздыхает Лэнс, не прерывая объятия. Кит в очередной раз за день улыбается. Он скучал по этому, он скучал по Лэнсу. Он не знает, как долго они обнимаются, но ему так на это плевать. Киту хочется обнимать МакКлейна вечно — так, чтобы эти секунды продлились ещё хоть пару часов, а может и дней, какая разница? — Ты долго не связывался с Гарнизоном, — тихо говорит Лэнс, и его слова дыханием проносятся рядом с ухом Кита, задевая отросшие волосы и щекоча шею. — Вы со мной тоже не связывались, — хмыкает Кит и отгоняет назойливую мысль о том, что они так и не разъединили объятие. — В смысле? Я пытался связаться с тобой раз десять, наверное! — возмущается Лэнс. — Мы не получали никаких сигналов, — закатывает глаза Кит, хотя его сердечный ритм сбивается от слов Лэнса, — если бы ты пытался, мы бы точно... — Да я думал, что ты помер! — ворчит МакКлейн и вдруг пихает Кита, повалив его на землю, — вот тебе, получай! Он начинает щекотать Кита, и тот, коротко взвизгнув, сжимается в клубок, подбирая к себе колени, и громко хохочет, отпихиваясь от МакКлейна; его смех смешивается с лэнсовским, но Кит не думает об этом — он изо всех сил пытается стряхнуть с себя навалившегося парня и, когда у него наконец получается это сделать, Кит снова садится, опираясь спиной на ствол дерева. — Ты долбанутый, — со смешком вырывается у него, пока он смотрит, как Лэнс валяется на траве, разрываясь от хохота. — Сам такой, — ржёт Лэнс, но не поднимается. Он так и остаётся лежать; его голова упирается Киту в бедро правой ноги, а раскинутые в стороны руки почти скрываются в зелёной траве. Лэнс не скоро успокаивается, но Киту и так нормально. Он украдкой посматривает на МакКлейна, лениво прикрывшего глаза, потом смотрит наверх — там крона дерева скрывает от глаз солнце, создавая широкую, надёжную тень. — Вообще-то... — говорит Лэнс, прочистив горло, и Кит опускает голову, внимательно вглядываясь в его лицо, — ты правда не получал сигналов? — Нет, ни одного. Лэнс замолкает на мгновение. Кит начинает догадываться, куда клонит парень, но тот его всё равно опережает: — Всё было нормально? Я имею в виду... на миссии. Всё точно было нормально? Киту хочется верить, что МакКлейн волнуется за него. Ему хочется верить, что тот места себе не находил, пытаясь выяснить, что происходило с Китом за все эти полгода и куда он пропал, но Кит пресекает свои мысли: это ведь всего лишь глупые желания, которых у него навалом. — Да, — закатывает глаза Кит, вскидывая руками, — что такого могло произойти? — Мало ли, — цокает Лэнс, отводя взгляд, и, немного помолчав, продолжает, — и вообще, ты когда вернулся? Кит прикусывает губу. — Я вернулся чуть больше двух недель назад. Наверное, раньше у Лэнса бы отвисла челюсть от возмущения, но этого не происходит. Наоборот, он становится ещё тише и, поразмыслив над чем-то пару мгновений, вдруг выдаёт: — Ты не хотел видеться? Поэтому молчал? Кит ошарашено пялится на лежащего Лэнса и не знает, что ответить. Точнее, он и вовсе, кажется, теряет дар речи, потому что... потому что, боги, только этот придурок может спросить что-то подобное! Но в этот раз Кит понимает — это те же самые сомнения, что испытывает и он сам, потому у него нет права винить Лэнса в подобном. — Нет, — стараясь придать голосу полную серьёзность, отвечает Кит, — я не пытался скрываться или что-то в этом роде. — Тогда почему сигналы не... — Может, какие-то неполадки, — отмахивается Кит, — может, они просто не дошли до меня из-за помех, я не знаю. Я вернулся, навестил Широ и Кёртиса, потом снова полетел разгребать остаток дел. — Так когда твоя миссия официально завершилась? Кит откидывает назад голову, упираясь ею в жёсткую кору дерева. — Это что, так важно? — взмаливается он, не желая обсуждать хоть что-либо, связанное с работой. — Важно, — говорит Лэнс и садится рядом, — мне нужно... знать, типа... — активно жестикулирует он, — тебя итак дохрена времени не было, да ещё и неделя, и та неделя, которая сразу после твоего приезда на Землю... Кит ещё раз опускает ладонь ему на плечо, останавливая непрерывный поток слов. Лэнс так и замирает с застывшими руками и выжидающе пялится в ответ. — Лэнс, — зачем-то говорит Кит, — всё нормально, правда. Я в порядке. Скулы МакКлейна едва заметно краснеют, и он отворачивается, но руки со своего плеча не скидывает: — Я рад. Кит не замечает, как начинает вечереть. Бабуля и дедушка уже заходят в дом, миссис МакКлейн приносит им корзинку с яблоками, а племянники Лэнса около получаса носятся вокруг старших, расспрашивая о том и о сём, пока им самим это не надоедает. Эта спокойная жизнь немного выбивает Кита из колеи. Он никогда не думал, что Лэнс захочет жить вот так — полный штиль, никакого шторма, но если он здесь счастлив, то какой смысл в лишних размышлениях? — Коран сказал, что прилетит на Рождество. Кит не успевает подумать, ляпает сходу, но Лэнс даже не вздрагивает при упоминании чего-то, связанного с алтеанцами. Он лишь слегка тоскливо улыбается: — Серьёзно? Он же сейчас очень занят с Новой Алтеей. — Есть такое, — пытаясь скрыть облегчение, отвечает Кит, — но он пообещал. Ты же знаешь Корана. Они смеются; вспоминают первые деньки в Вольтроне, стараясь избегать особо неприятных происшествий, но все темы так или иначе заставляют вспомнить об Аллуре, и Кит ощущает себя чёртовым канатоходцем: ему безумно не хочется ранить Лэнса или заставить его снова погрузиться в болезненное прошлое, и одновременно он и сам не хочет испытывать мерзкое чувство зависти и отчуждённости — у Лэнса была Аллура. Аллура, а не он. И теперь принцессы нет, и Кит порой просто разрывается от тоски по ней, как и все паладины. — Эй, Кит? Тихий голос Лэнса похож на шелест листвы — он сразу же отвлекает Кита от мрачных мыслей. Он чуть-чуть поворачивает голову и смотрит на Лэнса. — Да? МакКлейн нервно перебирает пальцами, явно формулируя свою мысль во что-то более чёткое для оглашения. Кит вдруг вспоминает момент перед вылетом полгода назад — тогда Лэнс выглядел точно так же. Волнующийся, но уверенный — противоречивый, говоря общо. Кит не торопит, но и скребущее чувство в груди не даёт ему отнестись ко всему спокойно. — Эти цветы... — наконец говорит Лэнс, — они напоминают мне об Аллуре каждый день. Вот оно. То, чего так боится Кит, то, чего он так долго пытался избежать, но... Лэнс его друг. В первую очередь они напарники, близкие друзья, и он просто не имеет права бросать Лэнса в подобные моменты. — Лэнс, я... — Кит коротко вздыхает, — я тоже скучаю по ней, — просто решает говорить искренне он, — знаю, это сложно, но даже если ты оставляешь что-то в прошлом, это не значит, что ты забываешь об этом... — Нет-нет, — вдруг машет руками Лэнс, перебивая, — я не об этом... я имею в виду, да, — он даже кивает, — я скучаю по ней, очень сильно. Как и все мы. Кит натянуто улыбается, опуская голову. Чёлка свисает вниз, и он надеется, что Лэнс не видит его выражения лица — оно сейчас явно представляет собой нечто жалкое. — Но я не об этом, — продолжает МакКлейн, — ох, это сложнее, чем я думал... в общем, короче, я не знаю, я слишком долго раздумывал над этой хернёй, и мне всегда казалось, что это очень и очень неправильно и что я... предаю свои чувства? Всё, что было у меня к Аллуре? Даже когда мы были вместе — тоже. Кит не понимает; он не смотрит на Лэнса, но слушает так внимательно, что от напряжения будто руки начинают трястись. В груди лёгкие сдавливает фантомной болью, а затем и сердце тоже, но Кит должен дослушать, иначе какой из него друг? Он внезапно чувствует через материал перчатки несмелое касание к своему левому запястью. Лэнс пальцами задевает кожу выше кисти руки, и прикосновение расплывается по телу мурашками, заставляя Кита вздрогнуть. — Я тебе ещё полгода назад хотел сказать, — сосем уж тихо говорит Лэнс, и Кит улавливает нотки безумного волнения в его голосе, — но ты улетал, поэтому... как-то не вышло и я... — Что сказать? — не выдерживает Кит, но и его голос звучит так тихо, что самому становится не по себе. Они будто делят тайну на двоих. Ту тайну, о которой всегда, с самого начала было известно обоим, но они не оглашали её никому, даже друг другу. Лэнс чуть крепче сжимает запястье Кита, по-видимому, пытаясь набраться решимости, и Кит не контролирует себя, когда отдаётся порыву и поворачивает руку, переплетая их пальцы. МакКлейн недоуменно глядит на их сцепленные руки, а потом — на самого Кита. Но это не кажется неправильным. Это не кажется странным или некомфортным, Кит просто держит руку Лэнса в своей и чувствует тепло прикосновения, запоминая, возможно, последние подобные мгновения. Его сердце бешено бьётся, словно умалишённое, однако ему по-странному спокойно. Он на какой-то миг перестаёт думать о последствиях и сосредотачивается на важном. На Лэнсе. — Я просто хотел сказать, — наконец отмирает Лэнс, и его голос такой же тихий, но теперь немного отдаёт хрипотцой, — что это было всегда. Я думаю, оно появилось намного раньше, чем что-либо другое. И Лэнс сам переворачивает их ладони, опуская свою вниз, и ещё крепче сжимает пальцы. Киту кажется, что в груди происходит Большой взрыв. У него нет никакой паники в голове или паранойи — только дымка в мыслях и сладкое, тянущее чувство в грудной клетке, от которого слезятся глаза. — Насколько раньше? — чтобы хоть как-то прервать тишину, спрашивает Кит, слыша, как дрожит собственный голос. Лэнс наклоняется ближе и Кит, посмотрев ему в глаза, видит, как МакКлейн на него смотрит. Это не похоже на то, как он смотрел на Аллуру. Это не похоже на то, как Лэнс смотрел хоть на кого-нибудь, — если честно, Кит вообще не знает, с чем сравнивать. Он всё ещё не уверен, и всё ещё резонно спихнуть всё на «мы слышим то, что хотим услышать», но Лэнс не даёт ему этого сделать: — С самого начала, Кит, — появляется улыбка на его подрагивающих губах, — с самого начала. Лэнс упирается своим лбом в лоб Кита, и это так контрастирует с прошлым и одновременно напоминает то время, когда они только и делали, что спорили по пустякам. Только сейчас это прикосновение ощущается как искренность, а не раздражение, и Кит правда не знает, как на это реагировать. — И ты всё это время... — Да, да. Прости, — с придыханием и смешком полушепчет Лэнс, — я не знал, как сказать, я думал... — Господи, Лэнс, ты настолько сильно запутался? — Охренеть как сильно. Но уже распутался, не переживай, маллет. Кит коротко и едва слышно смеётся, чувствуя, как слёзы стекают по щекам. Он отпускает руку Лэнса и поднимает ладони, обхватывая его лицо, придвигаясь ближе. Они всё так же касаются лбами, и Кит касается скул Лэнса своими руками, и это... это больше похоже на сон, нереально прекрасный, сказочный сон, и из-за этого хочется ущипнуть себя. — Сейчас я не хочу задавать себе какие-то вопросы, я уже уверен в том, что... чувствую. И я не хочу, чтобы ты сомневался в чём-то, — шепчёт Лэнс, будто их кто-то может услышать, — я... любил Аллуру, я правда любил её, но это... это не совсем то, знаешь? Это сложно объяснить, просто ты... ты был всегда, понимаешь? И я очень долго к этому шёл, боже, я такой идиот... Кит смеётся сквозь слёзы и чувствует пальцами рук слёзы самого Лэнса; со стороны это вряд ли выглядит очень романтично, но Киту так плевать, чёрт возьми, ему так плевать на всё, кроме Лэнса. — Я понимаю, — таким же шёпотом говорит он, даже не пытаясь подавить свою улыбку, — я понимаю, хорошо? Всё в порядке, Лэнс, всё нормально. — Тогда почему ты ревёшь? — пытается развеять атмосферу МакКлейн, и у него правда получается, потому что Кит смеётся снова. Кит чуть поднимает голову и касается губами лба Лэнса в мягком, успокаивающем поцелуе. Они уже давно не дети, одному двадцать три, второму двадцать, но вот они сидят под огромным раскидистым деревом посреди цветущего поля и плачут и смеются от радости. Всё внутри просто распирает от лёгкости и невыносимой нежности; Киту хочется обнять Лэнса максимально сильно, чтобы этих эмоций хватило на всю жизнь, но даже самых сильных объятий будет недостаточно, и Кит этому несказанно рад. Обнимать Лэнса каждый день, не боясь осуждения, отказа, странных взглядов — теперь это и есть реальность, и она могла бы стать такой задолго до окончания войны. Но должна ли была? То, что есть сейчас, — уже за гранью счастья. — Кит, Кит, — зовёт Лэнс, а затем обвивает руками парня, обнимая, — Кит... боже, прости меня, прости, прости... — Дурак, чего ты извиняешься? — обнимает в ответ Кит, зарываясь пальцами в чужие волосы. — У нас бы могло быть больше времени, — сипит МакКлейн, уткнувшись носом в шею Кита, — я мог бы... — Никто не может контролировать свои чувства, это не пилотирование корабля. Ты реально дурак. Лэнс совсем не больно пихает его в бок. — Спасибо за поддержку, маллет. — Всегда пожалуйста, снайпер. Кит чувствует кожей, как Лэнс улыбается. — Всё правда нормально. Всё намного лучше, чем просто нормально. — Кит? — Да? Лэнс отстраняется и, точно так же, как и Кит пару минут назад, обхватывает его лицо ладонями. — Думаю, я влюбился в тебя ещё в Гарнизоне. Кит чуть ли не давится воздухом, но вовремя берёт себя в руки. Он видит, как тихо смеётся Лэнс, и это не позволяет просто дать подзатыльник этому придурку. — Ты серьёзно? — Кит недоверчиво прищуривается, но на это получает лёгкий поцелуй в нос и заливается краской. — Да, — Лэнс пожимает плечами, — я же сказал: я очень долго шёл к конечному результату, — полушутливым тоном поясняет он. Кит закатывает глаза, но его снова прорывает на смех. Лэнс вдруг вскакивает на ноги и, взяв ладони Кита в свои и поглаживая кожу через перчатки, торопливо говорит: — Я чуть не забыл! Сбегаю в дом и вернусь, ладно? Подожди здесь пару минут, я быстро! Вот, чтобы не замёрз. Кит не успевает и слова сказать: Лэнс снимает с себя куртку и накидывает на него, а потом пулей уносится прочь. Без Лэнса вокруг становится внезапно очень тихо; Кит протягивает руку к растущим рядом цветам, касаясь нежных лепестков. Цветов так много, что они издалека похожи на яркое море — было видно по дороге на ферму. Куртка Лэнса пахнет приятно; Кит наклоняет голову и, собрав ворот в кулак, зарывается с носом в одежду, спокойно вздыхая. В голове пустота, не похожая на лёгкость, но всё равно приятно. Лэнс появляется внезапно, и погрузившийся в мутные размышления Кит поворачивается... — Твоя куртка, — говорит МакКлейн, протягивая ему красную ткань, — стираная, пахнет лавандой и бла-бла-бла. Кит медленно тянется обеими руками к своей вещи и хватается за повисший рукав, сминая ткань. — Ты привёз её домой? — А что мне нужно было делать? — Мог бы оставить в Гарнизоне. Лэнс куксится и поджимает губы. Кончики его ушей заметно краснеют, и он, смущённый, отворачивается, с деланным интересом смотря вдаль. — Может быть, я носил её пару раз, — бубнит он, плюхаясь рядом, — но только потому что моя была в стирке. Кит чувствует, как мышцы лица начинают порядком ныть от того, что он вечно улыбается, но не улыбаться просто невозможно: Лэнс такой... Лэнс! Ему правда сложно описать его как-то по-другому. — Эй, — вкрадчиво зовёт Кит, — спасибо. Но он не забирает свою куртку, а лишь расправляет её и накидывает на плечи Лэнса. Тот изо всех сил пытается не улыбнуться, отчего уголки его губ смешно дёргаются. Так они и сидят — Кит в куртке Лэнса, а Лэнс — в китовской, и это греет душу. Это великолепное ощущение — то чувство, которое ему однажды описывал Широ, то чувство, которое он мимолётно ощутил, когда видел воспоминания матери об отце. Любовь. Лэнс протягивает руки, и его тёплые ладони согревают лицо Кита; тот немного поворачивает голову, ластясь, подаваясь щекой к чужой ладони. Он неотрывно смотрит на красного как рак, но безумно счастливого Лэнса, и не находит, что сказать. Правда, это ничуть не нагнетает. — Кит? Ему нравится (всегда нравилось), как Лэнс произносит его имя. — Что? Лэнс поглаживает большими пальцами его скулы. — Можно тебя поцеловать? Кит понимает, что иногда можно и не искать слова, не подбирать правильные предложения и прочее, и прочее. Поэтому он мягко хватается руками за запястья Лэнса и подаётся вперёд, целуя его первым.***
В жилом блоке Гарнизона непривычно пусто. Все кадеты разъехались по домам на праздники, а руководство проводит свой заслуженный отдых составом в корпусе управления с бесконечными разговорами, дорогим алкоголем и не менее дорогими закусками. Кто такой Кит, чтобы их осуждать? Эти люди заслужили прекрасного Рождества, заслужили провести его так, как хотят, и с кем хотят. Кит лениво потягивается в кровати, вытягивая руки наверх, и случайно задевает ладонью нос Лэнса. Тот мгновенно отзывается громким «ауч, больно!» и шлёпает Кита по голому плечу. — Просыпайся, сова, — хохочет Кит, пихая МакКлейна в бок. Одеяло сползает с них и падает на пол, но даже так Лэнс не желает подниматься. Тогда Кит быстро наклоняется к его спине и целует большой светлый шрам на спине парня, отчего тот забавно, но красиво стонет: — О-о-о, да, малыш, вот так я просыпаться не против! — Ты всё равно каждый раз так просыпаешься, — беззлобно фыркает Кит и ещё раз целует его спину, — мы опоздаем. Вставай. Лэнс гортанно стонет протяжное «не-е-ет, за что», но всё равно встаёт и надевает кофту. — Кит? — Что? — Кит? — Квизнак... Лэнс, хватит. — Кит? Кит вздыхает и выдавливает улыбку: — Да, милый? Лэнс издаёт необъяснимый, но довольный звук, похожий на микс кряканья и хмыканья. — Ты не собираешься умыться? Принять душ? А как же гигиена? Кит кидает в своего парня подушку, но тот ловко от неё уворачивается и, подлетев к нему за какие-то несколько шагов, чмокает в щёку и смывается в ванную, хохоча. — Мы просто решили вздремнуть перед встречей пару часов, дебил! — всё-таки орёт ему вслед Кит. Но улыбка всё равно касается его губ.***
Паладины решили встретиться в другом жилом корпусе Гарнизона, где вообще никого не осталось перед Рождеством — все разъехались, а залы свободны. Приходится переходить через площадь, мимо статуи Аллуры, и Кит, честно говоря, немного волнуется из-за этого. Ладно, он неплохо так волнуется. Он верит Лэнсу безоговорочно, доверяет без каких-либо доказательств чего-либо, но эта борьба — битва с самим собой. Битва за право верить в самого себя, в свои силы и в своё счастье, что у Кита никогда особо хорошо и не получалось. Лэнс держит его руку крепко, ровно до тех пор, пока они не доходят до статуи. Здесь его шаг замедляется, а сам Лэнс через пару шагов и вовсе останавливается, поворачиваясь к огромному изваянию. Но он не отпускает руки Кита. Кит видит его улыбку — Лэнс смотрит на статую Аллуры и улыбается так, что становится понятно — он отпустил все свои страхи и сомнения, наконец понял, чего всегда хотел и в чём всегда нуждался. Аллура всегда будет с ними — она часть команды, их верный друг, их дорогая принцесса. Но Лэнс больше не связан по рукам и ногам собственной неопределённостью и готов жить дальше, принимая свои настоящие чувства. «С самого начала, Кит.» Лэнс поворачивается к Киту и обнимает его, зарываясь пальцами в ещё больше отросшие волосы. — Тебе стоит завязывать их, Рапунцель, — хохочет МакКлейн и вытаскивает из кармана красную резинку для волос (откуда она у него вообще?), собственноручно завязывая Киту хвостик. — Я думал, ты скажешь мне постричься. Неужели в твоих повседневных репликах что-то меняется? Лэнс подмигивает Киту: — Теперь я имею право сказать, что мне нравится твой тупой маллет. И, не дав Киту даже секунды, чтобы придумать достойный ответ, перебивает: — Но только на девяносто процентов! Он всё ещё тупой на остальные десять! — А ну стой! Лэнс, громко рассмеявшись, бросается быстрым бегом от Кита, но тот почти сразу догоняет, и Лэнс берёт его за руку, снова переплетая пальцы.***
— Чур, я ловлю букет невесты! — кричит Кэти, размахивая стаканом с шампанским, — Кит! Кидай букет мне! Кит смущённо смеётся, уткнувшись Лэнсу в плечо. — Ей больше не наливать, — ржёт МакКлейн. Ханк, сидящий рядом с ним, задумчиво хмыкает: — А что, если это Лэнс будет кидать букет? Ему прилетает в голову подушкой от МакКлейна. — Что значит «если»? Естественно, я и буду кидать! В уютном зале со светло-бежевыми диванчиками собирается совсем немного человек: Широ, его муж, Кролия, Кэти, Мэтт, Ханк, Вероника и Акса. Но когда Лэнс и Кит приходят, тут уже творится полный кошмар. Единственные, кто остаётся в адеквате — Широ и Кёртис (и то, потому что несолидно как-то), а Кролия вообще не знает, как нужно веселиться по земным меркам. Правда, иногда Кит подозревает, что она в принципе не понимает, что такое веселье. Впрочем, это вообще никак не мешает Лэнсу вдруг начать разговаривать с Кролией, а той — спокойно отвечать парню и даже самой задавать вопросы. Кит оказывается приятно удивлён этим, и его настроение сильно подскакивает (хотя, казалось бы, куда ещё?). — А мне кажется, что это Акса должна словить букве... бекут... букет! — лопочет подвыпившая Вероника, закидывая руку на плечи девушки-галра. — Вы женитесь?! — восклицает Кэти. Лэнс ударяет себя ладонью по лбу, но даже не пытается сдержать хохот. Пьяная Кэти Холт — это не то чтобы ужас, но относительно серьёзная по меркам Кита девушка сейчас ведёт себя как самый дружелюбный и улыбчивый человек на планете, и это впечатляет. — Надо как-нибудь подлить ей виски в колу, — наклоняется МакКлейн и говорит Киту на ухо. — Лэнс! — прикрикивает Широ с другого конца дивана, — никого ты не будешь спаивать. — Лады, космопапа! — Лэнс! Кит сам смеётся и обнаруживает, что Кролия — тоже; она внимательно поглядывает на Лэнса, и в её взгляде проскальзывают довольные, радостные искорки. — Он хороший, — вдруг говорит она, отвлекаясь от наблюдения за игрой порядком выпивших Ханка и Кэти и трезвого Лэнса в твистер, — он мне нравится. — Ага, — только и соглашается Кит, — спасибо, что пришла, мам. — Не сидеть же в одиночестве, когда тут такое веселье. Кролия треплет ему волосы, и тот тянет недовольное «ну ма-а-а-ам», заставляя галра беззлобно усмехнуться, а в следующее мгновение она уже кричит в сторону играющих: — Лэнс, перекинь руку через Ханка, так будет удобнее держаться! Киту думается, что его мать и Лэнс неплохо так сдружатся. Это его немного настораживает (потому что не хочется, чтобы эти двое объединялись ради приколов над Китом), но разве что немного. На самом деле, он просто неописуемо рад. Коран наконец прилетает, когда они всей толпой выходят на улицу, чтобы в последний раз в этот Рождественский день посмотреть на чернеющее небо, усыпанное звёздным сиянием. Алтеанца обнимают всей гурьбой, и шум становится ещё сильнее. Гогот Ханка, бессвязная речь счастливой донельзя Кэти, спорящей с Кораном, Широ и Кёртис, Акса с Вероникой... мама — Кит вдруг понимает, что он дома, и этого чувства теперь не отнять. Лэнс переплетает свои пальцы с его, обнимает со спины и тихо говорит на ухо: — Смотри, вон там, чуть выше! Кит смотрит туда, куда указывает Лэнс, и находит две звезды — красную и синюю, рядом. Всегда рядом. В небе пролетает несколько метеоров, Ханк кричит: «с Рождеством!», и все обнимаются, наконец спокойные и невероятно радостные. Лэнс целует Кита в нос, в глаза, в подбородок, в щёки... в губы — и Кит понимает, что не было никакого конца, никогда не будет. — Вы же ещё не со всеми своими делами в Клинке закончили? — спрашивает МакКлейн, согревая своими ладонями ладони Кита. Кит удивлённо наклоняет голову набок: — Конечно, нет. Ещё много работы. Лэнс широко улыбается, льнёт к Киту и целует его в губы, обнимая за шею. — Вы ещё принимаете добровольцев в свои ряды супергалра? Ребята гогочут, Мэтт безобидно подкалывает их, но Кит просто смеётся вместе со всеми и целует Лэнса в ответ под громкие возгласы. Кит встречает грядущий год со своей настоящей семьёй. — Эй, Кит, — зовёт Лэнс, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть парню в глаза. — Да? — Я тебя люблю, — очень тихо говорит Лэнс, и от этого кажется, что он практически шепчет, чтобы никто больше не услышал — только Кит. И Кит обнимает его за шею, целуя. Лэнс, отвечая ему, случайно стягивает с его волос красную резинку, но тут же смеётся: — Я дам тебе ещё одну, у меня их куча. С сёстрами приходится учиться выживать. — Им повезло с братом, — не сдерживает улыбки Кит. Лэнс наигранно бахвалится, пока его не сгребают в охапку и не целуют ещё раз. МакКлейн тут же переключает своё внимание на Кита, обнимая так трепетно, как не обнимает никто во всей чёртовой Вселенной. Теперь всё кажется таким ясным: у них всех есть великолепное начало, а впереди — бесконечное, чистое, яркое счастье. ————————————— *[1] "mami, és el!" — "мама, это он!" *[2] "cariño" — "дорогой, милый" *[3] "mi dulce niño" — "мой дорогой мальчик"