Lift your eyes and let me in.

Читайте под эту песню, пожалуйста : Jack Savoretti – Hate and Love Знаешь, в какой-то определенный момент, я понял, что, что-то все же треснуло. Может, это был белый потолок. Может, это была пластмассовая крышечка от геля для волос. Может, это было что-то долго плетенное между нашими душами. Что это было, сказать мне сможешь? Нет, знаю, не сможешь. Потому что, мы ведь сами не знаем, так? Ни ты. Ни я. Но оно дало трещину. И это, пожалуй, очень трудно восстановить. Когда это началось? В тот момент, когда ты сорвался на мне первый раз? Или, в тот момент, когда первый раз не пришел домой, оставшись на ночь у Рейчел? Ты ведь знаешь, как сильно я тогда нервничал, как переживал, думал, какая причина. Но ты ее так и не назвал. Я, кажется, уже и не знаю, сколько это продолжалось. Сбился со счета черных дней в светлом календаре. Битая посуда, что мы выбирали вместе, теперь она лежит в каком-то мусорном баке, на окраине города. Порванная рубашка, твоими руками, в порыве истерики. Ты хотел ее выбросить, но я не позволил, ведь и сшита она была твоими руками, лично для меня, так что, пусть, хоть и в таком виде, но лежит на дальней полке в шкафу. Было ли оно напрасно? Мои слезы, твои крики. Разбитые кости пальцев, когда все просто вырывалось наружу, ударяясь о ближайшую твердую поверхность. Общие бессонные ночи, даже, если и в одной постели. Мы были развернуты в разные стороны. Наше молчание словно тонким лезвием резало слух, до жуткой горечи в горле. Я кажется, никогда не пойму, почему ты тогда не стал говорить со мной по утрам, как это было обычно, перед тем как уйти, обсуждали что-то не столь важное, смотрели новости, и даже, если я был слишком сонным, чтобы здраво мыслить, ты все равно бормотал что-то, целуя меня на прощание, перед тем, как уйти на учебу. Но в тот раз, первый раз, ты просто молчал, а я не знал, что делать, ведь мои слова ты пропускал мимо своего внимания. И сердце, так яростно вопило, когда ты все же целовал меня, пускай и в щеку, но целовал. Есть ли в этом мире что-то справедливое? Есть ли в этом мире что-то вечное? Ответы так легки на взгляд, но так тяжелы на ощупь. Меня рвало на части, когда твоя резкость заполоняла все вокруг. Резкость в словах, резкость в движениях, резкость во взгляде. Она была во всем тебе. Это пугало меня, знаешь. А потом пришла на ее место колкость. Когда ты в первый раз отпрянул от моих объятий, я думал, что, может, ты просто устал. Я был глуп, пологая, что так и есть, но тогда я все еще крепко держался за надежду в то, что между нами все в порядке. Твои слова стали кусать, грызть мою кожу, впиваться до самых вен. Твои губы больше не касались меня, и единственным местом оставалась лишь моя щека, но тогда я уже понял, что это было только по привычке. Я уже и не помню, когда в последний раз чувствовал тебя в самом близком смысле. Чтобы я мог оставлять следы на твоих ключицах. Чтобы я мог слиться с тобой, в одно целое. Чтобы делить дыхание на двоих. В голове, лишь боль, боль и боль. Мой голос не может петь. Мои пальцы не могут играть. Мое тело не может учиться танцу. Мое сердце не может делать ритм. Наверное, ты забрал все, что было внутри меня, с собой. Словно и не было ничего нашего. Словно и не было стольких лет, когда ты шептал, говорил, писал, кричал слова любви, всевозможные клятвы, обещал нам вечность, был так уверен в своих высказываниях, мыслях. Где сейчас твоя уверенность? Где сейчас твои клятвы о будущем, которое должно было быть? Я не могу осознать, что в тебе что-то треснуло настолько сильно, что это разрушило все. Полностью все. И знаешь, это ужасно, так и не знать этой чертовой причины. Потому что, в одно утро, проснувшись, я увидел, что тебя нет. Я обошел всю квартиру, но тебя не было нигде. И твоих вещей тоже не было. Когда я увидел, что ты забрал даже шампунь, я понял, что ты ушел. Единственное, что ты оставил после себя, была записка, крохотная, она лежала на столе, если бы я не нуждался в срочном глотке воды, я бы может ее так и не заметил. И знаешь, когда я ее прочел, мои вены сами были разорваны. «Я любил тебя, больше мира, любил, мой дорогой, мой милый Блейн» Кажется, именно в тот момент, внутри, я полностью умер. Воздуха было мало, ощущение, словно я задыхался, от боли, от слез, от криков отчаяние. Захлебывался в собственном горе, на холодном полу в белой кухне. Ты счастлив сейчас? Я переставал что-либо слышать о тебе из чужих уст. Потому что все резко перестали видеться со мной. Может, их попросил ты. Может, они сами так захотели. Где ты сейчас, Курт? Мне хотелось стереть себе память, мне хотелось больше не помнить ничего о тебе, чтобы это не терзало меня каждый день, ночь, утро. Все моменты, все прикосновения, все поцелуи. Каждый час, каждую минуту связанную с тобой я хотел забыть. Но такого невозможно. И пришлось пытаться каждый день хотя бы раз улыбаться самому себе. Потому что уже больше некому. Я уже и не помню, когда это все началось. Когда мы все-же дали трещину. Может, это было, когда ты в первый раз не ответил мне на – Я тебя люблю - ?