август в петербурге.

      Этим летом Петербург не перестаёт удивлять горожан, которые привыкли к хмурому небу и вечным дождям. Люди прячутся по домам, надеясь, что солнце скоро сжалится над ними, и отметка на температурном столбе будет показывать не выше +20.       Знойное августовское солнце находится в зените и нещадно раскаливает воздух, который обжигает лёгкие при каждом вдохе. На небе ни облачка. Слишком жарко и душно.       Слава Карелина сидит в старенькой городской библиотеке, делая вид, что увлечена книгой, названия которой она даже не помнит. Просто взяла первую, что подвернулась под руку. Она здесь абсолютно по другой причине.       Слава наблюдает за ней. Смотрит, как она чуть улыбается, переговариваясь с какой-то девушкой. Видит, как аккуратно переворачивает страницу за страницей очередной заумной книги. Замечает, как она машинально проводит по голове, которая недавно ещё была гладко выбрита, а теперь тёмно-русые волосы отрасли на несколько миллиметров и невероятно раздражают владелицу (Слава в этом уверена).       Карелина глубоко вдыхает и медленно выдыхает. Мира. Такая идеальная, холодная и недоступная Мира. Такая дерзкая и колкая. Слава думает, что эта девчонка сведёт её с ума. Слава думает, что эта девчонка снег посредине лета.       Фёдорова оборачивается и замечает заинтересованный, словно гипнотизирующий, взгляд, направленный прямо на неё. Закатывает глаза. Кажется, Карелина проверяет её терпение.       Мира откладывает книгу, ловким движением поднимается со своего места и подходит к девчонке, которая начинает дерзко улыбаться и хоть уже не выглядит такой уверенной, старается не подавать вида.       — Знаешь, я даже не удивлена, что и ты здесь, — бросает Фёдорова, а Карелина только растягивает губы еще в более широкой улыбке.       — Привет, Мирочка. Ой, как неожиданно получилось, ты тоже здесь, бывают же совпадения! — Паясничает Слава, а Мира только закрывает глаза и нервно треплет свои отросшие волосы, неприятно морщась от такой формы своего имени.       — Пошли, — говорит Фёдорова, направляясь к выходу. Карелина слушается и быстро идёт, едва не падая, запутавшись в своих длинных ногах.       Выйдя из библиотеки, Мира, не замедляя шагу, направляется прочь.       — Эй, Фёдорова, черт тебя дери, подожди немного! — Кричит Слава и про себя добавляет, что никогда не поймёт, как эта выскочка с ростом карлика умудряется так быстро передвигаться. Еврейская магия, не иначе.       Девушка не обращает никакого внимания на крики, а Карелина жалеет, что пропускала в школе физкультуру, когда всё же догоняет Миру, чувствуя жжение в лёгких.       — Слушай, я тебя не понимаю, сама же вроде хотела со мной поговорить, если позвала с собой, а теперь даже подождать не можешь. Мирошка, ну как так можно, противоречишь сама себе, — всё ещё тяжело дыша после бега излишне слащавым голоском тянет Слава, а Мира не понимает, как она во всё это ввязалась и гадает, какие же еще вариации её имени придумает эта девчонка.       Карелина начала таскаться за ней с начала прошлого года. Делала ей нелепые комплименты, уделяя особое внимание её еврейскому происхождению, шутила про нос, невысокий рост и любовь к литературе. Фёдорова сначала была обескуражена таким количеством внимания к собственной персоне, не воспринимала девушку всерьёз, раздражалась, потом смирилась и даже начала принимать правила игры, которые Карелина меняла как ей вздумается. На самом деле Мира была не против общества этой девицы, потому что, когда она не вела себя как клоунесса и не строила неизвестно кого, то была даже интересной собеседницей, с которой можно многое обсудить. Но чаще всего, к большому сожалению Фёдоровой, Слава вела себя просто невыносимо и творила всякие глупости.       Мира продолжает целенаправленно идти в какое-то место, известное ей одной, а Слава, совсем не умеющая сохранять молчание, беспрестанно говорит, перескакивая с темы на тему.       — Слава, хватит, — резко остановившись, произносит Фёдорова, поднимая голову вверх и смотря прямо в ярко-зелёные глаза Карелиной, которые на солнце приобретают какой-то изумрудный оттенок, — серьёзно, прекращай. Мне надоели твои кривляния. Что тебе нужно?       — Ну, Мир, ты чего? Напоминаю: не я позвала тебя собой, а ты меня, — издевательски тянет девушка.       — Ты бы мне в любом случае не дала почитать. Мне ничего не оставалось, как вытащить тебя на улицу, в скором времени ты бы начала нарушать дисциплину и мешать другим, — говорит Фёдорова спокойным тоном, словно объясняет что-то маленькому ребёнку, медленно начиная закипать, а Слава только карикатурно изображает удивление. Видя это, Мира только закатывает глаза. Эта девчонка неисправима.       Они стоят посередине тротуара еще несколько минут, безмолвно смотря друг другу в глаза. И тут Слава не выдерживает и начинает громко смеяться.        — Господи, Фёдорова, видела бы ты себя сейчас. Тебе нельзя злиться, злые лысые карлицы не производят ужасающего впечатления. Наоборот: тебя заобнимать еще больше хочется, — произносит зеленоглазая, широко улыбаясь и всё ещё хихикая.       Щёки Миры покрываются румянцем: то ли от слов Карелиной, то ли от невероятной жары, на которую девушка обратила внимание только сейчас. Не отдавая себе отчёта в действиях, Фёдорова ловко преодолевает расстояние между их губами.       Поцелуй выходит скомканным и странным, потому что Слава, обескураженная такими действиями девушки, начинает отвечать спустя несколько секунд.       Отстраняясь, Карелина удовлетворенно улыбается и наблюдает за такой непривычно неуверенной Мирой, которая что-то неловко лепечет и быстро удаляется в неизвестном направлении.       Слава поднимает голову, смотря на ярко-голубое небо, довольно жмурится и мысленно даёт себе «пятюню», ведь теперь она знает, что Фёдорова не такая уж холодная и недоступная.