- Мне нужно выпить. – тоном, не терпящим возражений, заявила я и твердым шагом прошествовала в большую гостиную.
Этан, растянувшийся на диване с толстым, потертым томиком, опустил книгу на колени и посмотрел на меня долгим, понимающим взглядом. Но, тем не менее, довольно быстро вернулся к чтению и заметил:
- Как твой лечащий врач, я бы не советовал налегать на крепкие напитки.
- Какая непорочная добродетель… - огрызнулась я, а сама направилась к книжным шкафам со стеклянными дверцами, поблескивающими от ярких всполохов пламени в громоздком камине с аляповатой лепниной.
Сомнений в том, что обитатели замка периодически глушат печаль вечной жизни в стакане, у меня не было. Уж некоторые из них так точно не брезговали разбавить однотипные, мрачные будни хмельным напитком. Оставалось только понять, где может быть спрятана заветная бутылка. Посуда в старом, покрывшемся слоем пыли буфете уже давно ощущала себя ненужной и брошенной, тоскливо глядя изящными узорами из-за помутневшего стекла. Искать среди нее было бесполезно. А вот попытать удачу среди толстых книжных корешков стоило.
Дверцы шкафа негромко скрипнули, и изнутри пахнуло спертым, тяжелым воздухом с нотками миндаля и яблочных семечек. Что-то подсказывало мне, что древние фолианты с истертыми, растрепанными тканевыми переплетами с искусной вышивкой и потрескавшимися кожаными обложками хранили в себе не только мудрость и знания. Аккуратно ухватившись за один из нескольких томиков, лежащих поперек полки плашмя, я потянула его к себе. Следующий, еще более хрупкий, чем предыдущий, последовал за ним, так и норовя рассыпаться прямо в моих ладонях. Третий оказался жестче и холоднее остальных. Ноготки звонко стукнулись о грань корешка, и я удовлетворенно расплылась в улыбке. Шкатулка. Изобретательно замаскированная под стопку старинных сочинений.
Приподняв верхнюю книгу из четырех, я услышала глухой щелчок, клацнувших механизмов. Под довольно тяжелой крышкой в углублении, обтянутом красным бархатом, покоился хрустальный графин с пробкой в виде ограненного алмаза. Вынув пробку из узкого горлышка, я поднесла ее к носу и втянула ноздрями аромат дуба с далеким оттенком шоколада.
- Что ты?.. – Этан убрал книгу, заложив палец между страниц и внимательно следил за моими манипуляциями.
- Ты можешь прочитать мне целую лекцию о вреде алкоголя. – я мечтательно улыбнулась, предвкушая вкус насыщенного, выдержанного бренди у себя на языке. – Или хорошо провести время, составив мне компанию.
Парень поднялся с диванчика, бросив недочитанный роман на спружинившее сиденье, и мягкой походкой направился ко мне.
- Этот бренди твой ровесник. – улыбнулся Этан, забирая из моих цепких пальцев сверкающую граненную пробку и принюхиваясь к въевшемуся аромату. – И если ты хотя бы попробуешь его без ведома Владимира, то он тебя переживет.
Было видно, что юноша и сам не прочь продегустировать напиток, но нежелание лишний раз гладить старшего вампира против шерсти было сильнее. Представив, как бледное, остроскулое лицо Владимира вытягивается, черные глаза наливаются кровью, а крылья носа раздуваются от нарастающего гнева, я хищно улыбнулась. Мне хотелось стать для него худшим кошмаром, сделать все, на что только была способна, чтобы белоголовый аристократишка добровольно оставил мое поместье, убравшись восвояси. Но уничтожить его неприкосновенный запас элитного бренди – слишком мелко. И не принесет должного удовольствия. Вместо этого можно устроить кое-что более… изощренное. Но для этого придется вернуть то, что мои «тюремщики» успели себе присвоить. Позволив парню закупорить графин и вернуть книги на полку, я развернулась и неторопливо прошла через плохо освещенную гостиную к источнику света и тепла, мысленно прорабатывая родившуюся в голове идею.
«… Альп. Разновидность вампира в немецкой мифологии. Жертвами альпа чаще всего становятся молодые женщины, но он не побрезгует мужчинами или животными. Чаще всего является в облике красивого юноши.». Я рассматривала изображение перед собой и ощущала, как ледяные змеи в моем желудке пришли в движение. С экрана ноутбука на меня смотрел высокий мужчина. Бледный и стройный, с волосами, спадающими белокурыми локонами на выпирающие плечи. Облаченный в длинный, дырявый балахон, волочащийся бесконечным шлейфом за прямой спиной. Мраморное лицо сохранило в тонких чертах легкую тень тоски. Поразительное сходство изображения с реальным мужчиной, ставшим частью моего дома, рождало внутри неприятное беспокойство. Решив не делать выводов заранее, я прокрутила колесико мыши и продолжила чтение.
«Альп насылает на жертву кошмары, может вызвать лунатизм и судорожные припадки. Так называемый сонный паралич и панические атаки являются следствием ночного визита этого существа. Предпочитая облик человеческого мужчины, альп может явиться к спящему и в облике зверя, обернувшись псом, кошкой или птицей.»
Ворон из сна оглушительно каркнул, ярким образом всплывая в подсознании. Эти сны повторялись изо дня в день, меняясь только в незначительных деталях. И каждую ночь поблескивающие жидким блеском глаза сверлили меня требовательным, гнетущим взглядом. Это были не просто сны. Я отчетливо ощущала, что все сказанные в них слова, все пережитые эмоции имели место быть раньше. Снова и снова с наступлением ночи и приходом кошмаров меня кидали в омут воспоминаний, тусклых и выцветших, как старинные фотографии. Я барахталась в них, понимая свою беспомощность, а голоса и образы поглощали меня, как вязкие, зацветшие стоячие воды.
Прогулка по чужой памяти пробудила мою собственную от забвения. Я вспомнила… все. С первых минут моего появления в особняке. Запах горелого мяса, смешанный с металлическим ароматом крови под резными бусинами четок, перехвативших грубое мужское запястье. Ядовитый вкус ржавчины на губах, заставляющий мое тело корчиться от боли, выгорая изнутри. Первобытный, животный страх, скручивающий нутро и выламывающий кости. И если сомнения все еще грызли меня буквально пару дней назад, то сейчас я была совершенно уверена, в чьем логове нахожусь.
«Альп жесток. Нередко он душит девушек во сне, наваливаясь сверху и продавливая грудную клетку своим весом. …Он практически неуязвим. Доподлинно неизвестно, как именно можно уничтожить эту разновидность вампиров. Но, все же, его возможно ослабить, если выкрасть из логова зачарованную шляпу, подпитывающую бессмертное существо энергией. Впрочем, источником силы для альпа может быть любой предмет, с которым он не расстается ни на минуту в течение продолжительного периода времени».
Сверля взглядом двойника Владимира, я скрипнула зубами, воскрешая в голове его образ. За эти несколько невероятно длинных дней я встретила аристократа всего пару раз, не считая неравного спора в гостиной на второй день после моего появления. И каждый раз удостаивалась высокомерного, уничижительного взгляда. Надменный, чопорный сноб, неведомым образом ставший патроном этой разномастной шайки. Он не обладал внушительной, развитой мускулатурой, как Аарон, не отличался непредсказуемостью и бесшабашностью Этана, да и кровь не стыла в жилах в его присутствии, как это бывало в отношении Рафаэля. Но, тем не менее, Владимир имел среди вампиров определенный вес. Это чувствовалось в чуть наэлектризованном воздухе. Сородичи терпели его заносчивость, прислушивались к нему и лишний раз старались не играть на нервах. Даже взбалмошный и своенравный Велиат периодически почтительно склонял голову при встрече в перерывах между их перепалками. Казалось, что Владимир был единственным связующим звеном между всеми, кто населял мой новый дом. А это обещало стать огромной помехой.
Понимая, что прочитанная мною информация с сайта была полной нелепицей, я все равно слегка напряглась, вспомнив маленькую деталь. Трость… Его худощавые пальцы практически не выпускали металлическую рукоять. Но ведь в то злополучное утро, разгневанный содержанием письма, он напрочь позабыл о неизменном атрибуте своего образа. И все-таки не стоило сбрасывать это со счетов. Нужно найти способ рассмотреть трость более детально. «И что я собралась искать? Руны? Древние письмена, начертанные жертвенной кровью?». Что угодно, способное подтвердить мою догадку. К тому же, есть еще кое-что, вызывающее у меня беспокойство… Я помнила, каким завороженным взглядом Владимир следил за покачивающимся на четках распятием. Страх ли это был? Любопытство? Но, с того самого дня, единственная вещь, связывавшая меня с моим прошлым, пропала. Отчего-то я была уверена, что Владимир присвоил ее себе. В то время, как исчезнувший вместе с четками пистолет мог спокойно найти приют в одном из шкафчиков в спальне Этана.
Что-то звякнуло у меня над ухом, я машинально сменила вкладку браузера, ткнув в первую попавшуюся, и подняла голову, взглядом натыкаясь на протянутый стакан с карамельного цвета жидкостью. Прозрачные кубики льда звонко стукнулись друг о друга, когда юноша потряс стаканом в воздухе. Я изогнула бровь и протянула руку, забирая предложенную выпивку.
Этан заглянул мне через плечо, чуть нахмурив брови и недовольно цокнул языком:
- Чем это таким ты занимаешься? – казалось, что его слова заставляли хрусталь в ладонях покрываться инеем.
- Разве не видно? Смотрю твои детские фотографии. – ляпнула я, не находя вразумительного ответа и позволяя парню рассмотреть яркое изображение на экране лэптопа.
За последние полчаса я перерыла интернет на наличие хоть какой-то мало-мальски полезной информации о моих непрошенных соседях. Пусть соединение было дрянным, но оно хотя бы было, хоть, модем и работал из последних сил, прогружая все новые и новые страницы. Уже отчаявшись найти что-то путное среди обилия лживой информации, распространяемой многочисленными любовными романами и третьесортными мистическими фильмами, я наткнулась на странный сайт, не походивший на десятки тех, что видела до этого. Он не отличался пестротой и обилием слащавых изображений, демонстрирующих порождений потустороннего мира как невероятно обаятельных и аристократичных существ. Зато он изобиловал изображениями копий, снятых со старинных книг, исписанных черной тушью, потрепанных тетрадей с довольно специфичными записями, набросков и зарисовок, оставленных среди толщи текста, переведенного с древних наречий. Картина, развернувшаяся на ярко горящем мониторе, была довольно жуткая. Уродливое существо, некогда бывшее младенцем, трансформировалось прямо в руках напуганной женщины, вгоняя острые клыки в белую кожу груди.
Я не могла не заметить тень, проскользнувшую во взгляде голубых глаз юноши. Но мрачность покинула его бледное лицо так же быстро, как появилась. Скривив рот в саркастической усмешке, парень прыснул:
- Я был само очарование… - с этими словами Этан, не спрашивая позволения, опустился в соседнее с моим кресло у камина и отхлебнул немного виски.
Похоже, предложение провести время в моей компании он воспринял слишком буквально. Что ж… Придется немного потерпеть его присутствие.
- Где ты взяла ноутбук? – протянул парень, цепляясь взглядом за вызывающее неприятное волнение изображение.
- Там, где ты не удосужился обыскать мою машину. – бесстрастно отозвалась я, бросив на столик между нами скомканный лист бумаги.
Полные губы юноши замерли в миллиметре от края стакана и расплылись в хитрой ухмылке. Похоже, он ждал от меня продолжения, но я не горела желанием обсуждать это сейчас. Хотя обсудить было что…
…На следующее утро, очнувшись после ночной лихорадки, я впервые подумала о побеге из этого проклятого места. Поскольку тело отказывалось меня слушаться, не давая возможности даже нормально передвигаться из-за сильной слабости, полагаться на собственные силы было очень глупо. Но я и не собиралась… Конечно, вождение в таком состоянии было не менее необдуманным решением, но выбор был невелик.
День выдался достаточно солнечным, оттого сейчас все вампиры в поместье были в заточении собственных спален, объятые сном. До наступления темноты можно было не бояться, что меня хватятся. Кое-как доковыляв до кованных ворот по похрустывающей под кроссовками щебенке, я облегченно выдохнула, убедившись, что мой автомобиль стоит там же, где я его оставила. Ясное дело, что ключи из кармана куртки забрали, равно как и телефон, да и еще пару мелочей. Но это не стало значительным препятствием. Совершив несколько нехитрых манипуляций, я открыла дверь и ввалилась в салон машины. Жаль, что мои навыки взлома не помогли бы завести ее с такой же легкостью.
Кто-то из мужчин как следует обшарил мою машину. Документы в бардачке были в беспорядке, сиденья слегка сдвинуты, но обивка в целости. Этот кто-то даже не пытался скрыть следы своего вторжения. Как хорошо, что ему не хватило смекалки проверить все немного тщательнее.
Выудив из потайного кармашка в водительском сидении запасной ключ, я довольно хмыкнула и вставила его в замок зажигания. Свобода была так близка… Стоило только руку протянуть. Но… Повороты ключа не давали плодов, сколько бы раз я ни пыталась завести авто. Не понимая, в чем дело, я пару минут просидела, вцепившись пальцами в руль, покопалась в мигающей приборной панели, после чего выбралась на улицу.
Решение залезть под капот было верным. Вот только в моем случае, оно не дало ожидаемого результата. Не нужно быть механиком, чтобы догадаться, что без двигателя, выдранного с мясом из моей тачки, далеко не уехать… Среди искореженного нутра, клапанов и торчащих проводов белел сложенный листок бумаги с короткой, но доходчивой надписью: «Черта с два!».
«Предусмотрительные сволочи» - прошипела я, захлопнув капот и потратив еще несколько минут на поиск кейса с ноутбуком в потайных отсеках под пассажирскими сиденьями и сумки с припрятанными на всякий случай вещами…
… Вероятно, сейчас я должна была закатить скандал, возмущенная порчей моего имущества, но мне было все равно. Как и в то утро, каменное выражение лица не изменилось. Я только сильнее вытянула ноги, подставляя замерзшие стопы полыхающему в камине пламени, и вновь пробежалась глазами по малопонятному тексту. Молчание, продлившееся довольно долго, немного нервировало. Этан не спешил допивать свою порцию виски, разглядывая танцующий на поленьях огонь и иногда косясь на сменяющиеся страницы на экране.
Смысла скрывать наличие лэптопа у меня не было. Совсем скоро он превратится в бесполезный, полупустой кусок железа, стоит только трафику на моем модеме обнулиться.
- Не знаю, что конкретно ты ищешь – мой очередной косой взгляд не остался незамеченным. – Но достоверной информации в источниках, созданных людьми не найти, а увидеть труды, написанные вампирами, удостаивались очень немногие представители твоего рода. Правда всегда имеет две стороны. И та, которая предпочтительна вам, – довольно однобока. Хотя, должен признать, что все эти гравюры и эскизы выглядят… натурально.
Отставив ноутбук на широкий столик по левую руку от своего кресла, я нервно побарабанила пальцами по стеклянному стакану в ладонях и сделала большой глоток. Аромат не такой чарующий, как у бренди в неприметной шкатулке, но этот виски тоже довольно хорош. Я не решалась задать вопросы, так сильно меня интересовавшие. Даже хмель, проникший в мой организм, не придавал смелости.
- Скажи, Этан… - чуть слышно позвала я, наблюдая за игрой света в напитке. – Вампиры стремятся разрушить наш мир? Уничтожить нас?
- С этим вы прекрасно справляетесь сами. – лениво отмахнулся парень, делая очередной глоток.
- Тогда что движет вампирами? Чего вы хотите?
Юноша запрокинул голову, и громко хохотнул:
- Жрать и трахаться.
Я хлопнула ресницами и вскинула брови. Его слова описывали насущные желания доброй половины человеческого населения, а для кого-то вообще являлись девизами по жизни. Но, судя по озорным огонькам, скачущим в насмешливом взгляде, они были не более, чем издевкой. Этан вздохнул, пожевал губами и отпил еще немного алкоголя.
- Существа, ведомые столь низменными инстинктами, вряд ли стали бы объявлять себя высшей расой. Но, вам ведь нравится выставлять нас кровожадными тварями. Хотя, не скажу, что это совсем уж неправда.
По правде говоря, я не ждала от него откровений, да и вообще то, что Этан шел со мной на контакт, казалось чем-то невозможным.
- То, кем ты станешь, приняв посмертный «подарок» судьбы, будет зависеть только от тебя. Вернее, от того, кем ты был при жизни. Желание править, уничтожать, подавлять и превозноситься над остальными присущи лишь тем из нас, кто был рожден людьми. Все пороки, терзавшие человеческое сердце, будут угнетать тебя и после превращения в вампира. «Лишь только первородные, чья кровь чиста и благородна, избавлены от грязи людских душ".
Слово «первородные» юноша выплюнул подобно ругательству. Его глаза сузились, а верхняя губа брезгливо подскочила вверх. Но его реакция сквозила больше досадой, чем всепоглощающей ненавистью.
- Становление… тяжелый путь борьбы с самим собой, который многим не по силам. Даже если ты пережил ритуал обращения, это еще не значит, что ты справишься с тем, что ждет тебя дальше. Непреодолимый голод – это лишь крошечная часть того, через что каждому из нас приходится пройти. Мы не в состоянии понять истинной сути вампиров, пока не изживем в себе все человеческое.
- Тогда почему люди соглашаются на это? – недовольно скривилась я, делая большой, обжигающий горло глоток.
- Добровольно на такую жизнь соглашаются только глупцы и неисправимые романтики. – парировал юноша, поворачиваясь ко мне. – В погоне за могуществом и вечным существованием люди готовы на многое. У нас же… не было выбора. Никто из нас не принял проклятие по собственной воле.
Все, что говорил Этан, только усиливало мое удивление. Увидев, как недоверчиво я хмурю брови, парень грустно улыбнулся.
- Не хочу рушить твое истинно верное представление о вампирах, но чудовища, ведомые вперед лишь жаждой крови, власти и несоизмеримым либидо – это всего лишь люди, не справившиеся с полученной силой. Вампиры аккуратны и осмотрительны. Животные желания не управляют нами, это мы потакаем нашим прихотям, наслаждаясь теми немногими радостями, что все еще нам доступны. – с этими словами парень обновил напиток в наших стаканах и поднял свой, ожидая от меня ответного жеста. - Порядок – вот к чему стремится весь мой род. Хаос нам чужд. А тех, кто выбивается из общего числа, ждет вездесущая длань правосудия.
Услышать подобное из уст бунтаря было все равно что застать грешника за молитвой. Похоже, что Этан понимал это.
- Мы не угроза миру. И никогда не были ею. Уничтожать свой дом – величайшая глупость на земле, практикуемая лишь человеком. Мы не отдельная часть, обособившаяся и противоречащая законам природы. Мы те, кто еще пытается сохранить ее, живя в единстве. Оттого то, что творит человек, противоречит убеждениям моего народа и всему естеству. Но наша опека, наши знания, год за годом по крупицам отдаваемые в распоряжение человечества, не способны изменить вашу суть…
Юноша покачал стаканом, рассматривая перекатывающиеся ледяные кубики на дне, и помрачнел.
- Что движет людьми, Анна? Ты сможешь дать мне ответ? Почему, получая бесценные дары древней мудрости, вы стремитесь только разрушать, прикрываясь высшей целью?
Я не нарушала тишины, понимая, что не смогу удовлетворить его любопытство. Он замолчал, задумчиво осушая остатки алкоголя.
- Когда я был маленьким… - мне казалось, что Этан собирается закончить нашу неторопливую беседу, но парень неожиданно продолжил. – Мир, представавший передо мной светлым и чистым, начал разваливаться на куски.
Его взгляд, смотрящий сквозь бушующее в древесине пламя, был застывшим и преисполненным безмолвной грусти.
- Я практически не помню свою мать… Единственное, что она оставила в память о себе – это тепло ее улыбки, имя, данное мне при рождении, и старую колыбельную, которую пела на идише у моей постели… - Этан попытался напеть мотив, но несколько коротких слов застряли в горле, так и не сложившись в песню. – Надо же… столько лет помнил, а сейчас…
Юноша поднял на меня глаза, и безрадостная улыбка тронула чувственные губы.
- Идиш – это язык, на котором говорили евреи, живущие среди германского народа. Она ушла от нас довольно рано, так и не успев увидеть то, к чему мир планомерно шел в течение нескольких десятков лет. Но еврейское имя, подаренное ею, еще не раз сыграло значительную роль в судьбе маленького мальчика.
Глоток новой порции виски, и Этан возобновил рассказ:
- Мой отец был бакалейщиком. Продавал в лавке товары первой необходимости и продукты, что в годы войны считались на вес золота. После смерти матери, мы перебрались из маленького городка на окраине Германии в город покрупнее. Отец довольно быстро сыскал уважение и любовь горожан, частенько помогая беднякам и не задирая цены на товары. Не богачи, но и не босота. На жизнь нам хватало, а большего мы и не требовали. И как, ты думаешь, люди отплатили ему за щедрость?
Я тяжело вздохнула и отвела взгляд от вспыхнувших искр в камине. История приобретала все более темный оттенок…
- К тридцать третьему году, когда гонения евреев стали приобретать все более жестокий характер, у меня практически не осталось друзей. Мальчишки, с которыми я рос, постепенно отворачивались от меня, науськиваемые собственными родителями. Вопрос моего происхождения теперь волновал всех гораздо больше, чем я сам. Лишь немногие видели во мне все того же Этана… Пожалуй, только имя моего отца, коренного немца, какое-то время спасало меня от взбучек.
Этан вновь наполнил отставленный мною в сторону стакан, не принимая отказа.
- Антисемитская ересь достигла своего апогея в тридцать восьмом, когда человеческая ярость выплеснулась на улицы Германии и Австрии… Ты слышала что-нибудь про «Хрустальную ночь»? – вопрос юноши был больше риторическим, ибо он тут же продолжил. – Безработица росла, распространяя бедность и нужду, подобно заразе. Евреи страдали не меньше остальных, но люди были слепы. Для них мы были не более, чем паразитами. Теми, кто веками не имея дома, приходил на чужую землю, запускал жадные пальцы в культуру, науку, экономику… и процветал, пока другие терпели лишения. Народный гнев, взращиваемый антисемитской пропагандой вылился в массовые беспорядки, против которых не стала выступать даже полиция. Я помню… как они кричали, вынося стеклянные витрины нашей лавки, как поливали грязью моего отца, а меня называли щенком еврейской шлюхи. Все те, кого мы ошибочно считали друзьями, в одночасье скинули маски. Все те, от кого мой отец не отвернулся в трудную минуту, сейчас ломали, крушили и сжигали все, выказывая свою благодарность…
- Что было потом? – решилась подать голос я, когда юноша провел в ступоре несколько долгих минут.
- А потом… - Этан шумно выдохнул и сжал пальцами полупустой стакан – Пришла война… Мы чудом успели избежать тюремного заключения и смерти под завалами. На прощание… отец подарил мне новую жизнь. Он потратил почти все сохранившиеся сбережения на новые документы для меня, и отправил туда, где другое имя смогло бы дать шанс начать все с чистого листа. Среди дворовых мальчишек я практически не выделялся. И это немудрено. От матери мне не передалось ровным счетом ничего, с малых лет я был точной копией своего отца, вобравшей в себя основные черты истинного арийца. Так на место Этана пришел Эрнст Леманн. Которого по иронии судьбы занесло в войска СС…
Я поперхнулась выпивкой и согнулась пополам, хватая воздух полуоткрытым ртом. «СС» - войска, чьей основной задачей был геноцид еврейского народа, и всех, кто способен был отравить немецкую кровь. Этан скрипнул зубами, выдерживая мой тяжелый взгляд.
- То, что я видел… на полях сражений, в душных камерах и секретных лабораториях… Уничтожило мою душу задолго до того, как это сделал яд, обратившего меня вампира. – казалось, что слезы душат парня, но взгляд его не подергивался блестящей поволокой, а голос был жестким и резким. - Я был образчиком золотой немецкой молодежи. Верным псом… Идеалом арийской расы с грязной кровью в жилах. Я исполнял приказы… многие из которых были далеко за гранью морали… Но, когда я снимал форму…
Несколько лет я вел двойную жизнь. Днем доказывая свою верность Третьему Рейху, а по ночам организовывая операции по освобождению евреев из застенок. Я помогал снабжать беженцев провиантом, переправлять гражданских через границу, срывал вылазки карательных отрядов и снабжал оппозицию информацией, держащейся в рядах СС в строгой секретности. И все равно я понимал, что того, что я успел сделать… было недостаточно, чтобы спасти мой народ… Каждую ночь, когда выдавалась редкая передышка, я засыпал, шепча слова колыбельной на идише в надежде, что новое солнце принесет свободу страдающему еврейскому народу, и кошмар не повторится вновь…
Видя мелкую дрожь, пробивающую крепкие мужские пальцы, я чуть подалась вперед и робко потянулась к раскрытой ладони, накрывая своей. Я не знала, как юноша отреагирует на мой секундный душевный порыв, спровоцированный не то внезапной сентиментальностью, не то алкоголем, давно заставившим меня захмелеть. Этан вздрогнул, стоило моей горячей коже соприкоснуться с его – прохладной и бледной. Но не отдернул руки, позволив себе сжать мои пальцы своими. Он неторопливо перебирал их, завороженно смотря за неистовыми огненными всполохами, рождавшими в памяти кровавые образы военных лет.
- … Спи-усни, сыночек мой,
Как солнце спит по ночам.
Утром в мир глянет солнышко,
Первый луч рассвета встречай… - голос тихий, надтреснутый, пропитанный невообразимой горечью и болью, не находившей выхода. – Забавно… Рассвет, что я так долго ждал, лично для меня отныне не более, чем вестник смерти.
Юноша благодарно сжал мои пальцы, прежде чем отпустить их, и залпом осушил свой виски, ничуть не поморщившись. Какое-то время я наблюдала за ним, откинувшемся на спинку кресла, и пыталась разобраться с комком из чувств и мыслей, путавшихся в моей голове.
- Что если я скажу тебе, что история, известная миру… - Этан понизил голос и смотрел на меня в упор. - …лжет? Все, чем вас пичкают, не идет ни в какое сравнение с тем, что было на самом деле. Знаешь, в один момент весь смысл этой безжалостной «чистки» человечества предстал передо мной, как на ладони. Причины и цели массовой подгонки всех и каждого под установленный расовый стандарт. Суть стремления создать идеальное общество, идеальных граждан, идеальных солдат. Я понял, за каким недосягаемым идеалом гнались, что старались воссоздать путем жестоких, бесчеловечных опытов в сырых и пропахших кровью и медикаментами лабораториях… Не зря правду скрывают в документах под грифом секретно, мне она стоила жизни…
Я знала, что он еще многое хотел мне рассказать, это читалось в его взгляде. Но Этан замолчал, наверняка решив, что сегодня был достаточно откровенен.
- Ты встречал своего отца после того, как покинул дом? – полюбопытствовала я, выдерживая продолжительную паузу и выуживая из сонма вопросов, тревожащих меня, наиболее безопасный.
- Нет… - протянул Этан, но по мимолетно поджавшимся губам и обозначившимся на бледных щеках желвакам стало понятно, что он лгал. Парень немного помедлил перед тем как повернуться ко мне и признаться. – Я завидую тебе, Анна.
- Завидовать сироте из детдома немного нелогично, тебе так не кажется? – изумленно отметила я, вглядываясь в голубизну глаз напротив.
- Как раз наоборот… - юноша наклонил голову и чуть вздернул уголки губ. – Нельзя лишиться того, чего даже не успел познать. Ты еще не обрела того, что мы потеряли… В своем несчастии ты гораздо счастливее каждого из нас.
Не дожидаясь моего ответа, Этан скользнул взглядом по пустой бутылке на кофейном столике и хмыкнул.
- Что не так с этой выпивкой? – угрюмо хохотнул парень, притворно хмурясь. – Я не планировал быть таким разговорчивым. Обычно этот день я провожу в одиночестве, копируя Владимира, то есть, всецело отдаюсь тоске.
На вопрос: «Что же такого особенного в сегодняшнем дне?» юноша ответил лишь когда размял затекшую шею и поднялся с кресла, прихватив с собой звякнувшую бутыль.
- Семьдесят восьмая годовщина моей смерти.
В дверях парень обернулся и игриво добавил:
- Завтра я превращусь в такого же засранца, каким был раньше. Но это завтра…
… Мы пели и пили, делясь друг с другом тем, что никогда бы не рассказали на трезвую голову. Вечер откровений перерос в ночь, знаменовавшую пробуждение остальных обитателей замка, но никто не тревожил нас, даже если и бодрствовал. Этан уходил только за тем, чтобы вернуть с кое-чем покрепче виски. Сегодня мы были нарушителями спокойствия, превратив день траура в день травли баек, безудержного пьяного хохота и диких, несдержанных танцев.
- Погоди, погоди! – резко выкрикнул Этан, отчего я чуть не выплеснула содержимое стакана на клавиатуру ноутбука. – Верни на пару треков назад!
Когда первые аккорды искомой композиции зазвучали из динамиков, парень довольно зажмурился и прищелкнул пальцами. Его тело двигалось в такт мелодии, так же мощно, как и хриплый, прокуренный мужской голос врывался с песней. Этан знал слова, отчего его собственный баритон гармонично вклинивался в исполнение. Наша общая стыдливость давно сошла на нет, освободив тщательно скрываемые, настоящие эмоции.
Алкоголь развязывает язык, рушит воздвигнутые стены, уравнивает и людей и бессмертных. Я смотрела на крепко сложенное тело юноши, покачивалась в такт, игнорируя головокружение и пыталась вторить сливающимся, поющим голосам. Грация и чувство такта Этана имели странное, магическое действие. Не будь я почти в усмерть пьяной – ни за что бы не поддалась секундному порыву. Не взяла бы протянутую руку, принимая вызов, сквозящий в масляном взгляде, не взобралась бы к нему на стол и не позволила себе танцевать так бесстыдно и страстно.
«Я бесстрашным рожден,
Хоть и тьмой окружен,
И тянусь к стороне иной.
Я безбашенным был.
Боже, что я творил!
Удивлен, что еще живой.»
Этан дерзко улыбается, произнося слова, и раскрепощенно двигает своим телом, вовлекая меня в затейливую игру соблазнения. Музыка все громче и неистовей, будоражит внутри пробуждающееся желание куражиться.
«Кто-то верил, что я
Повзрослею… С х@я?!
Знай, что этому не бывать.
Тихим паинькой быть – только время убить!
Слишком дорого, вашу мать!»
Я не замечаю, как его руки оказываются на моих бедрах. Направляют отрывистые, агрессивные движения танца. Чувство свободы, плещущееся в душе гигантскими волнами, находит выход в понятном, универсальном языке тела. Мы так близко друг к другу, что сердцебиение, гулкое и частое мое и размеренное, приглушенное юноши сливаются в одно, отдаваясь в пульсирующем пространстве единым эхом. Жарко… хмель и смелость струятся по венам.
«Аууууууууу!»
Мы хохочем, вторя вою солиста из колонок и касаемся друг друга снова и снова, как животные, сошедшиеся в смертельной схватке.
«Осмелился звать врагом, изменником?
Руку поднял, став клеветником.
Опасно друг! Уже стоишь на краю!
Нет страха? Так говори, не томи!
Только признаний в ответ не жди!»
Я знаю, почему сейчас нам так комфортно друг с другом. И дело не в нескольких бутылках алкоголя, приговоренных к казни за доверительными беседами. Мы были не такими уж и разными… Тайны, что сегодня разделили на двоих, судьбы, не отличающиеся благосклонностью и методы, на которые мы шли, справляясь с трудностями… Мы были изгоями… Нашедшими понимание там, где не ожидали найти.
«Лишь а Аду отвечу за все!
Ты жизнь мою не жил, так не суди ее!»
Я не судила… Быть может, поэтому произошло то, что произошло…
Песня кончилась, перед этим вывернув каждого из нас наизнанку, обнажив наэлектризовавшиеся нервы и оставив в тишине, скрашиваемой только прерывистыми, разгоряченными вздохами. Слишком близко… Я чувствую его сбившееся дыхание, пряное от выпитого виски. Этан нависает надо мной, высокий, поджарый, источающий в десятки раз превосходящую человеческую, первозданную силу. Как тут можно сдержаться?
Желания написаны на лицах бесстыжим румянцем. Даже его алебастровая кожа чуть порозовела от волнения. Не нужно озвучивать то, чего хотят двое. Его губы горьковатые на вкус, мягкие и упругие. Он целует жадно, жмурясь при поцелуе словно от боли. Руки Этана обхватывают мою талию, чуть грубовато прижимая меня к вздымающейся, крепкой груди, а жесткие, длинные пальцы комкают ткань блузы за спиной.
Он помогает мне стянуть с себя футболку, обнажая гладкую, покрытую мелкими, почти незаметными шрамами кожу. Клейма, оставленные на теле человека, останутся с ним до конца, даже в бессмертии… Чуть мешковатого кроя предмет одежды так безбожно скрывавший рельефные мышцы юноши, отлетел в сторону. Этан ухватился за расстегнутый ворот моей блузы и рванул в стороны, заставляя ткань треснуть, а верхние пуговки разлететься и распахнуть вырез до линии белья.
Подхватив меня и позволив обхватить свой торс ногами, Этан с невероятной быстротой, превратившей окружающую обстановку в размытое пятно, поменял положение. Я в считанные секунды оказалась на лопатках, ощутив на себе вес мужского тела. Парень не давал мне ни на мгновение забыть о том, с кем я сейчас нахожусь. Поцелуи слишком опаляющие, требовательные, заставляющие почувствовать собственное бессилие. Он терзает мои губы, не позволяя отстраниться, но настолько аккуратно, что я не ощущаю остроты белоснежных клыков. Спускается ниже, к ключицам и беспокойно движущейся груди, заключенной в плен бельевого кружева. Оторвавшись от стремительно краснеющей под ласками кожи, Этан склонился над изгибом шеи и горлом, так свободно подставляемым под похотливые губы.
Глупая… Во мне нет страха. Лишь жгучее желание движет мной, заставляет выгибаться навстречу ладоням и языку. Звуки растворились в бешеном сердцебиении. Запахи цветов, пыли и древесины были столь бледными на фоне аромата его кожи… Этан властно провел кончиком влажного языка по подрагивающему горлу и… остановился.
Стоило нашим взглядам встретиться, я тут же покрылась мурашками, а кровь молниеносно прилила к лицу. Сколько сожаления было в его глазах. Глазах, где остатки разгоревшегося желания тлели голубоватыми угольками. Юноша прошелся кончиками пальцев по моим волосам и выдохнул в приоткрытые губы напротив:
- Ты не принадлежишь мне, Анна.
Чуть растерявшись, я приподняла брови, мысленно все еще возвращаясь к его чувственному рту в нескольких миллиметрах от своего.
- Если бы не было связи, если бы не было правил… Я ведь даже стереть это не смогу из твоей памяти, дабы обезопасить нас обоих. – Этан переборол в себе желание поцеловать меня, легко чмокнув в заостренный подбородок. – Аарон просто переломает мне кости, но вот то, что сделает Рафаэль… я даже боюсь представить… Считай, что я спас тебя. Уже дважды…
… Оставшись в одиночестве в пустой гостиной, я еще долго не могла прийти в себя. Желание еще сводило мое тело сладкой судорогой. Холод столешницы под спиной отрезвлял, леденя кожу через тонкий шелк блузы. Я успокаивала себя мыслью о том, что всему виной только крепкий виски и моя излишняя сентиментальность, вызванная не проходящей усталостью. Я знала, что хотела лишь одного, и это был не белокурый вампир, разбередивший мою душу этой ночью.
«Аарон просто переломает мне кости…». Это было бы весьма кстати. Конфликт, способный разрушить устоявшиеся связи между вампирами, так рьяно следующими своим законам. Но… я отвечала на его ласки, руководствуясь далеко не жаждой мести или желанием посеять раздор среди бессмертных… И это пугало. Хотелось бы мне причинять ему вред? Провоцировать преступить черту, зная, к чему мимолетное падение может привести?..
***
Аарон вернулся на третий день после полнолуния. Он скалой возвышался посреди кухни, мрачный и рассерженный. Я стояла перед ним, словно провинившаяся служанка, и каким-то неведомым образом все еще не давала коленям предательски подкоситься. На то, что лежало на рабочем кухонном столе и было укрыто холщевой грубой тканью, даже смотреть не хотелось.
Его суровое лицо, покрывшееся мрачной, каменной маской все еще не утратило в моем подсознании звериного обличия. А смуглая кожа по-прежнему хранила специфический запах волчьей шерсти.
Мужчина размашистым шагом стер расстояние между нами и ухватил мою челюсть пальцами. Грубоватые и мозолистые, они, тем не менее, удерживали мое лицо мягко и нежно, не доставляя боли. Аарон по-хозяйски повернул мою голову в сторону, критически осматривая тонкую шею. Оголил плечи, пропустив мимо ушей возмущенное шипение, и, лишь удостоверившись, что никаких меток на коже не было, отпустил.
- Пахнешь, как придорожная таверна… - фыркнул мужчина, шумно выпустив из ноздрей воздух.
- А ты выглядишь, как ее завсегдатай. – зло отозвалась я, рассматривая грязную, драную футболку и припыленные джинсы. Пахло от него ничуть не лучше, чем от меня: потом, пожухшей травой и зверьем…
Ох уж этот шарм средневекового юмора… Аарон недовольно рыкнул, но от комментариев воздержался. Мне казалось, что препираться и собачиться со мной было последним, что ему хотелось сейчас делать. Он выглядел достаточно уставшим и измотанным.
- Я сожалею… - буркнул оборотень, отворачиваясь от меня и направляясь к столу.
Я едва сдержалась, чтобы не пуститься в уточнения, но по напряженной спине мужчины нетрудно было понять, что обсуждать случившееся он не намерен. Было видно, что извиняться Аарон не привык, и эти слова давались ему с большим трудом.
- Мое поведение было глупым и недостойным. – продолжил он, хватаясь за жесткую материю свертка и неспешно разворачивая его. – Оно не красит меня, как мужчину. Поэтому,.. позволь мне загладить вину.
Я с любопытством вытянула шею и сделала пару шагов в его сторону, стараясь заглянуть под чуть грязноватую ткань. От увиденного мое желание прощать оборотня подверглось еще большему сомнению. Я понимаю, подарить обиженной женщине цветы, новую одежду или украшение, оружие, если на то пошло, но это… Даже для его средневекового нрава это было как-то слишком.
Мертвая косуля смотрела на меня огромными, широко распахнутыми глазами. В глубине этих черных, влажноватых зрачков, замерших в посмертном ужасе, все еще хранилось отражение леса, поблекшей зелени и… хищника, опасно таящегося среди деревьев. Он сломал ей шею. Одним ударом. Пока несчастная искала среди потемневшей осенней травы пучки еще пригодной в пищу. Я зажмурилась, прогоняя слишком яркую картинку, и испуганно вздрогнула, когда изображение в глазах животного сменилось на мое бледное, худое лицо.
Когда я успела стать такой впечатлительной? Переведя взгляд с морды косули на застывшего мужчину, я нахмурила брови и поджала побледневшие губы.
- Спасибо, но… Я откажусь.
Аарон иронично ухмыльнулся, не удивившись тому, что подарок мне пришелся не по нраву, а после… задал вполне резонный вопрос:
- Хочешь сказать, что чувство голода в тебе до сих пор не пробудилось?
Я задумалась… А ведь и правда… Я забыла, когда в последний раз чувствовала необходимость в еде. Последние три дня я ощущала себя сытой, будто бы регулярно питалась сытной и калорийной пищей, дававшей мне силы к существованию, но точно знала, что это не так. За все это время я не вспомнила о том, что мой организм нуждается в подпитке… Даже редкие мысли о любимых блюдах, увы, не будили во мне былого аппетита.
- Я обещал, что возьму обязанности по твоему кормлению на себя. Рафаэль пусть займется просвещением – у него это получается гораздо лучше, чем у меня. – для Аарона был неважен мой отказ. Он знал и понимал гораздо больше моего, отчего необоснованные протесты выглядели просто жалко.
Мужчина выудил из-за пояса узкий, остро наточенный кинжал, ловко подбросил его в воздухе, ловя пальцами за плоское лезвие, и угодливо протянул мне рукоять. Неужели он предлагал мне самой освежевать и разделать тушу?
Я скользнула взглядом по коричневому меху животного, тонким, изящным ногам, венчавшимся заостренными раздвоенными копытцами, вытянутой бархатной мордочке с широкими ноздрями и глазам… остекленевшим, но таким глубоким и ошарашенным, что до сих пор кажущимся живыми…
Мнить из себя Тайвина Ланистера, разделывающего трофейного оленя, не было никакого желания. Я не была брезгливой и малодушной. Но сейчас… Все мое естество противилось предстоящему действу. От мысли о том, как клинок, направляемый моей рукой, вспорет недвижимую тушку, двинется вглубь, разрезая жесткие мышцы и окропляясь густеющей, бордовой кровью… желудок свело сладковатой судорогой…
Он проверял меня. Испытывал на прочность. И снисхождение в его глазах было столь унизительно… Аарон безмолвно вопрошал: «Куда же подевалась твоя храбрость!», а я, даже мысленно, не находила, что ответить. Я отвернулась от предложенного кинжала, пряча застывшие в глазах слезы… Ибо, впервые за все время, мой живот сводило не от страха или тошноты, а от пугающего, нестерпимого голода…
«Requiem aetemam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis.».
- Что это означает? – девушка потянулась к рапире на поясе мужчины, дабы рассмотреть выгравированную надпись, но рука в шелковой перчатке ревностно остановила девичью ладонь в нескольких сантиметрах от резной гарды.
- Это молитва. – спокойно пояснил Рафаэль, отпуская запястье. – «Вечный покой даруй им, Господи, и вечный свет пусть им светит». Реквием по усопшим.
- Хм… - скучающе протянула девица, вертя в руках тонкую ножку наполненного шипящим шампанским бокала. Она мгновенно потеряла интерес. – Как жаль, но я не религиозна.
- Тем не менее, это не мешает Вам с завидной регулярностью опускаться на колени. – с такой же скукой на аристократичном лице отозвался Рафаэль.
- Не обращайте на него внимания, дорогуша. У моего друга своеобразное чувство юмора. – Велиат вклинился как раз вовремя, принеся новую порцию искрящегося напитка и прервав усиленную работу мысли в полупустой головке одной из многочисленных гостий сегодняшнего вечера.
Ослепленная соблазнительной улыбкой и чарующим взглядом малахитовых глаз девушка кокетливо рассмеялась и приняла очередной бокал из рук хозяина вечеринки, после чего поспешила удалиться, спроваженная безмолвным, но ощутимым гипнотическим посылом.
Велиат дружелюбно взял Рафаэля под локоть и предложил пройтись по заполненной людьми гостиной.
- Мельчают люди… - разочарованно заметил Рафаэль, ощущая на себе заинтересованные взгляды, но понимая, что интерес этот не более, чем увлеченность зевак экспонатом в музее. – Духовно, морально… Даже столь лишенное изящества оскорбление не способны различить.
- Ты сегодня не в духе Рафаэль? – Велиат пригубил шипящую в бокале жидкость и невесело улыбнулся. – Решил распугать всех гостей?
- Не имею такого удовольствия. – чуть скривил рот мужчина.
- Пора бы уже привыкнуть к тому, что времена, когда с едой можно было еще и поговорить, давно прошли. – ирония, пропитавшая слова вампира, не означала, что данность ничуть не волновала его самого.
- И это прискорбно. – Рафаэль вернул свой бокал на поднос, пристроенный на кофейном столике, и повернулся к Велиату, чуть склонив голову.
- Разве ты не останешься? – длинноволосый брюнет состроил расстроенную гримасу, и чуть сильнее сжал пальцы на руке вампира. – Ты окажешь мне честь, удостоив своего присутствия на празднике. К тому же, скоро подадут «горячее».
- Отужинаю в своих покоях. – благодарно улыбнулся Рафаэль и похлопал Велиата по накрывшей шелковистую перчатку ладони.
- Ах… Стареешь, друг. И лишаешь себя того немногого, что все еще разжигает в нас радость жизни. – с этими словами, мужчина отпустил старшего товарища, позволив ему удалиться с вечера, только набиравшего обороты.
***
Маскарад. Празднество лжи и фальши. Приторная лесть, притворные улыбки, искусственные эмоции. Как раз в духе устроителей званого вечера. Не будучи приглашенной, я не считала нужным обозначаться в заполненной голосами и гремящей музыкой парадной. Но, ближе к середине ночи, когда вспышки смеха и музыкальные переливы чуть поутихли, я покинула спальню и вышла в обилие света и ароматов.
Я отличалась от гостей уже хотя бы тем, что не носила маску, скрывающую половину моего лица. Но, мой немного будуарный, бельевой стиль одежды мало выбивался из общего дресс-кода. В числе приглашенных сложно было отыскать кого-то намного старше меня. В основном среди гостей были юноши и девушки, молодые и свежие, словно весенние цветы.
Некоторые сбивались в стайки и щебетали вдали от любопытных глаз, другие предпочитали крутиться у фуршетного стола, вкушая угощения и напитки, в изобилии лившиеся в хрустальные бокалы. А кто-то любовно ворковал прямиком на мягких, приземистых диванчиках, решив, что акты проявления чувств не несут в себе ничего постыдного.
Я чувствовала себе не в своей тарелке. Но не от того, что на подобных мероприятиях бывала крайне редко. И не от избытка незнакомцев, что, порой, тоже выводило меня из равновесия. Нет… Все гости выглядели… пустышками. Шарнирными куклами. Будто бы каждое движение, каждая эмоция, растягивавшая губы в приветственных улыбках, контролировались кем-то извне.
Среди комнат, ярких и светлых от обилия огней, клубилась легкая, полупрозрачная дымка. Она ползла по мраморному полу, оседала на складках жаккардовых портьер, путалась в причудливых дамских прическах. Ее невесомая пелена покрывала все и вся на первом этаже этого замка… Казалось, она оставляла за собой тающий пудровый аромат. Подобный густому запаху сирени.
Я видела, как туман проникает в тела гостей вместе с прохладным воздухом, глотками искрящегося алкоголя и жаркими, распутными поцелуями, впитывается через кожу. Но мои стопы, руки и лицо избегает, расступаясь в разные стороны и спешно ретируясь к другим опьяненным. Иначе описать состояние гостей было нельзя. Счастье, заставлявшее юношей и девушек светиться изнутри не более, чем дурман, затуманивающий разум.
Я неторопливо поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж, миновав несколько худощавых девиц с оленьими взглядами, возомнивших дощатые ступени банкетками для отдыха. Чудом избежала компании миловидного кудрявого паренька, решившего увязаться за мной следом, и вышла к череде одинаковых дверей. Здесь дышалось чуть легче. Дымка постепенно рассеивалась, но воздух все равно продолжал подрагивать и «плыть» перед глазами.
Меня влекло туда, откуда лился приглушенный смех, в комнату, в недрах которой скрывались фигуристые красавицы, мягко преодолевая распашные двустворчатые двери. Насколько я помнила, они всегда были заперты и в окружении аккуратных дверей спален казались просто исполинскими. Они невольно привлекали внимание, рождая желание узнать, что таится за темной, потрескавшейся древесиной с металлическими вставками. Опершись рукой о дверной косяк, я позволила себе заглянуть внутрь просторного помещения. На вопрос, не дававший мне покоя весь вечер, наконец-то нашелся ответ. Но лучше бы я продолжала оставаться в неведении.
От запаха страсти, разлившегося в воздухе, голова шла кругом. Изящные руки, обвивающие полуобнаженные тела, игривые пальцы, ласкающие покрывающуюся мурашками кожу. Велиат… Его персона всецело поглощала женское внимание. Девушки таяли, стоило бессмертному начать говорить, восхищенно ахали, вытягивая вперед требовательные ладони, с жадностью и нетерпением оглаживали его пресс, бедра, ноги, обтянутые легкой тканью льняных классических брюк. Пока одна запускала шаловливые пальчики под ткань распахнутой на груди сорочки, другая млела под томным взглядом зеленых глаз, внимая каждому слову, нашептываемому в зовуще открытые губы, третья же устроилась на полу, заключив в объятия острое мужское колено и водрузив на него склоненную белокурую голову.
Сегодня не один он утопал в женской ласке. Я не сразу заметила Этана расслабленно откинувшегося на спинку дивана по соседству и водящего ладонью по стройным ногам льнущей к Велиату девицы. Другая, тщетно ищущая его интереса, перекрывала юношу своей роскошной гривой и разметавшимися по пружинящим сиденьям одеждами от посторонних глаз. Этан позволял ей касаться себя, зарываться пальцами в белоснежные, жесткие волосы, покрывать шею мимолетными, кокетливыми поцелуями, но сам явно питал слабость к загорелой шатенке, чьи стопы покоились на его коленях.
Провожаемый пристальным взглядом юноши, Велиат дразнящими касаниями гладил оголившиеся плечи девушки, накручивал на пальцы мягкие локоны, обрамлявшие шею, и едва дотрагивался губами до трепещущего горла. Казалось, эти двое вели безмолвный диалог, понятный только им. Как только заостренные клыки Велиата коснулись пропитавшейся ароматом духов кожи, Этан чуть сильнее сжал челюсти и напрягся всем телом. Заметив это, старший вампир самодовольно хмыкнул и отпрянул от обиженно застонавшей девушки, чем вызвал у юноши едва слышное шипение.
Я видела, как побагровели белки глаз Этана, как раздулись узкие ноздри, а жилы на шее натянулись и буквально трещали от нетерпения. Он ждал, но едва сдерживался… Словно азартная гончая, рвущаяся с поводка, почуяв зверя. Сполна насладившись просящим видом юноши, Велиат лениво махнул рукой, позволяя ему приступить… к трапезе.
Парень хищно оскалился, сомкнув пальцы на аккуратной голени и скользнул ладонью вверх по ноге, забираясь под ниспадающий подол платья. Девушка вздрогнула, когда прохладные губы склонившегося к ней вампира запечатлели волнующий поцелуй чуть выше загорелого колена, а после поднялись еще выше, давая волю безжалостному языку. Он танцевал на чувствительной коже внутренней стороны бедра, оставляя влажную дорожку. Юноша бесстыдно постанывал, предвкушая соль и металлический привкус, таящийся за тонким кожным покровом. Клыки вонзились в плоть, вырвав из груди девушки отрывистый, жалостливый вскрик, сменившийся тихими вздохами. Этан пил жадно, крепко удерживая стройные, покрытые золотистым загаром ноги. Его пальцы, твердые и белесые, словно мрамор, сдавливали женские бедра с таким остервенением, что кожа под ними синела на глазах, а ноготки оставляли кровавые, глубокие борозды.
Обведя пальцами загорелую щеку томно вздыхающей красавицы справа, Велиат неспешно перевел провокационный взгляд с ее пухлых, изогнутых в болезненной гримасе губ на меня и изумленно вскинул черные брови:
- Надо же… Какой неожиданный визит. – его голос, вибрирующий и тягучий, заставил девушку напротив изогнуться и вздрогнуть, иступленно ища ласки прекративших мягкие поглаживания рук. – Я рад, что мой праздник вызвал в тебе интерес. Как жаль, что ты явилась только к логическому завершению вечера, и никто из нас не сможет уделить тебе достаточно внимания.
Велиат картинно обвел рукой просторную гостиную и вновь отдался в объятия своих гетер.
Каждый глоток, насыщавший Этана, стирал из моей памяти все то, в чем он старался убедить меня всего несколько дней назад. С каждой каплей крови, попадавшей на бледные губы моя вера в сказанные Этаном слова угасала, укрепляя правильность собственных убеждений.
- К чему такая суровость во взгляде? – притворно нахмурился Велиат, позволяя одной из красавиц ласкать свою шею. – Она портит наш аппетит.
Его слова вывели молодого вампира из транса. Этан оторвался от багровеющего места укуса, тяжело дыша. Драгоценная кровь из пробитой артерии, алыми дорожками заструилась вниз, чертя на темной коже липкие узоры и собираясь густой лужицей на паркете. Губы и подбородок юноши покрылись кровавой росписью, равно как и беспощадный пальцы. Глаза, почти черные от нахлынувшего на вампира возбуждения широко распахнулись при встрече с моими. Вероятно, холодность и брезгливость, отразившиеся на моем лице охладили пыл юноши. Зрачок, расползшийся бездонной тьмой на всю радужку, медленно сузился, вернув взгляду чистоту и осмысленность.
Возможно, мне только казалось это, но во взоре, обращенном ко мне, было столько боли и… вины. Он чувствовал, как хрупкое доверие, воцарившееся между нами, шло трещинами и крошилось, ломаемое противоречивостью слов и действий. Должно быть, непросто видеть разочарование, причиной которому послужил ты сам.
- Я не говорил, что прошел свое становление… - чуть слышно прошептал Этан, ища хоть немного понимания на моем лице.
Велиат надменно фыркнул:
- Не стоит их жалеть, милая. – оскалился вампир, поддевая подбородок льнущей к нему девушки. – Разве ты видишь на их лицах гримасу боли и страха? Ни один человеческий мужчина не способен дать им наслаждение, которое дарим мы!
И с этим нельзя было не согласиться. Все девушки, присутствовавшие в мало отличающейся от остальных гостиной, не были похожи друг на друга, но кое-что их все же объединяло. Экстаз, написанный на лицах сладостными улыбками, растекшимся по коже румянцем, крохотными капельками пота. Некоторые из них уже были окроплены собственной кровью, но вид алых меток не пугал их. Одни, испробованные бессмертными, возлежали на банкетках и пуфах, и дарили свое внимание мужчинам и юношам, скрывавшим лица за маскарадными масками. Другие танцевали и пели, ловко кружась на мраморных столешницах низеньких столиков и грациозно огибая наполненные графины, хрустальные бокалы и вазы со спелыми, налившимися медом фруктами. Остальные, еще не испытавшие на себе кровожадного поцелуя, терпеливо ждали очереди, стараясь преподать себя с лучшей стороны.
Заметив в моих глазах промелькнувшую тревогу, Велиат досадливо протянул:
- Неужели моя маленькая инсталляция так тебя пугает? – в голосе соблазнителя слышалась нотка разочарования. – Представляю, какой бы ужас тебя объял при виде того, в чем участвовали твои новоиспеченные покровители.
Покровители… Он выбрал достаточно нейтральное слово, избежав термина «хозяева». Сейчас передо мной был наглядный пример отношений хозяина и… вещи. Мысль о том, что я могла бы так же ползать у ног Аарона или Рафаэля, видя в них непревзойденных идолов, заставила меня содрогнуться.
- У тебя слишком длинный язык, Велиат. – пробурчал Аарон, позволяя одной из девушек массировать мускулистые плечи. По хмурому выражению лица и рычащему тону, можно было только догадываться, чем закончится разговор, если Велиат не прекратит развивать тему.
Его голос прозвучал так резко, что мое сердце ухнуло вниз и подскочило к горлу. Мой взгляд, так некстати нашедший его среди гостей, не мог оторваться от суровых огненных глаз, обращенных в мою сторону. Заняв практически весь обитый бархатом диван, он облокотился о резную, прямую спинку и подпер кулаком голову, окидывая разворачивающееся действо скучающим взглядом. Казалось, что гуляющие по его телу женские ручки, призывные взгляды и заигрывания Аарона ничуть не радовали.
- Ну что Вы… - ядовито заметила я, обращаясь не то к разглядывающему меня оборотню, не то к Велиату, уже было отказавшемуся от обсуждений затронутой темы. – Я ничуть не удивлюсь тому, что мои… покровители воспринимали людей как куски мяса.
Презрение, с которым я произнесла последнюю фразу, было столь ощутимым, что заставило пространство замереть на несколько долгих мгновений, прежде чем все снова пришло в движение. Аарон чуть насупил брови и ненавязчиво показал ровные, острые зубы, недовольно скривив верхнюю губу. Девушки, испугавшиеся ощерившегося оборотня, пусть и не изменившего форму, перестали разминать литые мышцы, прянув в разные стороны, но тут же возобновили ласки, в восхищении приникнув к мужчине.
- Скорее, как коллекционное вино. – пояснил Владимир, обходя меня в дверях и обволакивая тонким ароматом цветов и терпким шлейфом парфюма.
Я была слишком поглощена Аароном, чтобы заметить бесшумное появление аристократа. Владимир явился один, в руках вместо излюбленной трости неся два кубка.
- Видите ли, мадмуазель… - вампир водрузил один из кубков на столик перед диваном, занятым Велиатом, а сам обогнул высокую спинку рекамье и оперся руками о деревянное ребро. – То, какими вы видите нас сейчас, целиком и полностью зависит от того, чем мы питаемся. Употребляя в пищу все, что способно утолить голод, не придавая значения качеству и вкусу, мы сами лишаем себя силы и человеческого облика.
Парочка девушек, увидев в гостиной, больше напоминающей ритуальную трапезную, нового мужчину, встрепенулись, поднявшись ему навстречу. Но прикоснуться к нему, как остальные делали это с другими вампирами, не решались, будто бы натыкаясь на невидимую преграду.
- Поэтому, мы излишне щепетильны в выборе… напитка. – Владимир немного задумался, подбирая более мягкое выражение. – На вкус влияет очень много факторов. Стоит обращать внимание на год сбора урожая…
Услышав метафоричные высказывания собрата, Велиат согласно кивнул и хитро прищурился, сдерживая смех.
-… регион, условия созревания, особенности сорта… - Владимир с любопытством рассматривал девушку подле себя, взяв облаченной в кожаную перчатку ладонью тонкое запястье. – Простите, немного увлекся. Я имею в виду среду, в которой вращается человек, его этническую принадлежность, даже особенности характера.
Произнося это, Владимир задержал на мне особенно долгий взгляд.
- Знаете, мадмуазель, некоторые индивидуумы изрядно… горчат.
Достаточно толстый намек на мою несносность, который я оставила незамеченным. Поняв, что парировать я не собираюсь, мужчина продолжил:
- Другие же столь вкусны, что способны вскружить голову. – он мимолетно скользнул взглядом по Этану, уже стершему с лица следы крови. – К тому же, вправе ли Вы осуждать нас за несдержанность в стремлении к удовольствиям?
Он издевался, довольно наблюдая за эмоциями, сменяющими друг друга с невероятной скоростью на моем лице. При этом, сам Владимир оставался равнодушным и хладнокровным.
- О чем это он? – Аарон отстранил от себя ластящуюся кокетку и сел на диване прямо.
- Ни о чем. – поспешила заверить я, неотрывно глядя в полные тихого триумфа глаза заносчивого блондина. Если его недомолвки были как-то связаны с недавним довольно бурным вечером, то окончание сегодняшней ночи обещало быть непредсказуемым.
Ускользнуло ли от внимания Аарона мое беспокойство? Сумел ли Этан сохранить лицо, не выдав внутренней паники? Имел ли Владимир в виду то, о чем, не сговариваясь, подумали мы двое?
- Ах, Аарон, поскольку ты здесь… - Владимир провел ладонью по волосам очаровательной брюнетки, что весь вечер боролась со своими соперницами за право быть рядом с Велиатом, и обернулся в сторону оборотня, теребя пальцами вьющийся локон. – И… полноценно развлекаешься в компании наших гостий, выходит, что я могу наведаться к Рафаэлю с бокалом… дижестива?
Похоже, вампир имел в виду аккуратные отметины от зубов на предплечьях окружавших Аарона девушек. Что ж, он тоже не преминул отведать предоставленных Велиатом лакомств. Получив от оборотня утвердительный кивок, Владимир поманил пальцем привставшую девушку и прошелся подушечками по предложенной молочно-белой ручке. Неужто на надменном лице проскользнула тень брезгливости? Верно… Нос следка сморщился, стоило взгляду скользнуть по гладкой коже, настолько тонкой, что синеватые жгуты вен просвечивали сквозь нее. Бессмертный не спешил вонзать в нее зубы. Он медлил…
- Позволь мне. – мягко позвал Велиат, сжимая девичье запястье и вдавливая в плоть удлинившиеся коготки. Девушка не вскрикнула, не вырвала руки из мужских пальцев, лишь безропотно наблюдала за бардовыми струйками, наполнявшими чашу подставленного кубка.
- Подумать только… - задумчиво улыбнулся Владимир, вновь обращая ко мне невыносимую черноту своих глаз. – Обычно статус Чаши – это что-то вроде гастрономического пояса верности. Твои же хозяева не испытывают неудобств, пробуя чужую кровь. Ваша связь, и вправду, уникальна…
Что-то в его тоне заставило мою кожу покрыться льдом. Пока обсуждение вновь не вернулось к красиво обойденной опасной теме, я поспешила ретироваться, оставив вампиров наедине с их драгоценными жертвами…
