Осколки

Сефирот ставит пустой стакан на кафельную поверхность. Звук эхом раздается по холодной кухне, отбивается в мозгу. Слишком громко для этой тишины. Сегодня он снова один. По стеклу барабанит мелкая дробь. Моросит. Меланхолия захлестывает его целиком. Он смотрит на раскинувшийся снизу город. Смердящий, кишащий мелочными людьми, чей покой он призван оберегать. Право же, он ни раз не задумывался об их благополучии, вырезая вражеских солдат. Он герой, и вся слава в этом мире принадлежит ему. Каждая новая пролитая кровь, очередная оборванная жизнь приносят ему почет. Шлейф его величия пропитан страхом и преклонением. Ему наплевать. Будет приказ - он и этих вырежет. Сефирот наполняет стакан алкоголем - отборный виски, крепкий, под стать ему. Сефирот выпивает залпом. И не чувствует. Ничего. Ни дурмана в мозгу, ни хоть толики облегчения. Время идет, алкоголь лишь на дне бутылки. Такова плата быть солдатом. Совершенным солдатом. Единственным в своем роде. Сефирот слышит свое дыханье. Обычно размеренное, теперь оно сбилось. Мужчина редко о чем-то волновался. Равнодушие было его преимуществом. Сефирот хмурится. Ему не все равно. Трясет бутылку и слышит, как плещется алкоголь. Лишь бы не слышать свое дыхание. Сердце не хочет перестать биться чаще. Сефирот запускает бутылку в стену. Он кричит, пытаясь заглушить тишину. Пустота на мгновенье отходит, но накатывает с новой силой. Мужчина знает, причина в нем самом. Пустота не снаружи, она в его душе. Он снова один. Слишком чужой для своего же мира. Что вся эта любовь, почет и поклонение? Конец приводит к началу. Сефирот оседает на пол. Белые стены давят. Словно лабораторные палаты. Мужчина отчетличо слышит писк приборов. Лица меняются, снуют вокруг. Никогда не подходят близко. Он вроде в толпе и всегда под наблюдением, но никогда не перестает быть чуждым. Он знает, что это закономерность. Все дело в нем. Сефирот смотрит на разлетевшиеся по полу осколки. Он видит в них свое отражение. Видит зарождающееся безумие в своих глазах. Потерянность и страх. Он очень хочет, чтобы кто-то его наставил. Он бы даже от лекции о мечтах и чести не отказался. Даже зная что ни того, ни другого у него нет и не будет. Вся жизнь разбивается на осколки. Остается только гнетущая пустота. Оттого и тишина звучит слишком грубо. Сефирот не хочет быть героем. Он в общем-то им никогда и не был. Сефирот признает свою исключительность, но платить такую цену за совершенство ему кажется слишком дорого. В этот момент умирает часть него. Он не хочет больше чувствовать боли. Как же он мог так обмануться? Почему поверил, что одиночество может оставить его? В это мгновение ему слышится надменный хохот, который ему никогда уже не услышать. Он даже знает кому смех принадлежит. Были ли они друзьями? Сефироту хочется думать, что были. Но теперь это уже не важно. Когда в его сердце затесалась жалость? Почему вынужден отказываться от миссий? Сефирот не может дать ответ. Сефирот не решился бы убить тех, кто смог заполнить его пустоту. Хорошо, что теперь убивать никого не нужно. Все уже мертвы или на пути к смерти. В одно мгновение он отсекает прошлое. Эту слабость он не может себе позволить, не может допустить, чтобы рука дрогнула в ответственный момент. Сефирот тихо смеется. Какая же это все глупость. В нем ломаются остатки человечности. Больше нечему держать его на плаву. Но он держится. Казалось, держится. *** Пехотинцы вытянулись по струнке при его появлении. Стоят, не решаясь сделать вдох. Зак вальяжно проводит рукой по черным волосам: - Ну и? Куда мы направляемся? И ответ поступает тут же, отчетливый приказ. - В Нибельхейм.