***
Питеру казалось, будто его сознание вернулось в тело раньше, чем возможность шевелиться. Адская боль сковывала каждую клеточку его тела, плавила его нервы, разрывала его изнутри. Ему хотелось кричать, но он не мог выдавить ни звука. Ему хотелось открыть глаза — он не смог найти в себе силы сделать это. Казалось, будто кто-то режет его на живую и без наркоза. Стойте. Его и вправду резали. Питер мог слышать голоса, чувствовать присутствие людей, слышать их сердцебиение, ощущать каждое чёртово прикосновение, но он не мог ни открыть глаз, ни пошевелиться, ни даже сказать, что он всё чувствует. Это было мучительно. И это продолжалось невыносимо долго. Так невозможно долго, что нормальный человек уже сошёл бы с ума, и Питер был на грани этого за какое-то мгновение до того, как почувствовал последний стежок, сделанный искусными руками. Парень помнил, что произошло, но никак не мог выстроить события в одну цепочку. Он понимал, что не умер. Это было хоть каким-то, но плюсом. Однако, было трудно представить себе, что возможно долго прожить после такой обильной кровопотери. Питер был безмерно благодарен, когда его сознание наконец погрузилось во тьму, не давая ему вновь всплыть на поверхность. Он открыл глаза от того, что яркий луч утреннего солнца упал на его лицо, заставляя поморщиться. Питер вскинул руку вверх, прикрываясь, но тут же замер, когда понял, где находится. Его комната в Куинсе. Парень тут же сел в кровати, не в силах поверить, оглядываясь по сторонам. Это правда. Это место он никогда бы не смог забыть. Но вот только как он оказался здесь? Питер встал, откидывая одеяло в сторону. Его ноги коснулись прохладного пола в ту же секунду, в которую дверь в его комнату распахнулась. Он замер, увидев перед собой Мэй, а его сердце на мгновение перестало биться. Она была прекрасна, такая же прекрасная, какой была всегда. Живая Мэй, совсем не похожая на ту уставшую бледную женщину в гробу, которой он видел её в последний раз. — Мэй? — его голос оказался очень тихим и хриплым. Она улыбнулась ему, а на глазах у неё появились слёзы. Питер медленно поднялся на ноги, вставая во весь рост, и не мог отвести от неё взгляда. — Мэй… О боже, Мэй, но… как? — внезапно он замолчал, прерванный одной быстро мелькнувшей в его голове мысли, — Я умер, да? — Ещё нет, дорогой. И я хотела бы думать, что это будет не так ещё очень долгое время, хорошо? — её голос был таким тёплым и мелодичным, каким он его помнил, — Тебе рано уходить. Ещё не время. Питер всхлипнул, прикрывая рот рукой. Он хотел сорваться с места и прижаться к ней, чтобы вновь ощутить её тепло, которого так не хватало. Парень опустил взгляд, замечая бледную белую линию на полу, прочерченную от стены до стены. Эта линия разделяла комнату пополам: на одной половине он сам, а на другой Мэй. — Как так? — прошептал Питер, снова поднимая взгляд на неё, — Где я? — Ты рядом со мной, — сказала Мэй, снова улыбнувшись ему, — Я скучала по тебе, Пит. Он подавился своим всхлипом и закашлялся. Во рту появился привкус крови, и Питер тут же сплюнул алую жидкость на пол себе под ноги. Его глаза испуганно округлились, когда боль пронзила его тело. — Ты можешь пойти со мной и тогда эта боль исчезнет, — сказала Мэй спокойным ровным голосом. Питер снова закашлялся, хватаясь за живот и сгибаясь пополам. Он во второй раз сплюнул кровь, прежде чем поднять на Мэй свои глаза, полные боли. Она выглядела такой безмятежно и неестественно спокойной, что ему стало плохо от этого. — Если я пойду с тобой — я умру? — спросил он хриплым голосом. Мэй кивнула. Боль сковала его тело, от чего его ноги подкосились, и он осел на пол, ударяясь коленями о твёрдую поверхность. Из груди вырвался хриплый вздох. — Я не хочу уходить, — прохрипел он в отчаянии, — Я не готов. Нет, Мэй, прости. Я хочу к тебе, но я не готов. — Я знаю, — всё тем же спокойным голосом сказала она, — Ты либо борешься, либо выбираешь лёгкий и менее болезненный путь. Питер закашлял, на этот раз проглотив кровь. Это было очень мерзко. — Ты пойдёшь со мной? — спросила Мэй. — Мой ответ «нет», — сказал он тихо. — Это твоё окончательное решение? Питер прокрутил в голове все воспоминания о жизни с Мэй. Чёрт, ему хотелось согласиться, чтобы просто быть рядом с ней, но… Как же Морган? Как же Тони и Пеппер? Питер увидел маленькую девочку, которая зовёт играть его в прятки, Тони, который подначивает его согласиться, тем самым отказываясь от работы в мастерской, а затем и Пеппер, которая смотрела на всё это, улыбаясь. Разве может он оставить их? Он готов пройти через весь этот ад, чтобы вновь вернуться в свой новый дом и в свою новую семью. Прошлое должно оставаться в прошлом. — Да, это окончательное решение, — сказал он. Мэй кивнул, а затем присела на корточки, протягивая руку, чтобы потрепать Питера по волосам. На какую-то секунду ему стало очень легко, боль пропала, оставляя лишь чувство отстранённости от собственного тела. — Я люблю тебя, дорогой. И они тоже любят тебя. Мэй убрала руку. Боль с новой силой прошла сквозь его тело, заставляя закричать в агонии, выгибая спину. А затем всё растворилось. И осталась абсолютная тьма.***
— Босс, кажется, состояние Питера ухудшилось, — заявила вновь работающая Пятница. Тони тут же вскинул голову вверх, из-за чего лезвие прорезало кожу не в том месте. — Тише! Я всё понимаю, но нужно вынуть это устройство, пока оно не начало отравлять организм и не причинило ещё больше вреда, — шикнула Чо, удерживая голову мужчины на месте, — Буквально пять минут. Там есть те, кто позаботятся о Питере. Тони сжал кулаки, но возражать не стал. Он вернулся в своё изначальное положение, даже не обращая внимания на покалывание в шее от неудачного пореза. Чо осторожно протёрла кровь, прежде чем сделать на этот раз правильный надрез. Тони чуть поморщился, но больше ничем не выдал того, что это было довольно больно. — Подумайте о Морган! О Пеппер! Я не хочу причинить Вам боль. Вернитесь, прошу! Просто вернитесь! Питер хотел только помочь. Он хотел помочь Тони, но вместо того, чтобы прислушаться к его голосу, Старк выстрелил. Он стрелял в своего сына, чёрт возьми! А что если теперь Питер умрёт? Это будет из-за него. Тони поднял руку, вытирая слёзы с лица. Чо начала вытаскивать устройство, и это оказалось действительно больно, но он заслуживал чего-то более болезненного. Тони резко выдохнул, чувствуя, как отделяются контакты от его плоти. — Тише, я почти закончила, — сказала Чо строго, и он не мог не послушать её, — И как Вы вообще додумались до этого, а? Это же просто великолепная глупость. Да ещё и сами установили его. — Я уже достаточно получил за свою глупость, Хелен, — бросил Тони. В тот же момент устройство полностью было отсоединено от него, — Чёрт! — выдохнул он, сжимая зубы. — Босс, Питер потерял очень много крови и его исцеление работает, отнимая слишком много сил, — известила Пятница снова. Тони сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить своё бешено бьющееся сердце. — Каковы шансы? — Примерно три к десяти, — ответили Хелен и Пятница одновременно. — Я уже могу идти? — поинтересовался Тони холодно, стараясь подавить свои эмоции. Вернитесь, прошу! Просто вернитесь! — Надо наложить швы, прежде чем Вы уйдёте, — вздохнула Хелен и без предупреждения начала выполнять это дело, заставив Тони дёрнуться от неожиданности. В любом случае, сколько бы травм он не получал (а их было много) от этого боль не притуплялась никогда, — Это недолго. Тони ничего не ответил, уставившись на одну точку. Питер, ты должен жить. Ты должен жить, малыш. Когда Тони остановился у двери палаты, Пеппер уже сидела там, осторожно держа Питера за руку и поглаживая её большим пальцем. Морган спала в небольшом кресле в другом углу комнаты, свернувшись калачиком. Множество разных капельниц и аппаратов были подключены к Питеру, и это зрелище вызывало тошноту. Всё казалось таким нереальным. Тони хотел бы войти внутрь, сесть рядом с Пеппер и впервые за долгое время дать ей высказаться, послушать её, попросить о прощении и получить его. Но ему не хватало сил. Не после той боли, которую он причинил им всем. Тони отвёл взгляд от окна палаты, смотря на пол под ногами, а затем всё же решился войти. Пеппер тут же обернулась, но в её взгляде не было той строгости и холодности, которую он ожидал там увидеть. Она указала пальцем свободной руки в сторону Морган, чтобы Тони был потише. Он лишь кивнул на это и прошёл чуть дальше, взяв стул с другого угла палаты, прежде чем сесть на него рядом с кроватью напротив Пеппер. Питер выглядел слишком бледным, слишком болезненным, на лице читалась гримаса боли, даже несмотря на то, что глаза у него были закрыты и сам он был без сознания. Неужели все эти лекарства ему не помогали? Или боль была слишком сильной, чтобы быть заглушённой обезболивающими? — Прости меня, малыш, — прошептал Тони, вскидывая руку и проводя ею по спутанным кудрям ребёнка, — Прости меня за всё. Но Питер не отвечал. Хоть с самого начала и было ясно, что он не скажет ни слова, Тони всё равно стало плохо от мысли, что ребёнок не отвечает ему. Питер всегда разговаривал со всеми, вечно путался под ногами, но представить себе жизнь без этого вечно попадающего в неприятности мальчика было просто невозможно. — Они тебе сказали, да? — спросила Пеппер тихо. Тони только кивнул в ответ на её вопрос. — Он сильный. Он сможет выбраться, — сказал он, пытаясь заставить себя поверить в свои слова, — Он же человек-паук, он же Питер, мать вашу, Паркер. Он не может умереть от этого. Тони понимал, с каким отчаянием произносил эти слова. В голове непроизвольно всплыли воспоминания о том, как эти же слова он говорил Питеру, когда Мэй умирала от рака. Чёрт возьми, его ребёнок чувствовал тоже самое, когда сидел с ней в последние её часы? Нет-нет-нет, это не его последние часы. Но может быть стоило быть реалистом? — Я верю в тебя, Пит, — прошептал Тони и наклонился поцеловать мальчика в макушку, — я тебя люблю. Ты должен жить. — Он обещал, что вернёт тебя, но обещал быть осторожным, — сказала Пеппер, — Питер всегда выполняет свои обещания. — Прости, — сказал Тони, смотря на неё. — Не передо мной тебе извиняться, Тони, — сказала она чуть качнув головой из стороны в сторону, — Я тебя простила, но вопрос в том, простишь ли себя ты. Неделю спустя Тони не спал. Он просто не мог уснуть, крутясь и стороны в сторону от мнимого ощущения чего-то ужасного. Часы показывали три часа ночи, но сон не шёл. Вообще. Долгое время никто из них не отходил от Питера, даже Хэппи слишком часто оставался рядом с ребёнком. Морган очень скучала по нему, всё спрашивая, почему же её брат так долго спит и когда он проснётся. Тони не собирался врать ей, сказав всё как есть: возможно, Питер никогда больше не откроет глаза. Пеппер также смотрела на всё довольно трезво: три к десяти. Как скоро организм ребёнка перестанет работать вообще? Все эти аппараты и капельницы оказывали лишь ограниченную помощь его органам, но все силы самого Питера уходили на поддержание жизни, не на лечение, в то время как раны не затягивались, намекая на летальный исход. Тони даже думать не хотел о том, насколько тяжело Питеру сейчас. Он хотел верить в то, что ребёнок очнётся. Три — тоже цифра. И в такой ситуации три имеет значение. Питер не был самым удачливым человеком, но сейчас именно об этом и хотелось молиться. Телефон завибрировал под его подушкой. Тони тут же вытащил его, стараясь сделать всё как можно быстрее, чтобы не разбудить Пеппер. Это был звонок от Хэппи. Какого чёрта? Тони быстро вылез из кровати и вышел из спальни, прикрывая за собой дверь. Он ответил на вызов. — Да? — его голос звучал тихо и немного устало. — Привет, мистер Старк, — произнёс мальчишеский голос в трубку, — От меня так просто не избавиться, не так ли? Тони засмеялся, прикрывая рот рукой. Слёзы потекли из его глаз, когда он пытался сдерживать себя. Этот мальчик… боже. Когда-то Питер пообещал ему прожить как минимум двадцать пять лет. Что ж, этот ребёнок всегда сдерживал свои обещания.