Башня смерти

Записано со слов больной Серовой Ольги Викторовны: «У меня в университете шла сессия и я в тот день с утра села заниматься – на следующий день у меня должен был быть экзамен. Дома в тот момент никого не было, родители еще не пришли с работы, бабушка вышла в магазин за продуктами. Я сидела за столом и читала свои конспекты, когда вдруг заметила, что по стенам комнаты бегут какие-то голубые волны. Я встала и вышла в прихожую – оказалось, что волны эти исходили от большого зеркала, которое у нас там стоит. Зеркало вдруг заговорило со мной человеческим голосом, сказало, что оно волшебное, и проведет меня в страну, в которой трудовой народ стонет под гнетом богачей, и для того, чтобы свершилась пролетарская революция, там нужен только один лидер, который смог бы убедить людей и повести их за собой… Сначала я, конечно, испугалась – виданое ли дело, чтобы зеркала разговаривали, но потом подумала, что неприлично мне будет отказываться… Наука сейчас шагает вперед семимильными шагами, очень может быть, что совсем скоро мы действительно разыщем братьев по разуму где-нибудь на других планетах или откроем какие-нибудь другие, параллельные миры. И разве в таком случае мы сможем со спокойным сердцем стоять и наблюдать, что живущие в этих мирах все еще считают, что у тех, кто трудится, не может быть в жизни иного выбора кроме смирения и работы от зари до зари?... Я взвесила все «за» и «против» и согласилась. Моему отцу, когда он ушел из дома для того, чтобы воевать за красных, было восемнадцать лет, как мне сейчас. Но он-то был сыном простого рабочего, а я учусь в университете, кандидатскую буду защищать по марксизму-ленинизму. Это ж ведь просто позор был бы – дочь полковника МГБ, комсомолка – и такая трусиха! Когда я сказала, что согласна, стекло в зеркале исчезло, я переступила через раму и лоб в лоб столкнулась со своим отражением… Оно сказало, что его, вернее ее, зовут Яло, то есть Оля наоборот, что она очень рада видеть меня в Зазеркалье и сообщила, что по поручению Волшебного Зеркала она будет моим проводником в этом мире. Переступив через Зеркало, я оказалась в такой же квартире, как наша, но только там все было наоборот. Яло взяла с полки книгу «Сказки» - там, в «зазеркальной» квартире, она называлась «Икзакс», посмотрела в содержание, открыла на какой-то определенной странице - а потом то ли книга увеличилась до огромных размеров, то ли мы с Яло уменьшились – но средневековый город, который был изображен на иллюстрации к той сказке, вдруг стал настоящим, и мы с Яло очутились прямо на одной из его улиц. И ведь вот еще что интересно – я ведь уже взрослая, студентка, рост у меня метр семьдесят, да и легкой атлетикой с детства занимаюсь, не замухрышка какая-нибудь. А в Зазеркалье мы с Яло маленькие совсем были, как будто десятилетние, и в школьную форму были одеты, и галстуки пионерские на шее были… Не знаю, почему Зеркало так сделало – наверное, к детям доверия больше бывает, поэтому. Сначала тот средневековый город нам очень понравился – люди в таких красивых костюмах по улицам гуляют, кареты настоящие ездят, как в кино! Но потом оказалось, что это все только богатеи были, а рабочих и крестьян-то на улицах и быть не могло, они на фабриках и в полях трудились от зари до зари без выходных и праздников! Над всей промышленностью у них там заведовал вельможа по имени Нушрок, а над сельским хозяйством – Абаж, мерзкий такой тип, на жабу толстую похожий. Эти двое там страной и заправляли, а король вообще ничего не решал, делал то, что они ему говорили. Как мне это уже поведало Волшебное Зеркало, и в рабочей, и в крестьянской среде уже давно зрело недовольство. И вот когда мы с Яло проходили мимо фабрики Нушрока, на которой как раз делали зеркала, рабочие там устроили стачку. Нушрок примчался туда вместе с ротой солдат, стал угрожать рабочим, и тут какой-то парень выбежал вперед, разбил булыжником зеркало и Нушроку наговорил всякого… Тот аж пятнами от злости пошел и приказал парня этого, его Гурд звали, заточить в Башню смерти. Это у них там башня такая была, очень высокая, прямо до облаков, с нее сбрасывали приговоренных к смертной казни. Сначала заковывали в кандалы на два-три дня, а потом сбрасывали вниз. Когда Гурда увезли, я, наконец, поняла, что мне надо делать. Сначала я поближе познакомилась с рабочими и рассказала им, что нельзя дальше сидеть сложа руки, нужно сначала освободить Гурда, а потом бороться за свободу. Они согласились со мной и сказали, что вызволить Гурда поможет женщина по имени Аксал, которая работает на королевской кухне. Мы с Яло отправились к ней, и она действительно помогла нам – снабдила нас костюмами королевских пажей и рассказала, где именно во дворце находится ключ от Башни смерти. Это здоровый такой ключ был, сантиметров тридцать в длину, тяжелый. Никакие замки им, конечно, не закрывали, но это у них там был такой вот незаменимый церемониальный атрибут. Каждую казнь они проводили как карнавал – королевский министр с этим ключом на вытянутых руках подходил к Башне, стражники впускали его внутрь, потом он в сопровождении солдат и палача карабкался по лестнице на самый верх и палач в его присутствии сталкивал приговоренного вниз. Мы с Яло похитили из дворца этот ключ – чтоб самим показать его стражникам, пробраться в Башню и освободить Гурда. Но Яло каким-то непостижимым образом ключ потеряла, а потом оказалось, что еще один такой же ключ есть и у Абажа. Будь тот же Нушрок более практичным, Гурда казнили бы в назначенное время и мы с Яло ничем не смогли бы им помешать. Но этим людям и в голову не приходило, что можно нарушить традицию и провести казнь без всяких дурацких церемоний! Теперь нам с Яло не оставалось ничего другого, как завладеть вторым ключом. На этот раз все пошло далеко не так гладко – по дороге к поместью Абажа мы повстречали Анидаг, дочь Нушрока, и эта гадина заманила нас в свой замок. А потом приехал Нушрок – и нас чуть не поймали. Ну, вернее, Яло-то они поймали, а я ухитрилась сбежать. Из окна замка прямо в реку сиганула… Сама не понимаю, как я вообще жива осталась и не покалечилась – река-то неглубокая совсем была! И да, в замке Нушрока такая тетка-управляющая интересная была, ее Асырк звали – прямо вылитая баба Вера, которая в нашем доме на пятом этаже живет, Крысина Вера Тимофеевна! Ну, короче, я из реки этой выбралась, и как была, в мокрой одежде, потопала к поместью Абажа – благо это недалеко было. И тут гляжу – Нушрок и Анидаг в карете едут в том же направлении! Я сразу сообразила, что они тоже за ключом собрались! Спряталась в придорожные кусты, чтоб они меня не заметили, а потом бегом карету догнала и на запятки запрыгнула! Так и доехала до поместья вместе с ними! Как приехали, я подождала немножко, потом с запяток слезла – и тут меня кучер Нушрока за шиворот поймал! Но я ему объяснила, что должна найти ключ от Башни смерти и освободить Гурда – и он мне рассказал, где в доме Абажа надо искать ключ! И вот я в дом Абажа зашла, пробралась в комнату, в которую кучер сказал, шкаф открыла, гляжу – вот он ключ, на полке лежит, огромный такой, наверное, полметра длиной. Я еще подумала, он на топор больше похож! Потом в окно выглянула, смотрю, эти трое – Нушрок, его дочь и Абаж – сидят в беседке, разговаривают. Я ключ схватила, из дома выбежала – и в беседку. Абаж ко мне ближе всех сидел – я его как ударила ключом, так он сразу и на пол скатился. Я размахнулась и изо всех сил его по ногам раза два… Слышала, как у него кости хрустели, ключ-то тяжелый был! Нушрок и его дочь аж завизжали от страха и кинулись бежать! Я Абажа еще разок ногой пнула и за ними рванула! Удивительно, вообще, что Башня смерти эта прямо рядом с поместьем Абажа оказалась, я точно помню, до нее всего ничего бежать пришлось. Нушрок и Анидаг сразу в Башню и заскочили – и стражники их не остановили почему-то, спокойно сидели себе на лавочках по обе стороны ворот и не шелохнулись даже! Ну и я с ключом в руках следом влетела! Анидаг в длинном платье и на каблуках была, я ее уже на втором лестничном пролете догнала. Она мне что-то говорила, но я не расслышала – и ключом ее по голове ударила изо всех сил! У нее череп раскололся и мозги все наружу! Ох… Я через нее перепрыгнула и за Нушроком дальше погналась! Эта Башня такая высокая была – но вот, наконец, Нушрок на крышу выскочил, и я за ним следом! Я огляделась – Гурда там не было уже, наверное, это стражники его уже освободили, молодцы. А Нушрок от страха белый прямо весь, пятится от меня, нет, говорит, этого не может быть, не смотри на меня! А я на него с ключом наперевес иду и кричу ему, что ложь никогда не сможет победить правду, а правда на моей стороне! Потом он сделал еще пару шагов назад, оказался у самого края крыши и сорвался вниз! Я спустилась с этой проклятой Башни, а там уже столько народу собралось! Я как руку с ключом вверх подняла, они все притихли, и я сказала им: «Друзья, самая первая и самая сложная наша задача состояла в том, чтобы победить тиранов, угнетателей трудового народа. Теперь задача эта выполнена, враги ваши повержены! Теперь никто не помешает вам построить светлую жизнь! Я верю в это, дорогие друзья, у вас все получится!» Я говорила, и меня такая радость переполняла… Потом я даже песню начала петь – «Ничто не остановит нас, когда нам цель ясна!». Только это и успела спеть, а потом чувствую, будто в воздухе лечу, и люди, дома, деревья – все исчезло, только голубые волны кругом… Не знаю, как я тут у вас оказалась…» Из истории болезни: Гражданка Серова Ольга Викторовна 1932 года рождения, была доставлена в стационар бригадой психиатрической скорой помощи в состоянии острого психоза. Из истории болезни: Гражданка Серова Татьяна Семеновна 1880 года рождения, доставлена в стационар бригадой скорой помощи с сотрясением мозга, переломом ключицы и закрытыми переломами обеих голеней. Через тридцать дней выписана из стационара в удовлетворительном состоянии. Из истории болезни: Гражданка Серова Марина Константиновна 1901 года рождения. Прибывшая бригада скорой помощи зафиксировала открытую черепно-мозговую травму, нанесенную рубящим предметом (топором) и обильное кровотечение. Смерть наступила во время транспортировки в стационар. Из истории болезни: Гражданин Серов Виктор Алексеевич 1900 года рождения, поступил в стационар с диагнозом «Сочетанная травма» в результате падения с высоты десятого этажа. Рентгенографическое исследование показало осложненный компрессионно-оскольчатый перелом седьмого шейного позвонка, осложненный компрессионно-оскольчатый перелом пятого поясничного позвонка, перелом вертлужной впадины таза, внутрисуставной перелом лучевой кости левой руки со смещением. При поступлении в стационар состояние тяжелое. Дыхание самостоятельное. Катетеризирован мочевой пузырь. При осмотре отмечался парез верхних и нижних конечностей. Больной в сознании, отмечаются периодические галлюцинации. Были выполнены хирургические операции на позвоночнике и на лучезапястном суставе. Из протокола обследования психиатра: Гражданин Серов Виктор Алексеевич 1900 года рождения, в ясном сознании, на все вопросы отвечает правильно, на просьбу рассказать, что с ним случилось, впадает в панику, плачет и повторяет «Не смотрите на меня! Откуда вы пришли?! Мне нечем дышать! Пощадите! Прошу вас, не надо!» Из протокола допроса потерпевшей Серовой Татьяны Семеновны: «В Оленьку как будто бес вселился! Все ж нормально было, у нее на следующий день экзамен должен был быть, она с самого утра сидела готовилась. Часов в пять вечера я в продуктовый магазин вышла, возвращаюсь, смотрю, Витя с Мариной с работы вернулись. А на улице теплынь такая стояла, Витя вышел из машины и говорит, а давайте-ка втроем в беседке посидим, по мороженому съедим! У нас во дворе дома беседка такая славная деревянная… Шофер его мороженого нам принес, после этого Витя его отпустил. И вот сидим мы втроем, беседуем, как вдруг смотрю, Олька к нам с топором в руках бежит, глаза безумные, изо рта пена течет… Я прямо у входа сидела, она меня несколько раз обухом со всего размаху ударила, а потом ногой в лицо пнула… Потом что было – не знаю, уже в больнице в себя пришла.» Из истории болезни: Гражданин Серов Виктор Алексеевич 1900 года рождения. После операций наблюдалась положительная динамика, но на двадцать второй день после поступления в стационар состояние больного осложнилось развитием кровотечения из очагов эрозии слизистой пищевода, а на тридцать четвертый день у него развилась инфекция мочевыводящих путей. Сохранялся парез верхних и нижних конечностей. На пятидесятый день пребывания в стационаре у больного была диагностирована двусторонняя пневмония. Состояние больного продолжало ухудшаться и, несмотря на проводимые лечебные мероприятия, на шестьдесят второй день больной умер. На вскрытии были обнаружены гнойно-некротический трахеобронхит, двусторонняя пневмония и гнойный плеврит.

***

Жаркий и душный июльский день подошел к концу, и за кронами деревьев сквера уже полыхало зарево заката. Несмотря на хорошую погоду, во дворе сегодня было непривычно пусто и тихо. Только трое неразлучных друзей-пенсионеров – один старик и две старухи –обосновались на лавочке и потягивали принесенный с собой лимонад. - Ну, вот, говорил я вам, бывает в этом мире справедливость! – буркнул старик. – А вы все не верили! - Да, Кучеров, на этот раз ты оказался прав! – отозвалась одна из старух и повернула голову в сторону дома. – Не каждому такое в жизни увидеть перепадает, а мы тут как дураки последние на лавочке лимонад цедим! Пойдемте ко мне в квартиру, у меня водка есть, закуску Ласкина принесет! - Ой, Крысина, ну нельзя же так! Семеновна еле жива осталась, сына с невесткой похоронила, внучка в психушке! – в голосе Ласкиной отчетливо звучали жалостливые нотки. - Всех-то ты, Ласкина, прощаешь и жалеешь, - мрачно усмехнулась Крысина, - светлый ты человек. Только вон Витька с Маринкой никого не жалели никогда. Как будто не знаешь, что у них руки в крови по локоть! Черти в аду этим ударникам-чекистам фору по милосердию дадут! - А знаете, - тихо отозвалась Ласкина, - я ведь видела, как Олька их убивала. Но только милиции не сказала ничего. - Ну ты даешь, мать! – присвистнул Кучеров. – И нам ни словом не обмолвилась! А ну-ка, давай, выкладывай! - Я в тот вечер на балконе была, - начала Ласкина, глядя себе под ноги. – Увидела как раз, как полковник со своей подполковницей из машины вылез, потом они втроем в беседке сидели и мороженое ели. И тут гляжу – из подъезда выходит Олька с топором в руках, и прямиком к ним. Все так быстро произошло, что… ну, я сообразила, что что-то не так, когда Витька с Маринкой с перекошенными мордами в подъезд влетели, а Олька с топором вслед за ними… Витька-то, полковник бравый, и не думал женушку свою защищать, несся вперед не оглядываясь. А Маринка на каблуках была, вот и подвернула ногу на лестнице чуть не добежав до моего третьего этажа – там-то Олька ее и догнала… Олька над ней топор занесла, а та лопочет: «Я тебе пулю в лоб всадила, ты сдохла, стерва, уходи, тебя нет, ты сдохла!» А Олька в ответ как хрястнет ее топором по черепу! - Погоди, - прервала повествование потрясенная Крысина, - а как ты это все увидела и услышала? - Как-как, я дверь приоткрыла, в щелку смотрела! – с вызовом в голосе ответила Ласкина. – Не такая уж я и трусиха как вы думаете! - Да не трусиха ты, свет мой, не трусиха! – заверил подругу Кучеров. – Ну а дальше-то что было? - Что было, что было… Дальше я как была, в тапках домашних, за Олькой наверх рванула. Выбежала на крышу, гляжу, а там картина маслом – Витька весь скрючился, скулит что-то, мол, простите, я не хотел вас убивать, пощадите… А Олька с топором на него идет и не своим каким-то голосом ему кричит: «Я не боюсь тебя, потому что презираю! Я знаю, что ложь никогда не убьет правду! А правда на моей стороне!» Пятился он от нее, пятился, а потом и сорвался с крыши… - Вот так вот! – медленно выговорила Крысина. –Бог не Тимошка, видит немножко! Наказал так наказал извергов – и руками собственной дочери! - Но с Олькой-то оно несправедливо вышло! – подал голос Кучеров. – Она-то тут каким боком? - Таким, - огрызнулась Крысина, - что она спала и видела, как пойдет по стопам своих родителей! Наворотила бы она столько, сколько им и не снилось! Ну да ничего, подлечат ее в психушке, да и выпустят. В органы ей дорога, конечно, теперь закрыта – так это оно и к лучшему! И Семеновне тоже за дело досталось – она ведь прекрасно все знала, чем ее сын и невестка занимаются, но никогда слова им поперек не сказала, больше того, поддерживала их во всем! Крысина достала из сумки пачку папирос, закурила сама, угостила товарищей. За этим занятием старики совершенно не заметили, как на противоположном конце аллеи, который уже тонул в сумраке, будто из воздуха материализовались три фигуры и неспешной походкой направились к центру сквера. И только когда вновь пришедшие расположились на другой лавочке прямо рядом с пенсионерами, последние, не говоря ни слова, уставились на них со смешанным чувством изумления, радости и нереальности происходящего. Выглядели новые посетители сквера действительно немного необычно – высокий сухощавый мужчина лет пятидесяти с крючковатым носом и закрученными кверху усами, одетый в дореволюционную офицерскую форму, очень похожая на него лицом молодая женщина в длинном, дореволюционного же фасона платье, видимо, его дочь, и еще один полноватый мужчина, на вид постарше первого, уже в обычном советском костюме с галстуком. - Я очень рад, господин Коршунов, что наш план удался, - обратился полноватый мужчина к военному. – Столько лет ушло на то, чтобы придать этому зеркалу все необходимые свойства… И я, признаюсь, боялся, что оно не сработает… - И никто бы в жизни не справился с такой трудной задачей кроме вас, господин Жабин, я безмерно благодарен вам за помощь! – ответил Коршунов. – Подумать только… Этот чекист столько людей собственными руками убил, а меня сразу узнал. Прощения просил, руки заламывал, господин генерал, пощадите… - Ох, отец, ваш-то чекист хоть какие-то извинения принес, а моя красная амазонка как была мегерой, так и осталась! – усмехнулась молодая женщина. – Она тоже меня узнала, испугалась, конечно, но стала кричать что-то вроде «Я тебя убила, тебя нет, уходи», вперемешку с бранными словами. Фу. - А вы, граф, видимо, простили этого Виктора! – заметил Коршунов. – С радостью отдали мне шанс с ним расквитаться! Хотя ведь это он вас арестовал и именно он вел ваше дело! - Нет, я его не простил, - серьезно ответил Жабин. – Но у вас, господин генерал, куда более яркая внешность, ему трудно было бы вас не узнать, да и потом вас, и вас, мадемуазель, - Жабин отвесил легкий поклон в сторону молодой женщины – они расстреляли собственноручно, а в моей смерти Виктор был виновен лишь косвенно, ведь я умер уже в лагерях… Ну и на тот момент, когда меня арестовали, я был никакой уже не граф, а простой советский инженер-физик… - Да, я знаю, - вздохнул Коршунов, - ваше дело было достаточно громким. Вы были блестящим специалистом, горели на работе – и в итоге оказались в лагерях из-за своего дворянского происхождения, о котором так успешно донесли куда следует ваши недоброжелатели! - Я всегда был далек от политики, господин Коршунов, - тихо проговорил Жабин. – И думал, что раз так, то и политика будет далека от меня. Я всегда считал себя прежде всего физиком, а потом уже графом и подданным какого-то государства. Сразу после революции я уехал во Францию, но очень скоро понял, что там мой потенциал останется невостребованным. А в Советском Союзе тем временем возникла острая необходимость в ученых и технических специалистах, и я решил вернуться. И я должен вам сказать, - Жабин тяжело вздохнул, - эти двенадцать лет, которые прошли с моего возвращения до ареста, были самыми счастливыми в моей жизни. У меня была любимая работа и лучшая на свете жена… - Да, граф, вы всегда были далеки от сословных предрассудков! – генерал Коршунов улыбнулся в усы. – И супруга ваша была достойной женщиной. Ласкина Мария Михайловна, так ведь ее звали? - Да, генерал! – Жабин снова тяжело вздохнул. - Как же тяжело ей пришлось потом из-за меня. Ее уволили с завода и не брали ни какую приличную работу – как же, жена врага народа! Потом она кое-как на строительство железной дороги устроилась, шпалы укладывала… И сейчас я даже не знаю, где она. Ведь она, скорее всего еще жива, раз ее нет с нами… Думаю, что если теперь мы можем взаимодействовать с этим миром через Зеркало, то я смогу найти ее… - Дорогой вы мой друг, - Коршунов придвинулся поближе к Жабину и положил руку ему на плечо. – Неужели вы считаете, что я не приготовил для вас никакого подарка взамен той неоценимой услуги, которую вы оказали мне и моей дочери, создав Зеркало? Как вы думаете, зачем я привел вас на ночь глядя в этот сквер? Я нашел вашу Марию Михайловну – вот же, смотрите, сидит на лавочке, первая слева, смотрит на вас, улыбается и плачет! А с ней кто, не узнаете? Ваш дворецкий, Кучеров Иван Иванович, и управляющая моего поместья, Крысина Вера Тимофеевна! Все в сборе! - Так вот почему оно так легко сработало, - прошептал Жабин, - потому что все они были здесь! Маша, дорогая!... - Погодите, граф, погодите, давайте сделаем все по порядку, тем более, что у нас не так уж и много времени, - обратился к нему Коршунов. – Во-первых, мы должны вынести Зеркало из квартиры Серовых и спрятать в надежном месте – думаю, оно потребуется нам еще не раз. Ну и во-вторых, давайте пригласим нашу группу поддержки – он кивнул в сторону троих стариков – в наш мир. Если они, в отличие от нас с вами, попадут в него еще при жизни, то смогут жить в нем сколь угодно долго, причем в возрасте, наполовину меньшем, чем тот, который у них сейчас. Ну а если им того захочется, они всегда смогут вернуться обратно в свой мир – в любой временной точке. Старики переглянулись между собой и закивали. - Мы согласны! – выступила вперед Крысина. – И Зеркало это мы вам сейчас принесем. В квартире-то сейчас нет никого, Олька в психбольнице, а бабка ее пока у двоюродной сестры живет, ей одной страшно оставаться. Пошли, ребята, - кивнула она Кучерову и Ласкиной, - Кучеров, ты монтировку принеси.

***

На следующее утро соседи обнаружили, что замок на двери квартиры Серовых был выломан, а сама дверь была открыта нараспашку. Вызвали милицию, послали за Татьяной Семеновной. Та осмотрела всю квартиру – оказалось, что грабители не тронули ни одной ценной вещи, а унесли только трюмо с большим зеркалом, которое стояло в прихожей. Ближе к обеду оказалось, что бесследно исчезли трое живших в том доме пенсионеров – Иван Иванович Кучеров, Вера Тимофеевна Крысина и Мария Михайловна Ласкина. Милиция ради приличия попыталась найти и украденное зеркало, и пропавших одиноких пенсионеров, но поиски не дали никаких результатов и дело было отправлено в архив.

***

Примерно через год после этих событий поползли странные слухи, будто бы к сочинителям доносов и «бойцам невидимого фронта» стали приходить с того света их жертвы. Кто-то из них, помилосерднее, просто разговаривает со своими палачами, кто-то пугает и доводит до сумасшествия, а кто-то заставляет броситься под поезд или выпрыгнуть из окна. Злые языки поговаривали, что сам Сталин умер именно при таких загадочных обстоятельствах – он зачем-то заперся в столовой, и через сутки его нашли лежащим на полу в луже собственной мочи. Когда у сотрудников его личной охраны пытались узнать, почему они не обратили внимание на странное поведение своего шефа и не предприняли никаких действий до вечера следующего дня, те в один голос твердили, что комната, в которой они находились, вдруг наполнилась какими-то голубыми волнами; продолжалось это, как они думали, не более минуты, но потом, когда странное явление прекратилось, то оказалось, что прошло двадцать четыре часа.

***

Для Оли и ее бабушки эта история закончилась более или менее благополучно. Оля попала в психиатрическую лечебницу в пятидесятом году, а вышла из нее в пятьдесят третьем, сразу после смерти Сталина. К счастью, доктора не пичкали ее сильнодействующими препаратами и относились к ней хорошо, тем более, что никаких признаков душевного расстройства у нее больше не наблюдалось. Конечно, после выхода из лечебницы о восстановлении в университете не могло быть и речи, поэтому Оля вместе с Татьяной Семеновной уехала куда-то в Среднюю Азию. Через пятнадцать лет в одной из центральных газет был опубликован список тружеников сельского хозяйства, представленных к государственным наградам, и в числе первых в нем значилось имя Ольги Викторовны Серовой.

***

Психиатр, в ведении которого находился случай Оли, водил дружбу с одним известным литератором, и когда последний пожаловался ему на отсутствие творческих идей, то психиатр, не раскрывая имен реальных действующих лиц, пересказал ему историю, записанную со слов Оли. Литератору эта история очень понравилась, он обработал и дополнил ее на свой лад – и в пятьдесят первом году вышла его повесть «Королевство Кривых Зеркал». Прошло несколько лет, повестью заинтересовался известный режиссер, и по ней был снят замечательный фильм. И нам остается только удивляться, какие же невообразимые происшествия могут иногда лежать у истоков столь милых и любимых всеми нами произведений!