***
Часы показывают 2 часа ночи. 20 июля 2017
Ты просыпаешься в холодном поту, с готовым вот-вот сорваться с твоих губ криком. Снова это состояние. Всепоглощающей паники. Боли. Оборачиваешься. Энн мирно и сладко спит на своей половине кровати. Тебе невыносимо хочется позвонить Честеру. Прямо сейчас. Сию секунду. Услышать его голос. Услышать, что всё в порядке. Пусть даже он пошлёт тебя последними словами. Неважно. Главное — услышать. Шаришь по прикроватной тумбочке в поисках телефона. В темноте ничего не видно, телефон с оглушительным, как кажется, грохотом, падает на пол. Вздрагиваешь. Дрожащими руками поднимаешь его с пола. Работает. Колеблешься. Наверное, ты последний, кого он захочет слышать в день рождения покойного Криса. Криса, на чьи похороны ты с ним не пошел. Ты думал, он обиделся. Но, как оказалось, просто сделал ему больно. В очередной раз... Ты всегда недолюбливал Криса. Да что там... Всех других его друзей. Но Криса — особенно. Тебе постоянно казалось, что Крис на него плохо влияет, будто возвращая Че в его худшие времена. Что именно из-за Криса он отдаляется от тебя, что с Крисом ему легче и лучше. Он будто по кусочкам забирал у тебя твоего Че, такого родного, привычного. Будто... Менял его. До неузнаваемости. Черт!.. Заходишь в последние звонки и набираешь его номер. Гудок... Один, два, три... Честер, ну же!.. «Умоляю, возьми трубку!» — мысленно повторяешь ты. Умоляю!.. Трубку никто не берет, и ты звонишь снова. И снова. С каждым звонком и гудком внутри тебя будто что-то обрывается. — Майк? — его очень высокий, странный голос. — Чеззи? Молчание на том конце. Оглушительное. — Честер? — повторяешь ты. — Ты как? Молчание. — Что тебе нужно, Майк? — Ты, блять, в порядке?! Просто ответь. — А что это изменит? Ты злишься. Бесишься внутри себя. Так, что хочется разнести все вокруг. Но здесь, снаружи, только крепче прижимаешь телефон к уху. — Ты ведь уже прилетел? Как давно? Ты сейчас дома? Может, хочешь заехать к нам? — Свою злость, свое беспокойство ты прячешь под заботой и этими глупыми, по сути, вопросами. — Дома. И — снова молчание. От которого холодеет все внутри и почему-то становится очень страшно. — Чеззи... Мне приехать? — очень тихо спрашиваешь ты. — Ты правда... Приедешь? А… Анна? — Чёрт, ты же знаешь. Если тебе это нужно, я приеду. Всегда. Окей? Только такси вызову. У меня совсем пустой бак... — Что? — Честер?! — ловишь себя на том, что почти выкрикиваешь его имя. — У меня бак в машине совсем пустой. — Я не хочу разговаривать, Майк. — Я буду максимум через полчаса. Хорошо? Хорошо, Честер? Он молча отключается, а тебе снова кажется, что все безнадёжно. Ты садишься в такси, просишь ехать быстрее. Но, несмотря на глубокую ночь, в центре всё равно пробки и тебе кажется, что такси едет слишком долго. Ты тихо ругаешься вслух. ...Водитель внезапно выкручивает руль и, объезжая пробку, с ревом вырывается на пустую встречную. В другой ситуации, в другое время, ты бы даже отругал водителя за безответственность, за ненужный риск, за возможный штраф. Ведь ты не хотел быть причиной штрафа. Но сейчас тебе все равно, главное — быстрее. Как в старые времена... Сколько было таких приездов, разговоров, передозов, поездок в клинику? Сколько раз ты оставался рядом, когда рядом с ним вообще никто больше не выдерживал?.. "Я буду через полчаса..." — в голове будто эхом звучат твои же собственные слова. Объехав пробку, таксист благополучно возвращается в нужный ряд. Несколько резких, прерывистых звонков в знакомую дверь, в дом, где все окна были темными. Дом, в котором сейчас не угадывалось никаких признаков жизни. Несколько ухающих ударов твоего сердца и холодный пот. Прежде, чем Честер открыл дверь. Во дворе было темно, в доме тоже, поэтому ты лишь смутно различаешь его силуэт в проёме двери. В растянутой, очевидно, толстовке, с капюшоном на голове, в спортивных брюках и босиком. Он весь — будто бы просто сгустившаяся тьма, а не живой человек. Ты делаешь шаг вперёд и пытаешься вглядеться в эту тьму. Пытаешься хоть что-то понять, рассмотреть. Кажется, будто дом поглощает Честера. — Я... Ты пытаешься что-то сказать, но слова застревают в горле. Поэтому просто неловко кашляешь. Но секунду спустя, после того, как он впустил тебя и запер дверь дома, ты делаешь шаг к нему и просто стискиваешь в объятиях. Чувствуешь, как он утыкается тебе в плечо. Гладишь по спине. Малыш Чеззи. Твой малыш Чеззи. Так странно и страшно снова видеть вздрагивающими эти мощные плечи, касаться его спины и ощущать, как он весь дрожит, прижавшись к тебе. Будто маленький, испуганный ребёнок. А обнимать его было наслаждением. Ты закрываешь глаза и на секунду полностью отдаешься этому чувству. Прижимаешь его к себе, стискиваешь в объятиях. — Чез... — Ты наконец находишь слова. — Я так боялся, что потеряю тебя. Боялся не успеть до... Того, как будет слишком поздно. Он, кажется, и не дышит в эту минуту. Обвиваешь руками его талию, и вы вместе идете на кухню. В тусклом свете, идущем от телефона, лежащего тут же, рядом, ты видишь, что на столешнице стоит начатая бутылка пива и банка таблеток. Честер садится около стола, смотрит себе под ноги. Очень медленно произносит: — Мне... Мне ничего не помогает, Майк. И потом все будет только хуже. Я знаю. Делаешь вид, что не слышишь его. Делаешь вид, что все в порядке, хотя глубоко внутри на тебя накатывает паника от его слов. — Тебе надо в душ, немного кофе и потом спать. — Говоришь ты, оценивая обстановку. Ссутуленная фигура Честера даже не шевелится. Ты делаешь шаг к нему и замираешь, резко натыкаясь на его взгляд. На осунувшееся лицо, на глаза, на веки... У Честера такое строение глаз, что чем дольше он не спит, тем это заметнее по покрасневшим, нависающим векам. Так же нерешительно протягиваешь руку, касаешься пальцами его толстовки. Ты никогда не умел утешать его. Именно утешать. Ты мог разрядить обстановку, смеяться над его шутками, успокаивать, выслушивать его, вытаскивать его эмоции наружу, в песни... Но утешать его ты никогда не умел, и поэтому каждый раз в таких ситуациях ощущал колкое, болезненное чувство вины. Ты просто терялся, когда снова видел, как ему больно. Терялся от того, что каждое твое слово может сделать еще хуже. Наверное, нет чувства отвратительнее. А ведь вы знакомы... Почти 18 лет. А ведь сейчас тебе страшно оставить его одного даже на несколько минут. — Я сделаю нам кофе, а ты в душ — туда и обратно, сможешь? Делая ещё шаг к нему, ещё больше сокращая пространство между вами, наигранно бодро произносишь ты. Он медленно, тяжело поднимается, так, будто он — семидесятилетний старик. Молча идёт в сторону ванной и, спустя минуту, ты слышишь звук льющейся воды. Вода просто идёт и идёт... Черт!... Слишком медленно. Все происходит слишком медленно. Слишком долго закипает чайник, слишком долго ты не можешь найти у него кофе, слишком... Долго шумит вода. Ты бросаешь чайник (сам выключится) и спешишь в ванную. На секунду замираешь перед неплотно закрытой дверью. Вода по-прежнему льется. Ты толкаешь дверь и замираешь на пороге. Беннингтон, полностью одетый, стоит под потоками воды, льющейся из душа, лбом прижавшись к стене и обняв себя за плечи. Вода уже целиком намочила толстовку и брюки. Ты немного замешкался и смущенно кашлянул. Черт!.. Ты никогда всерьёз об этом не думал. Ну... Почти никогда. Но сейчас почему-то кажется... Что именно это и должно произойти. Ты и он снова вместе?! Ты стаскиваешь футболку, но остаешься в брюках. Заходишь в душ и чуть приобнимешь его сзади, легко обвивая руками уже далеко не худенькую талию. Пытаешься справится с нарастающей паникой внутри. На ощупь приподнимаешь край мокрой толстовке и медленно стягиваешь с него через голову. Швыряешь на пол. Находишь на ощупь пояс его брюк и расстегиваешь его. Честер внезапно дергается и... Прижимается к тебе задницей и всем телом. Ты нащупываешь ширинку его брюк и... Чувствуешь стояк. Ты крепче обвиваешь его руками за талию. Потом касаешься губами плеча, потом — шеи... Будто бы тысячелетие назад. Твое жесткое: "Не нужно всего этого. Мы ведь только друзья, Беннингтон, помнишь?" И потом, когда Честер ловит твою руку и смотрит почти умоляющими глазами. — Я люблю тебя, Майк. И я не знаю, как мне с этим жить. Как мне жить с тем, что я тебе не нужен? Сколько лет назад это было? Ты не позволял себе раньше... Быть таким чувственным с ним. Таким ласковым и нежным. Тебе тогда казалось это правильным. Не отдавать всего себя. Не обращать внимания... Тебе казалось, так ты делаешь только лучше. Для всех. Ощущаешь солоноватый привкус его кожи. Чувствуешь, как он дрожит — всем телом, под твоими руками. — Чеззи? — шепчешь ты. — Ты сможешь меня простить?.. — За что? — он полуоборачивается к тебе, носом утыкаясь в твои волосы. — За... Равнодушие. За глупость, за злость на тебя... За всё. Я почти ненавидел это вечное твое «люблю»... Во всем. И этот... Твой какой-то особенный взгляд, обращенный ко мне. Чез, я такой дурак... — Ты до сих пор так и не понял?.. Он отрывается от тебя и внимательно смотрит. Горько усмехается. — Черт, как мне нравятся твои волосы!.. - он ерошит их рукой и нервно смеется. — Я люблю тебя, блять, до своего последнего вздоха, и этого вообще ничего не изменит. Хотя мне каждый раз больно от…— Выдохнув и не договорив, свистящим шёпотом произносит он. Слова были вообще лишними. Сейчас ты это осознавал ясно, как никогда. Да и какое это теперь имеет значение, все границы уже давно нарушены. Честер снова судорожно вздыхает, и его резкий, неожиданный поцелуй, заставивший тебя вздрогнуть, соскальзывает куда-то мимо уха на шею. Он целует тебя и не может остановиться... Так, будто хочет выпить тебя всего. Будто он вампир. Так судорожно, жадно... А ты кладешь ему руку на живот и слушаешь, как он дышит. Как вздрагивает, как отзывается на твои прикосновения, как... — Прости. — Он отстраняется, и в его глазах снова боль и ненависть к себе. — Я слишком... увлёкся, я не должен был... И ты ощущаешь острые уколы иголок вины. За то, что он перед тобой извиняется... За то, что раньше было совершенно в порядке вещей. — Не извиняйся, пожалуйста. — Слышишь ты, будто со стороны, свой голос, чужой и совершенно далекий.***
Ты открываешь глаза, щуришься от яркого солнечного света. Честер уже не спит. Лежит рядом, тесно к тебе прижавшись, положив тебе руку на грудь, и смотрит на тебя. Будто это не здесь, не сейчас, а когда-то давно. В глазах и на лице только усталость и какая-то отрешенность, но, когда ты смотришь на него, он улыбается одними уголками губ. — Какое сегодня число? — спрашиваешь ты, не отрывая от него взгляд. — Двадцатое июля. Почти одиннадцать. — Тихо отвечает он. — День рождения Криса... Ты качаешь головой. — Нет, Честер. Не его. Это... Твой второй день рождения. Понимаешь?.. Ты утыкаешься ему в плечо, впитываешь его запах. Откуда эта странная боль в груди?.. — Что это с тобой, Майки? — Насмешливо. — Когда-то же... В этом не было совсем ничего особенного. Кого Честер хочет обмануть? Для него это всегда было что-то особенное. Да и для тебя тоже. Потому что никогда, ни к одному другому мужчине ты не испытывал того же, что и к нему. — Совсем ничего? — Ты улыбаешься ему, но чувствуешь, как глаза изнутри пекут слезы. Господи, он здесь!.. Рядом. — Совсем. — Взгляд Че за секунду меняется, становится каким-то одновременно жалобным и восхищенным. Как тогда. Как в тот момент, когда ты так грубо... И тебе снова больно от этого взгляда. От того, что для него ничего не изменилось. А ведь ты думал... Он запускает пальцы в твои волосы, перебирая их, поглаживая. Ты целуешь его в тонкие губы, моргаешь, ещё и еще раз, избавляясь от непрошеных слез. Загоняя их обратно, глубоко внутрь. Обещая себе, что будешь... Больше ценить его. Что... Признаешься, наконец, тебе никто, кроме него, не нужен. — Ты здесь, со мной. Живой. Ты даже не представляешь, как это... Драгоценно. — Знаешь, тебе будто приснился сон, другая реальность. И ты что-то там такое... Понял. Честер грустно улыбается. — Но я всегда с тобой. Пока я здесь, и дышу, я никуда не денусь. Ты приподнимаешься на локтях, пристально смотришь на него. — По десятибалльной шкале, как ты чувствуешь себя сейчас? Честер отводит взгляд. — Только честно. — Где-то между 3 и 4. Прости. Он будто хочет ещё что-то добавить, но замолкает. —А ночью, когда я приехал? Он молчит. — Честер? — 10 из 10. Майк, зачем это всё?..— Он отворачивается, будто снова полностью закрываясь от тебя. — Прости, думаю, в этот раз... В этом туре со мной тоже было тяжело. — Глухо произносит он в стену. Ты легко касаешься его плеча, проводишь пальцами по руке. — Это совсем неважно теперь. Есть хочешь? — Было бы неплохо... Че резко поворачивается, его настроение кажется, снова меняется, и он неожиданно довольно жмурится на солнце, как кот. — Лежи, я что-нибудь нам принесу. Ты встаешь и сладко тянешься. — Да дома ничего толком нет. Он вздыхает. — Значит, я сварю свой фирменный кофе и закажем пиццу. Или суши. А потом пойдем на пирс. Как тебе такой план? Честер прикрывает глаза рукой. — Черт. Я так... Так люблю твой фирменный кофе. Не верю, что это снова со мной. Ты наклоняешься и целуешь его в бритую макушку. Потом привычно натягиваешь футболку, и в ответ на это слышишь: — Эй, зачем ты ее надеваешь? Ты поворачиваешься и с недоумением смотришь на него. — Хочу смотреть на тебя без этой дурацкой футболки! -без тени смущения вдруг выдает Честер. — В ней я тебя и так... Каждый божий день вижу. Надоело!.. Дома у Честера и правда нет ничего, кроме чая, кофе и сахара. В холодильнике молоко, две бутылки пива, один нездорового вида банан и банка супа. Ты варишь кофе - как полагается, в турке, а не в кофемашине - с сахаром и корицей. Взбиваешь молоко, разливаешь кофе по чашкам. Это ведь целая церемония, ритуал. Твой взгляд цепляется за часы, и ты вздрагиваешь. Почти полдень. Ты совсем забыл!.. Надо позвонить Энн и предупредить, что останешься здесь. Пока что. Краем глаза улавливаешь какое-то движение сзади. Оборачиваешься. Честер стоит в дверном проеме, укутавшись в простыню. Смотрит на тебя. С каким-то совершенно невозможным обожанием. — Что? — Что? — Почему ты так смотришь? Щеки Честера моментально розовеют. — Ты такой... Такой красивый. Без футболки. — Не говори ерунды. Ты прячешь довольную улыбку за почти равнодушным тоном. Но по глазам-то видно. — Я искренне, Майк. Честер подходит, шурша, путаясь, спотыкаясь в своей простыне... Под которой ничего нет. Нарушая тихую магию утра своим присутствием. Или продлевая ее?.. Обнимает за талию сзади. Кладет голову тебе на плече. — Слушай, а мы никуда не опоздали?.. — с тревогой в голосе спрашивает он. — Я все отменил. — Врешь ты. Потому что, отправив сообщения Энн и ребятам, просто отключил телефон. —Тогда ладно. Кофе пахнет обалденно!.. Он даже и не думает от тебя отлипать, мешая тебе двигаться. — Дай мне хотя бы его на стол поставить! — ты полуоборачиваешься, пытаешься отлепить руки Честера от себя. Смеешься. — Нет же, Майки. Ты сам виноват! — почти мурлычет он. Он тоже тихо смеется, ты чувствуешь, как его щетина колет твое плечо, а его смех... Такой... Ласковый, почти нежный. Царапающий. Опять слишком больно в груди. —Эй... Ты в порядке? - его голос, теплый, тихий, обеспокоенный, вырывает тебя из каких-то не слишком весёлых мыслей. Из ощущения сна. —Я? — ты растерянно смотришь на него. — Ты очень бледным вдруг стал. — Ничего не болит?.. — Дышать как-то тяжело. — С усилием произносишь ты. — Может, тебе надо к врачу? — Неуверенно произносит Честер, с которого мигом слетает весь его шутовской настрой, а лицо вмиг становится таким же тревожным и бледным. Ты качаешь головой. — Нет, не думаю. Я просто... слишком переживал за тебя. Честер тихонько вздыхает, кладет руки тебе на плечи, будто хочет сделать массаж, но вместо этого, чуть погодя, обнимает тебя, прижимает твою голову, твои плечи к себе, так стискивая, что снова больно... Потом, в полной тишине, вы пьете кофе, и Честер через приложение заказывает пиццу. Он тихий, задумчивый, аккуратный и... Неожиданно очень нежный. — Я так сильно скучал по тебе, Чеззи. - Наконец решаешься признаться ты. - По такому тебе. Моему Чеззи. Честер не отвечает. Берет твою руку в свои, вы переплетаете пальцы, а потом он наклоняется и целует ее. Ещё и ещё раз. Приводя тебя в полное смущение и замешательство.***
Ближе к вечеру, когда солнце начинает медленно таять за горизонтом, ты предлагаешь взять лимонад, еще пиццы, и пойти на пляж. Он не отказывается. Это время для вас двоих. Как когда-то. Ты понимаешь, как ему это сейчас нужно. Да и тебе тоже. Вы сидите прямо на песке, соприкасаясь головами, накинув на плечи плед. Один на двоих. Но ты чувствуешь, что Честер все равно дрожит так, будто очень замерз. — Мне можно тебя обнять? — Почему ты спрашиваешь? — ты вглядываешься в его, такое родное, лицо. Он пожимает плечами и отводит взгляд. — У меня все время такое чувство, Майк... Что сейчас что-то произойдёт, и все разрушится. Что я... Всё время мешаю. Что вот вдруг я проснусь, и ты снова станешь прежним, таким деловым и равнодушным, тем, кем ты был последние ... Больше года. Отталкивающим меня, не замечающим. Он замолчал, опустив голову. И чуть отодвинулся от тебя. — Этого больше никогда не будет. — С усилием произносишь ты. Очень сложно скрыть, как тебе плохо и больно от этих его слов. Как невозможно стыдно за себя. Ты не хочешь, чтобы он это видел. — Откуда ты это знаешь? —произносит от надломленным голосом, и тут же порывисто обнимает тебя, сгребает в охапку. Ты чувствуешь его теплое дыхание на своей шее. Почему-то тихо смеешься. Потом становишься серьёзным. — Тебе сейчас лучше? — тихо спрашиваешь ты, берёшь его руку в свою, гладишь его пальцы. — Не знаю. Наверное, да. Честер молчит, отстраненно глядя в пространство, за горизонт. Прибой почти у ваших ног, а вас самих уже окутывают теплые, размеренные сумерки. — Спасибо. —Его голос дрогнул. — Что ты приехал. Может, мне только это и нужно было... Но... как ты вообще... Понял? Теперь Честер пристально смотрит на тебя. В его бездонных глазах, на его лице — усталость, боль, тоска и... Еще что-то. Презрение к себе?.. Ты опять теряешься под его взглядом, пожимаешь плечами. — Сам не знаю. Просто понял, что-то почувствовал. Любой на моем месте... Сделал бы то же самое. — Но ты — не любой. И что ты имеешь в виду под «то же самое»? — на последней фразе голос Честера изменился, стал раздраженным. — Я имею в виду, что если бы Талинда... Если бы она знала, в каком ты был состоянии... Честер поднял руку. — Не впутывай её сюда, пожалуйста. — Честер! Что значит «не впутывай»? Она же... Ты вспомнил прошедшую ночь и осекся. Но поздно. — Что, моя жена? Самый близкий человек? Это ты хотел сказать, Майк? Не стесняйся, давай, говори. Так интересно слышать этот упрёк от того, кто вчера больше всего в жизни хотел меня трахнуть. — Честер, если бьёт, то безошибочно. Ты резко, покачнувшись, отбросив плед, поднимаешься и идёшь по песку от него прочь, ускоряя шаг. Ты опять сказал что-то не то! Опять! Опять сделал ему больно. Но это уже слишком!.. Честер догоняет тебя спустя какие-то секунды. Он спотыкается, загребает песок ногами, цепляется за твою руку. — Майки, стой. Послушай... Я лягу в больницу, я... Я пойду на терапию, снова... Пожалуйста, Майки. Ты оборачиваешься к нему. А он со вздохом утыкается носом в твоем плечо. — Пожалуйста... — Проехали. — Устало выдыхаешь ты. — Просто она бы тоже сделала для тебя что угодно, если бы... Как ты не понимаешь? — Все она знала. — Глухо произносит Честер в твое плечо. — Может быть, делала вид, что не замечает, что плохо и становится хуже, может, не хотела в это верить. Но она знала, и... Она устала от этого. И, знаешь, я ее не виню. Потому что вижу, как ей со мной плохо. Я это... Прекрасно осознаю. Я ей не нужен. Уже не нужен, понимаешь?.. Слова льются из Честера сплошным потоком... — Детям?.. Я тоже не нужен, какой я есть. Да я и не позволю... У них должен быть здоровый, счастливый папа, а не... То, во что я превращаюсь. Ты слышишь, как он задержал дыхание, а спустя секунды почувствовал, как твоя футболка на плече становится мокрой от его слез. Все гораздо хуже, чем ты думал... Тебе физически больно от каждого его слова. От... Их осознания. От его рыданий прямо здесь, на пляже. Счастливые, улыбчивые Честер и Тэл. Любовь, будто бы в сказке... Ведь ты тоже верил!.. Ты поворачиваешься к нему, обнимаешь, прижимаешь к себе. — Ты мне нужен, слышишь? Ты мне нужен любой. Просто будь. Ты даже не представляешь, как ты мне нужен, Чеззи!.. Он тоже обвивает тебя руками. — И ты не... Думаешь, что устал от меня? — он несчастно улыбается, подняв голову и снизу вверх глядя тебе в лицо. — Не думаешь, Майк? — Нет. Прекращай это. — Произносишь ты. Конечно, ты устал. Честер такой человек, что занимает и поглощает собой все пространство. Болезненно-чувствительный к вниманию вокруг себя. Считывающий любые твои эмоции. Переживающий их. Это иногда утомляло. Но то, что он тебе давал, будучи рядом... Было намного больше и важнее. Волны с грохотом накатывают на берег, а ты стоишь, с колотящимся в груди сердцем, обняв его, будто защищая от всего враждебного мира. Теперь все будет хорошо — говоришь ты себе. Теперь — вы снова есть друг у друга, и это — самое главное.***
Реальность слишком жестокая. Ты просыпаешься с застывшим на губах криком. Смотришь на часы. 02.00. 30 августа 2017. Больше месяца прошло. Без него. А тебе даже дышать больно. В самом страшном сне ты не мог вообразить, что придётся привыкать существовать в мире без него. Замкнутый круг. Все повторяется снова и снова в твоей голове... Иногда тебе кажется, ты сходишь с ума, не в состоянии отличать реальность от сна. Реальность — слишком болезненная. Хочется уснуть и... Проснуться в совсем другом мире... Хочется, чтобы то, что несколько минут назад было сном, вдруг, как по волшебству —стало реальностью. Реальностью, в которой есть он. Здесь, в пределах твоей досягаемости.***
— Дорогой, тебе кофе сделать? — Энн наклоняется и привычно легко целует тебя в щеку, гладит по голове... Ты чуть отстраняешься, моргаешь, поднимая голову и глядя в монитор. Ты уснул? Что это было?! — Какое сегодня число? — Дорогой! Она, почему-то, с ужасом и непониманием смотрит на тебя. — Просто ответь. — 20 июля. Ты отрываешь взгляд от монитора и, медленно повернувшись, смотришь на Анну. Она плачет. Просто стоит и плачет. — Сегодня год, как его нет. — Еле слышно произносит она. — Я бы хотел... Хотел, чтобы этого дня просто не существовало в мире. — Охрипшим, чужим голосом, с трудом произносишь ты. Почему ты тогда не проснулся, почему ничего не почувствовал?! Почему не смог остановить его?! Почему, почему, почему... Этот сон будет преследовать тебя, очевидно, бесконечно. Один и тот же сон. То, как все могло бы быть... Но теперь никогда не будет. Сон, разъедающий, как ржавчиной железо, так тебя — чувством вины. Бесконечным чувством вины. Ты так же медленно поднимаешься, чувствуя боль в затекших ногах, пояснице, спине... Чувствуя себя древним, разваливающимся стариком. С горечью во рту и резью в сухих, без слез, глазах. Надо просто продолжать жить дальше. Продолжать?.. Жизнь ведь не остановилась. И не остановится. Только потому, что тебе снова, как и два года назад, больно. Что ты снова переживаешь во всех деталях его... Потерю. "Я хотел никогда не знать, что значат эти слова Я бы хотел чтобы они не были про меня" *— проносится в голове. — Энн, сделаешь мне кофе?... Надо жить. И притворяться, что ты в порядке. Возможно, однажды это станет для тебя правдой. Возможно.