А потом?

Кайло не знал, каково это — любить. В его жизни были только боль, власть и разрушения, и одно постоянно подпитывало другое. Он привык, что люди ему подчинялись — а если не так, то не жалко их было убить. Бен Соло, с другой стороны, имел представление о том, как общаются между собой любящие люди. Представление оставляло желать лучшего, так как пример был один — родители. Следовательно, за неимением примеров здорового социального взаимодействия, Бену очень тяжело давалась его новая жизнь. Он старался, старался со всем присущим ему упорством, но результаты были, прямо сказать, плохие. Кайло Рен столько лет был его сущностью, что просто так стряхнуть его, будто вторую кожу сбросить, не удавалось. Он умолял Рей взять его на Татуин, так как оставаться на отвратительной тропической планетке с такого же рода людьми ой как не хотелось. Но Рей только хмурилась, поджимала губы и говорила, что это путешествие она должна совершить одна. Не помогли даже слова о том, что Бен должен там побывать — всё-таки, родная планета деда! «Слетаем ещё как-нибудь, ” — ответила в тот момент она, села в Сокол и улетела. Эти несколько дней были невыносимыми. Все — абсолютно все тут — его ненавидели. Нет, он понимал, почему, и презирал их в ответ, но поделать с этими чувствами ничего не мог. Кайло Рен в такой ситуации не медлил бы, но Бену приходилось сдерживаться. Из-за Рей, конечно же, возможно даже ради Рей. Просто потому, что ей бы не понравились мертвые друзья. Но по их вине Бен страдал меньше всего. Чубакка, всё ещё злой из-за убийства отца, не упускал случая, проходя мимо, дать Бену подзатыльник. То «случайно», то «для профилактики», как ворчал вуки. И Калриссиан, чтоб его! Тот каждый раз, как видел Бена, смотрел на него долго и грустно, что раздражало. И так хватает эмоций, с которыми никак не справишься. Не вытерпев этого кошмара, но так же не желая использовать Силу во зло, Бен переселился в лес — выжили, черти. Спать в дырявой палатке, которую он безвременно одолжил у подружки штурмовика-перебежчика, было неприятно, но это компенсировалось полнейшим одиночеством. На второй день добровольного изгнанничества его нашла Рей — подозрительно улыбчивая и, как оказалось, без меча. Забравшись в палатку, чтобы спрятаться от палящего солнца, она села, скрестив ноги, и уставилась на Бена, как если бы видела в первый раз. Уголки её губ подрагивали, будто она никак не могла решить, улыбаться ей или нет. — Что? — наконец, спросил Бен, не выдержав её изучающего взгляда. Вместо ответа она рассмеялась, а он растерялся. Что он сказал, а тем более сделал, чтобы вызвать такую реакцию? Удивленный Бен сначала нахмурился, отчаянно пытаясь придумать, что делать, но секунд через пять — Рей ещё смеялась — сложил руки на груди, безнадежно стараясь не улыбнуться самому — её радость была заразительна. — Ладно, — чуть успокоившись, выдавила она. — Мне тут столько про тебя понарассказывали… Он фыркнул — наверняка жалуются. — Про то, как ты проявляешь чудеса выдержки и терпения… Бен поджал губы — то, что она говорит, правда, но то, что такое могли о нём рассказывать — маловероятно. — Хоть и угрожал По убить его, а на Финна смотрел, как он говорит, страшным злодейским взглядом. Нахмурившись, он решил не отвечать. Ну, да, угрожал, но всего-то дважды. И никакими взглядами ни на кого не смотрел. — Что я хочу хочу сказать, Бен, — говоря это, Рей взяла его за руку, отчего проблема её друзей сразу показалось незначительной, — это то, что я горжусь тобой. Стремительно расширяющуюся улыбку сдержать он не смог. Ну и пусть — ради Рей не жалко.