***
За что Геральт был искренне благодарен барду (в глубине души, конечно), так это за мало-мальскую порядочность и заботу. Сейчас ведьмак, сидя в лохани, полной горячей душистой воды, ни капли не жалел, что не дал Лютику в очередной раз под дых, чтобы тот наконец отстал. Ведь иначе кто предоставил бы ему бесплатный ночлег, выпивку да еще и вымывал бы пыль с кровью из его волос? - Знаешь, до сего дня я искренне верил, что Предназначение - это сказки, чтобы сломить непокорных. Ну знаешь, угрозы о глобальной опасности, чтобы никто не думал о неугодном, - Лютик вздохнул и, пропустив сквозь пальцы намыленные пряди белых волос, потянулся за ковшом. - А тут оказалось, что это нечто серьезное и смертельно опасное. Удивительно, да? - парень опустил ладонь на глаза ведьмака и вылил ему на макушку теплую воду. - Просто волшебство какое-то, - лениво съехидничал Геральт. Руки Лютика, массирующие ему голову, вкупе с теплом и запахом цветов, расслабляли ведьмака. Даже нескончаемый поток слов, льющийся изо рта барда, уже не раздражал. - Но что еще более удивительно, так это твой поступок. Что ты будешь делать с Ребенком-Неожиданностью? Я обязательно напишу об этом балладу. Додумаю и напишу. Разумеется, опущу пару правдивых подробностей ради рифмы, ну ты понимаешь... Но в любом случае она войдет в цикл Песен о Белом Волке. Тебе же нужна известность? - пальцы парня в последний раз прошлись по волосам ведьмака и исчезли, голос отдалился, и Геральт открыл глаза. - Честно говоря, не очень. - Не скромничай. Всем нужно, чтобы о них знали. А тебе особенно. Ты должен получать достойную плату за свою работу, - Лютик вытер руки о полотенце и подошел к столу, заставленному различным склянками. Белый Волк молча пожал плечами, а после усмехнулся. - Как сейчас? Лютик вздрогнул, а через секунду в довольное ведьмачье лицо прилетело полотенце. - Иди к черту, Геральт. Его волосы блестят, как никогда, он благоухает, как цветочная клумба, а еще выделывается! - в сердцах бард подчерпнул из ближайшей банки горсть соли и отправил вслед за полотенцем. - Не злись, я пошутил. Плата достойная, я давно не ощущал себя придворной дамой среди этих лепестков, духов и масел, - все с той же ухмылкой ведьмак заранее прикрыл лицо руками, ожидая, что Лютик сейчас кинет в него нечто потяжелее, но этого не последовало. Лютик молчал. Когда Геральт поднял голову, парень уже снимал штаны. - Придворных дам не всегда моют обнаженные девицы, мы же не в бане, - брови Белого Волка поднимались с каждой секундой все выше. - Закатай губу, ведьмак. Не ты один тут с поля битвы, - бард, на вид крайне обиженный, шагнул в лохань и весьма не аккуратно сел напротив. - А за повторное наполнение с меня трактирщик сдерет в два раза больше. Геральт напряженно хмыкнул. Настолько сблизиться с Лютиком он не планировал. Тот, напротив, вел себя так, словно с детства ежедневно делил тесную ванну с ведьмаками, и натирался душистым мылом, напевая себе под нос. Спустя пару секунд Геральт узнал мелодию. Это была та первая баллада, которую Лютик сложил после их знакомства и встречей с "дьяволом" и эльфами. Как бы белоголовый ни ворчал, голос парня ему нравился. Ведьмак опустил руку, взял кружку с пивом, ожидавшую его уже с полчаса, и, отхлебнув, пробубнил. - Спасибо. Бард замер. Затем поспешно нащупал ковш и смыл с лица пену, чтобы изумленным взглядом окинуть ведьмака сверху вниз. - Это ты мне? - Не заметил здесь никого третьего. - Неужели господин ведьмак наконец оценил мои старания, - губы Лютика исказила ехидная ухмылка. - Не обольщайся. - Ты тоже. - Что? - Геральт не успел сформулировать хлесткий ответ, как лютиково лицо оказалось в паре сантиметров от его собственного. - Ведьмаку заплатите, - колени барда сжали поясницу ведьмака, а руки обвились вокруг крепкой шеи, - чеканной монетой, чеканной монетой, - Лютик мурлыкал надоедливые слова и ухмылялся. - Ведьмаку заплатите, зачтется все это вам. - Лютик, блядь, - сквозь зубы выдохнул Геральт и вцепился в бортики деревянной ванны. - Чего сразу блядь, я, можно сказать, по любви, - тонкие пальцы музыканта снова зарылись в белые пряди. - Тем более ты заслуживаешь большей оплаты, чем ночлега, еды и пива. Сам же сказал. - Лютик, ну мы же друзья. - Так вот что мне нужно было сделать, чтобы ты это признал. Не стесняйся, - бард взял Геральта за руку и опустил под воду, где находились его собственные бедра. - С девками же ты не такой скромный. Кожа у Лютика была мягкая, и Геральту вдруг захотелось отдернуть руку, дабы не повредить ее своими огрубевшими от меча пальцами. Сам по себе трубадур был весьма изящен и тщательно ухаживал за собой, что соответствовало его статусу и роду занятий, но ведьмак и не предполагал, что настолько. Взгляд кошачьих глаз скользнул по до сих пор ухмыляющемуся лицу, длинной шее, рельефным плечам, груди, животу и вернулся. Голова слегка кружилась от сильного аромата цветов. - Откуда ты знаешь, какой я с девками? - хрипловатый голос ведьмака, явно принявшего ситуацию, вызвал у Лютика волну мурашек вдоль позвоночника. - Догадался. А сейчас и вовсе проверю свою догадку на себе. Губы Геральта хранили вкус недавно выпитого пива, а щетина больно кололась, но бард не обращал на это никакого внимания. Его пальцы сжали подсыхающие серебристые пряди, затем опустились на чужие плечи, а сам парень невольно прижимался к испещренной шрамами широкой груди. По сравнению с Геральтом он выглядел совсем тощим юнцом, но такой контраст в глубине души ему даже нравился. Ладонь ведьмака, до этого осторожно лежавшая на бедре Лютика, медленно поднялась с бедра на спину и слегка надавила, поощряя стремления барда к большей близости. Казалось, Белый Волк, полностью забывшийся в поцелуе, ей вовсе не управляет. Ощущение времени и пространства куда-то исчезло, и ведьмак очнулся только тогда, когда Лютик, задыхаясь, прошептал. - Так-то лучше, - он откинул пряди мокрых волос со лба и приподнялся, красуясь и позволяя Геральту любоваться своим блестящим от воды телом. - Твою ж... - прохрипел ведьмак, и Лютик коротко вскрикнул, ощутив чужую колючую щетину на своей груди. Язык белоголового скользил по пахнущей мылом коже, собирая мелкие капли, а руки с силой, по-собственнически сжали лютиковы бедра. Бард ерзал на ведьмаке и кусал губы от разрывающих его душу желаний попросить уже о большем и просто наслаждаться ласками своего друга еще очень долго. Даже редкие укусы, от которых Геральт не мог себя удержать, не приносили боли, а лишь заводили трубадура еще сильнее. Ловкий язык то играл с сосками, то обводил мельчайшие изгибы торса, вызывая у Лютика несдержанные тихие стоны. Ведьмак губами чувствовал, как бешено колотится сердце музыканта, и в глубине души самодовольно ухмылялся. Наконец Лютик смог собрать остатки самообладания и оттянул ведьмака за волосы («Господи, они словно чертов серебристый шелк», - пронеслось в голове.). Тот недовольно зарычал, а, увидев раскрасневшееся лицо парня, гадко усмехнулся. - Выглядишь, как юная девственница, которую впервые на сеновале разложили. - Поверь, я видел таких девственниц, и они выглядят совершенно иначе. Как минимум не так прекрасно, как я. А теперь поцелуй меня еще раз и хватит прелюдий. Где твоя ведьмачья решимость? Белый Волк вскинул бровь, но просьбу выполнил. Лютик простонал ему в губы и машинально качнул бедрами, тактично намекая еще раз о своем конкретном желании. Неизвестно, было ли то влияние самого ведьмака или всего лишь последствия жары, аромата масел и пережитого стресса на приеме у Калантэ, но такая «плата» вполне устраивала обоих. В последний раз проведя кончиком языка по нижней губе Лютика, Геральт пристально взглянул на него, а после протиснул руку между их телами. Бард не смог сдержать протяжного стона, когда сильные пальцы коснулись стоящего колом члена. Об этом прикосновении он мысленно молил уже несколько минут. - Подумать только, - абсолютно непринужденным голосом произнес Геральт, наблюдая за собственными действиями между лютиковых ног, - именно здесь побывала почти вся женская половина континента, а сейчас его обладатель сам окажется на... - Третьем ведьмачьем мече, который видят лишь избранные. Хорошая шутка, Геральт, но, пожалуйста, не останавливайся, - нервно тараторя, Лютик прижался ко лбу мужчины своим и закрыл глаза. - Возьми чертово масло и сделай со мной все то, что делаешь обычно со своими чародейками. Договорив, трубадур нетерпеливо поерзал и крайне медленно провел языком по собственным губам. Он прекрасно знал, что желтые глаза ловят каждое его движение, а подобные действия заводят ведьмака еще больше. Подтверждением тому было напряженное хмыканье и недолгая возня, пока Геральт нащупывал на полу склянку с маслом. - Розовое? - протянул он, зубами вытаскивая пробку в тот самый момент, когда Лютик наконец решил открыть глаза; от этой секундной сцены парень забыл, как дышать. - Сплошная импровизация. Ну же, господин ведьмак, - бард уперся ладонями в чужие плечи и приподнялся на коленях, призывно вскинув бедра. Подобную картину стоило запечатлеть на холсте. Раскрасневшийся Лютик с взъерошенными волосами и припухшими губами в развратной позе со следами ведьмачьих зубов на груди. В глазах нетерпеливый огонь искреннего желания, обращенный только к белоголовому мужчине. Геральт никогда не был ценителем высокого искусства, но старания барда оценил по достоинству. А потому, издав напряженный вздох, ведьмак привлек парня к себе ближе, заставив приподняться, и поймал губами его стон. Пальцы Геральта были жесткие и грубые, привыкшие исключительно к жестокому ведьмачьему ремеслу. Лютик ощущал это сейчас в полной мере, можно сказать, нутром. Тем не менее он отдал бы сейчас все на свете, лишь бы эти пальцы принадлежали только ему, были внутри него как можно дольше, и сам Геральт был к нему так близко каждое мгновение его жизни. Его лицо расплывалось перед глазами барда от жары и постепенно пропадающей острой боли, он почти не слышал заботливого шепота ведьмака, но понимал каждое слово по движению таких манящих губ. Стоило пальцам ведьмака выскользнуть из Лютика, как реальность на мгновение вернулась к нему, а вместе с тем пришла и занятная идея. Лицо, выражавшее почти полубезумную похоть, мгновенно обрело капризное и отчасти хитрое выражение. Подобные изменения в поведении парня одновременно удивляли и заводили Геральта еще больше. Бард отстранился, недовольно поджал губы и, немного переведя дыхание, произнес: - Геральт, вода остыла. - Мне подогреть? Лютик цокнул языком и поерзал блестящими от масла ягодицами, вызвав у мужчины напряженный вздох, а после медленно поднялся, словно нарочно останавливаясь и позволяя ведьмаку полюбоваться стекающими с его тела капельками воды. Сердце его билось, как бешеное, но он старательно сохранял образ. - Я понимаю, что походная жизнь приучила тебя к любой деятельности в любых условиях, но, - бард изящно перекинул ногу через деревянный бортик, - я к такому не привык, а потому предпочитаю мягкую постель вместо тесной лохани. Да еще и вода расплескается... Сзади раздались протяжное ведьмачье «хмм» и скрип дерева. Не успел Лютик подойти к кровати, как сильная рука вцепилась в волосы на затылке и надавила, уткнув барда лицом в свежие простыни. А после он глухо вскрикнул от пронзившей его боли и до треска сжал ткань. Геральт словно разрывал его пополам, но Лютик был готов поклясться, что это - лучшее, что он чувствовал когда-либо в жизни. Хватка немного ослабла, позволив ему судорожно вдохнуть, а после Геральт дернул за волосы, и Лютик выгнулся, закатив глаза от особенно глубокого толчка. Весь его мир сузился до беловолосого ведьмака, его руки на затылке барда, его тяжелого дыхания сзади и ритмичного движения его члена внутри. Но хотелось чего-то еще, такого незначительного, но важного, такого... - Геральт... Геральт, поцелуй меня. Пожалуйста. Его снова потянули за волосы, и Лютик, послушно повернув голову, трепетно выдохнул, когда ведьмак прижался грудью к его спине. Очередной стон утонул в поцелуе, и в голове барда мелькнула мысль посвятить губам Белого Волка как минимум полсотни баллад. Ведьмак вжимал его в постель собственным весом, а Лютик захлебывался стонами. Он твердил имя Геральта, задыхался, цеплялся за подушки и простыни. Кровать нещадно скрипела, и на границе сознания Лютик уже представлял, как наутро трактирщик будет провожать их подозрительным взглядом. И одновременно с этим он молился, чтобы Геральт не исчез из его жизни навсегда после всего происходящего. Лютик цеплялся за его запястья, локти, умудрялся сжать в пальцах пряди волос, боясь, что все это он видит и чувствует в последний раз. Особенно сильный толчок - и Лютика выгнуло дугой под мускулистым телом. По позвоночнику прокатилась волна мурашек, заставив его задрожать, и в ответ он услышал несдержанный стон. Ведьмак тяжело дышал, уткнувшись в лютиково плечо сзади. Казалось, прошла вечность, прежде чем он нашел в себе силы отстраниться и устроиться на подушках. Бард не шевелился. - Я хочу видеть твое лицо, - прохрипел Геральт, и сердце Лютика сделало сальто. - Что, соскучился? - язвительная шутка, произнесенная так устало, вызвала у ведьмака усмешку. Лютик повернулся и тут же оказался вовлечен в тягучий мягкий поцелуй. Ладонь ведьмака поглаживала взмокшие волосы музыканта, заставляя последнего прильнуть еще ближе. - Повезло твоим чародейкам, если ты проделываешь с ними такое каждый раз. - Повезло твоим наемным телохранителям, если ты им так платишь каждый раз. Геральт криво усмехнулся, откинувшись обратно на подушку, и сложил пальцы в неизвестный Лютику знак. Свечи погасли, погрузив комнату во мрак. Именно в этой темноте музыкант со всей силы ткнул ведьмака в бок. - Никому я так не платил еще. А ты редкостная заноза, Геральт. - Знаю. Извини.***
Как Лютик и предполагал, хозяин таверны встретил их весьма подозрительным взглядом и даже собирался высказаться, но геральтово "я-убью-тебя-раньше-чем-ты-вдохнешь" лицо, маячившее за спиной музыканта, заставило мужчину поменять решение. Он принял мешочек монет и еще долго наблюдал за откровенно странной парочкой. Затем сплюнул на пол и вернулся к своим делам. - Куда теперь, Геральт? Ведьмак вздохнул и взглянул на музыканта. Тот светился от радости и улыбался так, словно только что выиграл половину княжества. - Вперед, Лютик. На поиски работы и твоего вдохновения.