========== ==========
Такси летело по трассе, почти не снижая скорости на поворотах… ветер шумел, врываясь в открытое окно, и сдувал в салон белёсый сигаретный дым… Джон Константин полулежал на заднем сиденье расслабленно и безучастно, наблюдая, как тлеет белая линия в паре сантиметров от фильтра… Укачивало… Начал моросить дождь… «Он сидел в одном из баров Бруклина после тяжёлого дня в компании одержимого ребёнка: в девочку вселился демон – цепкий, противный, злой… Джон привычным движением вынул сигарету, прикусил фильтр и щёлкнул зажигалкой, но не успел прикурить… чья-то рука нежно коснулась его плеча, а в следующее мгновение шикарная блондинка уселась на соседний стул… — Скучаешь, милый? — томно спросила она. Он, наконец, закурил и основательно приложился к полупустой бутылке бренди. Ему не хотелось отвечать, но и промолчать Джон не мог. Он только открыл рот, чтобы высказать что-то язвительное и дерзкое, может быть даже пошлое, но блондинка взмахнула шарфом, на мгновение скрыв лицо, и вдруг превратилась в… — Господи, Мэнни! А я только настроился на приятную беседу, — возмутился Джон. — Мне стоит говорить, что я сильно усомнился в твоих намерениях?.. Видимо нет. Константин ухмыльнулся. — Чего припёрся, птенчик? Опять возвестишь о великом зле и слиняешь наблюдать со стороны? — А ты по-прежнему топишь чувства в этой гадости? Бежишь от прошлого? — Да пошёл ты! — Джон снова зажал фильтр в зубах. Мэнни не ответил, но продолжал смотреть своими потусторонними глазами, словно сканируя его грешную душу. Правда хватило ангела ненадолго, и он снова пристал с вопросами. — Её образ преследует тебя, ведь так? От себя не сбежишь, Джон. — Отъебись! — он докурил и с остервенением потушил сигарету, допивая остатки бренди. Ангел поморщился. — Ты должен вернуться… Знаю, знаю, она с Джимом, ты желаешь ей счастья, но именно сейчас я прошу тебя вернуться к ней. Зед умирает. Она звала тебя, Джон. Константин встал, поправил плащ и кинул несколько купюр на барную стойку. — Я сказал, прочь, пигалица! В этот момент Мэнни исчез, и слова Джона оказались адресованы ни в чём не повинной девушке. Она надула губки и врезала ему смачную пощёчину. — Урод! Он пошевелил челюстью и потрогал полыхающую кожу щеки, наблюдая за острыми каблучками, изящно завершающими ножки удаляющейся барышни. — Скотство!» Резкая остановка такси привела его в чувство. Джон открыл глаза, разглядел знакомое здание больницы, достал бумажник и расплатился остатками своих денег. Джим Корриган уже ждал у входа и вместо рукопожатия крепко обнял старого друга — он выглядел бледным, растрёпанным и не выспавшимся. Им сложно давался разговор, и наладить его получилось только перед дверью палаты Зед. — Её опухоль стала прогрессировать в последнее время, а я… я просто не в состоянии это принять. Я собирался делать предложение, Джон, — Джим достал кольцо, не замечая стремительного взгляда своего собеседника. Взгляда обречённого, почти испуганного. — Она в сознании? — хрипло спросил Джон. Эти эмоциональные переживания были слишком сильными, чтобы полностью контролировать их. Сердце жгло. — Пока да. Врач говорит, ей осталось несколько дней, может… меньше, — Корриган сглотнул и отвернулся. Константин представил себя на его месте, и решил, что поступил бы так же, в попытке скрыть слёзы. Он хлопнул детектива по плечу — Вот тебе совет, Джим, сделай предложение. Купи цветы, самый красивый букет, который найдёшь, и сделай. Другого времени может уже и не быть, — Джон повернул ручку двери… Та скрипнула и медленно открыла ему палату, где в свете ламп, в абсолютно белоснежной постели лежала Зед: её кудряшки были разбросаны по подушке, на щеках горел яркий румянец, а губы слегка приоткрылись, будто навстречу поцелую. Он подошёл ближе, разглядывая бледное лицо, подрагивающие пушистые ресницы и складки в уголках глаз… — Зед, — Джон непроизвольно коснулся её щеки тыльной стороной ладони. Она вздрогнула и проснулась. — Джон, — слабым голосом позвала Зед и повторила его имя так же слабо, но более восторженно, с ноткой счастья — Джон! Это ты? — Я, — Константин сел рядом с ней, проминая мягкий матрац, и взял её руку в свои тёплые ладони. — Ты пришёл… ты всё-таки пришёл, — лепетала она. Он помог ей подняться и в порыве чувств прижал к себе. Зед обняла в ответ с такой нежностью, что его и без того болезненно бьющееся сердце, защемило и стало почти открытой кровоточащей раной. — Ну как ты? — Джон вдруг растерял все слова и все свои колкие фразы. Ему впервые нечего было сказать. «Джон Константин никогда не сожалеет», — говорили о нём... Только сейчас Джон Константин как раз сожалел… горько сожалел, что упустил столько возможностей быть рядом с ней… упустил свой шанс на счастливую жизнь с женщиной, которая действительно была ему дорога… Зед, с лёгкостью угадав эти мысли, отстранилась и обхватила хрупкими тонкими руками его лицо, их глаза встретились, и время вокруг остановилось… смертельная схватка добра и зла прекратила свои независимые действия… даже прибор, отсчитывающий минуты её сердцебиения, перестал пищать… Всё будто специально оцепенело, чтобы посмотреть на этих двоих, предоставить им время побыть вместе в первый и последний раз в жизни… — Джон, — Зед произнесла его имя так, как никогда не произносила раньше, она гладила его щетину, слегка, как бы случайно, касаясь губ, и плакала. Ему тоже хотелось плакать. Он ощущал пропасть недосказанности между ними и одновременно не хотел верить, что Зед могла чувствовать то же, что и он, в безумной попытке сбежать от жизни. Она была с Джимом, а Джим был с ней… пусть Джон Константин и имел репутацию циника, пьяницы и бабника, но даже он считал отношения двух людей неприкосновенной территорией… — Джон, — повторила Зед ещё нежнее — я так ждала тебя… хорошо, что ты приехал. В такой близи было прекрасно видно её зеленовато-серое лицо, впалые, но всё ещё светящиеся жизнью, глаза (Джону нравилось думать, что этот призрачный свет появился лишь с его приходом), пересохшие губы и румянец, который то возникал непонятно откуда, то угасал без следа. — Прости… — он не мог говорить и сдерживал себя, пытаясь сглотнуть ком, подступающий к горлу. Глаза дико щипало, но Джон не хотел, чтобы она видела его печаль — Я был занят… Мэнни сказал, что ты ждала меня… — Я всегда… всегда тебя ждала… Ты надежда, которой… у меня не было до… до встречи с тобой… — Зед… — он уже предчувствовал то, что должно неминуемо случиться, но отчаянно не хотел в это верить и призывал всё самообладание, всю силу воли, чтобы держать себя в руках. — Ты свет… в кромешной тьме моей… моего прошлого… — перебила она и, не прерывая зрительного контакта, коснулась губами его губ. От неё пахло корицей, яблоками и медикаментами. Джон замер. Что-то раскалёно острое пронзило его сердце, пронзило насквозь и растеклось по венам горячими струями счастья с привкусом горечи и одиночества… с осадком этого чудовищного слова «Никогда»… Зед больше никогда его так не поцелует, она просто не сможет… её не будет… Вопреки здравому смыслу, он крепче прижал её к себе и ответил так, как никогда никому не отвечал… душой, сердцем, самим собой и своей магией, которая только имелась в его арсенале… Но счастье всегда слишком скоротечно, чтобы успеть познать его вкус… Зед отстранилась и снова поймала беспокойный взгляд Константина… — Джон… — на этот раз шёпотом. Она хотела сказать что-то ещё, но вдруг расслабилась, рука соскользнула с его плеча... Зед опустила пышные ресницы и порывисто вздохнула… вздохнула в последний раз.==||==
Джим летел с букетом и кольцом по больничным коридорам, он был воодушевлён словами Джона и не придавал значения никаким предчувствиям. Корриган радостно ворвался в палату и встал как вкопанный, врезавшись в стену абсолютной тишины, совершенного безмолвия. Джон Константин сидел на белой простыне и крепко прижимал к себе Зед, так крепко, словно собирался стать её частью… его лицо пряталось в ореоле кудрявых волос женщины, а плечи вздрагивали… Джим уронил цветы, сделал шаг в их сторону, опустился на колени и взял её безжизненную руку… Джон что-то шептал и на третий раз сказал это достаточно громко, чтобы Корриган смог расслышать всю фразу целиком… — Не оставляй меня, Зед. Не уходи, прошу тебя. Пожалуйста… — Константин замолчал и в странной апатии своего состояния поднял голову. Мир замер... стрелка часов остановилась...оторвавшийся цветок лилии завис в воздухе, не успев коснуться пола… Шорох крыльев лишь подтвердил догадки о пришедшем госте… — Отпусти её, Джон, — Мэнни подошёл и взял Зед за руку. Она прозрачным призраком отделилась от своего тела и встала рядом с ангелом, он улыбнулся и распахнул прекрасные белые крылья. — Твою мать, Мэнни, неужели ничего нельзя сделать?! Тот отрицательно покачал головой и сложил губы в улыбку, полную сочувствия. — Она сама выбрала этот путь, Джон. Свой собственный путь. А ты выбрал свой. Теперь придётся её отпустить, оставить в объятьях вечности и не винить никого за случившееся… — Никого, кроме себя самого… ну да… утешитель из тебя, как из дьявола блаженная девственница. Чёрт бы тебя побрал, Мэнни, чёрт бы тебя побрал! Белые крылья разрезали воздух, Мэнни обнял сияющую душу Зед и исчез в ослепительно ярком свете. Джон медленно положил её тело на постель, встал и поправил ворот плаща, с удивлением находя у своих ног Джима Корригана. По обыкновению щёлкнула зажигалка, сигарета задымилась, сжатая в зубах... — Я всегда выигрывал, — тихо произнёс Константин, поднимая лилию с пола, которую мгновением позже спрятал во внутреннем кармане — Побеждал тварей, о которых многие даже не слышали, но это… на такое у меня никогда не было сил… и никогда не будет, Джимм. Никогда. Детектив не ответил. Он занял его место, но всё никак не решался повернуться к своей возлюбленной, не желая принимать её уход как что-то необратимое, как что-то свершившееся… Джим провожал взглядом спину своего друга и долго ещё смотрел после этого на дверь, не догадываясь ни о чём…==||==
Предназначение свыше существует для каждого… Джон Константин должен был умереть дважды только для того, чтобы понять это. И сегодня он умер… умер во второй раз.