Хорошие мальчики получают на Рождество подарки, а плохие?..

Не то чтобы у Хиггса были особенно приятные ассоциации, связанные с Рождеством. В детстве в лучшем случае ему светило остаться незамеченным и не получить свои праздничные побои. Затем, когда он работал с Фрэджайл, ритуал дарения рождественских подарков превратился в неловкое действо — Хиггс не понимал её, не понимал, что она могла бы хотеть по-настоящему, хотя однажды подарил ей целый ящик криптобиотов. Кажется, она порадовалась, но он не мог быть вполне уверен. Она старалась подбирать ему подарки, и они были хорошими — из-за этого он чувствовал себя ещё более неловко. И лишь в последние годы деменсы дарили ему действительно приятные вещи: то новые ботинки, то укреплённую хиралием лестницу, то редкую фотографию Сэма. Он же дарил им новую возможность что-нибудь взорвать — все были в выигрыше. Это время он мог бы назвать приятным. А сейчас он сидел на Берегу, совершенно один, лишь изредка его навещала психованная женщина, которая могла бы в любой момент уничтожить весь мир, и хотя она явно проявляла к нему нечто вроде сочувствия, относиться к ней как-то особенно по-приятельски не удавалось. К тому же, он так давно не ел пиццы… Амелия решила сообщить ему о том, что наступило Рождество, утром двадцать пятого декабря. Хиггс хмуро кивнул, едва посмотрев в её сторону. — Хочешь побыть моим личным Сантой? — насмешливо поинтересовался он. Да, он тосковал, и был рад даже её присутствию, чего уж скрывать. Но — вот уж кого-кого, а её он точно благодарить за компанию не собирался. — Вообще-то… — начала она и присела рядом с ним. Хиггс подозрительно покосился на внезапно понимающий, совершенно неожиданно способный на сочувствие Фактор Разрушения. — Я хотела бы, чтобы ты передал привет Сэму. У меня для него кое-что есть. Подобная перспектива Хиггсу однозначно нравилась, только вот Сэм находился в своём мире, а он, Хиггс, находился на Берегу. Вряд ли Сэм придёт сюда за ним. Вряд ли хоть кто-то придёт — для него. — И что от меня требуется? — кисло поинтересовался он. — У меня больше нет способностей, я не смогу появиться в его сне и передать привет. К тому же, это ты могла бы сделать и сама. Амелия покачала головой, будто удивляясь его глупости. — Ты не понял. Я собираюсь выпустить тебя с Берега — всего на день. Так, что ты сможешь встретиться с Сэмом на самом деле. — Но…зачем тебе это? — Хиггс снова непонимающе взглянул на неё. — Какая тебе с этого выгода? — Я уже сказала тебе. — Амелия, очевидно, начинала злиться. Отвратительная идея — злить женщину, которая может заставить всех живых существ вымереть, не успеешь и глазом моргнуть. — Я хочу, чтобы Сэм получил мой подарок. Сегодня. Лично, из рук в руки. Так ты идёшь или нет? Хиггс вскочил на ноги и торопливо закивал. Он даже не стал думать, насколько не по-злодейски выглядел в этот момент. *** Подготовка к Рождеству в Бриджес шла полным ходом. Сэм хотел было высказать Дайхардмэну всё, что он думал о доставке устойчивых к темпоральному дождю искусственных ёлок в каждое убежище, однако лицо Инженера, который так давно мечтал о настоящем наряженном рождественском дереве, да чтобы с огонёчками, и с шариками, «ведь рождественское настроение способствует выработке окситоцина!», было таким искренне счастливым, что он не мог не проглотить все возражения. Что, конечно, не мешало ему ворчать каждый раз. Особенно тяжело ему пришлось с теми ребятами, которые выживали в горах. Тащить ель на своём горбу сквозь снежную пургу по горам к помешанной на теориях заговора женщине — что могло быть приятнее? Хорошо хоть, из этой жопы мира не придётся тащить пиццу. Сэм периодически вспоминал Хиггса с его настойчивыми попытками наладить контакт, и в последнее время начал ловить себя на мысли, что вместо ненависти, даже вместо досадливого раздражения начинает испытывать жалость. Сейчас, когда люди в UCA особенно сплотились в связи с наступающим нелепым праздником, связанным с религией, в которую уже никто из них давно не верит, представить, как Хиггс, с его жаждой быть замеченным, с его вечным тактильным голодом, сидит один на Берегу… Наверняка Амелия навещала его периодически, ведь восхищение людьми в ней было слишком сильно, чтобы вот так прервать все контакты, даже после всего того дерьма, что он натворил, но всё же она была одна, и она была… не слишком человечна, учитывая все обстоятельства. Кажется, Фрэджайл испытывала похожие чувства. Сэму даже казалось, что она уже готова простить всё, что между ними было. Она всегда отличалась великодушием. Они периодически сидели с баночкой темпорального пива, когда у обоих были перерывы в заказах (очень редко), и обсуждали разные нелепые ситуации, связанные с Хиггсом, а Сэм иногда рассказывал про жаждущего общения Дэдмена, который тоже частенько переступал черту. Они приятно проводили время вместе. Фрэджайл каждый раз приносила ему криптобиотов, а ему приходилось делать вид, что он обожает их есть. И всё же непосредственно в сам день Рождества, двадцать пятого декабря, Сэм поймал себя на том, что он остался абсолютно один, и ему совершенно нечем заняться. Дайхардмэн, похвалив его за хорошую работу, предложил ему отдохнуть сегодня и хорошенько отпраздновать. Дэдмен остался с Хартмэном, хотел повнимательнее изучить его Берег (Сэм частенько думал, не является ли это замысловатым предлогом, чтобы эти двое могли провести время наедине), Фрэджайл, кажется, собиралась отпраздновать Рождество с Локни — ну уж между этими двумя-то точно что-то было! Сэм посмотрел пару рождественских записей, в которых Клифф поздравляет его, тогда ещё всего лишь эмбриона в банке, с праздником, и даже говорит «хо-хо-хо!» на манер Санты, и ему стало совсем тоскливо. Беглый просмотр почты делу не помог. Сэм выпил банку пива и лёг — но сон не шёл. Когда на почту пришло новое сообщение, он почти подскочил с кровати, желая узнать, кому же он понадобился. Питер Инглерт заказал новую, самую рождественскую пиццу. И бутылку шампанского. Сэм даже не колебался особо — подскочил с места, надел красный комбинезон и шапку Санты, подключил Лу и повёз заказ. *** Амелия любезно доставила его в самое убежище. Хиггс лёг на кровать, пролистал книгу Стефани Куин — перечитанная три раза, она не оказалась такой занимательной, как ему бы хотелось. Он пару раз обошёл вокруг комнаты, хмыкая над особенно неудачными фотографиями Сэма, оставил отпечаток ладони на стене, который жирно обвёл маркером, и затем, наконец, решился и оставил заказ пиццы для Бриджес. Он был практически на сто процентов уверен, что никто не придёт. Сэму он в своё время доставил слишком много хлопот. О Фрэджайл и говорить нечего. Да и наверняка оба они будут праздновать с друзьями и коллегами. А потом Хиггс вернётся обратно на Берег, и Амелия устроит ему выволочку за то, что он так и не передал Сэму то, что она просила. Безрадостная перспектива! Можно было бы написать деменсам, но он не хотел давать им ложную надежду. Сегодня он здесь, а завтра его уже не будет, и не хватало ещё, чтобы они попытались отправиться на Берег, чтобы его вызволить. Подвергать своих ребят такой опасности он абсолютно точно не собирался. Пусть лучше думают, что он погиб героем. Хоть кто-то в конце этой истории будет считать его героем. Прошло несколько часов бесцельного брожения по убежищу, когда ему послышалось, что наверху кто-то выругался. Хиггс замер, напрягая слух. Он действительно слышал что-то — затихающий мотор мотоцикла, тяжёлые шаги, неразборчивое ворчание себе под нос. Возможно, его воображение дорисовывало картинку, выдавало желаемое за действительное. Вероятность этого была слишком высока. Он не верил своим ушам до тех пор, пока его глаза не зафиксировали на входе силуэт крепко сбитого мужчины. На нём был красный костюм. И колпак Санты. Это был, мать его, Сэм Портер Бриджес собственной персоной. И у него была пицца. И шампанское. И… что-то ещё? Хиггс выдохнул и стёр предательски потёкшую подводку под глазом большим пальцем. И натянул на лицо ехидную ухмылочку. Сэму определённо было неловко, он был вполне очевидно смущён, и какое-то время молча смотрел на него. А затем выдал наконец: — Хо-хо-хо, счастливого Рождества! Ты был хорошим мальчиком в этом году? Чёрта с два, конечно, не был, — он нервно хохотнул, стирая проступивший пот со лба. — И всё же у меня для тебя кое-что есть. *** Хиггс хотел было по привычке прыгнуть к подаркам, используя ДУМ, но способность предсказуемо не сработала, и он был вынужден пристыженно подойти к Сэму сам, осторожно разглядывая коробки в его руках. Что-то внутри него всё ещё пыталось достучаться до его мозга, сказать, что этого не может быть, что Сэм не может сейчас стоять перед ним, что это… И всё же он ощущал запах пиццы. И, как бы это странно ни звучало — запах Сэма. Он почти робко протянул руку к посылкам, извлекая из укреплённых ящиков две коробки с пиццей и две бутылки шампанского, а ещё — кое-как, кривенько, перевязанную лентой книгу в потрёпанном мягком переплёте. Стефани Квин — то, что он ещё не читал. — Ты бывал здесь, да? — хрипло спросил он — голос внезапно изменил ему. Сэм молча кивнул. Хиггс недоверчиво прищурился. — Подожди, я тебя раскусил. Ты появился здесь, чтобы поиздеваться надо мной, а сейчас ты заберёшь всё и просто уйдёшь, да? А может, ты и вовсе хиралограмма — как и всё это! Хиггс рассмеялся горько, но почти торжествующе — наконец-то всё стало понятно, всё было расставлено по своим местам. Больше никаких загадок. И тогда хиралограмма Сэма — точнее, сам Сэм, как оказалось, сделал то, чего Хиггс никак не мог ожидать. Он бросил все коробки, шагнул к нему и заключил в мощные объятия. — Я здесь, идиот. И я пришёл, чтобы поздравить тебя с Рождеством. После чего тот легонько шлёпнул Хиггса по лбу, что несколько снизило градус его признательности и позволило наконец справиться с чувствами, поскольку если бы он сейчас расплакался прямо на плече у Сэма, это было бы слишком… сладенько, да и к тому же испортило бы безупречный макияж, что в высшей степени нежелательно. *** Хиггс жадно ел свою гавайскую пиццу, запивая шампанским прямо из бутылки, пока Сэм рассказывал ему истории — о том, как он вынужден был украсть у деменсов шестьсот килограмм керамики (возмутительно!) для восстановления дороги к Горному узлу, о том, что Лу научилась показывать средний палец с помощью одрадека (вся в отца!), и о том, что Фрэджайл в очередной раз побила рекорд качественной доставки хрупких грузов, и Сэму обязательно нужно в ближайшее время его перебить (забавно). Когда истории иссякли, Сэм посмотрел прямо на него так серьёзно, что у него даже мурашки побежали. — А ты там как, справляешься? — поинтересовался он коротко, протягивая Хиггсу вторую бутылку взамен уже опустевшей первой. — Амелия тебя навещает? Она обещала, что будет. Хиггс демонстративно закатил глаза, а затем засунул руку за пазуху, доставая небольшой свёрток. — Она, — он скривил лицо, изображая всё своё отношение к Амелии, — передала. Сказала, это для тебя. Понятия не имею, что там, но надеюсь, что не горсть песка с Берега, и не плавник дохлого кита. Это было бы вполне в её духе. Сэм непонимающе взял свёрток, не будучи уверенным, что его действительно стоит открывать, оглядел его подозрительно, взвесил в ладони. — Это не бомба, если что, — торопливо добавил Хиггс на всякий случай. — Хотя знаешь, ты мог бы повесить на рюкзак брелок в виде бомбы. В качестве…напоминания. Сэм кивнул. Эта идея действительно казалась ему неплохой. Он наконец решился развернуть бумагу, и обнаружил там что-то вроде браслета из ракушек с коротенькой запиской «С Рождеством, сынок!». Настала очередь Сэма чувствовать себя неловко, особенно, когда он обнаружил, что на правом запястье Хиггса болтается точно такой же браслет. — Кажется, она нашла себе хобби, — криво ухмыльнулся террорист. — Парные браслеты, как это мило. Как будто мы друзья. Сэм в очередной раз закатил глаза и шлёпнул Хиггса по лбу ладонью. Тот изобразил оскорблённую невинность, а затем почти насильно всунул Сэму в руки кусок пиццы. — Считай это чаевыми за доставку. Ешь, пей и наслаждайся жизнью. А потом, если хочешь, сможем поиграть в шарады. Или что там ещё люди делают на Рождество? — Не имею ни малейшего понятия, — отозвался Сэм с набитым ртом. — Но, кажется, то, что мы делаем сейчас, уже неплохо. И Хиггс не нашёлся, что возразить. *** Когда они оба не могли больше есть, они сложили всю пиццу в одну коробку, а мусор спрятали под стол, где гора хлама была настолько огромной, что картонка тут же исчезла из виду. — Прибраться бы у тебя здесь, — глубокомысленно изрёк Сэм, отхлёбывая шампанского — бутылку они пустили по кругу. Хиггс посмотрел на него и фыркнул. — Не вижу смысла убираться в убежище, в котором больше не буду жить. Вылижем тут всё дочиста, а завтра я вернусь на Берег, и кто будет пользоваться этой красотой? Ты? Фрэджайл? Деменс месяца? К чёрту, — Хиггс махнул рукой, пытаясь замаскировать беспечным жестом отчаяние. День подходил к концу. Скоро придётся возвращаться к своему одиночеству, к переосмыслению своих ошибок и отчаянной ненависти к себе, от которой даже не получится отвлечься. Сэм задумчиво почесал затылок, скинул ботинки и закинул ноги на кровать. Он начинал клевать носом — систематический недосып вкупе с постоянными физическими нагрузками давал о себе знать. Хиггс был возмущён и…в какой-то степени, наверное, умилён, вместе с тем. Сонный Сэм выглядел… уютно. К тому же, ему было сложно поверить, что Сэм смог сейчас доверять ему настолько, что позволил себе настолько расслабиться в его компании. Бриджес, как и всегда, каким-то образом почувствовал его колебания. — Предлагаю сделать вот как, — он вручил бутылку Хиггсу — шампанского оставалось на самом донышке, но он всё равно великодушно передал остатки Монагану. — Сейчас мы ляжем, ты почитаешь мне что-нибудь на ночь, и мы поспим. А утром попробуем что-нибудь придумать. Думаю, ты уже достаточно на Берегу насиделся. Хиггс вытаращил на него глаза. — Но…как же… Фрэджайл же… Сэм снова шлёпнул его по лбу. — Я думаю, в конечном итоге она не будет против. Хиггс читал, пока не охрип, и Сэм, хоть и дремал одним глазом, каждый раз, стоило ему замолчать, возмущённо ворчал, что хочет знать, что же будет дальше. Когда книга кончилась, Хиггс снова обнаружил себя в объятиях, из которых выбраться не смог. Сэм заснул, и его руки сжались плотным кольцом, так, что ни выскользнуть, ни даже повернуться. И всё же он был настолько близок к ощущению счастья, насколько это было вообще возможно в его случае. Ему было тепло, не одиноко, и он чувствовал себя нужным, хотя на самом деле, скорее, как раз он нуждался в компании. Так или иначе, это был один из лучших, если не лучший, праздник в его жизни. И он позволил себе не думать о завтрашнем дне. — Счастливого Рождества, Сэм Портер Бриджес, — шепнул он, коротко прижавшись губами к его заросшей щеке. А потом, как ему показалось, Сэм улыбнулся во сне. Вскоре после этого Хиггс уснул, и ему, впервые за долгое время, не снились кошмары.