Страшно без тебя

Темнота пугает. Она хватает липкими щупальцами, и медленно, словно специально мучая, прокрадывается к самому сердцу. Холодно. Каждую частичку тела охватывает озноб, становится больно дышать. Паника, столь бесполезная сейчас, нарастает. Так. Тик. Так. Пульсация, исходящая из горящего, воспалённого мозга, распространяется на всё тело, а после отпускает, начиная замедляться. И это ещё больше пугает. Он бежит, не зная куда, кричит, не зная, что, плачет, не зная, о чём. Найти бы край этого мира и спрыгнуть, лишь бы избавиться от навязчивого ужаса, приходящего всё чаще в последнее время. Тик… Так. Часы остановились, а вместе с ними и время. Ужас, раньше липкой паутиной окутывавший всё существо, сейчас ледяной волной распространился быстро, словно цунами, и терпеть это, кажется, невозможно. Сейчас разорвёт. Шар с чем-то тяжёлым лопается, и он кричит, кричит, кричит… Лёгкое прикосновение тёплых рук, такое осторожное и невесомое, словно облако на светлом зимнем небе, аккуратно вытаскивает Роджера из кошмара. Сердце бешено колотится. Всё ещё страшно. Хочется сорваться с места, прыгнуть в невесомость, исчезнуть, но ужас парализовал всё тело. Он дрожит, сжавшись в комок нервов и непреодолимой паники. — Всё хорошо, — шепчет неуверенный голос. Роджер хватается за него, как за спасательный круг. Хоть что-то, способное вырвать из мира бесконечного страха, что-то, помогающее каждый раз… Даже стыдно немного. Но не сейчас. Сейчас у него одно желание — сбежать. Утонуть в этих сухих руках с длинными пальцами, почувствовать прикосновения толстых от гитарных струн подушечек и остаться в таком спокойствии навеки. Но сейчас сердце всё ещё бьёт тревогу в слишком часто вздымающейся груди, беспокоя и без того участившееся дыхание. Лёгкое прикосновение губ к бледной щеке, больше похожее на жест успокоения, нежели на поцелуй, снова возвращает к реальности. Он так хочет помочь — действительно нужно постараться усмирить страх. Главное сейчас — щекотливые кудряшки, касающиеся шеи с пульсирующей веной, прерывистое дыхание одного и спокойное — второго. — Всё в порядке, — шепчет Роджер, и в тот же момент этот вопрос задаёт Брайан. Блондин вздрагивает и смущается. Опять он сделал что-то не так? Сердцебиение снова начинает учащаться. Сейчас его спасут только эти тёплые касания, они словно опускают на землю и одновременно заставляют взлететь ввысь, на небеса. И это так… Приятно. Брайан ложится рядом, свесив ноги с кровати. От него пахнет чем-то свежим и одновременно неуловимо домашним, таким умиротворяющим и спокойным… Чувствовать бы этот запах вечно. — Я тут, — он берёт Тейлора за руку, и по телу пробегают тысячи электрических разрядов. Становится совсем спокойно. — Не хочу спать, — Роджер поворачивается к Мэю и касается лбом его груди, сползая с подушек вниз. Лёгкие, невесомые объятия. В комнату врывается ночной ветер, обволакивая кожу мурашками, и блондина начинает бить дрожь. Всегда тёплые руки обнимают его, но этого, кажется, недостаточно. — Пошли вниз? Тебе нужно развеяться, — шепчет Брайан. Роджер вздыхает — лишаться этих рук не хочется, но гитарист прав. Ноги с третьего раза попадают в тапочки — слабость после очередного кошмара не ушла из тела, и Мей осторожно поддерживает блондина на плечо. Снова мурашки. Почему же?.. Они спускаются по скрипучей лестнице вниз. Сегодня дом практически пустой, Фред и Джон ночуют в городе, оставив этих двоих совершенно одних. Может, Роджеру страшно от одиночества? Но как может быть одиноко, когда знаешь, что в соседней комнате находится он? Почему, почему каждую ночь эта паника настигает его раз за разом? И почему каждый раз Брайан оказывается рядом? — Сыграешь что-нибудь? — предлагает гитарист, опираясь на крышку фортепиано. Роджер мотает головой — руки дрожат, но показывать этого не хочется. И то, что ему всё ещё прохладно — тоже. Он вздрагивает от первых звуков незамысловатой мелодии. Словно тут должно быть тихо, а они нарушают священное безмолвие этими чудесными нотами. Это длинные пальцы Брайана касаются молочно-белых и угольно-чёрных клавиш. Простенькая, но столь чудесная мелодия… Плевать, что этому месту сейчас положено быть тихим. Роджер сползает на холодный пол, ловя настороженный взгляд Брайана, и ложится гитаристу на колени. Ноты, словно капли, резонируют у него в груди, даруя благословенное спокойствие.