***
— Добрый день, дорогие студенты, я очень рада всех вас видеть! — с теплой улыбкой на лице начала Минерва МакГонагалл и оглядела всех вошедших студентов. Близнецы Уизли весело перешёптывались позади остальных, подавляя в себе приступы смеха в воспоминаниях о каждом их появлении в этом кабинете, коих было великое множество. Сидящий подле директора недавно перерожденный феникс заметил среди студентов голову Гарри Поттера, из-за чего радостно заверещал и взмыл в воздух, закружив по кабинету. Была бы его воля, он бы сейчас сгорел и переродился снова, только на сей раз от великой радости. Он несколько мгновений наматывал круги над гриффиндорцем, чтобы наконец плавно приземлиться на его плечо. — Привет, привет, Фоукс! — Гарри счастливо улыбнулся и ласково провёл пальцами по огненной холке. Рон и Гермиона аккуратно подошли к другу, чтобы тоже одарить птицу дружелюбной лаской. Заворожённая зрелищем Полумна шепнула на ухо Невиллу явно какой-то неприличный секрет магической птицы, из-за чего та поспешно вспорхнула с поттеровского плеча и удобно расположилась на своей деревянной подставке. Малфой стоял у дальней стены кабинета, сливаясь со стеллажами древних книг. Было очевидно, что все происходящее его мало интересовало. Он просто, как всегда, делал то, что ему велели. А как он это делал — это уже другой вопрос. Быть невидимкой на восьмом курсе уже стало привычно. За четыре месяца можно было привыкнуть ко многому. С многим смириться. И просто пытаться жить так, как получается. Одному. А глаза то и дело незаметно перебегали с книжных строк на тёмную, когда-то убитую в сердце фигуру, стоящую среди однокурсников. — Я не побоюсь сказать, что передо мной стоят самые выдающиеся ученики Хогвартса, — директор вновь оглядела старшекурсников поверх очков, одаряя каждого из них благодарным взглядом. — Какая-то она слишком добрая для того, чтобы кого-то отчислять...— занервничал Рон. — Черт! Я же не сдал последнюю работу по трансфигурации! — он досадливо хлопнул себя по лбу, на что услышал добрый дружеский смех по левое плечо. — И я хотела бы, чтобы память о каждом из вас на века сохранилась в стенах нашего замка, — МакГонагалл вышла из-за стола и встала перед студентами в учительской стойке. — Потому предоставляю вам уникальную возможность оставить свой след в истории нашей школы, посредством создания живых портретов, — она произнесла это таким тоном, что всем стало очевидно — в этом точно придётся участвовать всем. Профессор тихо прочистила горло и принялась рассказывать, что из себя представляют живые портреты, какими они бывают, когда зародились, чей портрет оказался первым в стенах Хогвартса. Она была увлечена собственным повествованием не меньше самих студентов, изредка оборачиваясь к большому, освященному теплым светом полотну над директорским столом, где должен был восседать нарисованный профессор Дамблдор, но того не было на месте. Видимо, отправился по делам, оставив на своём рисованном столе парочку лимонных долек. — То есть выгонять все-таки не будут? — Рон обернулся на заливающихся смехом братьев и тут же смерил их рассерженным взглядом. — Фред и Джордж Уизли, — лицо директора внезапно приобрело привычную строгость. — Не вынуждайте меня жалеть о проявленном доверии к вам, — она отозвалась с таким холодом в голосе, словно на мгновение ее подменил сам профессор Снейп. — Простите, директор, — в один голос отозвались близнецы и сосредоточились на речи МакГонагалл. — Дело в том, — продолжила она мягко, как ни в чем не бывало, — Что ни один, даже самый талантливый художник, не сможет так точно изобразить вас на живом холсте, как вы сами, а точнее, ваши близкие. В кабинете повисла звенящая тишина. Даже Фоукс отвлёкся от чистки перьев, высунув любопытный клюв из-за алого крыла. — Вы должны понимать, что это не простая картина. Это эмоции человека, которые вы отражаете на холсте. Поэтому, зачастую художники пишут живые портреты своих знакомых или родственников, чтобы между художником и натурщиком была особая эмоциональная связь. Если этой связи нет, в лучшем случае портрет будет всегда в одном и том же расположении духа, а в худшем... — она опустила глаза в пол. — На полотне окажется совсем другой, к тому же неподвижный человек. А такие картины в Магическом мире, как вы знаете, не приветствуются. По кабинету прошла волна бурных перешёптываний. Гарри, Рон и Гермиона уже договорились, что будут по очереди рисовать друг друга. — Только представьте, — Поттер не на шутку воодушевился. — через двести лет какой-нибудь маленький гриффиндорец забежит в гостиную и помашет нам троим, а мы попросим его, чтобы вечером он собрал весь факультет у камина, и мы бы рассказывали им всякие истории про тайные ходы, сражения... — Я хотела бы разбить вас на пары, — звонкий голос директора прервал оживленное шипение учеников. — И учтите, меняться с кем-то категорически запрещено, это сложный магический процесс, который можно испортить в два счета. Мы с профессором Дамблдором ручаемся за точный анализ ваших магических аур на схожесть и близость, а остальное вам знать не обязательно. Итак... Семеро студентов замерли в волнении, и только Драко Малфой все еще был увлечён своей книгой, упорно прячась за спинами остальных. — Фред и Джордж Уизли! — восторженно произнесла она, одарив этих двоих неимоверной радостью. Будто бы кто-то смел усомниться в совершенстве их дуэта. — Только не вздумайте с этим шутить, юноши! — предупредила она, представив, как два Фреда или два Джорджа болтают с учениками в один голос. Мерлин упаси. Она строго взглянула на них поверх очков и вновь обратила взгляд на остальных студентов. — Гермиона Грейнджер и Рон Уизли! Гриффиндорская парочка с облегчением переглянулась и чуть ли не пустилась в пляс, в то время как Поттер почувствовал, как волнение разливается в его груди и неприятно скручивает живот. Он не с ними, тогда с кем? Его настоящего в совершенстве знали только эти двое, да и он сам понимал только их эмоции... вроде бы. — Невилл Лонгботтом и Полумна Лавгуд! — им Минерва улыбнулась как-то особенно. Эта парочка явно была в ее фаворитах. — И наконец, Гарри Поттер и Драко Малфой! В кабинете снова повисла гробовая тишина. Недоеденная булка Рона с тихим ударом выпала из веснушчатых рук, запачкав вареньем потертую древесину. В поттеровской душе что-то неприятно кольнуло. Гарри может быть даже и хотел, чтобы оно так получилось, но сейчас его сковало какое-то странное чувство. Страх. Замораживающий, сковывающий, заставляющий тело вздрагивать от одних только мыслей. Свершилось — Национальный герой испугался. Испугался этого холодного взгляда, который почувствовал затылком. Он резко обернулся и увидел, как серые глаза, наконец оторвавшиеся от книги, смотрели в упор и прожигали насквозь. — Профессор МакГонагалл, — серый взгляд плавно скользнул на директора, а ученики удивленно обернулись, будто только что заметив присутствие здесь слизеринского блондина. — Это невозможно, нас с Поттером ничего не связывает и никогда не связывало, — Малфой громко захлопнул книгу и облокотился на одну из полок. — Неужели? — усомнилась МакГонагалл и приподняла брови, словно беря студента на слабо. — Или вы предлагаете нам подраться перед холстом? — он насмешливо хмыкнул и скрестил ноги. — Мистер Малфой, не говорите глупостей, это магическое решение и не нам с вами его судить. Блондин недовольно фыркнул. После войны он не пытался никого провоцировать, ни с кем не конфликтовал... Сейчас даже эта простая выходка казалась уже не типичной для него. Он теперь просто был незаметным. Словно его вообще не было. Его не замечали. В нем не нуждались... А может быть все-таки... Серый и зелёный вновь столкнулись друг с другом в немом визуальном контакте. Как и всегда. Последние месяцы это было единственным развлечением Драко, помимо книг. Просто молча смотреть в глаза и пытаться уловить эмоции. Он уже выучил Поттера, как рецепт очередного зелья. А тот, словно яд, с каждым днём все сильнее травил душу. Но без этого жить уже было невозможно, поэтому Драко не жаловался. — Итак, — продолжила профессор. — Все для портретов вы сможете найти в Художественной лавке, которая находится на всем вам известном Косом переулке. Постарайтесь закончить к Рождеству, — ее голос неожиданно стал совсем мягким, — Альбус Дамблдор гордился бы вами, — она обернулась к пустому портрету и тепло улыбнулась. — Удачи. Студенты, обсуждающие новую информацию и планирующие свои дальнейшие действия, попарно покинули кабинет. Остался лишь Гарри. Он сделал пару уверенных шагов к директору и обеспокоено обратился к ней: — Профессор... Но Малфой прав, мы с самого первого курса... просто ненавидели друг друга. — Гарри, — она сняла очки и положила их на стол, становясь рядом с Гарри такой домашней и уютной, словно его родная тетушка. — Вы уже взрослые молодые люди, а продолжаете жить тем, что придумали себе, будучи одиннадцатилетними мальчиками... Неужели вы правда ненавидите Драко? — Н-нет... — испуганно запнулся Гарри, но сумел взять себя в руки. — Нет, не ненавижу. — Неужели, Поттер? — внезапно возникший хищный голос раздался за спиной. Гарри резко обернулся и увидел, как Малфой выходит из тени книжных стеллажей. МакГонагалл, очевидно, заметившая блондина сразу, не отразила на себе ни грамма удивления: — А вы, Драко, ненавидите Гарри? Малфой усмехнулся и просканировал Гарри оценивающим взглядом от мысов чёрных туфель, до концов растрепанных темных волос. — Нет, не ненавижу, — он перевёл глаза полные нехорошего азарта на директора. — Мне на него просто все равно, — добавил он и нагло улыбнулся растерявшемуся брюнету. Это было так странно. Так обидно. Почему-то Гарри не ожидал таких слов от Малфоя. Он всегда хотел ему помочь, поддержать, хоть и не делал этого, но хотел... Очень хотел... Просто до одури боялся этого слизеринского идиота, которому «все равно». Последнюю фразу он ещё с десяток раз прокрутил в голове малфоевским голосом. — И мне, профессор, — внезапно отозвался Поттер, подключив в голос всю свою возможную холодность, невзначай пытаясь подражать своему ненавистному однокурснику. — Абсолютно. На него. Все равно, — произнес он и посмотрел в светлые глаза МакГонагалл, которые тотчас же налились странным насмешливым блеском: — Пускай так, — она сдержанно кивнула, — Если у вас не получится, мы позже разберёмся, была ли совершена ошибка, а сейчас возвращайтесь к занятиям, — она вернулась за стол и взглядом проводила студентов к выходу. — А никто не говорил, что с ними будет легко, — раздался насмешливый голос со стены. Минерва обернулась на Дамблдора, наполняющего стеклянный сосуд новой порцией мармелада. Так вот, где он был.***
Весь оставшийся учебный день Гарри провёл один. Видимо, впервые в жизни он пожелал этого настолько сильно, что сама магия сжалилась над ним, распределив все его окружение между собой и оставив его в стороне. Он сидел за гриффиндорским столом в Большом зале и лениво ковырял вилкой печёную картошку. Все студенты, словно сговоренные, не обращали на него никакого внимания. Даже Почти-безголовый-Ник, расхваливающий рождественские украшения, не смотрел в сторону Гарри. Есть совершенно не хотелось. Завтра. Завтра надо аппарировать в Косой переулок и купить все, что ему нужно. А что ему вообще нужно? Гарри никогда ранее не интересовался живописью, поэтому его знания ограничивались лишь маггловскими холстами, кисточками, красками и какой-то деревяшкой, на которой нужно смешивать цвета. Может быть напроситься в пару Грейнджер и Уизли и аппарировать вместе? Нет, этого совсем не хотелось. Устал. Устал от привычного окружения. Зал постепенно наполнялся звоном посуды и гудением голосов. За слизеринским столом что-то снова не поделили. Кубок с тыквенным соком улетел на пол. Гарри поднял глаза, чтобы всмотреться... Светлого затылка не было видно. Он всегда так делал, боясь объяснить самому себе, зачем. Каждый день. А что, если... Черт. Об этом было страшно даже думать. С каких пор Гарри Поттер стал таким несмелым? Он же все-таки гриффиндорец! И плевать, что шляпа хотела отправить его на Слизерин. Он истинный гриффиндорец — сильный, смелый, отважный... Но, черт, кто бы мог знать, что эдакое Сокровище Нации будет бледнеть от одной лишь мысли о каком-то отрешенном блондине со Слизерина... Это было так странно, но почему-то Гарри казалось, что сейчас он стал до невозможности на него похож. Только у того была возможность оставаться в тени, заниматься собой и своими делами, а Поттеру теперь суждено выносить тонны стресса из-за излишнего внимания изо дня в день на протяжении жизни. И, казалось, Малфой был сейчас единственным человеком, от которого Гарри не выворачивало, на огромное удивление, а наоборот хотелось его увидеть, поговорить с ним... Наверное, только он сейчас смог бы его выслушать и понять, потому что он так же опустошён жизнью. До нитки опустошён. Все. Он решил. Он это сделает сейчас или никогда. Ноги сами повели его из Большого зала в каком-то неведомом разуму направлении. Что-то ему подсказывало, что оно было единственно верным. Возможно, кто-то подлил ему в кубок зелье удачи, ведь чутьё его не подвело. Малфой сидел на холодном подоконнике и все еще вчитывался в ровные строчки старого учебника. Он даже не заметил внезапного прихода Поттера. Или, по крайней мере, сделал вид, что не заметил его. — Малфой, — обратился к нему гриффиндорец, пытаясь держаться как можно увереннее. Не на свидание же он его приглашает... Как вообще такая глупость могла посетить его голову? Блондин неохотно оторвал взгляд от книги и холодно уставился на стоящую перед ним фигуру: — Что тебе надо, Поттер? — Я хотел на днях заскочить в эту Художественную лавку... но я совсем в этом всем не разбираюсь, и я подумал, может... — Я надеялся на то, что наш золотой Гарри Поттер, который будет писать мой портрет, окажется хотя бы не так далёк от искусства... но, увы, как я и думал, он оказался недалеким и без этого, — с излишней драматичностью произнес слизеринец и вновь опустил глаза в книгу. Очевидно, с формулами и рецептами ему было в разы интереснее, чем с этим очкастым гриффиндорским придурком — гриффиндурком. Но тут Гарри не выдержал. Это едкое заявление было последней каплей его железного геройского терпения: — Малфой, я знаю, что тебе все это не сдалось, еще и меня к тебе с какой-то стати приплели. Я знаю, что ты не в восторге, я сам устал, как черт знает кто! Мне тоже хочется вот так взять книгу, хоть даже по зельям, которые мне не сдались, — он слабо ударил пальцами по шершавой бумаге, чтобы блондин наконец отвлёкся от своих дурацких строчек. — Лишь бы просто не трогали! Никто! Ни друзья, ни учителя, ни помешавшиеся фанатки! Я тоже устал, Малфой, представляешь? И мне твой яд сейчас ни во что не сдался! Я прошу тебя помочь с тем делом, в котором я не разбираюсь, но уверен, что разбираешься ты! Потому что, черт возьми, я хочу верить, что тебе можно доверять! Я знаю это! — задыхаясь, он закончил свою пламенную речь и облокотился рукой об стену, будто все сказанные им слова, забрали у него последние силы. Блондин ошеломлённо разглядывал гриффиндорца, не находя слов, чтобы ответить ему. Он просто кивнул. Просто кивнул и: — Завтра в 12, в Хогсмиде.***
Суббота. Утро у Поттера задалось весьма недоброе. Он практически не спал ночью. В последнее время бессонницы навещали его в разы чаще, чем сны, поэтому ужасная вялость и головная боль с утра его ничуть не удивили. Найдя в себе силы подняться, он вышел в освещенную первыми солнечными лучами гриффиндорскую гостиную, в которой никого не было. Конечно, какой дурак будет сидеть в кресле у камина в семь утра и наслаждаться прекрасным декабрьским утром? Разве только сам Поттер, но наслаждаться ему не хотелось абсолютно ничем. Скорее, ему хотелось, но он просто не мог. Растягивая время, насколько это было возможно, он принял ванну, заставляя себя расслабиться хотя бы на момент, но все было тщетно. Переодевшись и причесавшись, что тоже не принесло ему особого успеха, он пошёл на завтрак. Благо, время уже позволяло. Гарри не мог нормально есть уже около недели. За это говорили его впалые скулы и бледная кожа. Тем не менее, он не пропускал ни одного завтрака, обеда и ужина, просто чтобы не сломать себя окончательно. Он пил чай, через силу жевал свежеиспечённое печенье. Друзья его практически не трогали, лишь интересовались, все ли в порядке, спрашивали про учебу и про Малфоя. Нет, все-таки весь мир сговорился и решил вывести его из себя. Из-за этих разговоров Поттеру невыносимо хотелось встать из-за стола и уйти ото всех, чтобы не трогали хотя бы какое-то время. Нет, он не имел ничего против друзей. Наоборот, он любил их, как свою семью, убил бы за них любого, но теперь их просто было слишком много на него одного. Они отнимали все его жизненные силы не хуже дементоров. Наконец-то покончив с печеньем и пустыми разговорами, он покинул Большой зал и двинулся по коридору, внезапно обнаружив одинокую светлую голову у того же окна, что и вчера. Не то, чтобы он шёл сюда специально, но... По крайней мере, об этом он не задумывался. — Доброе утро, Малфой, — Гарри попытался вложить в свой голос как можно больше тёплого дружелюбия, и у него это удачно вышло. — Избавь меня от своих вежливостей, Поттер, — прорычал блондин, не поднимая головы. Сегодня он тоже был совсем не в духе. — Почему именно в 12? — спросил Гарри, усаживаясь на противоположную сторону подоконника, напротив слизеринца. Драко хмыкнул, подняв на брюнета свое уставшее худое лицо. Его глаза были ужасно утомлены — красные, с полопанными капиллярами, а на фарфоровой коже под линией темных ресниц вырисовывались голубые синяки. Очевидно, этой ночью он тоже не спал и, вероятно, читал все это время. — Неужели твои друзья не развлекают тебя по утрам? Я не надеялся, что твои Уизли и гряз... Грейнджер отпустят тебя куда-то и к двенадцати часам... так еще и со мной, — он улыбнулся с примесью горечи. — Мне никто не указывает, Малфой. Я захотел — я ушёл, — Гарри заметно напрягся и уставился в разноцветные витражи, искажающие заснеженный вид из окна разными цветами. — Неужели? — блондин захлопнул книгу и положил ее рядом с собой. — Тогда от чего же ты устал, Поттер, если захотел уйти только сейчас? — он даже привстал, наклоняясь к Гарри для пущей эффектности собственных слов. — Малфой, я не знаю, чего ты добиваешься, но не выводи меня. Я знаю, как ты любишь давить на больное... Ломка по «Круцио», да? Эти слова взаимно воткнулись в душу слизеринца острой иглой. Он машинально поправил левый рукав своей мантии, сжав в ладони ее край для большей надежности. Сердце ёкнуло и неприятно сжалось. Драко не мог простить себе, на чью сторону ему тогда пришлось встать. Не мог отделаться от кошмаров, навещающих его каждую ночь. Он не мог спать без зелий Мадам Помфри. Иначе перед глазами стояла холодная фигуры со змеиным носом и тот смех, от которого холод по всему телу. «Гарри Поттер мёртв!» и собственная жизнь внезапно потеряла свою значимость. Чёрная метка на левом предплечье саднила жалящей болью где-то в душе. Там, где никому не было видно. Никто не знал, но этот чертов Поттер... — Не прячь, все нормально. Прости, — протянутая рука нечаянно столкнулся с нежной кожей малфоевской руки. Они оба на мгновение задержали друг на друге неуверенные взгляды и с неловким сомнением отдёрнули руки. — Можем полететь в Хогсмид сейчас, если хочешь, — холодно произнес Драко, отвернувшись к окну.***
Долетев до деревни, они встали перед «Тремя мётлами», чтобы подготовиться к аппарации. Снег кружил в воздухе крупными хлопьями и скопищем блестящих снежинок оседал на взлохмаченных после полёта волосах, осыпаясь на плечики пальто, как сахарная пудра. В кафе играла еле уловимая рождественская музыка и слышалось, как ворчливые Эльфы громко обсуждают неумелых музыкантов. — Ты когда-нибудь был в Художественной лавке? — спросил Гарри, оттягивая момент аппарации. Чтобы переместиться в другое место, ему нужно было коснуться Драко, а лучше — взять его за руку. И это сейчас было настолько волнительно, что его сердце колотилось, как у ребёнка в кабинете у колдомедика. — Как-то раз мы с отцом заходили туда... — он вздохнул и опустил взгляд. — Спасибо. Я не сказал тебе тогда. — За что? — Гарри нахмурился. Его самого раздражала в себе особенность казаться глупым тогда, когда это было совершенно ни к чему. Хотя, Малфою он казался таким всечасно, поэтому переживать не стоило. — Ты защищал нас на суде. Я не думал, что ты... Что отца всего на два года, а со мной останется мой мэнор, — произнес Драко непривычно мягким тоном, все еще не решаясь поднять взгляд на Гарри. — Я обязан был вас защитить. В частности тебя, Малфой, и Нарциссу. Вы ни коим боком не причастны к тем обвинениям, которые эти остолопы на вас выдвинули. — Аврорату повезёт с такой находкой... — блондин неуверенно улыбнулся, припоминая, куда после Хогвартса собрался идти Золотой мальчик. — Только будет ли так радоваться Министерство? Оно у нас справедливости не терпит, — досадливо хмыкнул Драко и наконец взглянул в изумрудные глаза собеседника. Гарри на мгновение замер, поймав на себе открытый взгляд серых глаз. Сейчас они были совсем другие. Настоящие. Без наигранной желчи, без пафоса и ненависти. Затуманенные печалью серебряные пустыни. Неужели, Драко приоткрыл ему первую дверь на пути к себе? Говорил ли он вообще с кем-то за все это время? И мир вокруг внезапно перестал существовать. Его губы тронула взаимная улыбка: — Министерство потерпит. Нынче народ больше верит Герою, нежели министрам... Они сами передо мной так стелются, что я порой сам себя бояться начинаю, — Гарри отшутился и почему-то сейчас, когда Драко отвёл глаза на поблескивающий снег, осторожно зажал изящные пальцы в своей ладони. — Поттер, отвали! — такая знакомая, ласкающая слух фраза вырвалась из малфоевских уст, как в старые добрые времена. Он отчаянно пытался вырваться из хватки Поттера, пока тот наконец не объяснился: — Ты аппарировать как собираешься? Драко тут же усмирился и гордо приподнял подбородок, чтобы не выглядеть в этой ситуации совсем уж абсурдно. Но, казалось, Гарри было все равно и на этот подбородок, и на тот глупый слизеринский промах: — Готов? — он сжал крепче худую ладонь, даже не понимая, зачем он это делает. Но, блондин ничуть не сопротивлялся. Он молча кивнул, и оба студента в миг испарились в воздухе, оставив за собой лишь следы на переливающемся снегу.***
Оказавшись на Косой Аллее, они побрели вдоль каменной тропинки, оглядывая витрины магазинов в поисках нужного. Вывески вдоль дороги уже сверкали разноцветными огоньками, на окнах висели рождественские венки, вязанные носки и колокольчики. Сейчас это место казалось еще более волшебным, чем когда-либо. «Лавка письменных принадлежностей», «Лавка Олливандера», «Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни». — Ой, какое место памятное! — Гарри лучезарно улыбнулся. Впервые за все последнее время у него приподнялось настроение. — Чем же это? Первый поцелуй с Уизлеттой? — Драко брезгливо поморщился, пытаясь скрыть неприятное чувство за своей фирменной едкой улыбкой. — Вообще-то мы с тобой впервые встретились в этом магазине, если ты не помнишь, — с явной обидой высказал Поттер и только заметил, что они не разжимали ладони с момента аппарации. Этот факт не смог пройти мимо странных поттеровских чувств, и его щеки в миг подрумянило явно не от мороза. Руку отнимать не стал. Пусть будет. Захочет — сам отнимет. — Ой, точно, — подтвердил Драко, яд мигом испарялся из его голоса, а улыбка все больше напоминала искреннюю. — Наверное, я не должен был говорить тебе всех тех вещей... — внезапно произнес он и привычно опустил глаза на дорогу. — Ты говорил то, что думал. Не лучше ли произносить свою правду, вместо того чтобы держать в себе весь этот негатив? — Это была не моя правда, Поттер. Это была правда моего отца. Я то понятия не имел, кто такой твой Уизли, я не видел его, не был с ним знаком, мне просто сказали, что он плохой, нищий из огромной семьи предателей крови, и я это записал себе. Я не знал Хагрида. Знал только некоторые факты о нем. А сложившийся образ с самого детства позволял мне играть моими приобретёнными знаниями о каждом. Тяжело жить, Поттер, когда тебе с рождения не дают выбора, — Драко тяжело вздохнул. Он сам не понимал, что с ним происходит, но Гарри можно было так легко доверить свои мысли, и его ничто в этом не останавливало. Не было неприязни, не было злости и страха. Был просто понимающий Гарри. Гарри, которого не хватало все эти годы. И скреплённые теплые руки. Пускай. Захочет — отпустит. — Я знаю, Драко... — его имя соскользнуло с губ как-то само собой. Это было неожиданно. Драко поднял на Гарри удивленный взгляд, пытаясь вчитаться в его эмоции, но тот сейчас был полностью погружён в мысли и воспоминания. — Я знаю, каково это, когда у тебя нет выбора. Знаешь, я хотел бы, чтобы у меня было детство, чтобы была семья... Чтобы мне до одиннадцати лет не приходилось ютиться в шкафу под лестницей... — Что? — тонкая кисть дрогнула под пальцами, а серые глаза ошеломлённо вглядывались в густые ресницы. — Да... мне приходилось жить в шкафу. Я был у Дурслей вроде домовика, только старые носки и прочие изношенные предметы гардероба не давали мне права на свободу. Гарри почувствовал, как малфоевские пальцы успокаивающе поглаживают его кисть. Все-таки заметил — не отпустил. Это придало брюнету немалых сил, чтобы продолжить своё повествование: — Мой двоюродный брат бил меня. Они все меня били. Петунья орала и наказывала за малейший промах. Они не давали мне даже прочесть письма из Хогвартса. Увезли куда подальше, только чтобы не получать их... А ещё... Еще я не выбирал, что мне придётся сражаться с Волдемортом, потерять столько близких... Я тогда был готов умереть, понимаешь? Я открылся перед его Авадой, а мне ещё даже восемнадцати не исполнилось! А потом все это закончилось, и мне начали приходить письма. Сотни, тысячи. Сов не хватало, чтобы все их доставить. Ты посмотри на этих людей! — он указал взглядом на кучку незнакомцев, таращащихся на парочку Героя и Пожирателя. — Жди теперь новый выпуск Пророка! Я тоже не выбирал, Драко, я понимаю тебя... И я знаю, что ты меня тоже. — Знаешь, наверное, хорошо, что для этого задания нас поставили вместе... Я не знаю, как стерпел бы кого-то другого, — почти прошептал Драко, но Гарри его услышал. — Да. Я бы тоже... Не вынес бы больше никого, — признался гриффиндорец, после чего заметил светящуюся вывеску с большой переливающееся кисточкой и каплей краски на ней. — Кажется, нам сюда.***
— Поищи пока кисти, натуральный ворс, какие больше понравятся. Я посмотрю полотно и палитру. И без меня ничего не покупай! — как маленькому ребёнку скомандовал Драко и обошёл массивный стеллаж с другой стороны. Палитра. Точно. Вот, что это за деревянная штука. Лавка больше напоминала музей. Со всех сторон стояли разноцветные шпатели разных форм и размеров и зачарованные карандаши, некоторые из них даже разговаривали. На полках поблёскивали точилки из дорогих металлов, восторженные приветствия доносились от портретов, висящих вдоль стен. Гарри вежливо здоровался с каждым из них, шагая вдоль стеллажа с кистями. Натуральный ворс. Так-так-так. От выбора разбегались глаза. Гарри растерянно уставился на полку, до краев усыпанную кистями. В отличие от карандашей, эти могли еще и петь. Брюнет взял в руки одну из таких, а она в свою очередь охотно затянула «Jingle Bells», подпрыгивая в такт песни. — На них у нас акция, — сказал приятный на вид продавец, выглядывавший из-за прилавка. — Берёте одну, и целый альбом музыкальных новинок в подарок, все споёт! — Да нет, спасибо, я просто смотрю, — Гарри поставил кисть на место и продолжил изучать стеллажи. Он не смыслил в этом вообще, потому действительно ощущал себя маленьким ребёнком, оставленным одним из родителей в магазине с очень интересными и непонятными предметами, которые приходилось выбирать, опираясь лишь на их симпатичный внешний вид. Присмотревшись получше, он взял пять разных по размеру кистей с темной щетиной и бархатисто-черной ручкой, выглядели они дорого и стоили немало. Лучше он все равно найти не сможет. Малфою должны понравиться. — Поттер, что это? — голос блондина звучал уж слишком возмущённо, вопреки ожиданиям. — Кисти... Тебе не нравятся? — досадливо уточнил Гарри, успев немало расстроиться. — Ты сдурел? Хочешь, чтобы я сдох? Это кисти из холки фестрала, ими пишут только мертвецов! Где ты их взял? Поставь на место и не трогай здесь больше ничего! Ох, Мерлин, за что мне такое мучение... — напсиховавшись вдоволь, Драко томно вздохнул, впихнул Поттеру холст и краски с палитрой и пошел к стеллажам, чтобы выбрать нормальные кисти.***
Они стояли уже на улице. На поттеровском плече висел новенький мольберт, который Гарри сначала брать не хотел, видимо, планируя рисовать на весу. Под подмышкой он держал два больших полотна, а в свободной руке красовалась крупная округлая палитра. В то же время в руках Малфоя были лишь кисти и краски, и обосновывал он это тем, что такие дорогие и ценные вещи Поттеру доверять нельзя. — Готов? — Гарри коснулся холодных пальцев Драко, задевая палитрой его бедро. — Мы аппарируем в мэнор, — внезапно приказал блондин, даже не дёрнувшись от разряжающей деревяшки, трущейся об ногу. — Что? — Гарри несдержанно удивился. — К тебе в мэнор? — А ты хочешь тащиться со всем этим в общую спальню, а потом где-нибудь в коридоре пытаться вывести что-то на холсте под всеобщим наблюдением? — Аппарируем, — с лёту согласился Гарри, и две загруженные вещами фигуры исчезли с Косого переулка.***
— Поттер, иди аккуратнее, ты не дрова несёшь! — рявкнул блондин, придерживая споткнувшегося Гарри за предплечье. Они были у ворот мэнора. Буквально в пяти метрах от них. — Я открою ворота, а ты постарайся ничего не сломать, — Малфой метнул в гриффиндорца недоверчивый взгляд и отошёл к изящному решетчатому забору. — Я всего лишь споткнулся! — возразил Гарри. — Ага, а ещё чуть не взял кисти для мертвецов и не снес полмагазина, когда тебя попросили посмотреть мольберт, — блондин закатил глаза и бросил в дверь краткое заклинание, после чего та медленно распахнулась. Под недовольное малфоевское ворчание они зашли в мэнор. — Ого... — Гарри прошёлся взглядом по высокому потолку, позолоченному камину и роскошной мебели рядом с ним. Зал, в котором они стояли, был огромный и очень уютный. Теплый свет от люстр под высоким потолком разливался по всей комнате. Длинный стол был украшен серебристыми салфетками, а на полу лежал большой светлый мягкий ковёр. — Будто бы не видел, — усмехнулся Драко, шагая к лестнице на второй этаж. — Не видел, чтобы тут было так уютно. Будто бы совсем другое место, — откликнулся Гарри. Поток воспоминаний унёс его во времена войны, когда он под жалящим заклинанием сидел лицом к лицу с Драко. — А ты так и не ответил, почему не выдал меня, — наверное, это самое глупое из того, что мог сказать брюнет, но он все же это сделал, вызвав тихий смешок у впередиидущей фигуры: — Не выдал и не выдал, какая теперь разница? — Ты же мог понести за это наказание... — Я и понёс, и что? — Драко? — уже знакомое имя вновь слетело с губ, заставив блондина поспешно остановиться. — Поттер, забудь, это было давно, я же не спрашиваю тебя, зачем ты вытащил меня из Адского пламени, — слизеринец закусил губу, надеясь, что Гарри все же ответит. — Потому что... Я не знаю, Малфой. Я чувствовал, что, если не спасу, не смогу после этого. И в суде было так же. Я не знаю, как объяснить это. — Жалость? Ненавижу, когда меня жалеют, — холодно отозвался Драко и продолжил свой путь. Они поднялись по мраморным ступенькам и зашли в хорошо освещенную комнату, с играющими на стенах и полках солнечными зайчиками. Посередине стояла большая кровать с зеленым покрывалом, над ней висела пустующая картина, у стены располагался немного потрёпанный временем книжный шкаф, а у окна красовался дорогой и изящный письменный стол с горой редких книг на нем. — Это не жалость, Малфой, я просто хотел, чтобы ты жил, — процедил Гарри и поставил мольберт напротив большого окна. Блондин ничего не ответил. Он положил краски с кистями на деревянную подставку и уставился на брюнета. — Первым будет мой портрет, если ты ещё не понял, поэтому осваивайся. — С чего это твой? — изумился гриффиндорец, но все же послушно закрепил холст на мольберте. — Потому что мне с тобой сегодня придётся очень долго возиться. Ты же ничего не умеешь. А потом я устану и не захочу идти на подобное. Поэтому давай, бери среднюю кисть. Сначала пишется силуэт. — Не надо со мной возиться, — пробормотал Гарри и выдавил краску мимо палитры, запачкав свою мантию. — Вот черт... — Какой же ты идиот, Поттер! — обозлился Драко и принялся избавлять себя от мантии, от греха подальше. Повесив чёрное одеяние на спинку стула, он оказался в свободной белой рубашке, заправленной в высокие чёрные брюки, которые так умело подчеркивали его изящную фигуру. Блондин был так непривычен и так до безумия красив в своей обычной одежде, что Гарри ненароком засмотрелся на него. Белый ворот открывал бледную шею с острым кадыком, приоткрывал худые ключицы и нежную ямку между ними. Изящные руки обнажили друг друга, засучив по локоть рукава, и тут же дрогнули. Метка. Как он мог забыть про эту паршивую змею, выползающую из черепа?! — Оставь, — приказал Гарри, сразу же догадавшись, в чем дело. — Зачем ты прячешь? Я все равно знаю, что она там. Не надо, — его тон стал намного мягче, потому Драко оставил рукава в покое. — Встань по центру... Да, вот так, и немного в сторону... Малфой, у тебя такие красивые черты лица! — внезапно восхитился гриффиндорец, и выдавив несколько бледных оттенков на палитру, сделал первый мазок кистью. — Ты это заметил только сейчас? — хмыкнул блондин, но за маской надменности ему все же было приятно. Даже очень. — Нет, не только, — ответил Гарри, сравнивая лицо натурщика со своей ладонью, и вновь мазнул кистью по холсту. — Но, скажи я тебе это во время драки, это было бы неуместно. — Мы давно не дерёмся, Поттер. — А ты все такой же красивый. Подними немного голову. Блондин настолько растерялся от услышанного, что послушно задрал подбородок, не отнимая от Гарри пронзительных глаз. От одной только фразы лёд в его душе начал плавиться и разливаться розовым румянцем по щекам. Неужели Поттер сделал ему комплимент? Все происходящее больше напоминало сон. Эти руки в Косом переулке, откровения о жизни, теперь комплименты... Вчера Драко мог только мечтать об этом, ругая себя за собственные желания. А сейчас стоял перед сосредоточенным гриффиндорцем, позируя ему как можно более красиво. Не для портрета... Для него. Широкие рукава мантии, запачканные краской, мешали процессу, покрывая масляными цветными пятнами все, что находилось вокруг. Гарри поспешно развязал чёрные узелки и сбросил с себя грязное одеяние, оставив его лежать на полу. Испачкать тёмную рубашку ему уже не казалось большой проблемой. Потому капли краски от следующего взмаха кистью тут же осели на шелковой ткани цветным фейерверком. И вдруг он застыл. Пропорции. Черт. Застыл и до неприличия долго смотрел на позирующую фигуру перед собой, но ничего не мог поделать. Пытался измерить на глаз, но все попытки были тщетны. — Что случилось? — Драко, заметивший замешательство в изумрудных глазах, поинтересовался почти не равнодушно. — Малфой... я не совсем понимаю анатомию... — замялся брюнет. — Ты не мог бы...? — он выдавил из себя, касаясь цветными пальцами ткани рубашки. — Ох, Мерлин... — несчастно вздохнул Драко и принялся расстёгивать пуговицы тонкими пальцами. — Как только МакГонагалл не выгнала тебя с факультета без знания основ трансфигурации? — Минус десять очков Гриффиндору, мистер Поттер! — раздался низкий бархатный голос откуда-то со стороны кровати. Гарри спешно повернул голову и от неожиданности в смеси с восторгом уронил кисть на пол, увидев мрачного профессора в серебристой старинной рамке. — Профессор! Я так рад вас видеть, вы не представляете! — счастливый гриффиндорец подбежал к портрету, но картинный Снейп лишь брезгливо повёл черной бровью: — Избавьте меня от ваших любезностей, мистер Поттер, и вернитесь к делу, — холодно процедил он. — Так уж и быть, можете рассчитывать на мою помощь. — Спасибо большое, профессор, я ведь совсем не разби... — Я вроде бы попросил избавить меня от любезностей. А теперь, будьте добры, займитесь делом. И зачем вы детализируете, закончите сначала с основой! Гарри вернулся к холсту с по-дурацки светящейся счастливой улыбкой. Теперь Драко стоял перед ним без рубашки. Он был похож на античную скульптуру — все черты его тела светились идеальностью, словно были бережно выточены из мрамора. Под тонкой фарфоровой кожей сплетались в сложном узоре сети голубых вен, рельеф худых ребер выступал на подтянутом теле так, что Гарри заворожённо пытался их сосчитать, две темные родинки под аккуратной грудью напоминали собой змеиный укус и выглядели настолько трогательно на фоне идеального тела, что глядя на них, Поттер забыл всю ту жизнь, что была у него до. Тонкие пальцы взяли со стола волшебную палочку, и с зелёной искрой в комнате послышалась негромкая музыка. — Нашел как-то эту маггловскую штуковину после войны, умиротворяет, — он указал взглядом на небольшое походное радио, которое стояло на одной из заполненных книгами полок. — Ты так и будешь пялиться или может быть все-таки начнёшь что-то делать? — его голос тут же сменился на нахальный, хотя ласки изумрудных глаз ему ужасно нравились. Ничего, залип однажды, залипнет и дважды. — Мы не в музее, Поттер. — Прости... Я-я просто прикидывал для портрета... — Гарри пытался скрыть свою неловкость, но алеющий пятнистый румянец на щеках выдавал его подчистую. — О, — его взгляд вдруг стал слишком радостным, — Мы под эту песню с Гермионой танцевали! — воскликнул он, но холодный слизеринец и не думал разделять его внезапного восторга: — С Грейнджер? Хах, а твоя рыжая об этом знает? — Да, нет... да и мы просто по-дружески, — настроение Гарри исчезло столь же быстро, сколь появилось. — Интересно, а если бы она узнала, сколько бы добрых слов вылилось в твои геройские уши? — Я не знаю, об этом глупо рассуждать. Мы с ней не вместе, чтобы она имела что-то против, — Поттер пожал плечами и начал выводить на холсте розоватую тонкую шею. — Не вместе? — Драко еле сумел удержать лицо. — А как же «Невеста национального героя» в Пророке, которая каждую неделю рассказывает о самых ее любимых частях тела Национального героя? — он так глупо выдал свою извечную заинтересованность данной темой, что картинный Снейп стыдливо прикрыл ладонью глаза. — Ты читаешь этот бред? — гриффиндорец несдержанно расхохотался. — Ох, уж эта Скитер! — он вытирал набежавшие в уголки глаз слёзы от смеха, размазывая их вместе с краской по лицу. — Нет, мы не вместе. Мы друзья, но я бы даже и так не сказал. Из Уизли я хорошо общаюсь только с Роном и близнецами, — наконец успокоившись, он взялся за кисть и снова сделал мазок, очерчивая на холсте округлое плечо. Поттеровские слова вновь отразились в ледяной душе Драко теплой волной. Его смех. Его смех такой живой, такой домашний. Малфой был уверен, что Гарри может так смеяться только в компании Уизли с Грейнджер, но он заливался прямо здесь, перед ним самим. Эта мысль заставила слизеринца сдержанно улыбнуться, но все же, расслабляться не стоило. Он расправил плечи назад и скорчил недовольное лицо: — Сколько ты будешь ещё рисовать? У меня уже вся спина затекла! — Прости, Малфой... Просто представь, повесят твой портрет в кабинете зельеварения, в гордость об одном из самых выдающихся зельеваров, учившихся в Хогвартсе... Снейп бы гордился тобой. — Кхм... — низкий голос со стены вновь напомнил о себе. — Я попросил бы вас впредь не выдавать ваше личное мнение за мое, мистер Поттер. Я вижу, вы и без помощи отлично справляетесь, потому буду рад вас непременно оставить, — не дождавшись ответа, Северус исчез с полотна. Слушая неприязненную речь крестного, Драко уже не смог сдержать искренней улыбки. Он взглядом проводил Снейпа куда-то по его картинным делам, и вновь обернулся на Гарри, который уже несколько секунд завороженно не мог оторвать взгляд от обворожительной улыбки на его пухлых губах. Пушистая кисть сама по себе что-то выводила на холсте, дрожа в расслабленных поттеровских пальцах. Видимо, поймав себя за очередную оплошность, он опустил глаза на свое творение и с ужасом обнаружил большую темную кляксу, оставленную им между острыми нарисованными ключицами. — Вот черт... — он растерянно разглядывал испорченную картину и кисть с темно-синими размывами краски. — Я так и знал! — агрессивно выдохнул Малфой и направился к своему портрету, телом отталкивая гриффиндорца чуть в сторону. Неожиданно для самого себя, он схватил Гарри за руку, и макнув в тёплую краску его палец, провёл им по испорченному месту. — Вот так... — круговыми движениями он по новой обвёл нарисованные плечи поттеровской рукой, умудрившись испачкать и свои собственные пальцы. На секунду Гарри растерялся, но вскоре опомнился и поддался чуть вперёд. От этой внезапной близости закладывало уши. Ее так хотелось, так не хватало все эти годы. И какая там Джинни, когда все время был он. Только он. Драко мог все это сделать сам, взять кисть и убрать грязное пятно, но так хотелось... Почувствовать это тепло, как тогда, в Косом переулке. Рука лишь сильнее прилегла к чужой кисти, ведя послушные, смоченные краской пальцы по шершавому холсту. Мягкий голос все еще лился из маленького радио, и казалось, становился громче, затопляя медленной ритмичной музыкой стены комнаты. Forgive us now for what we’ve done // Простите нас за то, что мы наделали Ладонь уже полностью лежала на чужой кисти, размазывая густые мазки цветного масла по холсту, заставляя полотно переливаться всеми возможными цветами. Не простят. Они сами себя не простят за то, что так долго боялись друг друга и топили свои чувства в ненависти. Не щадя тщательно прорисованных форм, пальцы небрежно смешивали все в одно целое, плавно скользя горячей кожей по щедрому слою краски. Глаза сами собой закрывались от странного умиротворения. А темные вихры уже ласкали своей близостью тонкую шею. It's round about, it's somewhere here Lost amongst our winnings // Все лежит на поверхности, все здесь Проигравшие среди наших побед А ведь все и вправду лежало на поверхности. Все эти годы. И мы проиграли. Оба проиграли. Но может быть есть хоть какая-то маленькая надежда на ничью? Горячее дыхание опалило нежную розовеющую кожу. — Драко... — прошептал Поттер. — Драко, Дра-а-ако... — он словно пробовал это имя на вкус. В нем было что-то волшебное и такое сладкое, что хотелось бесконечно раскатывать его на языке, как самую вкусную конфету. Запах чёрного чая с тонкими нотками корицы затуманивал разум. Две руки были все еще неразлучны, с холста они плавно скользнули на полуобнаженное тело, оставляя небрежные цветные отпечатки на бледной коже. — Гарри... — впервые это имя тронуло губы слизеринца, и от этого стало еще слаще. Он плотно прижался спиной к гриффиндорцу, чтобы чувствовать собой все его тело. Млея в нежных объятиях, он положил голову на сильное плечо, подставляя розовеющую шею под горячий шёпот желанных губ. — Драко... Я столько лет... Я так боялся... — голос стал совсем хриплым, и эти небрежные катушки в тихой исповеди заставили кожу покрыться мурашками. — Придурок...— почти простонал блондин, подставляя себя поттеровским рукам, которые осторожно изучали незнакомое тело, оставляя на нем яркие цветные следы. — Сними... — шепнул ему Драко почти в самые губы, потянув пальцами свободной руки запачканный воротник черной рубашки. На момент им пришлось расстаться друг с другом руками, и вот, чёрная рубашка в красочных разводах летит на пол к запачканной мантии. Драко больше не слушал голос разума. Он повернулся к Гарри, чтобы очертить руками его согретое рубашкой тело. Такое красивое, сильное, с виднеющимися кубиками пресса и тёмной дорожкой, ведущей под плотную ткань чёрных джинсов. Тонкие малфоевские пальцы легли на талию брюнета, почти обжигаясь от касаний к теплой коже. Вторая рука нежно приласкала собой шею, небрежно размазывая по коже побледневшие остатки краски. — Потанцуй со мной, Гарри... — умоляюще зашептал Малфой, прижался к гриффиндорцу всем телом и получил желаемый ответ в виде взаимных объятий. Музыка нарастала, постепенно становясь громче. Уже даже не было ясно, играет она повторно или продолжается с того момента. Впрочем, это не было важно. Пускай, даже если радио сломается, и эта песня будет окутывать их бесконечное количество времени. Пускай. Лишь бы только не разрывать объятия, не выпускать из рук тело, разукрашенное любовными узорами. Им обоим было так хорошо, так легко, а сердца бились в ритм играющей мелодии и сливались в унисон, пульсируя по коже друг друга электрическими импульсами. Они начали плавно кружиться по комнате, ни на секунду не отстраняясь друг от друга. Не было даже спора, кто поведёт — вёл Поттер. Драко же хотелось следовать ему в этом танце, почувствовать себя защищенным и нужным в этих сильных руках и наконец-то отпустить себя. Отпустить. По-настоящему. К нему. — Драко... — почти замурлыкал Гарри в самое ухо слизеринца и мазнул губами по нежной мочке. — Я с третьего курса... везде выглядывал тебя... пытался убедить себя и всех, что ты просто что-то задумал, и мне нужно тебя остановить, а на деле... Я думал о тебе больше, чем об учебе... — Это видно, — откликнулся Драко с нежным ехидством, не таким, как всегда. — Я думал, тебе все равно... Я столько раз пытался показать тебе... а ты ни разу не отвечал и... Прервав печальную малфоевскую исповедь на полуслове, губы Гарри осторожно накрыли рот слизеринца собой, заставив того тихо простонать в поцелуй. — Я люблю... — наплевав на все принципы, простонал млеющий под ласками поттеровских губ блондин. — Гарри, я люблю тебя... столько лет... — И я.. я бы сдох, если бы не спас тебя тогда... И после Сектумсемпры... Я так люблю, Драко, я так испугался... — его губы опустились на выпирающую ключицу и спустились еще чуть ниже, почувствовав под собой след от хорошо замаскированного шрама. — Прости... прости... — дыхание обжигало кожу, а голова так кружилась, что оба не успели заметить, как оказались на кровати, все так же прижимаясь друг к другу и пачкая разрисованными телами шёлковую постель. Драко лежал головой на мягкой подушке, а его руки жадно впивались в растрепанные темные волосы, так интимно щекочущие шею. Гарри целовал, нежно касался, облизывал, вдыхая терпкий запах теплой кожи, без возможности остановиться. Его губы оставляли на бледной шее крупные засосы, которые в секунды наливалась темно-бордовым цветом с фиолетовыми вкраплениями. «Мой. Миллион раз мой. Весь. Целиком. Никому не отдам». Цветные следы от краски на теле Малфоя постепенно сменялись яркими засосами. Так нагло, так по-хозяйски, так желанно. Его губы уже на груди. Покрывая кожу поцелуями, чувствуя биение сердца, Гарри приласкал языком затвердевший сосок, одарив похожей лаской и вторую грудь с помощью мягких круговых движений смоченного слюнной большого пальца. Тихие стоны все чаще слетали с поалевших губ блондина, заставляя гриффиндорца сгорать от дикого желания. Тонкие пальцы сильнее сжимали волосы, а губы уже скользили по плоскому животу с аккуратным, будто нарисованным, рельефом мышц. Руки сами потянулись к пряжке ремня под согласный стон и с небрежным звоном избавились от первой преграды. — Гарри... я так часто представлял, как ты... — гордость совсем покинула слизеринца, он шептал, поддаваясь поттеровским рукам. — И я сам тоже... на тебя... Ловкие пальцы тут же зацепились за пуговицу, расстегнув податливую молнию ширинки вместе с ней. Гарри поддался вперед, возвращая все поцелуи нежным губам. Драко жадно отвечал на них, приподнимаясь на лопатках, притягивая к себе. Хотелось ближе. Хотелось всего. Его язык ласкал нежные губы и сплетался с чужим горячим языком в танце полном страсти и желания. Рука Поттера быстро скользнула в раскрывшуюся ткань малфоевский брюк и преодолела несложный барьер в виде боксёров, чтобы наконец сжать в руке затвердевший член и выслушать протяжный гортанный стон, поглаживающий своей вибрацией распухшие губы. — Мой хороший... — поцелуи вновь спустились на шею, одарили собой ключицы, две нежные родинки под грудью, от прикосновения к которым сердце утонуло, а в паху сдавило так, что Гарри на секунду задохнулся. Губы, язык, аккуратные укусы на теле, украшенном засосами и краской. Скомкано, но уверенно он стянул брюки с боксёрами со стройных ног, впервые имея возможность разглядеть это прекрасное тело целиком. — Ты такой красивый, Драко... Не могу, как хочу... — он торопился избавить себя от остатков одежды, в то время как его губы покрывали новыми поцелуями острые тазовые кости, вытягивая из малфоевских губ умоляющие громкие стоны. В паху сладостно тянуло, заставляя сдавленное брюками возбуждение тесниться под ненавистной тканью. Преодолев стеснение и наконец избавив себя от лишней одежды, Гарри наконец-то смог пережать свой член у основания, чтобы не кончить раньше времени от отчаянной мольбы в голосе слизеринца. Он целовал бедра, пах, проводил языком влажную дорожку вниз по подтянутому животу, не решаясь дотронуться до самого желанного. Он вновь приподнялся к Драко, чтобы выловить его губы, но тут же отстранился: — У меня никогда ещё не было... Вообще... Если тебе не понравится, ты сразу... — Гарри... Гар-р-ри... — прорычал слизеринец, притираясь к поттеровскому возбуждению своим. Липкие капли естественной смазки перемешались между собой, растягиваясь тонкими прозрачными ниточками между двумя телами. — У меня тоже никогда... и я хочу, чтобы только ты... — он не сумел договорить, втянув в себя горячие губы Гарри, заставляя его стонать с собой в унисон. Признание Малфоя прибавило Поттеру уверенности. Он опустился вниз по телу Драко и вновь почувствовал крепкую хватку тонких пальцев в своих волосах. Он так хочет. Весь в его метках. Стонет и изгибается от одних лишь поцелуев. Такой желанный. Такой настоящий. Губы Гарри робко прильнули к нежной головке, забирая ее в свой плен. Драко выгнулся, притягивая Поттера ближе. — Да, Гарри... Возьми... Ох, что же ты... — он чуть ли не рыдал, впиваясь короткими ногтями свободной руки в смятое покрывало. Брюнет был одурманен этими стонами. Ему просто сносило крышу. Он отвечал тем же. Громко, протяжно, так сладко. Спускался ниже, впуская в себя Драко по самое горло, и снова его стоны. Протяжные и резкие, хриплые и звонкие, рваные и умоляющие. Блондин был уже почти на пике, из-за чего Гарри пришлось прервать столь сладкую ласку. Шепнув что-то себе под нос, он вытянул перед собой руку, на которой образовалась прозрачная смазка. — Ты точно этого хочешь? Получив уверенный кивок, Гарри оказался совсем близко. — Я буду очень осторожен... — он прошептал в пылкие губы Драко и втянул их в глубокий поцелуй, страстно причмокивая. — Раздвинь... — он сглотнул. — Раздвинь ноги... Блондин послушно выполнил его приказ и почувствовал, как палец с холодной смазкой надавливает на чувствительное колечко мышц. Он едва вздрогнул, но тут же поддался вперед. — Гарри, пожалуйста... хочу тебя... У Поттера от этих слов мутнело сознание. Он плавно ввёл палец на одну фалангу, внимательно наблюдая за реакцией своего «голодного» партнера. Вслед за первым пальцем направился второй. Затем третий. Изнемогая от желания, Драко сильнее поддался вперед, насаживаясь на все три пальца. Странная распирающая боль в смеси с наслаждением заставила его резко остановиться и замереть. Гарри тут же склонился к его губам, покрывая их успокаивающими поцелуями. Пальцами он бережно массировал напряженные стенки, заставляя их расслабляться от нежных и чувственных прикосновений. — Не торопись, дурачок... — шепнул он сквозь поцелуй и медленно вошёл чуть глубже, давая привыкнуть. — Я готов, Гарри, пожалуйста... — взвыл Малфой, укусив нижнюю губу гриффиндорца. — Я не сделаю тебе больно... обещаю, — Гарри провёл пальцами по нежному бедру и приставил к отверстию головку своего изнывающего члена. Пропустив внутрь себя чужую плоть, Драко резко выгнулся, цепляясь пальцами за широкую поттеровскую спину. — Драко... Мой... Весь мой... — снова дурманящие поцелуи на скулах, подбородке, губах, шее. Он двинулся вперёд по узкому проходу, который чуть ли не до боли сдавливал его член. И ещё на пару сантиметров глубже. Подобрав нужный угол, он задел чувствительную точку в податливом теле. Вновь рванный стон. Бесконечные поцелуи. Поглаживания. Сбивчивое дыхание. И ещё глубже. Царапины на спине. Новые метки на бледной коже. — Войди в меня до конца... Невозможно отказать этому жалобному сорванному стонами голосу. Гарри втянул губы Драко страстным поцелуем и плавно вошёл в него во всю длину, задохнувшись от ощущений. Малфой отчаянно цеплялся ногтями за сильные лопатки, оставляя на них жгучие кровавые метки. Гарри начал плавно двигать бёдрами, задавая нужный ритм. Было уже не ясно, поёт это голос радио, или кричат их души, вырываясь наружу. Lift up your voice, Lift up your voice// Кричите громче, кричите громче — Я люблю тебя... — признание словно впервые срывается с губ гриффиндорца почти криком, он вновь поменял угол и прошелся по заветному узелку простаты. — Еще, Гарри, еще... пожалуйста... Я так люблю, Гарри... Парни были так увлечены друг другом, что не заметили внезапно прибывшего в картину Северуса Снейпа, который, как ни пытался держать лицо, все же встал в изумленной гримасе, скованный шоком в смеси с ужасом. Как только ему удалось прийти в себя, он плюнул каким-то грязным ругательством, которое глухо увязло в музыке и стонах, и поспешно удалился из картины. We're happy, Ma, we're having fun // Мы счастливы, мама, мы веселимся, And the train ain't even left the station // А поезд еще даже не тронулся — Гарри, не могу... — кричал Малфой. В уголках его глаз застряли горячие слёзы, которые чуткий гриффиндорец чувствовал под своими губами. — Я тоже... я тоже... — прорычал Поттер, цепляясь зубами за искусанные до крови губы. Он положил руку на истекающий наслаждением член Малфоя и сделал пару резких движений вверх-вниз, добившись того, что блондин с рванным стоном поддался вперед, пролив тёплое семя на свой торс и пальцы Гарри. Это было финальной точкой и для самого Поттера. Его тело сковало болезненной судорогой, которая в миг превратилась в волну небывалого наслаждения. Он хрипло прорычал и наполнил Драко собой до предела.***
— Мы ведь испортили картину, — Гарри убрал светлую прядь с тусклыми разводами синей краски с довольного лица. — Нарисуем ещё, не проблема, — улыбка, краткий поцелуй в губы. — Драко, — раздался бархатистый голос поверх кровати. — Будь добр объяснить мне, что это только что было? — Ох... Ты много слышал, Северус? — тихо спросил блондин, краснея от стыда. Пуще него сейчас был только Поттер, который нервно кусал израненные страстью губы и цветом ничуть не отличался от феникса, который горел в процессе перерождения ничуть не меньше его щек. — Достаточно, — холодно отозвался голос с картины. — Думаю, в рисовании вам все-таки нужен контроль. Скоро совсем оскверните это искусство, если будете рисовать не тем, чем нужно, не на том... — Мы поняли, Северус, не продолжай. — остановил его Драко, глядя на то, как глаза Гарри заливаются стыдливыми слезами. Его пальцы тут же падают в темные вихры и начинают успокаивающе перебирать гладкие пряди. Это постепенно приводит до невозможности смущенного гриффиндорца в норму. — Я зашёл напомнить тебе, Драко, — внезапно сменил тему Северус. — Что сегодня должна прибыть твоя мать, и было бы неплохо, если бы ты сейчас привёл в порядок дом... И украсил его к Рождеству. Северус не мог видеть, что происходило прямо под ним, но он четко услышал громкий шлепок. Очевидно, Драко все-таки забыл о прибытии матери в мэнор... И на его лбу красуется довольно симпатичное красное пятно. — Поттер, вставай, давай одеваться! — скомандовал слизеринец, заставив Гарри подняться с постели, а крестного поспешно отвернуться, чтобы он, Мерлин упаси, не лицезрел ничего лишнего. Ему уже вполне хватило звуков. Гарри нацепил на себя измазанные краской вещи, выслушал гневные комментарии Снейпа, насчёт генов его отца, и был очищен с помощью заклинания Драко. — Тикси, убери комнату!***
Они стояли уже в гостиной на первом этаже. — Ты сейчас в Хогвартс? — поинтересовался блондин, усаживаясь в кресле у камина. — Да, наверное, — Гарри пожал плечами. — Ну, ладно... Прощаться не хотелось. Хотелось все это сумасшествие по второму кругу. Ту смятую простынь, бесконечные поцелуи, сломанное радио и его. Внезапно входная дверь распахнулась.Парни замерли в немом ожидании. Драко приподнялся на сидении, и искренняя светящаяся улыбка вспыхнула на его лице: — Мама! — он вскочил с кресла, и как малый ребёнок, побежал в объятия матери. Нарцисса стояла на пороге в окружении трёх больших сумок с вещами. — Драко, сынок... Я так скучала по тебе... — она гладила его по голове и не смогла сдержать слез. Поттер чувствовал себя лишним, но был счастлив видеть, как семья его любимого Драко наконец собирается по пазлу в единое целое. — Мистер Поттер, — его внезапно окликнул мягкий женский голос. — Очень рада вас видеть, — искренне добавила она и получила вежливый поцелуй в руку от вовремя подлетевшего Гарри. — Взаимно, очень рад видеть вас, Миссис Малфой, — он выпустил изящную кисть из своей ладони. — Мы очень благодарны вам за то, что вы для нас сделали... Я, право, не знаю, что мы могли бы предложить вам взамен... Гарри только собирался сказать, что ему ничего не нужно, а помог он им по своей огромной доброй воле, как в их диалог вмешался Драко: — Мам, ты не против, если Гарри отпразднует Рождество вместе с нами? Такая просьба слегка удивила Нарциссу. Поттер ей всегда очень импонировал, но, к ее великому сожалению, мальчики никогда не ладили между собой. — Я.. я, конечно, не против, но... — она перевела обеспокоенные глаза на сына и повернула его лицо в сторону за подбородок, обнаружив на светлой, когда-то нетронутой даже простыми царапинами коже, яркие фиолетовые отметины. — Драко, что это такое? Ты что, опять дрался? Или... — она бросила вопросительный взгляд на брюнета, который виновато улыбнулся во все тридцать два и неловко пожал плечами. Она снова посмотрела на сына, который сделал то же самое, только в десяток раз сдержаннее. — Выходит, вы теперь...? — Вместе. Выходит, так. — ответил довольный Драко. — И давно это у вас? — Пару часов назад начали. Ее глаза снова беспокойно метнулись от Гарри к сыну: — Драко, ты не пойми меня неправильно, я ничего не имею против, я очень рада, что с тобой теперь такой замечательный молодой человек, как Гарри, но ты хоть представляешь, что будет, если об этом когда-нибудь узнает твой отец? Надо сказать Северусу, чтобы... Все резко развернулись к входной двери. — Кингсли! Что ты тут делаешь? — обрадовавшийся Гарри метнулся к двери, чтобы пожать руку своему знакомому министру. — Это я хотел бы узнать у тебя, Гарри, что ты делаешь в Малфой-Мэноре? — он произнес это почти шепотом, что было довольно подозрительно, но точно не для Поттера. — Мы с Малфоем рисовали, нам МакГонагалл поручила заняться портретами... Правда, ничего не вышло, — выдохнул Гарри. Кингсли нервозно бегал глазами по окрестности, очевидно, догадавшись, что Гарри не знаком такой термин, как «риторический вопрос». — Добрый день, мистер Поттер, — появившийся из-за спины министра Люциус Малфой протянул руку опешившему гриффиндорцу. От шока он сам не заметил и не запомнил, как пожал его ладонь. — Здравствуйте, мистер Малфой, — промямлил Гарри и почувствовал, как его щеки вновь покрываются неровным румянцем. — Удивлён, что именно вы встречаете меня в моем доме, — хмыкнул светловолосый мужчина, пытаясь держаться как можно более статно. — Извините, мистер Малфой, я просто вышел поздороваться с Кингсли, а тут вы... — услышав это, министр лишь внимательнее разглядывал плывущее по небу облако, отчаянно пытаясь зарыть в себе испанский стыд за сложившуюся ситуацию. — Думаю, я лучше скажу это вам, — наконец Кингсли опустил взгляд на Поттера и все-таки решил взять на себя ответственность прервать происходящее безумие. — Суд еще раз рассмотрел дело семьи Малфой и вынес решение, что Люциуса Малфоя можно выпустить из-под стражи, зафиксировав его наказание условно. То есть у него нет права использовать магию за пределами мэнора, в его предплечье встроен чип, контролирующий его геолокацию и уровень использования магии, и если Министерству вдруг понадобится помощь, он без каких-либо вопросов будет делать то, что ему скажут. А если нет, камера в Азкабане будет преданно ждать его возвращения ещё полтора года. Надеюсь, что вы все поняли, Мистер Поттер. Брюнет только лишь молча кивнул, не понимая, почему министр взвалил все это на него. Но стало очевидно, он просто не хотел больше здесь находиться. Все было как в тумане. Подписан какой-то министерский документ, оказавшийся в руках министра. Кингсли вежливо, и почти не показывая нахлынувшей радости, передал Мистера Малфоя Гарри Поттеру, попрощался со всеми и счастливый аппарировал в Министерство. Эти двое еще неловко топтались на крыльце, после чего Люциус все же нашел в себе силы зайти в дом.***
— ЭТО ОН С ТОБОЙ СДЕЛАЛ??? ТАК ВОТ, КАК ВЫ РИСОВАЛИ!!! ГРЯЗНЫЙ ЩЕНОК, ЕСЛИ ТЫ ЕЩЁ ХОТЬ РАЗ ДОТРОНЕШЬСЯ ДО МОЕГО СЫНА... Гарри поспешно покинул радушный мэнор и аппарировал в Хогсмид. С возвращением в Хогвартс Гарри почувствовал в себе такую легкость и прилив счастья, что, умей он парить без помощи метлы — непременно взлетел бы под самый потолок. В течение дня он снова, как и прежде, общался с друзьями, смеялся над глупыми и милыми письмами поклонниц, помогал придумывать розыгрыши Джорджу с Фредом и летал в облаках, вспоминая те волшебные две родинки на фарфоровом теле, губы и нежные слова. Любовь навалилась на него так внезапно, но в то же время она была настолько долгожданной, что сердце Гарри все еще стучало в ритм той нескончаемой песни из сломанного радио.***
Был уже вечер, Гарри сидел на фирменном малфоевском подоконнике и смотрел, как плавно летят с неба копны разноцветных снежинок за витражами. — Поттер, быстро! — возникший из ниоткуда Малфой схватил Гарри за руку и потащил по коридору. — Драко, что ты здесь делаешь? — не успел возмутиться брюнет, как его заволокли в какой-то лаз. — Что происходит, Малфой? — его голос выражал полнейшее недовольство. Сюрпризы он в последнее время любил не очень, а сегодня их было уже слишком много. В глазах довольного слизеринца, напротив, горел хитрый, азартный огонёк. Он держал брюнета за руку, спутывая пальцы обеих рук в крепких замок: — Мы под кабинетом МакГонагалл, сейчас будет шоу... — сказал он, чуть ли не подпрыгнув от предвкушения. — Какое шоу, о чем ты... — ЭТО НЕ ШКОЛА, ЭТО КАКОЙ-ТО БОРДЕЛЬ!!! — звонкий голос Люциуса Малфоя отдавался эхом от стен Хогвартса. — Я НЕ ПОЗВОЛЮ, ЧТОБЫ МОЕГО СЫНА... ЧТОБЫ... — Люциус, успокойся, — раздался сдержанный низкий голос нарисованного Снейпа. Так вот, куда он вечно уходил. — Они любят друг друга. — КТО ТАМ КОГО ЛЮБИТ, А? ЭТО ЖЕ ПОЗОР! ДУМАЛ, ОТЕЦ СИДИТ, ЗНАЧИТ МОЖНО НАЧИНАТЬ ОСКВЕРНЯТЬ РОД??? Голоса МакГонагалл не было слышно. Было не ясно, что из происходящего ее шокировало больше: поведение мистера Малфоя или его возвращение из тюрьмы. — Люц, Гарри — Национальный герой, у него есть деньги и влияние в Министерстве, — снова попытался Снейп, но ещё пуще был осыпан ругательствами. Парни уже не вслушивались. Они страстно целовали друг друга под кабинетом директора, рвали пуговицы рубашек, касались кожи с красными отметинами, добавляя к ним новые, проникали руками под одежду, сдерживали стоны и млели друг у друга в объятиях, купаясь в новых чувственных признаниях. — А кто сказал, что с ними будет легко? — нарисованный профессор Дамблдор вновь сел за свой стол и взглянул на утомившегося коллегу. — Дольку? Эпилог — Тикси, принеси какао нам с Поттером, — приказал Драко своему домовику. Маленький эльф тут же подскочил на своих лапках и испарился в воздухе. В главном зале Малфой-Мэнора стояла большая елка с мерцающими белыми огоньками и старинными игрушками. По всему дому разливался запах хвои, мандаринов и шоколада, а сломанное радио оказалось вполне исправным. Оно облагораживало дом праздничной музыкой, под которую целый день радостно плясали все домовики. Люциус Малфой сидел в кресле у камина и пытался не думать о том, что его сын собрался связать свою жизнь с Гарри Поттером, хотя, не думать не получалось, потому что этот наглый противный мальчишка постоянно делал что-то ужасно раздражающее. Он, собственно, мог даже ничего не делать, непомерно раздражая Люциуса одним лишь своим существованием. Еще и эта маггловская несуразица поет на весь дом. Нарцисса, как любящая жена, пыталась разговаривать с Люциусом, успокаивала его тем, что Гарри вполне достойный вариант для их сына. Состоятельный, знаменитый, влиятельный, из тюрьмы его вытащил... Но верить жене Малфой все же не очень хотел. Из фамильной вредности. На самом деле он уже давно смирился, даже был благодарен, потому пытался не конфликтовать и не возникать в этот светлый праздник. С громким хлопком домашний эльф появился перед сидящими на диване Гарри и Драко и протянул им теплые напитки. — Спасибо, — Гарри одарил домовика благодарной улыбкой. Тикси счастливо подпрыгнул, услышав в своей адрес доброе слово, и начал танцевать неуклюжий радостный танец. — С Рождеством, Потти! — Драко торжественно поднял кружку какао. — С Рождеством! — Гарри счастливо рассмеялся и ответно поднял свой напиток. Они громко чокнулись, отпили и утянули друг друга в сладкий поцелуй со вкусом шоколада и корицы. — Домовой эльф Тикси, рад служить хозяевам Драко Малфою и Гарри Поттеру! — произнес домовик, расплывшись в счастливой улыбке, и с хлопком исчез из виду. — Хозяину? — донёсся строгий голос из кресла. Малфоевское терпение лопнуло, как одна из снейповских склянок. — Мне не показалось? ХОЗЯИНУ??? ДА ТЫ, ПАРШИВЫЙ МАЛЬЧИШКА, СИДИШЬ В МОЕМ ДОМЕ... — Не слушай, просто поцелуй меня ещё... — Драко развернул Гарри к себе, и их губы вновь слились в сладком поцелуе. — Он еще не знает, что наши портреты хотят повесить вместе в знак мира и любви между факультетами. — Это, наверное, точно не простит, — рассмеялся Гарри. — Теперь целуй ты. — Мой. — Твой. — Всегда. — Северус, что ты здесь делаешь? — Дамблдор передавал большой привет. Не вынуждайте меня к нему возвращаться. Счастливого Рождества. — он потряс рукавом мантии, из которого вывалились на стол вполне себе осязаемые мармеладки. Драко взял небольшую горсточку и вернулся в теплые объятия Гарри под все еще недовольные комментарии отца на фоне, который уже с отчаянным смирением велел домовику приготовить гостевую спальню для мистера Поттера: — Дольку?