Самое главное

Чимину больно. Боль обволакивает, бьёт с двух сторон - изнутри и снаружи. Снаружи режущей болью отзывается лишняя дыра в теле - плод ночной прогулки по неблагополучному району Сеула. А внутри, глубоко-глубоко, разливается отчаянье, тоска, ощущение одиночества. Боль физическая и боль душевная сплетаются и погружают в липкую чёрную густую трясину отчаянья. Воспоминания часовой давности крутятся в голове, как заевшая пластинка. "Дурак. Какой же дурак..." - проносится в голове Пака. Он и сам не знает, о ком он. Чимин проклинает свою ревность, поселившуюся в сердце с началом отношений. Ему никогда не давали повода, но он находил его сам. Задержки, не обговоренные по телефону, излишнее, по мнению Пака, внимание к другим, долгие сидения в студии - всё это приводило к сценам, ссорам и долгим обидам. Иногда Чимин не понимал, как его ещё не убили за такое поведение. Но нет. Его прощали, каждый раз прощали, и парень каждый раз обещал держать себя в узде. И каждый раз нарушал своё обещание. И так по кругу. Вот и сегодня, когда его легко поцеловали и сказали: "Мы с Сорой сегодня записываем новый сингл. К пяти часам буду дома." - Чимин напрягся, но ничего не сказал, а стал ждать, смотря на часы каждые две минуты. В половину седьмого Пак Чимин ворвался в студию и устроил скандал. Его прогнали, и он, взбешённый, вернулся домой, а через десять минут дверь хлопнула и появился не менее разъярённый хён, потребовавший объяснений. "Ты обещал быть в пять!" "Я сказал, что мы записываем песню! Ты сам знаешь, сколько это может длиться!" "Оправдывайся-оправдывайся!" "Ты уже достал со своей постоянной ревностью! Могу я хоть шаг ступить без твоего ведома и таймера?" "Раз я тебя достал, то я могу уйти." "Ну и уходи! Уходи!" Вот Чимин и ушёл, хлопнув дверью так, что задребезжали стёкла. Его в тот момент не волновало ничто. Он точно знал, что все участники группы их слышали, значит, скоро ему начнут названивать и писать, поэтому он выключил звук и пошёл, не разбирая дороги, вперёд. Эта самая дорога и привела его в подворотню, в которой стояло несколько человек не самой интеллегентной наружности. Парни были больше миниатюрного Пака, поэтому спокойно двинулись к нему и, окружив, потребовали деньги и телефон. Чимин был не в том настроении, чтобы безропотно отдавать что-то своё, поэтому он ощетинился и бросился в атаку. Такого от него не ожидали, и когда третий по счёту человек скорчился на земле, оставшиеся двое достали ножи. Парень бросился на одного и выбил нож из руки, но второй в этот момент, подбежав сзади, ударил ножом в спину. Пак не успел увернуться. Осел мешком на грязный асфальт, а бандиты, быстро поднявшись, смылись куда подальше. И вот теперь Чимин лежит на холодной земле и смотрит на кусочек чистого неба, виднеющийся между крышами домов. Постепенно вся злоба, обида и боль уходят на второй план, освобождая место для главного. "Юнги..." - шепчет парень. Самое главное в его жизни - это его Юнги, его ворчливый хён, который всегда прощал и очень любил. И Чимин любит. Любит так, что кишки сворачиваются в животе, уступая место счастливым бабочкам. И внезапно приходит осознание, что, возможно, это конец. Чимин никогда больше не прикоснётся губами к щеке старшего, не взъерошит непослушные волосы, не обнимет родного и не ощутит его тепла... И это понимание пронизывает разрядом тока, побуждая действовать. Пусть не прикоснуться, но услышать голос. Хоть последний раз. Пак с трудом приподнимается на локтях и оглядывается в поисках телефона, который вылетел из кармана в разгар битвы и так и не был подобран. Чимину везёт, телефон оказывается всего метрах в двух. Ползком он добирается до аппарата, молясь всем богам, чтобы тот работал. И, кажется, на эту просьбу боги решили ответить. Телефон, пусть и с разбитым экраном, работает, и Чимин смотрит на десятки пропущенных от друзей и кучу сообщений, но его волнует лишь один абонент. Парень тыкает на кнопку вызова, и практически сразу, на том конце берут трубку и кричат прямо в ухо: "Твою мать, Чимин! Где ты? Почему не берёшь трубку? Ты совсем очумел?!" и подобное. Чимину всё равно, он наслаждается родным голосом, пропитанным тревогой. "Хён..." Голос не слушается, хрипит и срывается. Из рта вытекает тонкая струйка крови. "Хён..." "Чимин, что случилось? Что у тебя в голосом? Где ты, чёрт тебя подери?!" На том конце опять срываются в крик, и Пак едва улыбается. "Прости меня, хён. Юнги... Я был неправ. Прости меня..." "Где ты? Скажи, я прошу!" "Я не знаю, хён..." "Пришли геолокацию, я тебя найду. Только не уходи оттуда!" Пак криво усмехается, не в силах больше держать телефон на весу, тыкает пальцем в кнопку громкой связи и роняет его рядом с собой. С трудом поворачивает голову и дрожащей рукой отсылает геолокацию. "Отправил..." "Вижу. Я сейчас прибегу. Будь там." Чимин закашливается и выплёвывает сгустки крови. В груди неприятно булькает, а веки тяжелеют, схлопываются. Пак изо всех сил старается держать глаза открытыми, потому что хочет всё-таки увидеть Юнги ещё раз. "Не молчи, Чимин, не молчи! Говори! Хоть что-нибудь..." - молит голос из трубки. Ощущение, что Мин плачет. А Чимин не может. Сил не осталось совсем. Юнги прибегает через несколько минут. К этому моменту Чимин уже почти сдаётся. Мин падает на колени перед парнем и с ужасом смотрит в открытые глаза, которые едва фокусируются на нём. "Чимин! Чимин! Господи, что ты?.. Как?" А Чимин наконец счастлив. Он видит лицо Юнги, чувствует руки, поднимающие его и несущие куда-то, слышит голос, молящий потерпеть и убеждающий, что всё будет хорошо. А для Чимина всё уже хорошо. Губы размыкаются, шепча: "я люблю тебя", и так и остаются приоткрытыми. Взгляд обводит всё лицо и останавливается на чужих глазах, полных слёз. Таких прекрасных глазах. Это - последняя мысль, прежде чем веки опускаются. Навсегда.