Месть Виктории

      Вампиры не спят.       Они впадают в забытьё, полное болезненной болотной зелени и кроваво-красных подтёков. В такие моменты время, подобно разливающейся по венам ртути вместо когда-то пульсирующей крови, наполняет тело холодом, смертью и жаждой. Это живые видят сны. Удел хладных лишь одно – постоянное желание убивать, удовлетворяя инстинкты.       Эдвард никогда не был исключением из правила, но Карлайл учил другому: подобно тибетским монахам, юный вампир впадал в состояние медитации, чтобы избавиться от порочных мыслей. Они были наполнены всё тем же неприятным серо-зеленым цветом, но он смог создать свой маленький мирок, загоняя одержимость красной жидкостью в глубины подсознания. Иллюзия контроля, какой ожидал от него отец.       Чаще всего, это "убежище" представляло собой поле, затянутое туманной дымкой. Вдали растворялись силуэты гор со снежными шапками, тонущие в мрачных низких тучах. Лучи дневного светила не проникали сюда, так что оставалось загадкой, как шелковистая трава смогла подняться до колен в этом смоге. Здесь всё было создано силой его мысли — каждая травинка, каждый листочек.       Следуя духовным практикам, Эдвард отчетливо представлял, как ступает босыми ногами по каменистой, чуть влажной земле, ощущая ветерок, колышущий волосы и ткань одежды, как прохлада, повисшая в воздухе, щекочет кожу. Он шёл вперед, следуя за запахом, наполняющим ноздри. С некоторых пор манящий аромат Беллы преследовал даже тут, сосредоточивая на себе мысли и желания.       Но сегодня что-то беспокоило.       Может отсутствие любимой, а может два рубиновых солнца, светивших поверх низких туч, словно следя за одиноко бредущей фигурой. Пока Каллен пытался понять, к чему это, ветер, колыхавший листву и пригибавший молодую поросль, зашелестел сродни человеческому голосу: «Мес-сть», - разнеслось глухим эхом вокруг. Мёртвую душу наполнил страх и ощущение опасности.       Он открыл глаза.       Поле и горы пропали, уступая место привычной комнате со знакомыми вещами. Одно осталось неизменно – рубиновые солнца продолжали светить в темноте ночи, превратившись в глаза Виктории на бледном овале лица, обрамлённом длинными рыжими кудрями. Лисья шубка с длинным ворсом облаком окутывала женскую фигуру. Никогда не пойманная, способная незамеченной проникнуть в любое место, не оставляющая запаха, она внимательно изучала эмоции жертвы, сидя на краешке кушетки и склонив голову набок, словно животное, увидевшее что-то поразившее своей новизной.       Всё ещё надеясь, что это видение, юноша встряхнул головой.       Нет. Вампирша была вполне реальной.       Мозг переполнил инстинкт зверя, крича об опасности. Он рванулся вперёд, намереваясь впиться в глотку демонице и разорвать руками на части, но боль в запястьях помешала задуманному, остановив в каком-то десятке сантиметров от лица гостьи.       Рыжая хладная даже не шелохнулась. Лишь ироничная улыбка скользнула по сомкнутым губам.       В отчаянии Эдвард попытался повторить попытку, так что жилы натянулись до предела, угрожая в любой момент вырвать кости из суставов. Тщетно. Руки были скованы над головой, а сам он полулежал на кушетке, где в вечерних сумерках впал в забытьё, пытаясь скоротать время. Нет такого металла, чтобы остановить вампира. Но прежде, чем раздался хруст его искорежённого скелета, боль пронзила плоть, а ноздри наполнил сладковатый запах тлеющего мяса. Он взвыл. - Не советую, - пропела Виктория, не отрывая рубиновых глаз. - Это серебро. Вампирам оно противопоказано.       Тяжело дыша от натуги, он осмотрел запястья — блестевшие, подобно лунному свету, наручники накрепко сковывали его руки. Пока они касались края рукавов рубашки — опасности не было, но стоило напрячься, и поднимался едкий дым, наполняя тело проклятой болью. - Как ты сюда попала? Что тебе надо? - зарычал Каллен. - Ты убил Джеймса. Теперь я одна, - ответила рыжая, игнорируя лишние вопросы. - Он сам виноват. Незачем было преследовать Беллу. - Глупый мальчишка влюбился в обед? - зло засмеялась она. - Что ж, я знаю, как нанести тебе самую глубокую рану. - Только тронь её, и последуешь за дружком. - Ооо... Я не столь примитивна, чтобы убивать смертную. В моей власти сделать кое-что похуже. Ты сам предашь её и будешь страдать отпущенное бессмертие. - Что... что ты задумала? - Не бойся, мальчик, - она потянулась холодной рукой к его щеке, - тебе понравится. Вампиры могут чувствовать не только боль и жажду.       Её рука заскользила по шее, оставляя прочерченные острыми ногтями следы.       Эдвард с ужасом прочёл мысли женщины: - Ты не сделаешь этого, - перебарывая поднявшуюся волну страха, зашептал он. Виктория лишь одарила лукавой улыбкой. - Не смей. Я принадлежу ей, Белле. Твои чары бессильны. - Я родилась в шестнадцатом веке, мальчик. Как думаешь, какие секреты соблазна мне незнакомы? Ты будешь мучиться вечность, зная, что предал любимую, познав радость с другой. - Не смей. Я храню верность для неё.       Бестия лишь улыбалась, продолжая изучать пальцами его скрытое рубашкой тело. - Сейчас ты злишься. Потом будешь стонать и умолять, чтобы я продолжала, - она наносила душевные раны, даже не начав воплощать задуманное: - А когда все закончится - я убью тебя. Но лишь на время, чтобы уйти, оставив подарочек.       Пальцы с длинными алыми ногтями неспешно расстёгивали одну за другой пуговицы, высвобождая бледную кожу. Он шипел, обнажая клыки, сверля её негодующими чёрными глазами, чувствуя, как она скользит по нему, повторяя контуры мышц груди. - Чудесно, - блеснула глазами Виктория. - Тут найдется место и для моего удовольствия.       Он лишь застонал от бессилия и попытался достать её еще раз. Напрасно.       Демоница продолжает изучать жертву, овладевает кожей ниже пупка, боками, выпирающими костями таза, проникая под резинку белья, повторяя рельеф его паховых складок, аккуратно придавливая ширинку брюк. - Ты мне безразлична, Виктория. Убирайся. - Смотри-ка, задёргался, - опять довольно улыбалась искусительница, ощущая, как появляется напряжение под швейной фурнитурой.       Она с лёгкостью и опытом расстегнула ремень.       Эдвард надувал щеки от тяжёлого, сбившегося дыхания, осознавая своё бессилие, и в очередной раз попытался разорвать путы. - Я найду и убью тебя, как разорвал на части твоего дружка. Ты будешь молить о пощаде.       Но угрозы никак не повлияли на хладную. Она всё так же, склонив голову набок, продолжала скользить пальцами по ткани белья. - Возможно, так и будет, - не отрываясь от своего занятия, спокойно отвечала Виктория. - Но это не поможет тебе забыть произошедшего сегодня и простить себя.       Как же хотелось застонать, но молодой вампир подавлял все желания, сосредотачиваясь на злобе. Он не даст ей повода праздновать победу.       Но бессмертная женщина только начала свою сладкую пытку. Она чуть откинулась назад, так что шубка распахнулась, демонстрируя обнажённое бледное тело.       Виктория, с грацией пантеры перед прыжком, неспешно обходила кушетку. Худые ноги в красных сетчатых чулках с убегающими вверх полосками подвязок специально привлекали внимание к подтянутым ягодицам, бессовестно подчёркнутым сверху короткой лисьей шкуркой. Неспешное цоканье каблуков невольно отзывалось ритмом мёртвого сердца.       Пока Эдвард пылал злостью, вампирша одним рывком стянула с него брюки. Он даже не успел помешать ей, слишком всё было неожиданно.       Теперь, полностью обнажённый, со связанными над головой руками, он лежал, как приманка, перед внимательно изучавшими молодое тело рубиновыми глазами. Вопреки желанию, юноша замер, наблюдая за мягкими округлостями её груди, утопающей в длинном ворсе шубки, словно тончайшими пальчиками тянувшихся к почти таким же рубиновым соскам, от вида плоского живота, перечёркнутого поясом с подвязками, словно рамой обводившими тёмный треугольник кудрявых волос между чуть расставленными ногами. Красные сетчатые чулки только подстегивали возбуждение.       Он сопротивлялся, подавлял его, но враг был слишком искусен в своем ремесле.       Виктория, встав на четвереньки, скользила по нему, томно перебирая конечностями, не сводя страстного взгляда, так что Каллен невольно почувствовал себя овечкой перед голодной лисой. - Прошу, уйди, - выдавил он, понимая, что с каждым вздохом становится всё сложнее сопротивляться чарам. - Вот ты уже и умоляешь, - довольно пропела рыжая бестия.       Она показательно разомкнула губы, продемонстрировав острые клыки, и выпустила на волю умелый язык, проведя им по всё ещё сопротивляющемуся возбуждению мужскому половому органу.       Тело среагировало мгновенно, выгнувшись дугой, и из последних сил подавляемый стон прозвучал, как жалобный писк отдающейся на милость победительнице плоти.       Мозг юноши, вторя плоти, тонул в чувственных ласках самой ненавистной из возможных существ. Как же он хотел разорвать её, но со стыдом прятал ещё одно желание, чтобы она не останавливалась.       Её ласки, как лед, как бритва, жжёт, режет на ленты, но это такая сладкая мука. Сейчас он стал понимать, отчего люди, принимавшие смерть от клыков, с таким упоением и страстью смотрели в его глаза. Они обожали его, боготворили и считали верхом наслаждения отдаться в ласковые путы. Умереть в его объятьях. Не он желал их, как еду, а они хотели его, как любовный поцелуй смерти.       В отчаянии Эдвард искал средство, чтобы преодолеть это жгучее желание. Призыв о помощи к родным не шёл под тяжестью упоительного возбуждения. Всё, что он мог — погрузиться в свой мирок, укрыв давно умершую душу от поступка предательского тела.       Он закрыл глаза и, собрав последние остатки воли, провалился в подсознание. Привычный сумрак и холод окутали его. Мягкая трава оплетала ноги, словно манила не покидать её. Юноша, не в силах сопротивляться, упал, пытаясь выровнять ритм взбесившегося мёртвого сердца. Ему нужна была Белла. Он сильнее втягивал воздух, пытаясь ощутить сводящий с ума аромат. Тщетно.       Только трава по-прежнему тянулась к нему, только ветерок обдувал свежестью бледную кожу. Цветы склоняли головки, пытаясь плотнее прижаться к нему, оплести своими листьями, шёлком скользить по разгорячённой плоти.       Молодой вампир сам не заметил, когда болотного цвета зелень превратилась в тонкие волоски длинного рыжего меха, как они, подобно лианам, заскользили по рельефу его мышц, щекоча, сдавливая, лаская, целуя. И всё это происходило под парой горящих рубиновых солнц. ЧЕРТ! ВИКТОРИЯ!!! Она умудрилась проникнуть даже сюда - в его голову.       С глубоким стоном он вернулся в реальность, чувствуя, как предаёт тело, разрываемое желанием и страстями. Она продолжала сладкую муку умелым языком, так что гнуло, сводило судорогой, сбивало дыхание, заполняло туманом пустоты в мертвой душе. - Теперь самое интересное, - подлый, бесстыжий шепот, как червь, сладко прогрызался в мозг.       К своему ужасу, он ощутил, как она опускается на него. Холодная, мёртвая плоть сжимает его, скользит, принимает внутрь себя. Эдвард что есть сил жмурится, всё ещё пытаясь сопротивляться, но рыжая бестия начинает движение.       Он не может сдержать стонов.       Она побеждает.       В голове застревает вой взбесившегося тела, познающего всю силу страсти и ненависти. Как же он её ненавидит. До зубного скрежета. До разодранной в клочья плоти.       Дайте ему возможность - он разорвет её изнутри. Дайте достать её... Дайте.       Он сам не понял, как эта мысль скользнула в голову: "Главное достать её", - и он делает резкий рывок бёдрами, так что рыжая искусительница хватается за его плечи, чтобы не слететь, впиваясь ногтями в кожу.       Ещё толчок. И из подпрыгивающей в такт груди вырывается стон. Это уже не трение плоти о плоть. Эту силу проникновения ощущают даже кости.       Он делает не то – не так. Злость родила совсем противоположный эффект. Это не мука для неё. Это страсть, желание их тел. Сильнее. Резче. Быстрее.       Она стонет. ЗАТКНИТЕ ЕЁ!!!       Он рычит и, жмурясь, продолжает наказывать её и себя. «Ну когда же закончится? Когда она уйдет?» - вопит мозг. «Нет! Нет! Продолжай!» - затыкает его тело.       Он выгибается что есть сил, чувствуя накатывающую волну разрядки. Чувствуя, как часть его отдается ненавистной ведьме, не сводящей рубиновых глаз с его переполненного наслаждением лица.       Она опять тянет руки к нему, зарывая пальцы в волосы, сбивчиво дыша страстью в лицо: - Это было великолепно. Пожалуй, повторим завтра.       Он ещё подавляет последние стоны, пытаясь преодолеть радость плоти от её слов, но всё, что слышит дальше – хруст своих шейных позвонков от резкого рывка головы в сторону.       И тишина во мраке.       Эдвард вскочил с глубоким вздохом: «Что это было? Как? Белла!»       Всё в порядке. Он по-прежнему в своей комнате. Лежит на кушетке. За окном проглядывают первые всполохи рассвета.       Вампиры не спят.       Он слишком глубоко провалился в подсознание, заблудившись в придуманных мирах. Что за бред там может возникнуть?       Каллен внимательно изучает свое тело. Одежда, как и прежде, на нём. Наручников нет. Разве что свежая волна голода, как после смерти, но в комнате нет запаха посторонних.       Хотя, СТОП!       Сознание само собой наполняется инстинктом зверя от металлического привкуса на языке: на тумбочке, около кушетки, стоит прозрачный стакан, полный свежей человеческой крови. Ещё теплой. «Это было великолепно. Повторим завтра?» - проносится в голове...