***
Солнце подходило к полудню, когда Стилфист и его спутники наконец достигли Ревин Мауса. Чтобы понять истинные масштабы этого события, придется вернуться во времени к тому моменту, когда городская цитадель только была захвачена... Буквально на следующий день после этого города начали достигать новости о случившемся в Санктус Палласе «втором пришествии» пробужденных храмовников — казалось бы, ничего конкретного, но эти вести произвели на местных куда большее впечатление, чем засевшая в центре города армия мятежников. До этого момента никто, в общем-то, не собирался сдаваться Элки — сама она со своими воинами засела в цитадели, имперский гарнизон внешней стены неспешно планировал контратаку, а жители укрылись в своих домах. По сути, все ожидали действий графа Азазеля, который все еще оставался в своем поместье. Людям было невдомек, что сам граф точно так же ожидает успеха или неудачи Элки... наступил цуцванг. И тут вдруг по городу пронеслась весть: «Стилфист идет!». При этом, никто пока еще не знал ничего наверняка — известно было лишь то, что Стилфист сошел с Башни и был избран гроссмейстером максимитов. Выводы каждый сделал для себя самостоятельно, и оттого они имели мало общего с реальностью — чуть ли не половина города ожидала прибытия многотысячной армии максимитов в течении трех дней... Масла в огонь подлили рассказы двух боевых жриц, в слезах прибежавших в церковь и поведавших, что Стилфист натравил на них «злого духа». После таких вестей остатки гарнизона немедленно капитулировали, заключив с Элки джентельменское соглашение, по которому им было позволено беспрепятственно покинуть город. Народ же повылазил из домов и стал готовится к встрече легендарного героя. Немедленно объявились «повстанцы», которые «скрывались поблизости», хотя на деле еще два дня назад они были обычным городским ворьем и знать не знали ни про какие восстания... Более культурная публика попыталась придать своему конформизму оттенок законности — совет городских старейшин собрался и избрал Элки новой градоначальницей. Все это произошло так быстро, что затворившаяся в цитадели воительница сама еще ничего не знала, когда к ней вдруг явилась делегация с ключами от города... Ну а на следующий день все подтвердилось — Стилфист в самом деле приближался и должен был прибыть уже в воскресенье — причем прибывал он вместе с какими-то храмовниками и аккурат через три дня после появления первых слухов, как и было обещано. На встречу, разумеется, вышел весь город — ряды зевак тянулись вдоль улицы от цитадели и до ворот, а затем еще на полмили за воротами... Тем временем по пути следования отряда Стилфиста происходило примерно то же самое — во всех селениях и даже просто на дорогах их встречали вооруженные люди, изъявлявшие желание присоединиться. В основном то была деревенская молодежь, закончившая с полевыми работами и маявшаяся бездельем — а тут легендарный храмовник, под началом которого можно победить кого-нибудь и прославиться! Большая часть этих «рекрутов» имела весьма приблизительное представление о том, за что борется Стилфист и чего хотят они сами. Но собравшись вместе, они обменялись мнениями, выучили все лозунги и за пару дней стали самыми настоящими бунтарями. Сам храмовник не уделил вопросу должного внимания и не пресек болтовню вовремя — и теперь вокруг вовсю звучали призывы разной степени абсурдности, вплоть до того, чтобы вовсе уничтожить Империю и установить вместо нее «Царство Божие» во главе то ли с преподобной матерью, то ли с самим Стилфистом. Так или иначе, отряд нашего героя превратился по ходу дела в небольшую армию — изначально с ним были лишь пять братьев по ордену, Эбигейл и две монахини, теперь же мать Мелхола уехала, зато вместо нее прибавилось человек триста «народного ополчения» — и в дальнейшем это число обещало еще возрасти. Для Империи, веками полагавшейся лишь на профессиональную армию, то было неслыханным делом — хоть именно в этих краях что-то подобное уже случалось, когда в тяжелейшие моменты Священных Походов армия переставала справляться. Теперь дети тех крестьян, что некогда взяли в руки оружие и дали отпор степным варварам, встали на сторону героя своих отцов... Если задуматься, это было вполне закономерно и могло бы случиться гораздо раньше — просто до этого момента Стилфист упорно отказывался принимать в свой отряд непрофессионалов, боясь, что от них будет больше хлопот, чем пользы... ну а теперь ему практически не оставили выбора — он мог либо принять всех желающих без разговоров, либо целыми днями только и делал бы, что объяснял очередной банде «сторонников», почему он не хочет их брать. Так что храмовник просто отпустил ситуацию. И вот он появился под стенами Ревин Мауса — не с многотысячной армией храмовников, но все еще с довольно большой толпой вооруженных людей. А встречать его вышла просто гигантская толпа восторженных граждан... у них даже было знамя с его изображением! Стилфист уже не знал, смеяться ему или плакать... - А вас здесь любят, - без тени иронии заметила Эбигейл, сидевшая позади рыцаря. Живя на Башне, она, разумеется, не видела прежде лошадей — не говоря уже о том, чтобы ездить верхом. Потому Стилфист брал ее с собой — а вчера, когда он вез замученную Рин, Эбигейл пришлось ехать с матерью Сильвестрой. Ей не понравилось — «пускай ваша любовница ходит пешком» — так она и сказала. Храмовник взял на заметку предупредить Рин, чтобы она поскорее расположила эту девушку к себе — а то мало ли чего может придумать та, кто способна убивать людей, даже пальцем их тронув... - Я надеюсь, вы не собираетесь сразу вести их всех на столицу? - Сильвестра, что ехала на собственной лошади по правую руку от рыцаря, была куда более обеспокоена количеством его сторонников. Она хорошо представляла, какую резню может устроить человек, способный за пару дней собрать такую армию. - Что-то придется делать... - вздохнул Стилфист. - Милорд, можно мне все-таки ошейник с поводком? - в их серьезный разговор встряла Сарья, стоявшая в двух шагах позади храмовничьего коня. К приказу Стилфиста надеть «нормальное платье» она подошла очень серьезно — и неожиданно быстро отыскала вполне пристойный наряд. Это было черное платье с кружевом, предназначенное, очевидно, для похорон — но на вампирше оно смотрелось прекрасно, а главное — закрывало ноги почти до щиколоток, а плечи полностью — хоть вырез сверху и имелся, он был скрыт мелкой темной сеточкой. Не приходилось сомневаться, что под платьем на Сарье нет ничего — но все же она пошла не невероятные усилия, чтобы угодить храмовнику — и все ради участия в триумфальном шествии... Человеку трудно было представить, насколько властолюбивую вампиршу очаровывало зрелище толпы восторженных последователей — пусть даже это были и не ее последователи. В глазах Сарьи слава и почести делали мужчин привлекательней — до такой степени, что она уже представляла себя сидящей на его члене — и размер этого воображаемого полового органа все увеличивался по мере того, как накручивались размеры торжества в честь храмовника. Она буквально мечтала отдаться ему здесь и сейчас — но сдержалась, и всего лишь попросила надеть на нее ошейник! - Угомонитесь, Сарья, - сухо отозвался Стилфист. Почему, интересно, Эбигейл не говорит ничего, когда Сарья его домогается, ну а на Рин смотрит волком? Каким-то образом хитрая вампирша уже успела завоевать расположение младшей принцессы... Этим же вопросом задавалась и сама Рин, стоявшая еще через пару метров — после державшей край длинной цепи вампирши и Либры... Когда она предлагала устроить все это, то, разумеется, представляла себя на месте Сарьи — идти за господином и вести следом за ним его рабынь, будучи самой близкой к нему и самой заметной — чтобы весь мир смотрел и знал, кому принадлежит Громовая Бестия! Но оказалось, что ей придется еще много работать, чтобы занять вожделенное место — не только Сарья, но и Либра оказалась впереди нее. - Рин, встань нормально! - разочарованная отказом храмовника вампирша сразу же решила выплеснуть свое неудовольствие на привычную жертву. Быстрым шагом подойдя к грозовой волшебнице, она ударила ее по бедру сложенной плетью. - Спину прямо! Грудь вперед! Потряси ими! Закованной рабыне пришлось исправить позу и потрясти грудями из стороны в стороны. Однако мучительнице этого не хватило. - Снизу вверх тряси, плоскодонка! Она у тебя должна прыгать, когда ты идешь за своим хозяином! Своеобразные требования Сарьи явно предназначались для девушек с более внушительными достоинствами, Рин же стоило немалых усилий заставить свои груди «прыгать» так, как того хотела вампирша. - Завидуешь? - неожиданно прошептала принцесса, прильнув к самому уху волшебницы. Она все знала — и издевалась. - Ммм, - печально промычала рабыня. - Привыкай — это твоя участь на всю оставшуюся жизнь... - злорадно усмехнулась вампирша. - Все идем и трясем! - прикрикнула она на остальных. - И задницами крутить не забывайте! - Ладно, тронули, - объявил Стилфист. Его не слишком-то радовали издевательства Сарьи над рабынями, но следовало учитывать и то, что Рин сама предложила это мероприятие. Ну а вдобавок принцесса-садистка отлично разбиралась во вкусах аудитории — походка, которой она требовала от эльфиек, несомненно должна была понравится зрителям. И вот они вступили в ворота. Впереди — Стилфист на замечательном рыже-золотом коне, о котором говорили, будто бы окрас его шкуры в точности соответствует цвету доспехов архангела Максимуса — так что иконописцы, разводя краски, проверяли их «по коню», который сам по себе считался одной из реликвий ордена максимитов. Теперь у людей появилась редкая возможность узреть знаменитого скакуна за пределами Башни, да к тому же под седлом даже еще более легендарного наездника! Гроссмейстерские латы были бы к лицу кому угодно, вот только совсем не кто угодно смог бы дышать под весом такой громады — и даже среди храмовников второго и третьего поколения доспехи такой модели использовались лишь в церемониальных целях. Потому они и были до неприличия обильно украшены — что сейчас оказалось как нельзя к месту. Рядом с рыцарем, но чуть сзади и уже на куда более скромном скакуне, ехала мать Сильвестра, ну а позади самого Стилфиста, обхватив его одной рукой за пояс, сидела Эбигейл. Обе девушки сидели на коне по-женски и являли собой воплощение красоты и чистоты — молодой аббатисе удивительно шли клобук и монашеские одеяния, ну а Эбигейл просто была красавицей, хотя наряда, способного предоставить этому самоцвету достойную оправу, пока и не сыскалось. Ну а что люди — они ведь даже не в столице жили, а в обычном пограничном городке. Здесь оборачивались в след любой блондинке подходящего возраста и с более-менее приличной фигурой — ну а у бессмертной подопечной храмовника фигура была идеальной безо всякого там «более-менее»! Кое-как подобрав с земли свои челюсти, зеваки наперебой принялись восхвалять ее красоту. Этого Стилфист и добивался. Пусть он позволил Рин и Сарье внести коррективы в программу шествия, но у него был и свой план — сейчас все приветствовали как бы его, но рядом с ним сидела и Эбигейл, которую он, несмотря на запрет Тритонии, все еще прочил в императрицы. Причина была проста — если исключить ее, единственным кандидатом поблизости оказывался сам Стилфист, и на это он ни за что бы не согласился. Мало того, что это было неправильно по всем тем же причинам, по которым Тритония возражала против кандидатуры своей дочери, ему необходимо было вернуться на Башню в самое ближайшее время — он никак не успел бы вырастить и воспитать наследника, и за его неимением пришлось бы думать о преемнике — что вновь возвращало его к Эбигейл. Храмовник решил ненавязчиво продвигать свою «воспитанницу», надеясь, что вскоре люди начнут замечать у нее выдающиеся качества, которые она, несомненно, унаследовала от своих святых родителей. - Помаши людям, - подсказал он девушке, которая понятия не имела, как вести себя на подобных мероприятиях. - Так? - Эбигейл нерешительно помахала ладошкой, чем вызвала буйный восторг населения. Ей даже не пришлось стараться — природная красота, подчеркнутая скромностью, делала все за нее. Ну а следом за всадниками следовали девушки, которых никак нельзя было упрекнуть в скромности — ну зато вся красота была напоказ... По мере того, как Стилфист и его спутницы проезжали мимо, взорам людей представали обнаженные тела рабынь, что, на контрасте с Эбигейл и Сильвестрой, выглядели развратными и грязными. «Язычницы!» — пронеслось по рядам. Это совершенно отличалось от зрелища, устроенного ими же для гостей фестивале. Там они были просто в качестве красивых женщин — быть может пленниц или «преступниц», но в первую очередь, все-таки — доступных игрушек. Им радовались и рукоплескали... Теперь же они были врагами на параде в честь победителя, а их нагота — поводом для насмешек, а не восхищения. В целом, люди сделали для себя правильный вывод: Стилфист пришел помочь всем хорошим и красивым людям, враги же и язычники будут подвергнуты наказанию. Первой из язычниц шла Сарья, уже известная местным — те знали ее как «принцессу-вампиршу» и относились, конечно же, настороженно. Но теперь они увидели, что жуткая кровососка — всего лишь служанка, следующая за их господином. Пусть храмовник и не позволил Сарье раздеться и занять место в цепочке рабынь, ее все равно восприняли, как трофей — и неожиданно это укрепило не только авторитет Стилфиста, которому и так было некуда расти, но и доверие к самой вампирше. «Раз она служит милорду, то можно» — постановили наименее суеверные из граждан. «Неплохо было бы и ее заковать с остальными» — сокрушались те, кому версия праздника, предложенная Сарьей, понравилась бы больше. Так или иначе, вампирша послужила кем-то вроде посредника между одетыми «красавицами», едущими впереди и обнаженными рабынями, идущими за ней — последним достались позор и порицание безо всякого сомнения. Первой из пленниц шла Либра — невысокая стройная эльфийка с русыми волосами. Хитроумная Сарья приковала ее к общей цепи не за запястья, а за ошейник, и руки пленнице пришлось держать за головой — благодаря чему зрителям открывался полный обзор ее обнаженного тела от чудовищной маски на челюсти и до напоротой задницы. К сожалению, смотреть там толком было не на что... Рин дразнили «плоскодонкой», но Зодиакальная Героиня проигрывала даже в сравнении с ней. Конечно, некрасивых эльфиек не бывает — Либра являла образец того, что у эльфов называлось «скромной красотой», но у грубых людей такие черты описывались презрительным словом «мелкая»... Второй шла Рин — ее внешность не была выдающейся по эльфийским меркам, но стоя между Либрой и Сильвей она выгодно смотрелась — и притом, единственная из всех рабынь, чувствовала себя на своем месте. Пусть исполосованная попка горела огнем, а чудовищный намордник не только причинял боль, но и заставлял ее выглядеть жалко — для нее, в отличие от остальных, то было заслуженным наказанием, которого она и желала... Высечена за нерадение, наказана кляпом за болтовню и выставлена на всеобщее обозрение, как и подобает старшей рабыне — от унижения и восхищения справедливостью этой кары волшебница заводилась точно так же, как Сарья — от могущества и власти. Если бы им сказали об этом, они бы хором принялись отрицать любой намек на сходство — но они не знали и продолжали идти, намокая от возбуждения... Конечно, обнаженной Рин было гораздо труднее скрыть свой позор — глядя, как подпрыгивают ее набухшие соски, которые мог увидеть каждый, она млела от стыда — но этот же самый стыд заставлял ее возбуждаться еще сильнее и все активней трясти грудями — будто бы потому, что «госпожа приказала». Следующей после озабоченной волшебницы, как уже говорилось, была закована Сильвия. Бывшей воительнице, пожалуй, стоило было обижаться сильнее всего — мало того, что пострадала она за чужую вину, так еще и ее — пусть не особо благочестивую, но все-таки верующую женщину — заклеймили «язычницей» заодно с остальными. С другой стороны, это говорило о том, как мало внимания она получала на фоне окружавших ее эльфиек — люди просто-напросто ее не замечали... и это тоже было обидно! Сильвия с болью осознавала, что теперь, лишившись звания старшей рабыни, должна будет зарабатывать благосклонность господ, лишь полагаясь на свои навыки — и это притом, что любая эльфийка будет заведомо иметь перед ней преимущество из-за своей внешности. Еще и возраст играл против нее... если в ближайшие годы она так и не «продаст» себя постоянному хозяину и не родит от него ребенка, то рискует стать никому не нужной старухой и быть выброшенной на улицу без средств к существованию! Четвертой в цепочке рабынь шествовала Мелони, как обычно пунцовая и оттого еще более прекрасная. Ее подросшие груди радостно подпрыгивали при каждом шаге — и не потому, что она так старательно исполняла приказ Сарьи, а просто потому что были такого размера! Трусливая детскость молодой эльфийки, что прежде могла отпугнуть от нее наиболее совестливых мужчин, куда-то пропала, уступив место обворожительной зрелости. Даже волосы Мелони, все такие же кудрявые, больше не спадали в беспорядке по плечам, а очень культурно обрамляли достоинства девушки... Те из зрителей, что пошли дальше насмешек и принялись оценивать эльфиек, почти единогласно согласились, что юная волшебница была самой прекрасной из всех. Дело, впрочем, было не только в ее природной красоте, но и в том, что ее гораздо реже били — на ее теле не было трех-четырех слоев рубцов, как у остальных. И в то же время свеженапоротая задница красноречиво говорила о том, что и ей знакомы тяготы рабской жизни. Дрессированная красавица — каким-то образом она умудрялась сочетать эти две противоположности в идеальных пропорциях. Следом за огненной волшебницей плелась еще одна красотка — не менее сногсшибательная, но гораздо более забитая — Лессен. К сожалению для нее, ее постоянные выступления и попытки скандалить утомили уже всех вокруг, включая и других рабынь — ее пока еще терпели, но весь авторитет, что она прежде имела среди подруг, жрица утратила... Сарья тоже обратила на несостоявшуюся беглянку пристальное внимание, и по дороге «поучила» ее ходить правильно. Поначалу Лессен упрямилась и пыталась смотреть в землю или потирать напоротые бедра — но с плеткой не поспоришь, особенно когда у тебя заткнут рот, а жрица всегда была немного трусовата... Вампирша добилась своего, и теперь горе-бунтарка шла с высоко поднятым подбородком, а руки ее постоянно были сведены за головой, пока сама она старательно трясла грудями и крутила бедрами — и в отличие от некоторых, у нее имелось и то, и другое в достаточном количестве... Даже усталая и избитая, красавица-жрица могла соблазнить любого. После Лессен Сарья поставила Кею — надеясь, что идущие впереди и сзади красотки оттенят мало чем примечательную волшебницу. Казалось бы, к ней должно было относиться все то же, что и к Мелони — менее забитая и более молодая, чем Рин... однако Кее было не сравниться в привлекательности со своей бывшей наставницей — и это было что-то совершенно не связанное с внешностью. Глядя на Рин, сразу хотелось поставить ее на колени и заставить сосать. Ну а Кея выглядела, как обычная девушка, которую случайно застали раздетой... Радовало лишь то, что она была эльфийкой, и у нее еще были десятилетия, чтобы расцвести — время, которого так не хватало человеческим женщинам вроде Сильвии. Замыкали цепочку Гвеннет и Эсса — опытные стриптизерши, они шли и показывали себя с уверенным профессионализмом — так что если бы в толпе затесался один извращенец, который нашел бы, к чему придраться у всех предыдущих эльфиек и до сих пор оставался недоволен, эти две все равно бы снискали у него удовлетворительную оценку... на то и рассчитывала Сарья. Люди смотрели на статных замыкающих и приходили к заключению, что «трофеи» лорда Стилфиста как минимум весьма неплохи. Ну а уже следом ехали верхом пятеро храмовников-максимитов и шли пешие ополченцы — там дальше было уже совсем не на что смотреть, и люди поворачивались, чтобы уйти — но получалось, что в итоге они следовали как раз за цепочкой рабынь — и тут соблазнительно движущиеся бедра двоих волшебниц заработали эльфийкам и их хозяевам еще пару очков народного одобрения. Какой-то хулиган даже подбежал и шлепнул Эссу, шедшую самой последней, по заднице. Ледяная волшебница отреагировала, как профессионалка, сдержав болезненный крик и воззрившись на обидчика с идеальной смесью обиды и притворного смущения — так, чтобы тот точно не пожалел о своем проступке — и успешно обрела нового поклонника. И вот так шествие продолжалось, направляемое властной рукой вампирши — зная ее нрав, рабыни даже не помышляли о том, чтобы замедлить шаг, а когда Лессен умудрилась споткнуться, шедшая следом Кея буквально на руках подняла ее, лишь бы не создавать задержку — ей вовсе не хотелось получить плетей за то, что она «самовольно остановилась»... Наконец, они дошли до борделя — здесь их путешествие заканчивалось. Стилфист, не обернувшись, поехал дальше, но рабынь Сарья завела внутрь. Если некоторые из них и были напуганы таким поворотом, то уж точно не удивлены. Даже Рин, которая совершенно точно знала, что этого она господину не предлагала, сочла подобный финал весьма закономерным... Бордель в Ревин Маусе был местной достопримечательностью, наравне со стеной каньона — но на стену гражданских не допускали, здесь же было открыто в любое время. Не будь Рин и ее подчиненные трофеями самого Стилфиста, они навряд ли смогли бы добавить что-то к разнообразию местных шлюх — но в сегодняшнем мероприятии важнее было не содержание, а форма — потому пленниц-язычниц торжественно завели в публичный дом, постоянные работницы которого спокойненько продолжали трудиться на втором этаже, и поставили вдоль стенки. Первый этаж борделя был пуст и явно только их и дожидался. Местное заведение существенно превосходило размерами тот сарайчик, который использовали солдаты в замке Райен, но притом спальни здесь были куда более компактными — крохотные комнатушки, вмешавшие в себя лишь односпальную кровать и подход к ней, тянулись вдоль длинного светлого коридора с удобными креслами и столиками для ожидающих. Перегородки между спальнями были в одну доску толщиной и давали минимум приватности — конечно, это было сделано так, чтобы принимать как можно больше клиентов одновременно, если, например, в заведение гурьбой заваливались сменившиеся с вахты солдаты. На втором этаже имелись более просторные и роскошные комнаты для клиентов побогаче — но эльфийкам выделили именно эти места, предназначавшиеся для дешевых шлюх. - Ты, - Сарья принялась отковывать рабынь по порядку, в котором они стояли — так что первой вновь стала Либра. Мучительница отсоединила ее ошейник от цепи и, взяв пленницу за ухо, подвела к одной из крайних комнатушек в конце коридора. - Сюда! Зодиакальная Героиня оказалась уложена на кровать, к изголовью которой уже была привязана дожидавшаяся ее короткая веревка с петлей — в нее вампирша просунула запястья эльфийки и затянула узел. - Задницу кверху! - скомандовала она, хлестнув рабыню по и без того исполосованной попке. - Лежишь и ждешь своего первого клиента! Она вышла в коридор, оставив дверь спальни распахнутой настежь — из всех пленниц лишь стоявшая напротив Эсса могла видеть происходившее внутри, но остальным вполне все было ясно и так. Настала очередь Рин. Точно так же, как и Либру, ее отсоединили от цепи и взяли за ухо — вот только вместо того, чтобы отвести в следующую по очереди спальню, Сарья подвела ее к центральной. Смысл такого выбора несложно было понять — когда волшебница была уложена на кровать, ее выставленная кверху попка оказалась ровно напротив главного входа в бордель — и благодаря открытой двери спальни любой, кто зашел бы внутрь, первым делом должен был увидеть ее дырки... - Лежишь и ждешь своего клиента, шлюшка, - произнесла Сарья, ласково погладив ее по промежности, а затем просунула пальчик внутрь. - Ууу, мокрая... Ну, лежи и теки. И Рин осталась «лежать и течь». Сквозь тоненькие стенки ей было отлично слышно, как вампирша раскладывает по койкам ее соседок — но лишь очень приблизительно она могла представить, кому именно какая комната досталась... Ну а затем все стихло и рабыни были оставлены лежать в зловещей тишине — даже если бы они осмелились переговариваться, то не смогли бы — их рты по-прежнему были заткнуты. В комнате справа от Рин кто-то громко сопел — скорее всего, у Кеи или Лессен снова началась истерика. Сама грозовая волшебница тихо лежала, нюхая грязную бордельную простынь... С ее стороны было бы слишком лицемерно жаловаться или плакать — сама ведь просила сдать ее в бордель... вот, напросилась. Немного поразмыслив о том, как должна поступить в такой ситуации воображаемая идеальная рабыня, Рин принялась думать о том, как она будет благодарить своего господина, когда и если он смилуется и решит забрать ее отсюда. В итоге ее фантазия нарисовала безумно развратную сцену, весьма подходящую обстановке — минут через пять она уже вовсю сожалела о том, что ее руки связаны. Или же она должна была устыдиться глубины своего падения и того, что готова была начать ласкать себя прямо напротив двери борделя? «Вот такая я грязная шлюха, - намордник не позволил ей горько усмехнуться, но она сделала это мысленно. - Надеюсь, господину такие нравятся...» Но тут размышления Рин были прерваны — та самая дверь заскрипела и топот ног возвестил о прибытии группы людей. Несомненно, это были пресловутые «клиенты». Они переговаривались между собой, но то были лишь короткие реплики вроде «там» и «эта», так что привязанная к кровати волшебница ничего не смогла понять и не опознала говоривших. Но больше всего ее беспокоило сейчас то, что в ее комнату никто не зашел. Они ведь должны были увидеть ее самой первой, так в чем дело? Неужели Сарья так сильно изуродовала ее попку, что ее вид вызывает теперь такое сильное отвращение? Или же это было все-таки не свободное использование, и этим людям не хватило денег, чтобы купить именно ее? Последняя мысль польстила Рин, но она сразу же одернула себя — не было никакой причины, по которой она могла бы стоить дороже, чем любая эльфийка здесь — Мелони и Кея были моложе, Лессен и Гвеннет — привлекательней, Сильвия — намного опытней. Лишь с Эссой и Либрой она могла бы сравниться по внешним данным, но навряд ли обошла бы хоть одну из них по качеству обслуживания... Да и вообще, справедливая цена, которую можно попросить за ее раздолбленную и многократно использованную задницу — пара медяков... у кого таких денег не сыщется? Между тем, клиенты расходились по комнатам. «Соседки» Рин уже были заняты — и из комнаты слева до нее вдруг донесся довольно громкий шепот Мелони: - Вставьте обратно, господин! Я наказана до вечера и должна носить кляп! - Должна ты делать только то, что велю я... - Рин вздохнула с облегчением, услышав ответ — все-таки Мелони трахал не какой-то незнакомый мужик, а всего лишь Луканий. Никогда бы она не подумала, что будет так рада этому... - Ну, господииин! Отымейте меня с кляпом во рту, - юная волшебница явно искренне наслаждалась ситуацией. - Я хочу попробовать... - Иди сюда! - отозвался ее хозяин. По короткому «ой» эльфийки можно было понять, что с ней произошло что-то неожиданное. После этого Мелони надолго затихла, и до Рин не доносилось с их стороны даже скрипа койки — так что она предположила, что сквайр просто-напросто заставил свою капризную рабыню сосать. Грозовая волшебница была крайне недовольна прошлым делами Лукания и самим фактом его существования, но на этот раз ощутила какое-то странное удовлетворения от того, что дерзкую Мелони поставили на место. Это должно было пойти на пользу ее воспитанию... Помимо всего прочего, старшие эльфийки не слишком то доверяли рассказам юной волшебницы о ее похождениях — ну не могла их робкая Мелони в самом деле делать все те вещи, которыми она хвасталась! Так что Рин вдруг почувствовала любопытство — ей в самом деле стало интересно послушать, насколько далеко эти двое зайдут сегодня... К сожалению, ее шпионской деятельности стали мешать соседи справа — оттуда доносились все более громкие звуки, включая приглушенные кляпом стоны. Ту, кто издавала их, явно драли как следует — и Рин даже нервно заерзала, представив, что и ее скоро ждет то же самое... Потом она вдруг услышала плачущий голос рабыни, которую, видимо, только что освободили от кляпа: - Простите, господин! Я... - она прервалась на полуслове, и из-за краткости фразы, а так же из-за надлома в голосе говорившей Рин даже не смогла ее узнать. Зато последовавший за этим звук она узнала сразу — то было жалобное мычание женщины, которой затолкали в глотку член. - Молчать, сука! - раздался сердитый мужской голос — в отличие от Мелони с Луканием, этот даже не пытался говорить потише. - Сейчас ты у меня получишь! И следом неизвестная рабыня была оттрахана в горло — Рин отчетливо слышала характерные булькающие звуки... Впрочем, насколько «неизвестной» могла быть жертва? Грозовая волшебница знала, что за стенкой точно не находится Либра — та лежала куда дальше. Голос, который она слышала, навряд ли принадлежал Сильвии — да и истерика была совсем не в ее духе. Мелони точно была в другой комнате — следовательно, оставались лишь четыре возможные кандидатки. Но с чего бы кому-то так жестоко обращаться с безобидной Кеей или умелыми проститутками? Бывают, конечно, всякие садисты... но, подумав, Рин составила свою версию происходящего. За стенкой лежала Лессен, а тем, кто «наказывал» ее, был ее господин Клаус — и у него-то были все основания злиться... - Яйца лизать! - из-за стенки донесся приказ невидимого мучителя, и теперь Рин была почти уверена, что узнала голос ефрейтора. - Я больше не буду... - скулила рыдающая эльфийка. - Простите... - Не будешь, - сурово подтвердил Клаус. Рин услышала звук, который вполне мог быть ударом по лицу. - В бордель тебя продам и куплю нормальную бабу. - На нормальную у тебе денег не хватит! - внезапно прокомментировал кто-то из команты более удаленной от Рин, чем та, где находились жрица и ее хозяин. - За нее столько не дадут! - Господин, не надо меня продавать... - взмолилась несчастная Лессен. - Тебе кто разрешил болтать? - сердито осведомился ефрейтор. - Я что сказал?! Открывай рот! - Не надо... - повторила жрица, но он не стал слушать. Далее, судя по звукам, ее повторно отымели в рот. Рин, ставшая практически свидетельницей этой сцены, не могла не задуматься о собственной участи. Судя по тому, что происходило вокруг, Сарья напрасно запугивала их — на деле всех пришли трахать не «клиенты», а их собственные хозяева. Почему же ее господин так и не появился? Была ли она тут особенной — быть может, именно ее все-таки взаправду отдадут посетителям борделя, когда все остальные разойдутся? Или господин просто задерживается на официальном мероприятии и в конце придет отыметь ее сам? Рин не знала, чего ей ждать, но хотела чтобы это что-то наступило уже поскорее! Слева от нее Луканий развлекался с Мелони, справа Клаус мучил Лессен, ну а она, привязанная к кровати между рабским адом и рабским раем, ждала...***
Рин, конечно же, накручивала себя напрасно — Стилфист просто-напросто не мог освободиться так быстро, как Луканий и остальные. Неспешно прогарцевав по улицам города, храмовник выехал на площадь, где его ожидала вторая часть праздничной программы — подготовленная уже встречающей стороной во главе с Элки. Зная суровую командиршу, можно было бы ждать, что сейчас начнется воинский парад, не хуже тех, что проводит император в столице. Примерно так оно и было, однако Стилфист увидел и нечто совершенно неожиданное — посередине площади, прикованная к позорному столбу, стояла обнаженная блондинка лет тридцати — писанная красавица, стоит признать, но все-таки трудно было представить, какое злодейство она должна была учинить, чтобы Элки не смогла прикончить ее по-тихому, а вынуждена была подвергнуть публичному наказанию, против которых обычно всегда выступала... Табличка над головой предполагаемой злодейки не давала ответа на этот вопрос — там было написано лишь ее имя — Элоиза Висьюз — и короткое «Cunnus» вместо описания преступления. Стилфиста никто об этом не предупреждал, и фамилия пленницы ему ничего не сказала, так что он был весьма озадачен... Но тут вперед выступила Элки, которая собственноручно отковала Элоизу от столба и, поставив на колени, повела к Стилфисту, используя цепь, присоединенную к ее кандалам, в качестве поводка. Храмовник недоуменно поднял брови — когда это у Элки появились замашки Сарьи? — но тем не менее спешился и, подсобив своей спутнице сойти с коня, обернулся навстречу воительнице. - Леди Мелисса? - поприветствовал он ее. - Или теперь нужно называть вас леди-градоначальницей? - С возвращением, - Элки отдала честь в своей обычной манере. - Вот, это для вас... Предыдущая градоначальница — вам нравится такое. Она дернула цепь, и пленница, что послушно ползла за ней на коленях — последнее, впрочем, было совершенно не удивительно — немедля приблизилась к рыцарю и, прижавшись скованными руками к его бедру, дрожащим голосом взмолилась: - П-прошу, возьмите м-меня, как рабыню, м-милорд... - Ну мне-то она зачем? - Стилфисту вполне хватало забот с Рин и Сарьей. - Если хотите наказать — так сдали бы в бордель... - Тут есть один момент, - неохотно отозвалась Элки. - Я вам потом объясню. Сейчас просто возьмите. - Ладно, - рыцарь принял из рук воительницы цепь и дернул на себя. Элоиза немедленно обползла его и заняла место позади нового хозяина, раздвинув ноги, как заправская рабыня. Стилфист заподозрил, что к ее воспитанию приложила руку Сарья — лишь она могла за пару дней так выдрессировать в прошлом приличную женщину, еще и аристократку... и хоть бы предупредила его, паршивка! Про себя храмовник уже решил, что если когда-нибудь уступит домогательствам вампирши и решит заняться с ней сексом, этот секс будет анальным — вот Рин-то порадуется... Кстати, Рин сейчас должна дожидаться его в борделе — подумав об этом, Стилфист осмотрелся, пытаясь определить, сколько еще может продлится это мероприятие. - Что у нас дальше? Элки вместо ответа лишь молча отступила в сторону, и в следующий миг к ногам храмовника упали еще две женщины. Эти, по крайней мере были одеты, но в какие-то грязные робы. Их лохматые волосы также были грязны и растрепаны — создавалось впечатление, будто обе провели в темнице лет по десять. - Помилуйте нас, господин! - воскликнула одна из них, лежа лицом в пыли. - Мы глубоко раскаиваемся! - подхватила другая. - Кто это такие? - осведомился озадаченный храмовник у Элки. - Боевые аббатисы местного гарнизона... - отозвалась та. - И что я с ними должен сделать, по-твоему? - возмутился Стилфист. В имперской судебной системе не было места для какого-либо наказания священнослужителей — судить их мог только лишь церковный суд. Затруднение повстанцев состояло в том, что этот самый суд находился на другой стороне конфликта... Сэр Артур, столкнувшись со схожей проблемой, просто убил пленных жриц, закопал и свалил все на «ведьму» Февронию — Элки же не стала до такого опускаться, но и никакого другого решения принять не смогла, потому стремилась переложить бремя ответственности на кого-то другого... понятно, что «кем-то» был Стилфист. - Ну так вы же послали Астериона сражаться с ними! - проорала она чуть ли не на пол площади — чтобы как можно больше людей слышало. - Теперь они осознали свою неправоту и молят вас о прощении. Решите их судьбу! Храмовник возмущенно уставился на интриганку. То ли развратница-Рин на него так влияла, то ли дело было в переполнявших его силах, но теперь ему захотелось трахнуть в задницу уже Элки... К счастью, тут он понял, что ему ничего решать не нужно. - Вот, - показал он через плечо. - Мать Сильвестра, настоятельница Братства святого Антония, основанного самим архангелом Максимусом. Вступайте в ее орден и искупите свою вину верной службой. Сражаться против императора вам там не придется... - Слушаемся, господин! - еще прежде, чем он успел внести последнее уточнение, обе жрицы были уже на все согласны. Несомненно, схватка с Астерионом — в которой последний, между прочим, просто стоял на месте и ничего не делал — произвела на них неизгладимое впечатление. Недаром они наложили сами на себя епитимью и морили себя голодом, проводя дни и ночи в молитвах... - Встаньте, сестры! - юная аббатиса, едва услышав, что узницы совести препоручены ее заботе, сразу же бросилась поднимать их с земли. - Не нужно так расстраиваться... Все могут ошибаться — Господь послал вам неодолимого противника, чтобы дать вам понять ваше заблуждение и исправиться! - Так, - Стилфист вдруг понял, как ему наилучшим образом распустить это сборище. - У меня есть объявление. - Слушайте все! - рявкнула Элки. - Лорд Стилфист будет говорить! Люди, только и дожидавшиеся, пока посланник небес чего-нибудь им скажет, затаили дыхание. - Братья и сестры! - по-церковному обратился к ним рыцарь. - Я только что виделся с архангелом Максимусом и приношу вам благую весть — в вашем городе появится новый орден, основанный по прямому велению Небес! Наш Господь милостив — и мы узнали, что он может помиловать и язычников, если они примут Истинную Веру. Я своими глазами видел, как одна эльфийка не только спаслась, но и была причислена к лику святых самим архангелом, и теперь в честь нее уже назван монашеский орден! Люди загалдели, обсуждая эти новости — до Ревин Мауса пока еще не дошло официальное послание максимитов, в точности передававшие все указания архангела. - Мать Сильвестра была послана вести в Пустоши новый Священный Поход! - проорал Стилфист, перекрывая гул толпы. Услышав два особых слова, все испуганно притихли. - Но на этот раз она понесет язычникам не войну и гибель, как несли когда-то мы, а Слово Божие. А это значит, что не будет больше набегов, не нужно будет круглый год торчать на стене, высматривая приближающихся врагов — по ту сторону теперь будут ваши единоверцы, ваши братья и сестры — просто немного с другими ушами... но это, я думаю, можно потерпеть, - штука храмовника пришлась по вкусу любителям посещать в борделе рабынь-кошечек. К счастью, они пока еще не успели догадаться, что если не будет больше набегов, не будет и притока новых пленниц — и толпа приняла объявление рыцаря с осторожным оптимизмом. - Я призываю всех вас помогать матери Сильвестре в ее святой миссии, - продолжил тот. - А благочестивых дев — присоединяться к ее ордену. - И юношей тоже, - сразу же добавила Сильвестра. Она уже решила, что ее орден будет устроен по образу ее родного Братства тайтуситов, куда принимали и мужчин и женщин. - Она говорит и юношей тоже... Благочестивых, если такие имеются, - громко повторил Стилифст. - Что до нас, грешников, то мы пока будем собирать пожертвования на строительство собора... мы с вашей леди-градоначальницей и старейшинами обсудим, где его лучше построить. Он посмотрел на Элки, надеясь на ее поддержку, но воительница лишь неопределенно пожала плечами — она вообще не воспринимала себя, как строительницу соборов, а уж сейчас — и подавно. - Я думаю, можно отпустить народ, - сказал храмовник, поняв, что она не поняла его намека. - Ладно, - вновь пожала плечами Элки, и привычно обратилась к толпе. - Командование удалянется на совещание! Отдать честь! Разойтись! Под впечатлением честь отдали даже не военные — так всегда получалось, когда Элки начинала орать своим зычным голосом... Отпустив людей, воительница повернулась и побежала следом за Стилфистом, что уже заходил в ворота цитадели, сопровождаемый своей воспитанницей и ползущей по земле рабыней. - Про наше восстание вы так ничего и не сказали, - сразу же возмутилась Элки, когда поблизости стало меньше лишних ушей. Увы, для серьезного разговора их было все еще слишком много... - Потому что не придумал еще, что говорить, - буркнул рыцарь. Максимус добавил ему кучу новых хлопот, но ничего не сказал о том, как будет лучше разобраться с первоначальной задачей... Впрочем, этого и следовало ожидать от начальства. - Эту куда? - Стилфист протянул воительнице цепь Элоизы. - Могу я поговорить с вами без свидетелей... - неожиданно робко осведомилась Элки. - Эта может пока застелить постель в вашей комнате или вроде того... - Она знает, куда идти... то есть, ползти? - храмовник вопросительно посмотрел на рабыню, колени которой, вероятно, уже были сбиты в кровь от такого способа передвижения. - Да, господин, - немедленно кивнула та, а затем с мольбой протянула ему скованные запястья. - Но мои руки, господин... - Давай сюда, - раздраженно потребовала Элки и, достав из-за пояса ключи, освободила пленницу от оков. - Пошла! С этими словами она придала Элоизе ускорения пинком, и та поспешила скрыться — теперь уже на четвереньках. - Эбигейл, иди присмотри себе комнату, - обратился Стилфист к своей юной, но притом гораздо старшей спутнице. - Элоиза покажет тебе, что у них свободно. Можешь выбрать рядом с моей. - Хорошо, - спокойно кивнула девушка. У нее были два невероятных качества, воспитанных благодаря суровости ее матушки — она была немногословной и послушной. Если когда-нибудь у нее будет муж, это, вкупе с неземной красотой Эбигейл, наверняка сделает его очень счастливым... - Ну, о чем вы хотели поговорить? - обратился рыцарь к Элки, когда они наконец остались одни. - Давайте зайдем, - отозвалась та, открывая первую попавшуюся дверь. Как и большинство комнат в крепости, эта была служебной — внутри располагался пост стрелков, откуда они должны палить через бойницы в случае осады. - Исповедуйте меня, - с такой неожиданной просьбой воительница обратилась к Стилфисту, плотно затворив дверь. - Я что тебе, преподобная мать? - уставился на нее тот. - Почему нельзя матери Еве исповедаться? - Не могу — она уже все знает, - недовольно объяснила Элки. - Все все знают, но виновата я. - Ну ладно, рассказывайте, что натворили, - отозвался Стилфист, слегка заинтригованный таким вступлением. - Но если там окажется что-то, достойное отпущения, то мы пойдем к матери Сильвестре. И тогда командирша поведала ему свою печальную историю. Она не каялась в том, что устроила самовольное нападение на город, не посоветовавшись с ним — но сожалела о том, что произошло после. Они захватили двоих пленниц — молодую жену неприятельского градоначальника и его дочь от первого брака, которых Элки, возмущенная их трусостью, разрешила сделать рабынями и даже приказала безжалостно наказать. В только с «наказанием» разгоряченные битвой бойцы явно перестарались — в результате изнасилования молодая воительница скончалась... - Ну, смейтесь надо мной! - воскликнула Элки, дойдя до этой части рассказа. Ей было так стыдно, что она не могла посмотреть рыцарю в глаза. - Всю жизнь я борюсь с этим похабством и вот один раз пошла против своих принципов — и вот что вышло... - Ну, я надеюсь, вы не казнили всех, кто ее имел? - поинтересовался Стилфист, не слишком впечатленный. История, конечно, получилась очень неприятная, но навряд ли уникальная — рабыням случалось умирать в руках у неразумных хозяев, и проституткам — тоже. В данном случае погибшая была еще и рыцарской дочерью, но юридически это уже не имело значения — с тех пор, как она отреклась от своего звания, никаких прав у нее уже не было. - Ну, потому что такое случается... - Не казнила, - со вздохом призналась Элки. - Я разрешила это, мне и отвечать... И это еще не все. После того случая у нас в замке появился призрак этой самой девушки, который ходит и громко нас обличает. Я надеюсь, вы поможете нам что-то с ней сделать, потому что мать Ева отказалась — сказала «сами виноваты, терпите теперь». - Вы поссорились с матерью Евой... - вздохнул Стилфист. Ему ли было не знать, какой упрямой — или принципиальной — может быть его капелланша. - Ей тошно на нас смотреть, - по своему описала поведение аббатисы воительница. - Устроила нам общую исповедь, отпустила и велела скрыться с глаз долой... - Да, мать Сильвестра тоже вполне может... Стоп! А этот ваш призрак — он и днем тоже ходит? - вдруг забеспокоился храмовник. - И днем, и ночью, и в комнаты заходит. Проснешься ночью, а она висит над тобой, голая... - А куда у нас пошла мать Сильвестра? - осведомился Стилфист, медленно поднимаясь с ящика, на котором сидел. - Да вроде во дворе была с теми двумя... Эй, я еще не все рассказала! Не слушая возражений Элки, храмовник быстрым шагом подошел к двери и вышел в коридор, а оттуда выглянул через ворота во двор. Матери Сильвестры во дворе не было. - Может, она в храм пошла? - со слабой надеждой спросила Элки, которая вышла следом за Стилфистом и тоже увидела это. - Если не поймаем этого призрака первыми, будете вы год питаться хлебом и водой... - мрачно предрек храмовник. - Где она у вас обычно обретается? - Обычно — возле моей спальни... Пойдемте, покажу. Они почти бегом поднялись по лестнице в одну из башен, из которой попали в коридор второго этажа... как раз вовремя, чтобы узреть удивительную сцену — мать Сильвестра стояла, накрыв своей столой голову коленопреклоненной девушки-призрака — как будто принимала у той исповедь. Храмовник и воительница замерли, но дивное зрелище продлилось лишь пару мгновений, а затем призрак замученной пленницы просто растворился в воздухе. - Командир Элки, - Сильвестра повернулась к невольным свидетелям этого чуда, и на ее обычно столь миловидном личике застыла совершенно несвойственная ей маска суровости. - Я должна очень серьезно с вами поговорить. - Погодите... - ответила побледневшая воительница. - У нас тут еще... За вон той дверью лежит мать Аполлинария. - Наша мать Аполлинария?! - воскликнул храмовник, но даже не дожидаясь ответа подошел к двери и распахнул ее. В небольшой комнате, что предстала ему взору, стояла кровать, в которой лежала, накрывшись одеялом, какая-то женщина. Еще одна сидела у постели на табурете — то была мать Ева. А Стилфист-то гадал, почему она не вышла его встречать... Аббатиса повернулась в сторону двери с недовольным лицом, однако, увидев храмовника, вскочила и бросилась к нему. - Обними меня, - потребовала она, прижавшись щекой к нагруднику рыцаря. Тот подчинился, несмотря на очевидное противоречие этого приказа уставу ее ордена... - У нас все очень плохо, милорд... - глухим голосом сообщила монахиня. - Да я уж понял... - отозвался Стилфист. Разомкнув свои объятия, он подошел к кровати, в которой лежала та, кто, как он думал, давно уже была мертва... Сейчас она испуганно пялилась на него, натянув одеяло по самые глаза. - Что тут случилось? - Мать Аполлинария, пришел лорд Стилфист, - бросилась к больной жрице Ева. - Наш лорд! - Наш лорд... - хриплым голосом повторила Аполлинария и вдруг, высунувшись из под одеяла, привстала и прильнула губами к руке рыцаря. - Наш лорд... - прорыдала она. - Прости ее, - обратилась боевая аббатиса к Стилфисту, который стоял столбом с нечитаемым выражением лица. - Она, наверное, подумала, что видит Господа... - Я спросил тебя, что с ней случилось, преподобная, - голос храмовника был чуть ли не глуше, чем у несчастной Аполлинарии. - Местный градоначальник держал ее в рабстве, объясняя это указом матери Фаол о лишении ее священного сана, - вместо преподобной ему ответила Элки. - Дескать, раз она больше не жрица, то и обращаться можно, как с обычной женщиной... Использовали ее, как проститутку. - Чья бы корова мычала, а твоя — помолчала, - жестко отчитала воительницу мать Ева. - Сама недалеко ушла... - Я с жрицей... никогда... - попыталась оправдаться Элки. - Преподобная, ты неправа, - вдруг произнес Стилфист. - В данном случае они пересекли черту — есть вещи, которые человеку не прощаются. - Уж не думаете ли вы, что их преступления оправдывают ваши? - вмешалась Сильвестра, схватив Элки за косу — в ее поведении она усмотрела попытку избежать того самого «серьезного разговора», что был ей обещан. Воительница дернулась, попытавшись вырваться — такого обращения она не спустила бы даже жрице — но с изумлением обнаружила, что ей не хватает силы. - Не оправдывают, - поддержала девушку вторая аббатиса. - Я считаю, что эти зверства пора прекратить. Ты и сам это знаешь! - она ткнула Стилфиста кулаком в грудь. - Ну а я что сделаю-то? - раздраженно отозвался тот. Уж не этим девчонкам рассказывать ему о последствиях скотского обращения с пленницами — у него самого была Мифзуна с тремя детьми от группового изнасилования. - Можно поймать и убить виновных — но весь народ-то не изменишь. - Ну так изменись сам — подай пример! - мать Еву даже больше, чем трагедия с Аполлинарией, волновали деяния ее собственной паствы, за которые она несла моральную ответственность. - Хватит устраивать эти подстрекательские зрелища и полуязыческие фестивали! - Мы соберем собор, - неожиданно объявила Сильвестра. - И предадим надругательство над женщинами анафеме. Все уставились на нее. Скажи такое любая другая жрица, ее бы подняли не смех — нечего монашке лезть в дела государства — но Сильвестра не была просто монашкой. Она только что сошла с небес, где говорила лицом к лицу с архангелом Максимусом — и была теперь, наравне с остальными, кто удостоился той же чести, самым влиятельным человеком в Церкви, а возможно, что и во всем мире. Не было сомнений, что при поддержке Джустины и кого-нибудь еще из своих товарищей она сможет осуществить задуманное. В результате могло оказаться нарушено многовековое устройство человеческого общества, а также единство государства и Церкви, не говоря уж о такой «мелочи», как экономика страны — но было совершенно очевидно, что Сильвестру это не волнует. - Помоги нам Бог... - вздохнул Стилфист, осознав, что она серьезна.