Безусловный рефлекс

«И где тут кладовка? Второй этаж, дверь налево... Налево – это в какую сторону?» – Джей заглянул в первую попавшуюся комнату, вспоминая, что был тут. Дом Эда, будто заброшенный пару лет назад: требует срочного ремонта. Штукатурка, вон, отваливается. Джей осмотрелся. Спальня. Единственное ценное, что тут есть – массивная кровать со старинной резьбой и балдахинами. Выцветшими, запыленными. Бледно-красными. Надо будет снять их, только пыль собирают. Вот уж неряха, вот уж Эд! Джей вздохнул. Прошел внутрь, прикрывая за собою дверь. Поиски стула в кладовой подождут. Видимо, в свои лучшие годы эта комната блистала и была выполнена под королевский стиль. Вспомнилось, как он бывал когда-то в королевском замке в Вондере на экскурсии – там такие же кровати были. Сам замок давно пустует, а королевичи рассеялись по миру. Их потомков можно узнать по золотистому цвету глаз. Как у отца, к примеру. Жаль, что никому из братьев Джея, да и самому ему, не передался этот красивый цвет. Большая редкость встретить человека с желто-золотым оттенком радужки. Зато красноглазых и кареглазых (и их смеси) – хоть отбавляй. Отличительная черта народа южной части страны. Окавы в том числе. Джей прошелся, задумчиво рассматривая дырку в шторах. Обнаружил еще одну, и еще, заштопанную. Зато окна во всю стену. На закат светила удобно смотреть: то как раз к горизонту близится. Красиво. А вот в комнате пустовато. Кровать эта, одинокая тумбочка в углу и шкаф большой. Все. Под потолком стена цветет – наверняка, вода затекает. Крыша не вечна – черепица на ней, похоже, родом из прошлого столетия. Такими давно не покрывают. Холодно тут. Хоть вид из окна радует – крыши домиков, вода вдалеке блестит. Озеро. А снег неумолимо тает. Скоро в болото превратится. Это не то же, что в Мюрее, там тепла ждать и ждать еще. Джей сел на кровать. Мягко. Только сошли с поезда, как сразу сюда. Джей предлагал к нему в квартиру – там тепло хотя бы – но Эд настоял, что ему надо собрать некоторые вещи. В Мюрее они пробыли неполных три дня, веселились на вечерних балах, отсыпались до обеда, зная, что когда вернутся, спать долго не выйдет: работа. И так отгул взяли. Впереди-то тридцать дней каникул. После второй семестр первого курса. Джей улыбнулся, потягиваясь. А родителям Эдик понравился. Этот двуликий лис вел себя перед ними, как манерный альфа из высшего общества. И так естественно, что даже папа не заметил подделки. Джею же все это резало слух. Он привык к сленгу Эда, сам порою грешил перенятыми у того словечками (как говорят, с кем поведешься, от того и наберешься). А тут… С того вечера в «его» кабинете между ним и Эдом ничего особо не поменялось. Они не пара, но уже и не друзья – непонятно, кто. Эд ведет себя, как раньше. Только прикасается теперь больше, не упуская возможности облапошить или поцеловать. Да, с ним весело, хорошо, не думается о плохом. С ним хочется проводить время. Но эта неопределенность рано или поздно вылезет боком. Джей не принимает свободные отношения. Если Эд с ним – значит, с ним, и ни с кем более. Хочется спросить того, кто они вообще друг другу. Да, скорее, Эдик отшутится фирменным «супруги», или что-то в этом роде. Сложно с ним. И угораздило же этому дурному сердцу именно Эда выбрать, как будто альф попроще в мире нет! Джей поднялся поправить съехавшее покрывало и заметил торчащий из-под кровати блокнот. Наверное, личное – подумал, усмехаясь. И вот, блокнотик в руках, а голос в голове, вопиющий о том, что чужое брать нельзя, заткнут и послан куда подальше. Джей пролистал. Внутри оказались рисунки. Цветки, подписи, похоже, по универу записи. Дальше списки какие-то. Вещи и их стоимость. Джей прошелся по ним и понял, что Эд ремонт затевает. А сумма в конце кругленькая вышла. Наверняка, для Эда неподъемная. Значит, альфа не одним днем живет, а планирует что-то на будущее. У него, видно, тоже есть цели. Это с виду он такой ветреный и ненадежный. Далее пустые листки. И снова ряд. Имена, фамилии. Подписанный «список странных людей». Пронумерованных, вычеркнутых. Джей прочитал некоторые и пожал плечами. Дошел до тех, которые не вычеркнуты. Их осталось несколько. Интересно, что это? Пассии Эда? Но почему именно «странных»? Обычные его не привлекают, что ли? Зацепился за знакомое сочетание и даже в корявом почерке разобрал свое имя. Сглотнул. Перечитал. Джейми Фахо. Подчеркнуто, но не вычеркнуто. Тридцать восьмой номер в списке. Джей хмыкнул, сузив глаза. В каком это месте он «странный»? – А вот за это ты у меня получишь! – прошептал себе под нос. – Ну-ну, доигрался. Он подавил зародыши паники, уверяя себя, что для начала нужно разобраться, а уже потом решать, что делать дальше. Возможно, это и вовсе не то, чем кажется. Джей же не может заглянуть в голову Эду и понять, о чем тот думает. Остается только прямой способ: спросить об этом. И желательно внезапно: тогда и реакцию проследить можно. Джей припрятал блокнот в кармане и вышел, заслышав с первого этажа голос. Незнакомый баритон. Неприятный. Негативом аж сюда веет. Напрягает. Джей зашел в кладовую по-пути, прихватывая тяжелый стул с коваными ножками. Интересно, в этом доме всегда было только два стула? А как же гости? В прошлый раз, когда сюда пришли Рел, Йори и Аора, (не) культурно выпивать, пришлось всем на диване теснится. Джей мысленно добавил к списку покупок стулья, прицениваясь, будто это уже его дом. «Пока что не мой,» – подумалось мимолетно. Джей всмотрелся в ряд окон в гостиной, спускаясь по ступенькам вниз и добавил к стульям шторы. Зелененькие, красиво будет. Зеленый успокаивает. – Не упрямься, Эд, – послышался тот же голос. – Твой брат болен, и если… – У меня нет братьев, – резкое от Эда. Тоном таким, что мурашки по коже прошли, столько в нем злобы. Или даже… обиды? – Прекращай дурачиться, ты не ребенок. – А ты прекращай врываться в чужой дом без приглашений. Дверь вон. Провожать не буду, – заслышав ответ Эда, Джей вжался в стену, передумывая поздороваться с гостем. – Что не ясно? Нафиг пш-шел! Семейные разборки? Надо же. Он впервые слышит, чтобы Эд так твердо кого-то посылал. И без гусей – это значит, что альфа серьезен. Не играет. – Ты как разговариваешь с отцом?! – грубый голос становится громче. Джей прижимает к себе стул, резьбленные ножки в пальцы врезались, но, если поставит на ступеньки, выдаст себя. – Этот дом принадлежит Бъякурон, а я глава рода, – спокойнее. – Этот дом мне завещал папа. – Не смей называть его так! – уже крик, заставляющий сжаться. В ушах гудит. – Ну да, я ж его не видел, – с ядом, – Вы ж отобрали у меня это право. И ради чего? Скрыть свой грешок? Ха! Думаешь, мне круто жить с клеймом, которым ты, ублюдок, меня наделил? – Ты, мелкое отродье, ты никогда не ценил того, что мы тебе давали. Надо было убить тебя вместе с ним, знал же, что из тебя ничего не выйдет! – Ну спасибо, что в сотый раз напомнили мне мою никчемность, сир, – голос Эда становится похожим на шипение. Медленное, тягучее, ядовитое. – Катитесь к любимому сыночку, он же у вас такой удачный вышел. Куда же мне, ошибке, до него! – с сарказмом. – А если сдохнет, то это за ваши грехи. Ваши, а не мои. А теперь вон! Это. Мой. Дом. Звуки возни, ударов. Джей выскакивает со стулом, пересекаясь взглядом с высоким мужчиной в темном. Разъяренным. Эд в стороне, поднимается, потирая губу. Кровь. Миг – и Эд нападает на незнакомого. Кулаком по шее. Опять сцепились. – Прекратите! – выкрикнул Джей, понимая, что это неравная борьба и Эду в ней не выстоять. Он злится все больше, без раздумий бросаясь вперед и размахивая увесистым стулом. – А ну разошлись! Все, что его волнует, это состояние Эда. И то, что тому угрожает опасность. Защитить. Он разбороняет их стулом, ударив при этом незнакомого. Лупит еще раз. Тот отскакивает, готовый набросится уже на него. Джей перехватывает стул поудобнее, ножками в сторону старшего альфы. Феромон того силен и противен, но сила его не сравнится с «его». А значит, подавить возможно. Он начинает. Знакомое покалывание. От грудной клетки, по рукам и к пальцам. Ниточки на воле, опутывают жертву, живые, невидимые, но осязаемые. Тот рыпается, сопротивляется, но видно – феромоном пользоваться не умеет. Сложно. Джей сосредотачивается, смотря в глаза и замечая, как тот немеет. Рот так и остается открытым. Жертва не может говорить. Ниточки душат – вокруг горла сплелись. Джей давит. Больше силы. Он напрягает, выдавливает максимум. Жертва цепенеет. Джей буквально ощущает ее страх, ужас, панику – потоком. Ощущает и почти победно дергает нити. Резко – как никогда прежде. От перемены обстановки мужчина падает на колени, хватаясь за горло. Хрипит. Мало, этого мало. Кровь кипит. И ярость эту выпустить хочется. Джей нависает над ним, угрожающе размахивая вблизи стулом. – Слов не понимаешь?! Выметайся! – Джей не узнает собственный голос. Дрожащий альфа кашляет, но выдавливает с хрипотой: – Что ты такое? – Джейми Фахо, – он тыкает ладонь со знаком, удерживая стул одной рукой. Дышать сложно. Но он пересиливает себя, стараясь сделать голос более убедительным. – Убирайся, или подохнешь. Фахо не повторяют дважды. Старик на удивление быстро пополз к выходу. Испугался. У выхода все же встал, выпрямился, горделиво встряхнул одежду, взял шляпу и вышел. Будто не ползал на коленях перед омегой и тем, кого назвал «выродком». Джея трясет от злости. «Мне повезло родиться с сильным феромоном… Стоп. Я что, только что уделал главу клана?.. Джерара Бъякурон? Упс… Это…» – когда первоначальные эмоции схлынули, он растерялся. Как бы не было последствий. Хотя, куда каким-то там мелким дворянам, вроде Бъякурон, до Фахо. С рук сойдет точно. Джей проследил в окно, как Джерар поковылял к транспорту и лишь тогда позволил себе выдохнуть. Прогнал. Эд же притих, заметно напряженный. Дышит тяжело, а когда Джей подходит ближе, сглатывает. И тут до него доходит, что феромон зацепил не только жертву. – Извини, я не хотел, – Джей стирает кровь с его подбородка, замечая, что губа разбита. Эд запоздало шикает и жмурится. – Зубы целы? – Как ты это сделал? – с хрипотой спросил альфа и тут же прокашлялся. – Как и всегда, – Пожал плечами Джей, чувствуя ноющую боль в мышцах. – Нет, на этот раз это было… почти неуправляемо. Он меня разозлил, как давно не злил никто. Эм, а есть аптечка? – Джей заставил альфу приоткрыть рот, проверяя целостность зубов. Нижний кровит, но все на месте. – Ху-ух. Нужно обработать рану. – Да че ты со мной возишься. Не песочный, не рассыплюсь. Царапина, – отмахнулся от него Эд. Видно, это все затронуло его альфью гордость. Конечно же. Получается, за него омега вступился. А должно быть наоборот – но какое Джею дело до того, кто кого должен защищать? Это все придумали для ванильных омежек, верящих в принцев и коней, и во что там еще?.. В то, что они должны быть нежными и слабыми, чтобы сильный альфа спасал их, а они сидели на ручках и только чтили своего героя. Джей и сам когда-то верил в сии сказки. И только с возрастом понял, что в жизни так не бывает. Никто не станет спасать тебя просто так. Нынче люди пугливые, не вступятся, каждый за свою шкурку боится. Прошли времена геройства. Джей вспомнил, что видел коробку с лекарствами на кухне. Посмотрел на рукав серой кофты в крови – будет сложно отстирать. Пошел на кухню, думая, что до переезда в Окаву он не знал понятия, что такое «стирать», «готовить», «убирать», «покупать продукты», «экономить» и сотни других. В особняке все это за него делали прислужники. И это было так естественно, что первое время самостоятельной жизни далось Джею с трудом. Пришлось учиться заново. И все же, может переступить через принципы и воспользоваться сбережениями – нетронутыми – которые пересылали родители? Там сумма ого-го. Джей столько и за два года не заработает, при условии, что будет работать сутками напролет. Этих средств хватило бы не то, что отремонтировать дом – новый построить. Вот Рел свою часть спускает на брендовую одежду, косметику и особенно украшения. Джей же не знает, зачем ему покупать, к примеру, подводку для глаз от знаменитой фирмы, если можно купить точь-в-точь такую же по качеству, но в разы дешевле – потому, что изготовитель не раскручен. Он никогда не обладал склонностью к транжирству. «Если я верну родителям все, что они мне прислали, они не поймут меня. Наверно, это нормально, жить за счет родных, пока ты студент. Но… не могу потратить эти средства. Вдруг они понадобятся мне для чего-то важнее дорогой одежды или еды?» – задумался Джей, доставая с полки коробку с лекарствами. Открыл, порылся, обнаруживая пустые пачки со знакомым названием. Снотворное. Разве Эд страдает от бессонницы? Когда они засыпали вместе, альфа сопел уже минуту спустя, в то время, как Джей ворочался некоторое время. «Похоже, я совсем его не знаю,» – вздохнул он. – «Если я предложу ему те деньги, он их примет? Мне кажется, нет. Он упертый больше, чем я...» Вернувшись в гостиную, Джей заметил Эда уже на диване. Тот как-то измученно запрокинул голову на спинку и потирает пальцами переносицу. Хмурится. «Я ж себя загрызу, если это из-за моего феромона ему плохо. Да блин! Как я мог забыть, что он слабый? Я ж мог его случайно убить. Че-ерт. Неуравновешенный придурок!» – корит себя Джей, присаживаясь рядом. Пружины скрипят. Эд смотрит на него с нечитаемым выражением лица и проводит чуть подрагивающей рукой по щеке. Пальцы его холодны. От скулы к виску, после в волосы вплелись, слегка оттягивая. А в глазах пустых блеск появляется. Тот же блеск, что и тогда, во время танца, или в «его» кабинете. Эд приближается рывком и целует. С таким напором, что Джей не выдерживает, отвечая тем же пылом. Руками по шее, притянуть к себе ближе. Джей увлекается. И только почувствовав привкус крови во рту – явно не своей – останавливается. – Эй, тебе же больно, – он отстраняется, подавляя желание продолжить. Руки с его шеи на лицо перемещает, всматриваясь в кровоточащую рану. – Нет, – отрицает альфа и отворачивается. – Не больно. Джей передвигает коробку себе на колени, роется, вытаскивая вату и вещество в бутылочке, похоже, обеззараживающее. Трясет пузырьком, а жижица вязкая и прозрачная. То, что надо. Откручивает, нюхает содержимое, спрашивая попутно: – Так ты Бъякурон? – Был, – поправляет Эд. – Я свалил из того гадюшника, как только восемнадцать стукнуло. Джей застыл в ожидании, что альфа продолжит, но тот замолчал и в комнате воцарилась тишь. Видно, тема больная, не зажившая. Если судить по недавней ссоре, выражениям Эда, его реакцией на слова, похоже, что, отца. Как и догадывался Джей, Эдик внебрачный ребенок и папа его умер. Точнее, убили. Чтобы сохранить тайну. Факт измены, что ли? Похоже. Раньше ведь измены запрещались законом, да и теперь не приветствуются. Но это все его догадки. Правда по-прежнему неизвестна. – Расскажешь? – как можно мягче попросил Джей. – Не люблю жаловаться на свою жизнь, – в ответ. – Да и пофиг как-то. Нытье для слабаков. – Но в себе держать тоже не вариант, – возразил Джей. – По себе знаю, как это разъедает. Иногда полезно выговориться. Эм, даже нужно. Вот если бы я тебе свою боль не вылил тогда, наверно, она б уже убила меня. Я б не выдержал и не знаю, как выдерживаешь ты. – Пытаешься найти ко мне подход? Не-не. Пчеленок, не заморачивайся. В моей истории ниче трагического. Жили-были два сыночка, один родной, второй не очень, один любимый, второй нет, – альфа процитировал начало известной сказки и засмеялся. – Обычная бытовуха. Задолбали, и я свалил. А теперечки заболел братишка, при смерти, говорят. Меня обратно зовут, мол, больше не на кого клан повесить. А хрен им на ножках! Конец сказочке, занавес, хеппи энд. – Ты правда сильный. Перенести такое, и не сдаться, и более того, дать отпор. Я восхищаюсь тобой, – честно признался Джей. Перевернул пузырек на ватку, пропитывая. – Будет печь, терпи. – Ай, – Эд зашипел, уворачиваясь от смоченной в лекарстве ватки. – Не, нихрена, пчеленок, я раздолбай. По мне че, не видно? – Я не пойму. То ты говоришь о себе, как о самом прекрасном в мире, то критикуешь. Каков настоящий ты? Так, не тряси головой, дай, обработаю нормально, – Джей еще раз смочил вату и поднес к губам альфы. – На самом деле, – запнулся, позволяя нанести шипучее вещество на рану и вытереть кровь. – Свою внешность, повадки, себя, да само существование. Это, я ненавижу. Слабак. Даже защитить тебя от того урода не смог, да я просто... – Эд шикнул. Приложил ладонь ко лбу с хлопком. Скривился. – Бля-а. Забудь. Джей не знает, что ему сказать. Так и застыл с ваткой в руке, а с нее жидкость холодная по запястье за рукав кофты течет. Это не укладывается в голове, как и не вяжется с образом Эда. Самоуверенного, самовлюбленного Эда. Неужели возможно уметь притворяться так, что и не видно настоящего обличия? Это же какую силу воли надобно иметь, чтобы скрывать? – По-правде, я устал, – Эд вздохнул. Именно в этот момент он показался измученным. Но в следующий, лицо его обрело привычное выражение. – Забей. Пустяки. Останешься у меня? – У тебя одна кровать. Я храплю. – Будем храпеть вместе. – Ты мой идеал, – улыбнулся Джей. Прижал его к себе крепко-крепко, не зная, каким еще способом выразить то, что чувствует, что думает, что хочет сказать. Слов недостаточно. Остается быть рядом и дарить тепло, отогреть, не дать потухнуть, пасть, замерзнуть. Показать, свою надежность. Показать то, Эд теперь не один. И отныне никто из них не будет чувствовать себя одиноким.

***

Джей откинул голову на спинку дивана, отложив книгу в сторону. Кристалл-светильник все равно тусклый. Вечер. Букв не видно. Он вздохнул. В кармане блокнот нащупал – забыл про него. Да и не важно уже, что за список. Может, тот был составлен, когда они еще знакомы не были. Джею хочется верить, что Эд не блефует. Что сейчас он так мирно спит, уложив голову ему на колени, потому, что доверяет, а не потому, что бросается в первый удобный случай в поисках тепла. Недавнее происшествие не выходит из головы. Хорошо, обошлось: зубы целы и челюсть на месте. У Джерара силы, похоже, немало. Оно и понятно, взрослый же, натренированный. Джей заметил, как сильно сжал челюсти. «Мало я ему показал, ох, ма-ало. Ничего, пусть только попробует заявиться, одним ползанием у моих ног не отделается. Впервые так рад, что я Фахо. Жаль только, что феромон у меня не такой сильный, как у отца, или у «него». Тогда бы этот любитель кулаками помахать точно бы живым не выбрался,» – Джей продолжает злится. На Джерара, на себя. На то, что не выскочил раньше, желая подслушать, не предотвратил рукоприкладство. Мог ведь. Накатившая вина стает незначительной, когда он переводит взгляд вниз. Эд сопит, руки у лица сложив. Давно уснул. Ноги от его тяжести затекли, пережаты, но Джей не хочет тревожить сон. Терпит, рассматривает серьгу в ухе Эда. Волосы ему поправляет, закладывая «живые» прядки за ухо. Пальцами по скуле ведет, едва-едва касаясь, и снова в волосы. Легкие переполнены нежностью. Все остальное уходит на задний план. Один вид умиротворенного Эда внушает спокойствие. Такой дорогой, желанный для него покой. Наверно, Эд переживает, что не соответствует стереотипам, каким должен быть альфа. Им же всем с детства прививают понятие, как выглядеть, как вести себя. Альфа – обязательно сильный физически, строгий и скупой на эмоции, обеспеченный и волевой. Омега – любящий, верный, ухоженный, послушный и умеющий готовить. И хрупкий, да, этот критерий в первую очередь. Хрупкий и нежный, как ваза хрустальная. Джей и сам старался стать таким в юношестве. Идеальным омегой, вызывающим восхищение. А вырос в то, во что вырос. Неуклюжим, неповоротливым, медлительным, выше, чем надо, полнее, чем надо, плюс с проблемами с головой. Но мир полон людей и все они разные. Разве не глупость – тянутся за одним, продиктованным свыше, стандартом? Джей не любит себя, таким, какой он есть. Но зато принимает. Это уже что-то. За них решили не только, как выглядеть, но и кем быть. Альфе – работать или заниматься бизнесом. Омеге – воспитывать детей и домашними делами заведовать. Джей с детства слышал фразы, что главная обязанность омеги – родить. Вступить в брак, не перечить мужу, быть ему опорой и угождать в постели. Иначе останется один. Это все застарелые утверждения, растущие из прошлых столетий, когда омеги были бесправными вещами. Дополнением. Их продавали, обменивали, не считали за равных. Частично эта система сохранилась в головах некоторых дворян. Простые люди другими принципами живут. Это как два разных общества. И то, которое называет себя «высшим», давно прогнило. Джей заметил, что кристалл гаснет. Перегорел почти. Полутьма, но в ней он по-прежнему рассматривает Эда. Да, тот нетипичный альфа. Но альфой он от этого быть не перестает. В первую очередь, Эд – индивидуальность, а потом уже идет половой признак. Нужно сказать ему это. Обязательно. Им еще о многом предстоит поговорить. И для начала, научиться доверять друг другу полностью, не утаивая. Научиться вести диалог. В отношениях диалог – самое важное. Но это в мыслях все так просто кажется. На деле же – большой труд. В первую очередь, над собой. Ничего просто так с неба не падает, и если к желаемому усилия не приложишь, результата не выйдет. Если Джей – омега, это не значит, что он должен ждать первых шагов. Сколько же пар так и остались порознь, ожидая друг от друга инициативы? Альфа тоже может быть нерешительным. Омега тоже может быть смелым. Кто сказал, что нет? Кто повесил на них рамки с названием «ты должен»? В первую очередь это человек, а значит, он испытывает эмоции, независимо от того, кто он из трех полов. От осознания этого Джей ощущает воодушевление. И ему до одури хочется прижать Эда к себе, подарить заботу, окружить вниманием, показать, что он не один и что его не бросят. Хочется быть для него всем. Самым родным, самым близким. Тем, кому замены точно не сыскать. И не имеет значения, что Эд разуверился в людях, в их искренней способности полюбить безвозмездно. Не все утеряно. Ведь сейчас Эд спит на его коленях. И каким бы по-детски несерьезным альфа ни был, ему тоже хочется простого человеческого тепла. – Я люблю его, надо же, – шепчет Джей одними губами, сам себе, голову на спинку дивана уложив. Прикрывает глаза и повторяет уверенно: – Я правда его люблю.