« ...Единственная свобода, которую можно противопоставить свободе убивать, — это свобода умереть, то есть освободиться от страха смерти и найти этому несчастному случаю место в природе...» © Альбер Камю
Приближался вечер. Дневная жара понемногу начинала спадать, уступая место приятной вечерней прохладе. Улицы Йокогамы стали потихоньку наполняться людьми, прятавшимися до этого от жгучего летнего солнца. Одним из таких людей был высокий темноволосый мужчина. Одет он был, как обычный офисный планктон: светлые брюки, нежно-голубая рубашка в тонкую вертикальную полоску, поверх которой был надет тёмный жилет и бежевый плащ с небрежно закатанными рукавами. Но кое-что в его образе всё же отличало его от простых офисных работников. На руках и шее мужчины из-под одежды выглядывали белые полоски бинтов. Дазай возвращался с очередного задания. Совсем недавно в офис Вооружённого Детективного Агентства вбежала средних лет женщина. Её руки тряслись, а по щекам текли слёзы. Тогда работники ВДА потратили немало времени на то, чтоб успокоить клиентку. Придя в себя, та рассказала о пропаже своей семилетней дочери — Юмико. Несчастная мать умоляла найти ребёнка, повторяла, что не пожалеет никаких средств. Рассказала так же, что гуляла с малышкой на детской площадке, когда встретила подругу детства с её сыном. Разговорилась с ней и совсем забыла, хотя бы изредка, подглядывать на играющих детей. Спохватилась только тогда, когда подруге позвонил муж, и та ушла домой. Но дочери уже нигде не было. На поиски ушло примерно два дня. Нашли девочку в квартире одного довольно известного бизнесмена, что находилась почти за два квартала от места происшествия. Тело ребёнка было в плачевном состоянии. Она была сильно истощена. На бледной коже яркими пятнами расцветали гематомы. Кое-где виднелись глубокие порезы. Сама малышка была без сознания. Девочку доставили в реанимацию. Она потеряла много крови. Врачи боролись за её жизнь до последнего, но результата это не принесло. Семилетняя Юмико скончалась прямо на операционном столе. Акико, находившаяся на тот момент на задании в другом конце Йокогамы, прибыла слишком поздно. Поймать человека, сотворившего с ней подобное также не удалось. В тот же день, переходя через улицу, он попал под машину. Смерть наступила мгновенно. Оставив родителей бедняжки в больнице, Дазай направился, куда глаза глядят. Настроение было ужасным. В голову лезли навязчивые мысли. Невольно вспомнился Одасаку. Он ведь просил Осаму спасать людей. Но подходит ли самоубийца для такой работы? Проходя по мосту, Дазай почувствовал, что впервые в жизни действительно захотел умереть. Не ради шутки и не для поддержания имиджа, даже не ради живых эмоций на лицах случайных свидетелей. Он хотел вновь увидеть Оду, обнять родителей и извиниться перед Юмико. За месяц работы в детективном агентстве Осаму ведь действительно начало казаться, что он изменился, стал лучше. Что может спасать людей. Ему же правда нравилось это ощущение. Когда тебе благодарны, а не ненавидят. Неужели всё это были просто иллюзии, и ничего на самом деле не поменялось? К горлу подкатил ком. Дазай, как в трансе, подошёл к краю моста и забрался на перила. Подул несильный вечерний ветерок, и самоубийца вдруг почувствовал неимоверную лёгкость и свободу. Шаг вперёд и через миг тело погрузилось в прохладную речную воду. Глаза начали медленно закрываться, а дыхания с каждой секундой стало не хватать всё сильнее.***
Дазай резко вдохнул, и из его горла вырвался хриплый кашель. Открыв глаза, он увидел лишь начинающее розоветь в лучах закатного солнца небо. Осознание резко ударило в голову: он выжил. Повернув голову набок, неудавшийся самоубийца понял, что лежит на берегу той самой реки, у самой кромки воды. Чёрт! А ведь в этот раз он был действительно близко к смерти. Ещё бы совсем немного, и шатен, наконец, обрёл бы долгожданный покой. Дазаю вдруг стало очень интересно, кто же на этот раз решил в последний момент вытащить его из лап костлявой. Он присел и огляделся. Сзади, буквально в паре метров от него, сидел мальчишка лет пятнадцати и пытался успокоить сбившееся дыхание. Мокрые волосы липли к лицу, а взгляд ярко-зелёных глаз был направлен куда-то вниз. Его маленькие ручки судорожно сжимали край мокрой красной футболки. Словно заметив на себе пристальный взгляд, мальчик поднял голову и посмотрел на Осаму в ответ. На милом лице тут же отразилось беспокойство. — С в-вами всё в п-порядке? — поспешил уточнить он. — Как видишь, я всё ещё жив, — вымученно улыбнулся самоубийца. — Могу ли я узнать имя своего спасителя? — Данте. Данте Алигьери. — А я Дазай Осаму. Рад знакомству. Увидев, как горе-утопленник воодушевленно протянул ему руку для пожатия, мальчишка облегчённо вздохнул: — Хух, вижу с вами действительно всё хорошо. Господь милосердный, я так испугался! Вы чуть не утонули, когда упали с моста! — Ты не совсем прав, — запрокинув голову к небу, тихо сказал Дазай. — Я прыгнул сам. Всего лишь минутная слабость. Ничего серьёзного. Данте мгновенно побледнел. Изумрудные глаза в страхе распахнулись. Маленький ротик поражённо приоткрылся. А ручки только сильнее сжали край футболки. — Я… Я не понимаю… — А что тут непонятного? — пожал плечами Осаму. — Я подвёл друга. Единственного человека, который верил в меня. Не оправдал ожиданий. Говорю ведь, просто минутная слабость. — Но зачем тогда умирать? — А зачем жить? Умерев, я обрету покой, и не будет больше ни страхов, ни переживаний. Прекрасно. А причин жить я, к сожалению, не вижу. — Нет! — вскрикнул Алигьери. В его взгляде появилась еле заметная паника. — Вы даже не представляете насколько неправы! Я докажу… Я докажу вам, что в смерти нет ничего прекрасного! О Музы, к вам я обращусь с воззваньем! О благородный разум, гений свой Запечатлей моим повествованьем! В ту же секунду, Дазай почувствовал невероятную слабость. Голова резко стала тяжёлой, а глаза начали медленно закрываться. Последним, что он запомнил перед тем, как отключиться, было розовеющее в лучах заката небо.***
Ворвался в глубь моей дремоты сонной Тяжелый гул, и я очнулся вдруг, Как человек, насильно пробуждённый. Я отдохнувший взгляд обвел вокруг, Встав на ноги и пристально взирая, Чтоб осмотреться в этом царстве мук.
***
Когда Дазай открыл глаза, он долго ещё не мог понять, где находится. Он лежал на какой-то поляне, вокруг которой раскинулся сосновый лес. Огромные деревья, казалось, доставали верхушками до чёрного ночного неба, на котором не было ни одной звезды. Зелёная трава еле слышно шелестела, повинуясь порывам лёгкого ветра. Дазай зажмурился и прикоснулся кончиками пальцев к виску. В голове одно за другим начали мелькать воспоминания. Вот он идёт домой после миссии, а вот падает в воду. Здесь он спорит с Данте, и эти странные слова... Точно! Шатен резко распахнул глаза. Этот лес, наверное, часть способности того мальчишки, а значит от сюда легко можно выбраться! Достаточно лишь использовать «Исповедь». Вздохнув и снова прикрыв глаза, Осаму активировал дар. Но вновь оглянувшись по сторонам, понял, что ничего не произошло. Решив, что оставаться на месте не имеет никакого смысла, самоубийца поднялся на ноги и пошёл к краю лужайки. Дазай петлял между деревьями и изо всех сил старался не напороться на какую-нибудь ветку. В лесу действительно было очень красиво, но шатена никак не хотело покидать чувство, будто чего-то не хватает. Думая об этом, он не заметил, как подошёл к подножию какого-то холма. Не долго думая, детектив начал взбираться на него. Холм не был крутым, поэтому подъём дался Осаму легко. Наверху открывался прекрасный вид. Вот только ничего нового Дазай не заметил. Вдалеке виднелся всё тот же сосновый лес. Вздохнув, он уже хотел спускаться обратно, но вдруг услышал из-за своей спины тихое рычание. Осторожно повернув голову, самоубийца заметил огромную волчицу. Она показала белоснежные клыки и, казалось, была готова наброситься на жертву в любую секунду. Серебристая шерсть на загривке стояла дыбом. Тело Осаму пробрала дрожь. Он судорожно вздохнул и попятился назад. Нет, Дазай, конечно, был не против умереть, но быть разорванным в клочья диким зверем — не та смерть, которой он хотел бы. Осаму поднял руки в примирительном жесте и продолжил понемногу отступать. Вдруг, одна его нога зацепилась за корень одного из деревьев, росших на поляне, и самоубийца с грохотом повалился на землю. Волчица зарычала громче и прыгнула. Дазай от неожиданности быстро отскочил назад. Зубы зверя щёлкнули буквально в миллиметре от его лица. Детектив быстро развернулся и стремглав побежал от разъярённой волчицы. Нога нещадно болела, видимо, шатен умудрился подвернуть её, когда упал. Чёрт! Вот, что с самого начала показалось ему странным! Тишина! За всё время, которое он провёл в лесу, он не услышал ничего: ни пения птиц, ни жужжанья насекомых. Вся живность здесь как будто вымерла. Дазай спустился к подножью холма. Где-то вдалеке ему всё ещё мерещилось свирепое рычание зверя. Пробежав ещё немного, он понял ,что усталость берёт своё, и бежать он уже не может. Нога от бега стала ныть ещё сильнее. Осаму прислонился ближайшему дереву, чтобы перевести дух. Внимательно прислушавшись и оглядевшись по сторонам, он понял, что его уже никто не преследует. Дазай вздохнул продолжил пробираться сквозь гущу деревьев. Вскоре он заметил петляющую между соснами узкую тропинку. Обрадовавшись хоть каким-то переменам, самоубийца, не раздумывая, продолжил свой путь по ней. Вскоре тропинка вывела его к огромным воротам. Сами ворота были металлическими с золотыми украшениями. Над ними красовалась большая надпись. Хмыкнув, Дазай прочитал: — Я УВОЖУ К ОТВЕРЖЕННЫМ СЕЛЕНЬЯМ, Я УВОЖУ СКВОЗЬ ВЕКОВЕЧНЫЙ СТОН, Я УВОЖУ К ПОГИБШИМ ПОКОЛЕНЬЯМ. БЫЛ ПРАВДОЮ МОЙ ЗОДЧИЙ ВДОХНОВЛЁН: Я ВЫСШЕЙ СИЛОЙ, ПОЛНОТОЙ ВСЕЗНАНЬЯ И ПЕРВОЮ ЛЮБОВЬЮ СОТВОРЁН. ДРЕВНЕЙ МЕНЯ ЛИШЬ ВЕЧНЫЕ СОЗДАНЬЯ, И С ВЕЧНОСТЬЮ ПРЕБУДУ НАРАВНЕ. ВХОДЯЩИЕ, ОСТАВЬТЕ УПОВАНЬЯ. От ворот тянулся высокий забор. Осаму посмотрел по сторонам, и понял, что других путей нет. Тогда, в последний раз оглянувшись на лес, он повернул тяжёлую ручку и вошёл в ворота.