Пап!

      Когда Гермионе осталось чуть-чуть до полного помешательства, Северус отложил утреннюю газету в сторону и внимательно поглядел на жену, которая пыталась накормить годовалую Эйлин овсянкой.       - Может, тебе стоит вернуться на работу?       - А-ам, давай, маленькая… Что? А-ам, молодец!       - Ра-бо-та.       Гермиона выронила ложку на радость весело засмеявшейся малышки и резко повернулась к мужу.       - Ты серьёзно?       - Как никогда, - кивнул тот, левитируя ложку обратно и очищая магией. – Думаю, теперь моя очередь сделать перерыв.       Эйлин с любопытством уставилась на папу тёмно-карими глазами и явила миру четыре зуба в очаровательнейшей улыбке.              - …и тогда злой дракон утащил принцессу к себе в башню. А…       Внимательно слушавшая сказку на ночь девочка нахмурилась.       - Пап, а почему драконы всегда воруют принцесс? Они вкуснее? После них не приходится выковыривать из зубов доспехи?       - Возможно, - дипломатично согласился Северус, никогда не задававшийся данным вопросом.       - А я не хотела бы быть принцессой. Лучше принцем, чтобы всех спасать и побеждать драконов! Нет, я бы сделала для них заповедник. Так ведь лучше, да, пап?       Северус кивнул. Определённо выходные в Норе даром не прошли.              - Ну почему-у-у? Я же немножко!       - Нет, это опасно.       - Ну папа!       - Нет.       - Одним глазком!       - Выйди, пожалуйста, и закрой за собой дверь.       - Ну и вари свои зелья один…       Эйлин утопала из комнаты, вкладывая в каждый шаг всё своё негодование и обиду на отца, который не позволил остаться в лаборатории, где готовилось сильнодействующее зелье. Северусу самому следует неделю после приготовления пить многокомпонентное противоядие, чтобы вывести остатки испарений из организма.       Но совесть всё равно колет ржавой булавкой: девочка обиделась. Это усугубляется тем, что она не выходит из своей комнаты весь день, игнорируя отца. Тот несколько раз подходит к комнате дочери, тревожно прислушивается. Зелье на грани провала, но Снейп не был бы Снейпом, если бы его испортил.       Правда к вечеру, когда Гермиона ещё не вернулась, Эйлин собственной персоной подходит к отцу, сидящему у погашенного камина, и утыкается ему в плечо.       - Я прощён? – интересуется Северус, тщательно скрывая улыбку.       - Так уж и быть, - бурчит девочка не поднимая головы, а потом забирается отцу на колени, щекоча лицо убранными в хвост тёмными кудряшками. – Пап, а что ты варил? Расскажешь?       Эта тема стала ей куда интереснее сказок.              - Как тебе Хогвартс?       Северус старается шагать помедленнее. Эйлин – первокурсница Слизерина – семенит рядом, таща за собой аккуратный чемоданчик на колёсах. Он ей так нравится, что нести его отцу девочка не позволила.       Снег весело скрипит под ногами, вливаясь в какофонию голосов на платформе девять и три четверти.       - Неплохо, пап, - важно отвечает она, смахивая тёмные кудряшки с лица, глядя на которое едва ли не каждый угадывал фамилию Эйлин. К тому же, чёрные мантии отца и дочери развеваются до того синхронно, что у встречающего своих отпрысков Поттера дёргается веко. – Правда, один дурачок называл меня длинноносой ведьмой…       Во взгляде главы семейства Снейпов мелькает что-то опасное. Не замечая этого, девочка продолжает.       - …но летучемышинный сглаз помог ему осознать свою неправоту.       Северус чувствует необъяснимую гордость.              Хогвартская сова долбит клювом в окно, почему-то из всех имеющихся в доме выбрав именно это. Северус даже не вздрагивает, когда в его кабинет влетает бледный вихрь в облаке тёмных кудрей и, опрокинув стул, несётся к окну.       - Эйлин, там всё равно одни «Превосходно», ради чего крушить мебель?       Девушка замирает с распечатанным письмом в одной руке и печеньем в другой. Сова неловко перетаптывается на месте. Наконец, решившись, выхватывает угощение из тонких пальцев, торопливо проглатывает и улетает.       - Сдала, - облегчённо выдыхает Эйлин, на негнущихся ногах подходит к отцу и крепко обнимает.       На самом деле, Северус бы стоически перенёс даже двенадцать «Троллей».       Северус рассматривает колдографию – одну из многих, которыми украшена комната – и чувствует, как поднимается ком в горле.       - Пап? Пап!       Затянутые в белоснежные перчатки руки дёргают его за рукав парадной мантии.       - Пора?       - Ага, - Эйлин поправляет платье. Внешне девушка кажется спокойной, но Северус легко замечает, что её бьёт нервная дрожь.       - Если что, могу организовать тебе побег, - на полном серьёзе предлагает он. Эйлин фыркает и весело блестит чёрными глазами из-под фаты. Уложенные кудряшки в кои-то веки ведут себя подобающе, подчёркивая тонкий профиль хозяйки.       Под торжественную мелодию Северус Снейп ведёт дочь к алтарю, где передаёт жениху, на забыв наградить того пронзительным взглядом.              Северус никогда не любил кресла-качалки, считая их стариковскими. Но сейчас он готов признать, что они довольно удобны для укачивания непоседливых внуков, которых, в отличие от их мамы, сказки не берут. Зато с ролью колыбельной прекрасно справляются рецепты особо сложных зелий.       Гермиона и Эйлин всегда удивляются тому, как быстро Северус укладывает непосед на дневной сон.              Эйлин встаёт на колено рядом с мраморной плитой и проводит ладонью по выгравированному имени. За её спиной – двое разновозрастных мальчишек. Кошмарно непоседливые, сейчас они тихо наблюдают за матерью, что-то беззвучно шепчущей. Дедушку Северуса они помнят хорошо и даже немного скучают.       Поднявшись, женщина взмахивает палочкой, и на могиле появляется букет из белых лилий.       - Идёмте, - положив ладони на макушки мальчиков, Эйлин направляет их к выходу с кладбища. Младший вдруг выворачивается из-под руки и бежит обратно с криком «мам, я быстро!».       Лилейный венок обзаводится компанией – игрушечным зельеваром с котелком в руках.