Рождественская исповедь

В Южной Корее в это Рождество уже как две недели без остановки льёт холодный дождь. Вместо чистого, белого и блестящего снега, и изумительных снежных видов, люди получают мокрую погоду, которая собой залила все улицы, дороги и крыши домов. Но это не мешает всем праздновать Рождество на полную катушку. Даже в совсем серый день, в Сеуле, по всему городу кипит жизнь: люди шуршат полными еды мешками по дороге домой, выбирают украшения к дому в магазинах, смеются, злятся, или же кто-то быстрее спешит на работу в ночную смену. Заботливые внимательно выбирают подарки для своих близких, а кто-то их уде запрятывает для предстоящего сюрприза. Чонсок не относиться ни к одному из выше представленных групп людей. В день перед Рождеством он решает выйти из дома не за какими-либо украшениями, купить побольше продуктов для приготовление праздничных блюд, или встретить кого-нибудь. Он очень желает не видеть в глаза ни одного знакомого на своей дороге до супермаркета, где планирует купить себе пачку зелёного чая, рамён и свежие мандарины. Улица Итэвона забита гуляющими людьми. Дождь нещадно льет, но они не достают даже зонтики, проталкивая друг друга вперёд. Чонсок чувствует себя тенью среди шумной массы людей. Он выше многих идущих на голову, но позволяет толкать себя вперёд. Для него нет тяжести, нет ничего. Только усталость и еле передвигавшейся ноги. Как он покупает продукты и сам особо не помнит. Всё как в тумане. Он долго слушает музыку в наушниках и только благодаря ей чувствует атмосферу грядущего праздника. Держа в руках мешок с купленными продуктами, парень спешит зайти погреться в торговый центр, находящийся недалеко от магазина. Окрашенные в русый цвет волосы полностью промокли, а руки дрожали от холода в карманах куртки. «Почему я постоянно умудряюсь забывать такие элементарные вещи как зонтик?». В огромном торговом центре тепло, уютно. И повсюду люди. Чонсока уже тошнит от всей этой огромной пучины людей. Но и погреться тоже хочется. Поэтому он неспешно проходит сначала первый этаж, потом едет на второй. Там он подолгу разглядывает стенды магазинов и бутиков, где красуется разный товар: начиная от заоблачных цен брендовых вещей, заканчивая дешевой подделкой. В руках людей он часто видел разноцветные подарочные мешки и коробки, которые неслись ему навстречу. Они бегут к кому-то близкому, родному, чтобы вручить эту безделушку, а Чонсоку нет надобности бежать для кого-то за подарком и дарить его. Он не припомнит, кому в последнее десятилетие дарил подарок, кроме членов своей семьи; когда осчастливил человека. От этого только паршивее. Он срывается с места и бежит, не желая лицезреть все эти счастливые лица. Это определенно не его праздник. Ли уже на первом этаже, собирается идти к выходу, но что-то знакомое заставляет его сразу остановиться и посмотреть через толпу вперёд. Жутко знакомое лицо парня прячется за объемным шарфом. На спине того чёрный рюкзак, а в руках мешок с тяжелым содержанием. Чонсок боится ошибиться и для проверки своих ожиданий идет за ним. Но никаких сомнений больше не остается, когда высокий парень мельком смотрит в его сторону. — Убин-хён… — шепчет Ли. Спустя такое время он видит его снова: неизменный чёрный дресс-код и темная макушка. Ничего в нем не поменялось за это время. Но Чонсок стал другим. Он ускоряется, бежа за хёном вслед. Былую усталость снимает как рукой. — Убин-хён! Хён! Ким Убин, притормози! Остановись! — кричит парень на весь этаж, настигая свою цель. Убин моментально останавливается. Его глаза бегают по толпе, ища того самого крикуна и чувствует как на плечи приземляются тяжелые ладони, чуть не деформируя ему плечевой сустав, как сильно. Он шарахается. — Привет, Убин-хён, — начинает Чонсок и выбирает из ушей оба наушника. Он нервничает, когда видит изумление Кима. Ведь они так давно не виделись, слушали, разговаривали и вообще чувствовали присутствие друг друга. Словно виделись последний раз в прошлом столетии. — Чонсок, что ты тут забыл? — будто отгоня от себя назойливую муху, спрашивает Убин. — Даже не скажешь привет, да? Ну ладно, — смялся перед старшим Ли. — Представим, что скажу, но что это поменяет? Моё отношение к тебе? Чонсоку уже с начала разговора не понравился тон старшего, однако в это раз он не собирался отступать. Сейчас или никогда! — Пусть и не поменяет, но я хочу с тобой поговорить. О многом. Убин усмехнулся. — Не трать моё время впустую, Ли. У нас с тобой темы для разговора иссякли уже как шесть лет назад. Знаешь, какое совпадение я заметил за эти годы — мы с тобой пересекались именно в Рождество. Именно вечером, именно ты и я. Параша же ведь, правда? Я надеялся с тобой не пересекаться больше никогда. Как нож в сердце эти слова младшему. Он до последнего верил, что Убин не будет упоминать проблемы и неудачи прошлого. Походу, это время идет против него. — Хён, твоя болезнь — она ведь перестала прогрессировать? Хён, ответь. «Зачем я это неопдумав ляпнул? Дурак!», мысленно ругал себя Чонсок, когда хён не по-доброму стал смотреть на него. — От тебя только одни беды. Уходи, пока ты не разозлил меня еще больше, — Убин обошёл парня, но был остановлен крепкой хваткой ладони. — Хён, пожалуйста, поговори со мной. Я так давно тебя не слышал. — Да что ты от меня хочешь услышать? Я же ясно на корейском сказал перестать бесить меня! — в открытую повысил тон Убин, чем напугал пару прохожих. — Я хочу поговорить с тобой в не напряженной обстоновке. Например, у меня дома. — Ты полагаешь на моё соглашение? — Я приглашаю тебя в гости, если тебе так будет яснее, — Чонсок слегка прикусил губу. Его руки вспотели, а внутренности будто огнем горели. Еще такого напряженного момента в своей жизни он никогда раньше не испытывал. Не сдача вступительных экзаменов, не первое предложение на свидание не сравниться с этим. Убину стало как-то жалко друга. Бывшего друга. Но эти расширенные зрачки глаз, смотрящих прямо в самый глубокий уголок его души, он не способен вынести. Никто не способен вынести этот взгляд Ли Чонсока дольше чем пару минут. Он решает дать ему последний шанс. — Хорошо. Когда? — скрестил мужчина руки на груди. Чонсок удивлен быстрой сменой настроения Убина. Но у него появляется предчувствие, что это может обернутся и в положительную сторону. — Сегодня вечером. Я всё равно не праздную по-особенному Рождество. Ты занят? — Пошли уже к тебе, — Убин попровляет лямку рюкзака, и не дождавшись собеседника, длинными шагами идёт к выходу из торгового центра. Чонсок спешит за ним. Внутри себя он ликует и его маленький мирок сияет намного ярче прежнего. Для него это значит лишь одно — ещё не всё потеренно.

***

Они шли с остановки почти 30 минут в гробовой тишине. Позади них остались самые шумные и круглосуточно энергичные районы Сеула: как Каннам, Хондэ и Итэвон. Эти районы не для Чонсока. Они ему кажутся слишком необъятными для его полного счастья. В них можно найти многое, но не то, что так необходимо Чонсоку — спокойствие. Поэтому прежде чем переехать из родного Сувона в столицу, он очень тщательно выбирал себе квартиру, которая находился где-то в пригороде через обявления в интернете и газетах. Есть минус, что Ли понял после переезда в новую квартиру: долгая дорога до центра и не факт, что всегда успеешь вовремя на работу. Зато парень доволен тем, что есть и не имеет претензий. Дождь прекратился, но залил полностью всё и оставил после себя многочисленные лужи. Пахнет свежестью и испарениями земли. Эти непримечательные многим запахи возвращают русоволосого в детство. Во время, когда они были с Убином как не разлей вода. Как вчерашний день он помнит их прыжки по лужам после дождя, толкания в воду, ребяческий смех и мокрые ботинки. Всегда почему-то отказывался сильнее Убин, нежели он. Хотя в конце дня оба получали одинаково строгие выговоры от своих родителей за мокрую обувь. На лице Чонсока цветет улыбка. Это были чудные деньки. Прекрасные воспоминания. Он собирается поведать об этом Убину, но передумывает, видя взгляд в никуда. Чонсок знает его как облупленного, так что продолжает идти молча, потупив взгляд, но радуется приятными воспоминаниями.

***

— Мне показалось, что ты купил эту квартиру по самой низкой цене. Походу, туго у тебя было тогда с деньгами, — говорит Убин, осматривая интерьер квартиры миниатюрной кухни. Тем временем Чонсок расставляет купленные в супермаркете вещи по полочкам и шкафчикам. «Мог бы хоть чуточку помолчать насчёт денег. Ему вот обязательно нужно вставить свои пять копеек». Чонсок почувствовал себя неловко, когда вспомнил, что не предложил ему тапки, не сказал ту фразу, которую в первую очередь говорят нормальные, гостеприимные люди. А ещё не позвал помыть руки. Вместо это просто предложил его сесть за стол. Мама точно будет им «гордится» за такие прекрасные манеры. Главное, чтобы она этого не узнала. — Хочешь сыграть со мной в молчанку, или как? — Убин стучит пальцами по столу, смотря на затылок младшего, что достает кружки из полки. — Нет, — отвечает тот, не желая поворачиваться лицом к гостю. Он не знает, что предложить поесть, ведь сам практически не готовит. Поэтому он начинает растерянно открывать мешок с мандаринами и кладёт их в глубокую посудину для фруктов, достает печенье и случайно роняет парочку на пол. — Ты чего такой нервный, а? — Убин видит, как Чонсок сгорает перед ним от неловкости. Такой до сих пор застенчивый, думает он. — Можешь убирать мандарины обратно. Ты забыл, что у меня на них аллергия? В ответ тихое дыхание. — А от сладкого я уже давно отказался. Ем очень редко. Но ради тебя я съем несколько печенек, — Убину нравится такой расклад вещей. — Кстати, у тебя есть, что выпить?

***

— Ты, вижу, совсем не готовишься к праздникам. Ни ёлки, ни гирлянд нигде не видел. Даже я маленькую, искусственную ёлочку поставил у себя на подоконнике. — Я считаю, что эти глупые забавы лишь для радости детей на праздник. Всё эти небылицы про Санту, летающих оленей, эльфов… Просто дурость, — Чонсок кутаеться в тёплый, шерстяной свитер, что связала ему сестра и оставила как подарок под ёлкой много лет назад. — А ёлка… Трата денег, по-моему. «Врёт же, чертенок. По лицу сразу видно». — Ну, если так себя отрицательно настроить против остального мира, то я уж лучше промолчу. Я бы тебе посоветовал завести девушку. Тогда твоя жизнь, возможно, по-другому заиграла бы. Чонсок не понимает, почему старший завел разговор о девушках. С ними у него часто были неудачные, нежели удачные отношения. Не раз его бросали, но это не приносило огромную боль после расставания. Убин ещё не знает самую страшную потерю, которую когда-либо перенёс Ли. Но его язык будто оторван от основания, ведь он не может промолвить об этом ни слова. Убин не ждет друга, быстро открывает бутылку колы и льет себе в стакан. Ли взял её из холодильника, хотя Убин может поспорить на свой зуб, что у того где-то недалеко припрятана бутылка соджу на чёрный день. Просто тот не хочет ею сейчас делится. — Я слышал, ты сменил работу. Тебя она устраивает? — негромко спрашивает Чонсок, собравшись с силами. — Неплохо. Хотя могло идти намного лучше и на прежней, — Ли готов поклясться, что слышит сплошную злость в каждом слове друга. — Ты всё работаешь в театре? Как тебе? Нравится? — язвит. — Нравится. Там лежит моя душа. — Ну, это главное. Хоть там и скучно, тебе, наверное, прекрасно. — Хён, перестань так говорить. Это не правда, — у младшего нервы ломаются по полам и сворачиваются в узлы от всей ядовитости слов. Бесы Убина начинают только рваться на свободу. — Перестать? Я вообще не додумался бы прийти к тебе, если бы ты не пригласил меня так вежливо. Я повелся на твои красивые слова. А зря. Потому что мы с тобой обратно приходим к началу, — Убин жмёт в руках острый угол стола, пытаясь не слишком много сорваться на младшем. Чонсок сглатывает ком и утонченно смотрит на узор стола, которого в принципе не существует. Ему стыдно смотреть на друга. — Хён, давай не о прошлом, — просит он. — Смотря на тебя, мне о большем и не хочется разговаривать. Она пострадала от твоих поганых рук. От моих частично тоже, но не я вел машину, — Убина разносит от разного рода чувств, и всё это случается за считанные секунды. — Мы тогда были студентами! Ты был в задницу пьян вместе со своей подружкой, а я лишь желал вас подкинуть до дома! Я не предпологал, что не справлюсь с управлением из-за скользкой дороги, и нас унесет в кювет! — Чонсок насовсем забывает о их возрастной категории. — Но только тебе какого-то чёрта взбрендила в голову идея взять мою машину и подвезти нас! Ты вполне мог нас всех забрать на свет иной. Как ты мог?! — Ким хватается за голову. — Я не лучше тебя, но сожалею об этом даже сейчас! Убин не подозревал, как об этом сильно сожалел сам Чонсок. Изредка, но у него появлялись сны в виде этого живого кошмара. Пострадавшая, бывшая девушка Убина, стала главной жертвой автокатастрофы. Убин, как и он остался тоже покалечен, но не настолько страшно как она. Даже по сей день Чонсок четко помнит её бледное лицо в палате. Удача была на её стороне, ведь она пролежала в больнице месяц и осталась жива. После этого случая он больше её никогда не видел, но после выписки из больницы влетел на огромные бабки за разбитую машину, и появилась новая очередная куча проблем. Права, что у него были на вождение, отняли. Деньги, что он копил на будущее, целиком ушли на ремонт машины друга. Жизнь мигом пошла под откос, когда знакомые перестали узнавать его на улице. Специально. А Убин порвал всевозможные контакты. Именно из-за этого Чонсок насовсем закрылся в себе, опасаясь кому-то ещё раз причинить вред. Но университет в итоге ему удалось закончить с отличными отметками. — Хён... хён, мне правда жаль. Я в вечном извинении перед тобой и той девушкой. — Даже имя её не помнишь, — сквозь зубы рычит Убин. — Извинятся ты можешь хоть целью вечности, но твои жалкие извинения не повернут время вспять и не исправят те последствия, что ты натворил. Всё, что случилось не изменить, ты понял?! Чонсок смотрит на него широкими глазами, и в его зрачках отражаются ужасы пережитого инцидента, только те, через которые он прошел самолично. — Хватит, хён! Хватит добивать меня, хватит! — как сам не свой закричал на всю кухню Чонсок и вскочил со стула. — В первое время после аварии я спал благодаря снотворным! Меня преследовала паранойя пять лет подряд, пока я не перестал на ней зацикливаться и лечиться. Для знакомых я стал призраком, которого намеренно не видят, проходя мимо. Мне так долго было тошнотворно от себя самого, что в голову лезли кожу леденящие мысли, которые ужасали меня. Я ужасен! — Чонсок медленно осел обратно на стул, согнувшись пополам. — Мне правда жаль, жаль, жаль… — неразборчиво бормотал он себе. Убин шокировано смотрел на друга, спина которого то поднимался, то опускался под тяжелым дыханием. Ему самому стало не по себе. — Чонсок… — прохрипел он, протягивая свои руки через весь стол к младшему. Его мигом перехватили руки Ли и зажали мёртвой хваткой. — Ким Убин, я хочу прямо здесь и сейчас извиниться за всё мои ошибки, что сделали тебе когда-то больно. Пожалуйста, выслушай меня до конца. Убин хочет поинтересоваться, что на него нашло, но не успевает. — Помнишь... помнишь, — младший запинается, сжимая руки хёна сильнее. — Тот день, когда мы подрались с тобой из-за Мин Юны. Ну тогда, пятнадцать лет назад. Я тебе еще нечаянно сломал указательный палец правой руки об стену школьного туалета. На лице Убина проскакивает мимолетная улыбочка. Они с этой Юной встречаться хотели, но даму между собой неподелили. Вот и завязалась драка, где их разнимали учителя. За палец он готов был тогда прибить Ли, но сейчас вспоминает это со смехом. — Помню, как ты, гордый собой, добился этой Юны, но она тебя бросила. Даже и месяц вместе не протянули. — Прости меня за это, — на лице Чонсока ни следа от радости. Он полностью сосредоточен на своей исповеди. — Когда мы были в шестом классе, ты активно играл в баскетбол. У тебя была игра и я пообещал тебе, что приду посмотреть и поболеть за тебя. Но в тот же день изменил свои планы, когда ребята предложили пойти с ними поиграть в игровые автоматы после школы. Я забыл про твою игру и пошел с ними рубится до самого вечера. А потом вспомнил про обещание. Прости меня. — Придурок, — посмеялся при себе Убин. — Летом, в детском садике, я подставил тебе подножку на прогулке, решил пошутить. А ты неудачно упал на землю и разодрал обе коленки. Крику и крови было много, но ты держался молодцом. Прости меня за это. — Да ничего страшного. Но Чонсок его не слушает, продолжая своё. — В старшей школе, пока ты отошёл по своим делам, я ради любопытства взял твой телефон. Разблокировать его не составило особого труда. Твой пароль был слишком лёгким, я его часто видел. Я смотрел твои фотографии в галерее и смеялся с них до твоего прихода. Прости за моё любопытство. — А помнишь проект по биологии, который мы завалили, потому что… Монолог Чонсока казался для Убина бесконечным — там не было ни начала, ни конца. После каждого детально описанного проишествия звучало извинение — короткое, но полное сожаление. Казалось, что младший даже не успевал переводить дыхание, потому что его слова струились как водопад. Убин отпустил руки Ли, поражаясь его четкой памяти. А ведь эти события вправду с ним происходили. Многие несколько раз подряд. Еще до разрыва связи Убин давно заметил, какая у Ли феноменальная память. Он мог мигом запоминать цифры, законы грамматики, дефиниции и записи в школе, чему часто выигрывал у своих сверстников. Ни один разговор или история не могли не проскользнуть через его уши и не засесть в голове. Убин посчитал, что именно его впечатлительности и безграничный запас информации и вызвали у него паранойю. — Помнишь, ты говорил, что ты видел меня лишь в Рождество. Я тебя тоже неоднократно видел. И во мне жил трус, который боялся заговорить с тобой, элементарно поздороваться, сказать пару слов. Если бы не моя нерешительность, то мы смогли бы всё исправить намного раньше. Прости за это… — Всё, перестань! — Убин перервал говор друга, громко хлопая в ладони. — Достаточно извинятся даже за то, что я не помню. Признаю, что твоя память самая лучшая из всех, которых я знаю. Доволен? Макушка Чонсока вынырнула из-под стола. Его било дрожью по всему телу. Дышал он прерывисто. Убин забоялся, как бы мелкий не подхватил по дороге домой простуду. Убину не следовало ждать бурную реакцию на свой ответ, но он никак не ожидал слез. Чонсок уложил голову на потресканные от зимнего холода ладони и горько заплакал, чем нехило удивил ошарашенного друга, который не видел его плачущим уже много лет подряд. Но, если честно, то он практически никогда не видел его таким. Убин зажевал нижнюю губу в состоянии бездействия. Перед ним человек, который всем опечален, роняет слезы, и он вдруг понимает, что не знает чем ему может помочь. Дать успокоительного? Вообще не знает, где они у него лежат. Потрясти за плечи, чтобы тот поскорее успокоился? Не хочется сделать хуже, чем есть. Чонсок открывается ему как никогда ранее знакомый человек. У Убина будто в памяти отшибло его настоящий характер и повадки за все шесть лет. Он показался Киму совершенно потерянным и точно и не таким, какого он знал с самого раннего детства. Его словно током пробило от ощущения неправильности этой ситуации. Так не должно быть, думает Убин. «Он не должен плакать из-за меня». Наплевав на момент на все обиды и неприятности, Убин поднимается с места и подходит к Чонсоку. Тот слегка сжимается от такой близости. Старший собирается немного поговорить и выдает тихое: — Не плачь. Всё в порядке. Он осознает, что словами тут большую часть работы не сделать. Тогда Убин не придумывает ничего умнее, чем приблизиться к другу и обнять, не сдавливая его тело. На его удивление Чонсок, шмыгая носом и моргая красного цвета глазами, обнимает его в ответ. Не просто обнимает, а сдавливает так сильно, что у Убина на секунду перестает всё функционировать. — Чонсок-а, полегче. Я не испаряюсь в воздухе. Ли жмется к нему вплотную, укладывая свою голову на широкое плечо. Странное чувство появляется в душе младшего. Это родное чувство близкого человека, которые он потерял, вновь с ним. Это чувство сейчас обнимает его и мягко гладит по спине, и тешит. Это чувство Чонсоку определенно нравится. — Хён, когда последний раз мы так делали? — Обнимались? Ли кивает головой. — Скорее всего, когда были детьми. Точно теперь не вспомню, — вдумчиво отвечает Убин. — А что, нравится? — Не пойми меня неправильно, хён. Просто я так давно не был близок с тобой, что начал плакать. Мне не было сложно вспоминать все мои косяки перед тобой, просто, — Чонсок отстраняется, но не собирается отпускать хёна на волю. — Каждое воспоминание несло на себе разный груз. Где-то тяжелее, где-то легче. Но они не меняют тот факт, что я делал тебе больно. Чем старше я становился, тем больше понимал, что у каждого плохого поступка были свои последствия и они незаметно, но меняли наши отношения. Временами мне казалось, что мы с тобой и лучшие друзья, и заклятые враги в одном лице. Так глупо, — улыбнулся Чонсок. — И твои извинения… Я многие уже подавно простил. Та же самая подножка — это же детская шалость, игра, из который кто-то вырастает, а кто-то надолго в ней застревает. Так что закрыли тему прощений. Всё позади. — Хён, а автокатастрофа? — После автокатастрофы я долго всё обдумывал. Искал в тебе и себе вину в случившемся. Но вывод было всего лишь один: совпадение. Мы отказались не в том месте и времени. — Ты меня прощаешь? — Я не прощаю тебя полностью. Ты не был пьян и никого не убил — это самое главное. Чонсок, не убивай себя этим. Это была моя вина, что сказал я в торговом центре, — я тогда погоречился. Но вот за тачку было обидно, она ведь была совсем новенькая. — Я очень рад, что ты не отталкиваешь меня, хён. Спасибо. Спасибо за это, — Чонсок мило покорчился своей гримасой, вставая. — Тут неудобно, пойдем в гостиную.

***

«Вот прилипала», Убин снова сидит, только уже на мягком, бежевом диване. Всё удобно, классно, за исключением одного но — младший полностью оковал его тело, словно цепь, не оставив возможности даже пошевелится. Его руки вместе с ногами обнимали Убина, что казалось второму немного непривычно. — Чонсок, тебе уже под тридцатку скроро стукнет, а ты вытворяешь такое! — он указывает на свое тело, скованное длинными конечностями. — Я уже надеялся, что у тебя пролала мания скиншипа, — слышит звуки поцелуев. — Ай, ты чего тут разцеловался? Не люблю я эти ваши штучки, — промолвил Убин, вытиря свою щеку от нескольких поцелуев, а Чонсок с детским азарством укусил его легонько в плечо. — Прости. Ты же знаешь, что таким образом я проявляю свою дружбу. — Не нравится мне так тесно. — Ну хён, — протянул Чонсок. — Посиди со мной здесь. Одному холодно, а вдвоем теплее, согласись? Убин с осторожностью соглашается и они продолжают так сидеть какое-то время, пока снова не появится желание поговорить. А у обоих оно присутствует. Бесконтактные шесть лет сделали своё дело. — Знаешь, — вполголоса начал Чонсок. — Сейчас время праздника, весь мир плывет в подарках. И у меня для тебя нет никакого подходящего подарка. — Не принимай меня за маленького ребёнка, что вынуждает своих родителей получить не только внимание, но и подарки. Ты мне уже подарил один хороший подарок, который в сто раз дороже материального. Чонсок вскинул одну бровь в замешательстве. — Боюсь представить, что именно. — Вот ты дурилка картонная. Это наше восстановление дружбы. Пару слов для меня ценные чем все вместе взятые подарки. — Ты меня не пугай так. Я уже подумал, что рассказал слишком много нехорошего из прошлого. — Тоже неплохой подарок - воспоминания. Для удобства Чонсок сел на диван в обычное, сидячее положение. — Я тут подумал, хён, если у тебя будет желание и время, приходи ко мне праздновать Новый Год, — предлагает ему Ли. — Я накуплю всего, что пожелаешь. — Почему не поедешь праздновать к родным в Сувон? Идеальный повод для семейного сбора. — В этом году нет желания. Все года катался туда, как переехал в Сеул, но в этому году я хочу провести его с тобой. Ты мой особенный гость. — Неужели? Я польщен. Только не забудь купить побольше рамёна, токпокки и других вкусностей, хорошо? На одних мандаринах и коле долго не просидишь. — Куплю, не переживай. Чонсок в который раз обнимает хёна за плечи. Он настолько рад от происходящего между ними сейчас, что не может не скрывать свою широкую улыбку и готов смеяться от переполняющего его счастья. День, который никак не отличались от других обычных дней, превратился в самый чудесный из всех в этом году. И если Чонсока спросят, какой же самый крутой подарок он когда-либо получал, он с уверенностью ответит, что вернул лучшего друга, которого однажды лишился. Тем временем Убин размышлял об одной грустной новости, пытаясь не говорить о ней в слух. «Как повезло, что он не придумал вновь спрашивать про болезнь. Не хочется портить этот замечательный момент. Он счастлив и я тоже счастлив. Как-нибудь попозже ему расскажу». Краем глаза он замечает, что вместо мерзопакостного дождя, огромными, белыми хлопьями на землю опускался декабрьский снег. Рождественское чудо, не иначе.