Финита, бля, комедия

День клонился к вечеру, и полиэтиленовый пакет был полон мобильников горожан, с трудом, но смирившихся и даже привыкших к странным хулиганам, сперва отбирающим, а затем раздающим телефоны обратно. Скучают парни, развлечений ищут. А то, что поиски веселья оборачиваются чужими разбитыми носами, это ничего, порой, и самим гопникам подпортить вполне себе симпатичные физиономии получается, так что все равноценно и честно, одно другого стоит. И если днем дворовые бойцы демонстрировали себя всем и каждому, крутясь в скверах и подворотнях, отдыхая и подкарауливая жертв в парках и в одиноких дворах, ближе к вечеру их тянуло к уединению и довольствованию только собственной компанией, не разбавленной ничьим чужим присутствием. Так что этот вечер они встречали на крыше девятиэтажки с видом на гаражи и огороженную стройку за ними. На стройке они были вчера, но там ловить было нечего. А вот их оттуда выперли почти сразу, даже не дав нацарапать на необлицованной стене нецензурное приветствие. Крышу парни любили. Было в этом одновременно что-то мальчишеское — повыше, поопаснее — и романтическое, не присущее, казалось бы, их натурам. Хотя Башкатов и мог бы выдать нечто такое, проявив аристократичную натасканность. Но впервые потащил на крышу именно Ржавченко. Шмыгнул носом, сказал: «Место знаю кайфовое, пошли там побалякаем, подальше от этих всех пешеходов» и провел насквозь через чердачное помещение со сбитым замком на люке (Башкатов тогда еще подумал, что Андрей не первый раз сюда ходит, место облюбованное). Так они с тех пор там и посиживали время от времени. Понравилось. Да и пиво было распивать комфортнее, чем на лавочке в парке: а то за этим занятием их пару раз милицай подлавливал. Ничего не сделал, конечно, но настроение подпортил. А тут — никого, кроме них. Лепота! Михаил сидел на подстеленной им картонке, а Андрей на краю пакета с телефонами. Небольшой улов сегодня, мельчает народ. Или просто маршруты все перестроили, чтобы не нарваться лишний раз. Ну да ничего, еще встретятся в темном дворе. Ржавченко поерзал, и пакет послушно зашуршал под обтянутыми спортивными штанами бедрами. Михаил покосился сперва на пакет, потом метнул взгляд немного выше, отвернулся и заткнул себе рот горлышком пивной бутылки. Сорт был не самым лучшим, надо было все же подороже бутылку взять… Михаил снова посмотрел на Андрея, и тот ответил на его взгляд. Башкатов поймал себя на том, что облизывает горлышко бутылки, не беря в рот, и, поспешно это исправив, захлебнулся пивом. Закашлялся, отстранил бутылку. Тонкая струйка хмеля потекла по подбородку. Михаил вытер ее рукавом. — Блин, знаешь, я подумал, — расширившимися глазами смотря на Башкатова, протянул Андрей. — Ну, короче, тема такая… странная… — Ну чо ты мямлишь, жги уже, — огрызнулся Башкатов нарочито грубо, тщетно пытаясь совладать с собой. Терять контроль при друге ему приходилось все чаще и с каждым разом было все труднее разруливать ситуацию. То он провокационный разговор, сам не зная с какого рожна расхрабрившись, заведет; то, вон, в открытую на задницу друга начинает пялиться, языком бутылку ласкать и пивом обливаться: хорошо хоть Андрей не понимает, что к чему. — Да бля… Я подумал, типа, ну, о том, как девки… типа, делают минет, — спотыкаясь на словах-паразитах выдавил Андрей, и Михаил поперхнулся снова. На этот раз просто смущением. Краска бросилась ему в лицо, в ушах зашумело. Спалился-таки, идиот. И что делать-то теперь? Осознание сути вопроса Ржавченко пришло к Башкатову через пару секунд. Михаил резко прекратил задыхаться кашлем и теперь пунцовел от неловкости. Додумал сам знает что, Андрей же о девках спросил, причем тут он…. — Ты просто так пил, бля, эротично, — добавил Ржавченко, и с губ Михаила сорвался стон. Он снял кепку, взлохматил волосы и глупо улыбнулся. Не, все, провал, финита, бля, комедия. Михаил перевел взгляд на Андрея. Тот, тоже покраснев, смотрел на него. — Попробуй, — посоветовал Башкатов, прежде чем успел подумать. Ни о чем, кроме Андрея, думать последние полгода не получалось. Тот сидел рядом, смотрел на него огромными глазами с тенями под нижними веками, и его губы были притягательно близко. — А, на бутылке, — неожиданно хохотнул Андрей. — Странная тема, но можно. Не то, чтобы очень интересно, просто, бля… Михаил проследил за взглядом Андрея и понял, что неосознанно теребит горлышко пивной бутылки большим пальцем. Стон замкнулся в себе и обернулся тяжелым вздохом. Если бы Ржавченко лучше умел читать знаки, но тот и просто в буквах-то путается, порой… Михаил отставил бутылку на поверхность крыши и стал наблюдать. Андрей залпом допил пиво, покрутил бутылку и, буркнув: «Ну, так… чисто ради интереса», приставил ее к губам. Михаил стиснул зубы и кулаки, лицо его стало каменным, пространство, скрытое верхом штанов, тоже стало уплотняться. Андрей обхватил губами бутылку. Вытащил. Лизнул горлышко языком. Михаил наблюдал, понимая, что это точка невозврата. Бутылка невозврата, если точнее. Стояк выпирал из брюк, и Михаил, расставив ноги шире, прикрыл его рукой. Андрей мусолил бутылку и ничего не замечал. — Что-то у меня херово получается, — освободив рот, хохотнул Андрей. — А хотя ладно, ща еще раз попробую. Он решительно вставил бутылку в рот снова и, старательно разомкнув губы, стал просовывать внутрь. И посмотрел, в поисках одобрения, на Михаила. — Глубже, — мстительно посоветовал Башкатов. Желание полыхало в нем, и страсть обернулась злостью. На чертового ублюдского Андрея, который делал минет бутылке, в то время как Михаил сгорал от стыда и едва мог скрывать чувства, проявившиеся самым наипошлейшим образом. Внизу живота пульсировало и ныло от любовной жажды. Михаил чуть сдвинул согнутые в коленях ноги и стиснул член сквозь материю штанов. Андрей всунул бутылку глубже. А потом что-то хрустнуло. Михаил, мгновенно забыв о себе, вскинулся и вцепился Андрею в плечо. Испуганный голос его разорвал повисшую тишину. — Бля, Ржавый!.. Андрей очень осторожно вытащил обмусоленную бутылку изо рта. Целую. А потом сплюнул на ладонь кусок зуба. — Охуенский, бля, минет, — выругался Ржавченко. И замолчал, кончиком языка трогая скол на зубе. Башкатов выпустил его плечо. С губ его сорвался неуверенный смешок, который перерос в полноценный хохот. Андрей молчал. А потом Михаил заметил, как тот, покраснев, смотрит на его низ живота. Смешно быть резко перестало. Михаил прикрылся снова, запоздало свел ноги. Член болезненно заныл, яйца горели. Андрей неуверенно сунул кусок зуба в карман спортивной кофты. — Давай, что ли, попробую, — буркнул он. Михаил расширил глаза. Понять сказанное как-то иначе было сложно. Андрей смотрел на него чересчур спокойно. — Да давно я знаю, что ты во мне девку видишь, — сердито и вместе с тем обиженно огрызнулся Ржавченко, а у Башкатова запылала шея. — Только вот девкой твоей я не буду. Михаил почувствовал себя так, словно его скинули с крыши. Перед глазами пятна запрыгали, колени задрожали. Он закусил губу и отвел взгляд. Было очень больно. Даже требования тела отошли на второй план. Сердце с бешеного ритма перешло на подрагивающе-нервный. Ну, вот и все. Андрей в курсе. И он его только что отверг. — Ты моей девкой будешь, — не догадываясь о мыслях Башкатова, утвердил Ржавченко. — Понял, Мишель, бля? Башкатов вскинул глаза на Ржавченко. Тот ему ухмыльнулся, обнажая новообретенный скол на зубе. — Балда ты, а не башка, — сварливо, так, как будто был на много лет старше, сообщил Ржавченко и потребовал, опускаясь на колени перед вконец ошалевшим от происходящего Башкатовым. — Встань и ноги, бля, раздвинь. И штаны спусти, я тебе как сосать через них буду? Сердце снова забило в стены грудной клетки с размаха и чуть ли не навылет. Михаил послушно поднялся, елозя по наружной стене чердачного помещения спиной, и потащил штаны вниз. Андрей снял кепку. Светлые волосы его под пальцами оказались неожиданно мягкими, хотя на вид всегда были неухоженными. Михаил каким-то отголоском сознания отметил, что собственное имя, произнесенное Андреем, прозвучало непривычно ласково. Обычно все «Башка» да «Башка»… А потом до Михаила в полной мере дошло происходящее. А еще спустя мгновение Андрей подцепил резинку его трусов и взял в руку эрегированный, пылающий желанием член. И серое небо рухнуло на плечи, а потом вознесло с собой ввысь, когда губы Андрея сомкнулись кольцом. Михаил чуть стиснул волосы Андрея и в свою очередь назвал друга по имени. — Андрей, бля… Обойтись без мата не вышло: в это эмоциональное слово вместилось все, что он думал по поводу происходящего. Чувства все пришлись на имя. Ржавченко потеребил языком головку, сорвав с губ Михаила череду стонов, потом взял в рот. Обхватил губами плотнее. И стал вбирать член, не забывая помогать себе рукой и языком. На каком-то моменте процесса похныкивающий Михаил не выдержал и от полноты испытываемых чувств сильно стиснул волосы Андрея. И тот, вздрогнув, слегка цепанул зубами. Михаил взвыл и вырвался, рывком отстраняясь. Запутался в штанах и осел на поверхность крыши. Отполз и прислонился к стене. И стиснул укушенный член в пальцах, шепотом матерясь. Ржавченко сплюнул, а потом, не удержавшись, захохотал: — Ну, а хули ты за волосы-то дергаешь, ну? Башкатов поднял на него глаза: — Уебок, бля! Не умеешь — не берись! Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом захохотали оба. Андрей искренне, а Башкатов с некоторым напряжением: было все еще больно. Кончить на крыше так и не удалось: желание, разожженное в обоих, после инцидента пошло на убыль и обернулось ребяческим счастьем, что все, наконец, разрешилось наилучшим образом. Скрываемые обоими чувства нашли выход и получили взаимное одобрение. Правда, без жертв не обошлось. Но любовь — она штука жестокая.