Where Angels and Demons Collide

      Поскальзываясь на мерзлой земле, юный Ангел брел обратно к хижине. Его тело было изломанным и мертвым, а все силы разом канули в бездонный черный колодец. Пошатываясь и чувствуя, как слабеют колени, Билл не особенно разбирал направление, в котором шел. Он смотрел себе под ноги и ориентировался только по длинным полосам своих же собственных следов. Весь мир, серый и такой холодный, осыпался вокруг него мелкими клочками и отслаивался, как краска, под которой находился слой другого застарелого покрытия — мрачного, угрюмого и однотонного. Реального.       Ангел не был готов решать проблемы сейчас, ведь все, о чем он мог думать был Том и только Том. Бессилие, горькое, как яд, ползло по его венам, разрушая всю систему. Хорош долбанный Хранитель, чего сказать, два дня на земле — и уже упустил своего подопечного! Но больнее всего ему стало от слов Дарии — «Он просил их не трогать тебя. Он добровольно пошел с Демонами».       Он просил. Глупый мальчишка! Было бы намного проще, если бы их забрали вдвоем, тогда хотя бы сила клятвы не разрывала их на части!       Теперь Билл хотел лишь дойти до хижины, где остался свисток, сдернутый с его шеи глупым смертным.       В глазах Ангела, уставших и не видевших сна уже пару ночей, серые деревья, промерзлая земля, вдруг начали вращаться, меняясь местами и завариваясь в какую-то несуразную кашу из веток и пней.       Внезапно откуда-то сверху раздался шум. Билл встал, как вкопанный, и вгляделся в серую высь. На виске его билась венка, совершающая свои удары все быстрее.       Стражи будто услышали его призыв. Когда Вильгельм открыл глаза, прямо перед ним, ломая обледеневшие ветви деревьев и сверкая доблестным ликом, на поляну обрушились два существа в белоснежных одеждах. Они свалились прямо с неба, грузно приземляясь перед младшим Ангелом. Это оказались все те же Рафаэль и Михаэль, впрочем, юный Хранитель в этом и не сомневался — раз приставили к нему именно эту дрянь, значит, именно эта дрянь будет тереться где-то рядом с ним в любом случае.       Воины света чванливо и надменно смотрели на своего падшего соратника. Тяжелый мах их крыльев всколыхнул пожухлую траву под ногами. При виде этих двух тупоголовых наседок, Ангел почувствовал, что готов взорваться прямо тут же. — Вильгельм. Где носитель Амулета? Мы получили приказ. Ты должен передать его и пойти с нами, — Рафаэль огляделся по сторонам, попутно неодобрительно окинув с ног до головы младшего Ангела.       Билл с ненавистью посмотрел на этих существ, с которыми он вынужденно провел большую часть своей жизни. Он не видел в них ничего — перед ним стояло всего лишь два черных и пустых пятна. — Носителя тебе подавай? Так забирай, что же ты стоишь? — Билл жутко улыбнулся и широко развел руки в стороны. Полы его разодранной рубашки заплескались на ледяном ветру.       Рафаэль ничуть не изменился в лице, однако челюсти его, казалось, сжались сильнее. — Не создавай нам проблем. Где носитель? Тебя велено передать под трибунал. Нам нужен Амулет. — Под трибунал. Амулет... Я думал, у тебя все под контролем, и ты посчитал, что твоя помощь нам не нужна. Что же, забирай носителя. Я его больше не держу. — Как это понимать, Вильгельм? — Рафаэль огляделся, не понимая, что объяснял ему юный Ангел. — Как есть. По-моему, тут все более, чем очевидно, Рафаэль. Ты опоздал.       Медленно и угрожающе, он двинулся к Стражам. — На каких-то пару минут. Как всегда.       Еще пара шагов в сторону Ангелов. — Демоны забрали его первыми.       Еще один шаг. Взгляд в голубые глаза Рафаэля, прямой и убийственный. Как ядовитая кобра, готовая к прыжку, Вильгельм все приближался. Михаэль, почуявший неладное, пододвинулся ближе, предупреждая не делать никаких глупостей, однако младшему Ангелу было уже все равно. Он хотел свернуть этой проклятой чопорной твари шею, разбить его на тысячи осколков, чтобы тот рассыпался ледяными блестками, из которых состоял, хотя Билл и знал — Рафаэль все равно не почувствует ничего. Он хотел бы передать ему хотя бы на секундочку частичку своей боли, чтобы посмотреть, как Страж скорчится и загнется насмерть от этого ощущения, но тот просто стоял и смотрел на него холодными глазами. Билл не двигался несколько мгновений, а затем резко толкнул Рафаэля в грудь так, что мощная фигура пошатнулась и отступила на пару шагов назад. — Ну? Что же ты не забираешь носителя Амулета, ты! — его голос уже начал срываться на высокие ноты. — Где ты был? Демоны и те более живые твари, чем все вы вместе взятые! По крайней мере, они успевают сделать все вовремя пока вы возитесь с официальными разрешениями, мать твою!       Михаэль рванулся вперед, и в этот же момент Билл был скручен сильными руками светлого Воина. Младший Ангел вырывался, но сил его не хватало, потому что Михаэль оказался сильнее, а сознание почти покидало юного Хранителя. Мятежника очень скоро усмирили так, что не мог даже пошевелиться. — Ты позволяешь себе слишком много, Вильгельм, — печально констатировал Рафаэль. — Этот мир сотворил с тобой непоправимое, ты и раньше-то был не самым идеальным примером для подражания, как Ангел. Но теперь это просто выходит за все границы. — Ты не представляешь, как я счастлив, что ты это сказал! — прошипел Билл. — Да, я не такой как вы! И не хочу таким стать, никогда!       Он дернулся в руках Михаэля еще раз, но снова без результата, ведь одной злости было недостаточно, чтобы добиться справедливости. Билл все так же крепко сжимал челюсти, но Михаэлю уже не требовалось прилагать особых усилий, чтобы его сдерживать — арестант постепенно повисал в их неласковых объятиях, словно тряпичная кукла. Его рывки слабели, в итоге он глухо зарычал и прекратил брыкаться совсем. Веки его медленно закрывались. Рафаэль печально посмотрел на его лицо, частично скрытое черной занавеской волос. — Михаэль, обыщи участок леса, проверь, правду ли он говорит. И следуй за нами так быстро, как можешь, — распорядился Рафаэль спокойным тоном. — Я возьму Вильгельма.       Последнего захлестывало бешенство, прожигающее все внутренности. Рафаэль совсем не понимал ситуации, но Билл даже не нашел в себе сил что-то доказывать бестолковому Стражнику. На это не было времени. — Нам пора. Мне очень жаль, что все это складывается именно так, Вильгельм. — Рафаэль скорбно поджал губы.       Он принял скрученного по рукам заключенного. Михаэль испарился немедленно, желая поскорее сдуть с себя ледяным ветром этот отвратительный запах падшего Ангела, насквозь пропитанного человеком. Лицо его искажала гримаса отвращения. Рафаэль без лишних разговоров схватил узника и мощным прыжком оторвался от земли.       И снова рывок. Такое знакомое ощущение ветра, пружинящего от кожи. Билл закрыл глаза. Он не хотел смотреть на удаляющуюся толчками землю и не хотел загадывать, вернется ли сюда когда-нибудь еще, его глодали куда более страшные мысли о том, что он может больше не увидеть вживую никогда. Никогда — это самое страшное наказание, которое только можно придумать для человека, Ангела, Демона, любого, кому довелось испытать на себе силу привязанности, для кого-то, кому чужая жизнь стала дороже своей собственной. В конце концов, зачем нужна вечность, если в ней нет человека, который мог бы ее с тобой разделить?       Земля уплывала, унося с собою черные голые деревья, маленькую хижину на окраине, где все еще осталось тепло двух человек на смятой их телами постели, в догорающем камине, который все еще слабо дымился тлеющим угольком, в маленькой кухоньке с перевернутой мебелью. Там все еще задерживался запах присутствия двух мальчишек, влюбленных друг в друга и потерявших голову от страсти, но и он, оседая, исчезал с каждой секундой. Это оказалось слишком сильным, чтобы забыть так просто, и слишком мимолетным, чтобы успеть насладиться сполна. Слишком несправедливо, суметь проститься и смириться с мыслью, что все прошло.       Больное воображение уже начало играть с Биллом злые шутки — ему начало казаться, что ему приснилась вся эта короткая сказка, давшая ему такую ощутимую надежду на то, что бессмертный и холодный Ангел, мог сравниться с человеком, что он тоже мог быть счастлив, что кровь могла бежать по его венам, а в груди могло биться настоящее сердце.       Юный Страж лишь надеялся, что в холодном Раю ему все-таки удастся убедить Давида, в том, что тот чертовски неправ.       Билл прикрыл глаза и сконцентрировался. Все, что он мог сделать сейчас — лишь мысленно передать Тому слова надежды: — Я найду тебя, я обещаю. Я буду с тобой, чего бы мне это ни стоило.       И он надеялся, что ветер донесет эту речь до адресата. I never thought I would feel so much Never gonna break the chains That’s holding me back within my heart This is why I gave my life to you Love that takes me trough the night Waiting for your words to save me Without you I'll never survive it This is how the story goes I’m lost without your lovе. (Renegade 5 — Lost without your love)       Вильгельму казалось, что прошли целые сутки с тех пор, как Рафаэль поднял его в воздух. Мучительное ощущение ожидания тянулось бесконечно, а бесценное время утекало, как вода сквозь пальцы. Но что за дело было бессмертным Ангелам до жалких человеческих эмоций и жизней, которые казались секундой по сравнению с их вечностью?       Бесконечные облака обступали Билла и Рафаэля со всех сторон непроходимым плотным покровом, и казалось, будто надежде долететь до Рая можно уже сказать финальное «прощай», но Страж продолжал работать крыльями, упрямо сомкнув губы и не говоря ни слова. Он преодолевал свой непростой путь против сильнейшего ветра до тех пор, пока облака не начали становиться реже, откуда-то неожиданно не появилось солнце, а сильный ветер не стих так резко, что его ощущение на коже осталось горящими следами.       Что-то сверкнуло среди кучевых облаков, и Билл, который то проваливался, то снова просыпался от своей дремы, задрав голову наверх, рассмотрел блеснувшие вдали шпили Дворца.       Дом, милый дом. Ближе, чем когда–либо.       Вильгельм не мечтал увидеть его снова ни в одном страшном сне, но сейчас он встрепенулся от предвкушения. Лишь бы было еще не поздно.       Еще пара минут полета, и Рафаэль приземлился на лужайке перед Дворцом, мягко и плавно отпуская руки своего заключенного и ставя его на твердую землю. Он встал за его спиной так, будто боялся, что пленник резко сорвется с места и попытается бежать. Билл тяжело посмотрел на Стража. Делать этого он, уж конечно, не собирался.       У Дворца их действительно уже караулили.       Сакий и еще пара охранников примерно его комплекции подошли к ним, не говоря ни слова. Билл едва сдержался, чтобы не застонать. Ему всегда казалось, что ситуация не может стать абсурднее, но это оказалось не так.       По мере того, как они шли длинными коридорами, в которых Ангелу был знаком каждый камушек и закуток, он поймал себя на мысли, что отчасти совершенно перестал узнавать это место, как будто смотрел на него совершенно другими глазами. Ощущение было такое, что он не видел эти стены не два дня, а лет, как минимум, сто, и за это время изменилось очень многое. Впрочем, это не являлось неправдой, от того беспечного и легкомысленного Ангела Вильгельма уже не осталось ничего — за эти пару дней в нем расцвел другой большой и красивый новый мир, по-настоящему красивый, реальный, затмивший собой все. Ему было до смерти страшно теперь потерять эту ценность в этом чужом ненужном месте. Превозмогая свою ненависть и отвращение, он шел по коридору, говоря себе, что это лишь временно. Что у него все получится.       Охранники провели его к большому Залу и, распахнув двери, ввели пленника внутрь. Он ожидал чего-то подобного, при местной «насыщенной» на события жизни, такого вопиюще безнравственного преступника, разумеется, встретят всей суровой толпой. От ослепительного блеска колонн, мрамора и золота у Вильгельма прямо-таки свело челюсти.       Он поискал глазами Давида. Тот, разумеется, находился здесь, сверля любимого племянника таким острым взглядом, что любой другой на месте него, наверное, свалился бы замертво, но новоиспеченный Хранитель лишь поднял голову и ответил на этот взгляд, сцепившись с ним в немой схватке. Давид отвел глаза первым, как и всегда. Вильгельм не мог не заметить — на любимом дядюшке не было лица: Давид сидел в своем кресле во главе стола, напоминая гору тряпок. Парик его сидел криво, на лбу выступили капли и сама смерть не сравнилась бы с ним по бледности. — Мальчик мой! — внезапно услышал Вильгельм взволнованный голос за своей спиной.       Мелькнули рыжие волосы, забранные в высокую прическу, и Симония бросилась к нему на шею, сжимая сына в объятиях. Она не видела его уже очень давно, ей редко удавалось вырваться во Дворец от своей большой семьи, и уж точно она не думала о том, что встретится с ним при таких обстоятельствах. Симония отклонилась от Билла, посмотрев на его изменившиеся черты лица, круги под глазами, обветрившиеся губы, странную темных цветов одежду. Он стал каким-то другим не только внешне. Она заглянула в его глаза, в которых словно затаился кто-то другой, этот Ангел походил на ее сына, такого, каким она запомнила его с их последней встречи.       Вильгельм смотрел на нее сверху вниз. Он выглядел очень усталым. — Мальчик мой, все будет хорошо, — шептала ему Симония, успокаивая его и гладя по голове.       Билл кивнул ей в плечо. Он очень надеялся, что будет. Давид громогласно кашлянул на весь зал, приглашая прекратить сцену. — Младший Ангел Вильгельм, — Верховный Апостол с явным усилием поднялся.       С ним определенно творилось что-то не то. Выглядел он скорее жалко, чем строго. — Я весь глаза и уши, — ядовито отозвался дядюшке пленник. — И не называй меня Вильгельм, меня зовут Билл!       Давид ничего не сказал, лишь глаза его сузились до щелочек. — Тебе придется ответить на несколько наших вопросов. — А разве меня не чай привели попить? Я думал, мы можем еще потянуть время! — Билл удивленно поднял брови.       Он огляделся и, заметив свободный стул около двери, подошел к нему. Стоять для него становилось все сложнее. Светловолосая девушка-секретарь, готовившаяся записывать ход встречи, отпрянула с дороги на всякий случай. — Боишься? — юный Хранитель смерил ее мертвым взглядом. — Ничего, я сегодня не в настроении быть собой. Я для этого немного не так себя чувствую.       Давид заскрежетал зубами. Вильгельм, управляться с которым было сложно и при его Ангельской службе, ничуть не изменился в характере и явно не собирался облегчать работу никому из присутствующих. Апостол был уже на пределе и мечтал, чтобы его выдержка держала оборону. Беседа обещалась быть трудной. — Ты обещаешь говорить правду и только правду? — Разумеется. Разве мне есть, что скрывать? — Тогда перейдем к делу... — Златокрылый проигнорировал его выпад. — Тебя обвиняют в том, что ты, пребывая на службе во Дворце общался и более того, приводил на территорию Рая нечистых из Нижней Палаты. Что ты можешь на это сказать?       Билл фыркнул. — Мой ответ прост: да, с Демонами я общался. Но я их сюда не приводил. Они сами знают дорогу, по правде, я удивлен, что твоя тупоголовая Стража не заметила этого за сотни лет. Хотя, о чем я? Они ведь вообще не видят вообще ничего дальше своего напудренного носа.       По залу снова прокатилась волна ропота. Никто не смел отзываться так о Дворцовой Страже в присутствии всех Апостолов. Симония в ужасе закрыла лицо руками. Присутствующие трепетали от негодования — у всех скопилось слишком много вопросов к Младшему Ангелу, но от этого его заявления они как-то разом раскатились бусинками в голове, будто там лопнула невидимая нить. Никто не ожидал такого прямого признания.       Вильгельм не стал отказывать себе в удовольствии издеваться над чопорными Ангелами. Он обвел взглядом совет Апостолов. Йоанн и Петр смотрели на него так, будто он сам был Демоном, глаза их сделались большие, как блюдца и исполнились удивления и гнева. Павел молча стоял, отвернувшись к окну. Артемий задумчиво поглаживал свою окладистую бороду. Остальные предпочитали вообще не смотреть на пленника, записывая что-то в свои листочки. Все они ждали, что он сам расскажет им что-то, а Билл прищурился. — Еще вопросы есть? Разреши я тебе помогу, дядя: Билл, как тебе, понравилось на земле, куда я тебя выкинул пинком под зад, без спроса и объяснений? Ооо, это так здорово, что ты спросил! Гораздо лучше, чем здесь. И я познакомился с отличными людьми. Кстати, по совместительству, один из них оказался носителем Амулета Пятой Стихии, ты слышал про такой?       Давид молчал, однако взгляд его казался темным. Сакий надвинулся было на младшего Ангела, но Апостол сделал жест, чтобы тот не вмешивался. — Ну, разумеется, ты слышал, — продолжал юный Ангел. — О нем только и говорил весь Дворец, не думаю, что ты был в меньшинстве. И раз уж я вспомнил, разреши тебе рассказать, что те самые Демоны, которых ты так боишься, чуть не убили невинного человека — носителя Кристалла — на пути за Амулетом. Аж три раза! И что же ты думаешь? — Билл щелкнул пальцами, как фокусник во время ключевого момента шоу. — Ни один Ангел не пришел к нам на помощь... Забавно, да? Где же они все были? Они игнорировали свою работу, которую ты так ревностно велел выполнять все это время, дядя. Но не беда. Мне повезло, что мой друг-Демон был всегда начеку, и, между прочим, если бы не она, я вряд ли выжил бы! Потому что знаешь ли, даже из правил все же бывают исключения!       Тишина в зале продолжала служить ответом на тираду юного Ангела, который продолжал свою речь: — Я звал их! Просил Рафаэля оказать мне посильную помощь! И что я получил в ответ? «Разбирайся сам»! Но теперь все сделано как ты и хотел, ведь так? Амулет надежно потерян и в Аду, зато у тебя наконец есть я! Ты доволен? Наслаждайся своей победой!       Билл внимательно рассматривал родственника. Он знал, что взбесит Давида этим своим монологом до чертиков, так оно и оказалось. В Зале стояла гробовая тишина. Никто не говорил ни слова, да и что тут скажешь — Апостолы молча переводили растерянные взгляды друг на друга, на худенькую, но твердую и прямую фигуру темноволосого младшего Ангела, сидящего в кресле прямо, как статуя, а затем снова на Давида. — Носитель Амулета действительно стал твоей задачей. Ты его Хранитель, — с трудом ответил Златокрылый. — Разумеется. Ты ведь всегда мне доверял! Знаешь, что я думаю, дядя? Это просто твоя ошибка. Ты настолько не любишь меня, так захотел меня проучить, что гордость и твоя обида на меня были куда сильнее здравого смысла. Ну вот, посмотри, что ты наделал! В итоге, ты — тот, кто остался в дураках! Ты хотел наказать меня? Хотел, чтобы я все это время был один? Но в том числе из-за этого и из-за твоего недосмотра мы упустили Амулет!       На последней ноте Билл выкрикнул слова на весь Зал и слегка поднялся со своего стула. Диалог рисковал перерасти в перепалку, но внезапно в него вступил один из Апостолов, тот, что доселе молча наблюдал со стороны. — Билл, — заинтересованно произнес он. — Погоди минуту, нам не нужно разводить конфликт. Нам надо разобраться. То, что ты делал все эти годы на территории Дворца, то, как ты относился к своим обязанностям и то, что ты общался с Демонами на нашей территории — это все тяжкие преступления, и ты несомненно понесешь за него наказание. Но мы проанализировали всю эту ситуацию незадолго до твоего прихода, — Петр кинул уничтожающий взгляд на Давида, который тут же отвернулся к окну. — Сейчас у нас есть более важная проблема, и, похоже, ты один из всех нас ближе всего с ней знаком. Пожалуйста, забыв на секунду все наши разногласия, расскажи нам... Ты знаешь, что делать теперь?       В удивлении, Юный Хранитель поднял глаза. Тон этой беседы был удивителен ему. По правде, он думал, что его приведут и тут же начнут обвинять во всех смертных грехах. И все же, в напряженной манере поведения Апостолов скользило непонимание, незнание того, что делать дальше, и тон Петра звучал скорее миролюбиво. Он чуть ли не извинялся, стараясь сгладить все углы, которые несомненно возникли бы сейчас, потому что на взводе находились абсолютно все в этом зале. Они были готовы к тому, чтобы слушать младшего Ангела. Похоже, настал именно тот случай, когда стоило временно прекратить негласную войну и перейти к решительным действиям.       Билл тяжко вздохнул, набрал в грудь воздуха и рассказал от начала до конца все, что произошло с ним на земле, естественно, уделив внимание особенно существенным деталям. Он не утаил от Совета ничего, кроме своего отношения к Тому. Давид уничтожено сползал по своему креслу, выслушивая все это. Он понимал, что после таких слов, пусть даже сказанных племянником, ему можно точно попрощаться со своей любимейшей карьерой. Апостолы слушали младшего Ангела — неслыханный, вопиющий факт, дикий и едва ли не единичный за всю историю собраний и Рая в целом. Они готовы были слушать младшего Ангела, и при том этим Ангелом был Вильгельм. После всего того, что он натворил, после всех тех неприятностей, что он чинил, он стоял теперь тут, в центре зала, в разорванной одежде, залитой кровью, и с успехом доказывал всем свою правоту. Он изменился, и этого не могли не заметить все присутствующие. Этого не мог не заметить Давид, потому что теперь от его племянника исходило такое мощное свечение Хранителя, что оно практически ослепляло всех вокруг. Апостолы знали неписанное правило — став Защитником смертного, Ангел не сможет обманывать их. Он постарается сделать все, чтобы спасти его жизнь, и оттого знали, что Вильгельм говорил правду. Никто даже не думал сомневаться в его словах.       Вильгельм все говорил и говорил, и голос его неожиданно сорвался на том моменте, когда он рассказывал, как Демоны явились к ним в хижину. А затем он судорожно кашлянул и начал медленно оседать на пол. — Сынок! — Симония хотела было броситься к нему, но Сакий опередил это действие, подхватив падающее тело в мощные объятия.       Вильгельм был усажен на стул. — Он умирает. Без своего подопечного, — догадался Артемий, глядя на черноволосого Ангела. — Потому что подопечный у него всего один.       Апостолы зашептались. Все они были в шоке, взгляды их метались по залу, словно они искали в лицах друг друга ответ на вопрос: что делать теперь? Они все принимали какое-то очень важное решение. А затем они снова посмотрели на юного Ангела и задали ему последний вопрос: — Вильгельм. Есть ли у тебя доказательство того, что Амулет действительно находится в руках Демонов?       Билл подумал немного. Он понял, к чему они клонят — если ему удастся доказать, что Амулет унесли Темные Силы, его точно послушают. Его, а не Давида, который проворонил все, что мог. Юный Хранитель открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут, в тишине, как гром среди ясного неба, раздался звон разбитого стекла. Огромный витраж в дальней стене разлетелся на тысячи осколков, искрясь разноцветной радугой в лучах вечно яркого солнца, и в Зал, круша и сметая на своем пути все, невнятным комом влетело какое-то существо. Оно заваливалось то налево, то направо и резко сбрасывало высоту. Ангел прочертил крылом по полу, опасно кренясь набок. Он пытался выправить свой полет, затем завалился в воздухе на другой бок и в итоге закончил свой полет прямо в центре стола, теряя перья.       Бокалы с водой брызнули со стола от его падения, разбиваясь о пол на тысячи мелких осколков. Никто сразу не признал в этом поломанном существе красивого и бравого Михаэля — туника его была разорвана в нескольких местах и будто бы обуглена, одно крыло вывернуто под неестественным углом, лишено половины перьев. Все тело покрывали сажа и грязь. Рафаэль метнулся к своему напарнику, протискиваясь через толпу ополоумевших от страха писарей, седовласых Апостолов и окончательно опешившего Давида, перед которым лежал его поверженный Страж. — Михаэль! Ты слышишь меня? Кто сделал это с тобой? — Де... мо... ны... Искали... Амулет... Около хижины. Я был один... — его хриплый еле слышный голос затих на полуслове. — Я ничего... не нашел...       Что тут началось. Хор голосов, окончательно потерявших контроль Апостолов, как иерихонская труба взревел в пустой комнате, отскакивая от стен и рискуя стереть зал заседаний в мраморно-кафельную крошку. Говорили сразу все и хором. Кто-то указывал пальцем на безжизненное тело несчастного Михаэля, словно говоря, что неплохо бы оказать ему помощь. Кто-то подошел к Давиду и спешно пытался что-то ему объяснить. Апостол Йоанн просто закрыл рот рукой, не желая верить в творившийся вокруг хаос. В зале началась откровенная паника. Билл понял, что ему говорить больше ничего не придется, наглядное пособие в виде раненного Стража подоспело на помощь крайне вовремя, разом решив за него исход ситуации. Он с трудом отнял руки от лица. Ледяной пот струился по его лбу и щекам, глаза уже не метали молнии, они теперь были обреченными и потухшими.       Билл посмотрел на Давида, губы которого дрожали. Казалось, Златокрылый вообще перестал понимать, что происходит вокруг. Младший Ангел, подошел к нему, с трудом оттолкнувшись от кресла. — Ты так и будешь стоять? Или сделаешь уже хоть что-нибудь, дядя?       Давид, так и не проронивший ни слова за последние минут пять, убито и отрешенно смотрел на племянника. — Я готов выслушать любое твое предложение. — Погромче? Я что-то плохо слышу... — Я готов, — Давид униженно вздохнул. — Выслушать тебя, если ты знаешь, что нам делать дальше.       Вильгельм отдал бы за этот момент очень дорого еще несколько дней назад, но сейчас собственное состояние мешало ему насладиться триумфом. — Я знаю, что делать. И тебе придется поверить мне. Нам придется отправиться в сам Ад.       Давид отвел глаза и перевел их на стол, его ресницы слегка подрагивали от напряжения. Шум, гам и трезвон в Зале не смолкали, заставляя его слегка повышать голос. — Это невозможно, Вильгельм. Никто из нас не должен знать, как попасть в Ад! — Но я знаю. Ты хочешь спасти Амулет, или будешь самодуром и дальше? — Ад — это территория Демонов. Мы нарушим все законы мироздания, если полетим туда! Нас не простят...       Усталость в глазах Вильгельма казалась бесконечной, но он из последних сил подбирал нужные слова. — Мы уже нарушили достаточно, дядя. Мы сделаем это так, что никто ни о чем не догадается. Дай мне свою лучшую Стражу!       Давид вздрогнул от подобного предложения. — Что? Тебе? Никогда. Ты должен быть наказан. Ты не можешь полететь туда! — Я могу. Потому что я знаю как. И если не хочешь, чтобы все они, — Вильгельм указал на гомонящих Апостолов, — свернули тебе шею, ты пойдешь мне навстречу.       Дикий метнувшийся в его сторону взгляд почти что царапнул кожу. Билл спокойно смотрел на верховного Апостола. Он выигрывал. Он не мог поверить в это, но правда была на его стороне. — Ты ранен. Ты не протянешь в Аду и пяти минут, — уничтожено произнес Давид, цедя сквозь зубы последний весомый аргумент, понимая, что его племянник был отвратительно, чертовски прав кругом и везде. — Мне это неважно. Даже если я никогда не вернусь, я должен спасти своего подопечного. Верни мне крылья! — Билл кивнул на кулон на груди Апостола, в котором, как маленькая бабочка, бились крохотные белые с черным крылышки. Он осмотрелся и поднял с пола огрызок пера, в спешке и хаосе оброненного кем-то из секретарей и придирчиво оглядел ощипанный стержень. — Я могу даже оставить тебе расписку, что верну их при необходимости. Где подписывать?       Давид посмотрел на его бледное, но такое решительное лицо. Он поймал себя на мысли, что впервые в своей жизни жалеет, что вступил в свою должность и поклялся на святых заповедях, один из законов которой гласил «Не убей». Еще никогда в своей жизни он не мечтал сделать исключение из правил так, как хотел сейчас...