Я втрескался в неё по уши

Психотерапевт с торжествующим видом поднялся со своего высокого кожаного кресла и протянул руку пациентке. — Прощайте, дорогая Луиза. Это был наш последний сеанс. — Прощайте, доктор, — рукопожатие длилось мгновением дольше положенного. — Мне даже жаль, что мы с вами больше не встретимся. — Ваше счастье, если не встретимся, — добродушно заметил психотерапевт. — Конечно, я знаю. Но все равно… Я буду по вам скучать, — честно призналась Луиза. Психотерапевт с удивлением для себя мысленно ответил «я тоже», но в ответ — только тепло улыбнулся. На ужин милейшая жена психотерапевта приготовила его любимое блюдо: индейку с запеченными овощами и черносливом. Она знала, что это был тяжёлый день для её мужа — день прощаний. В выходные они планировали уехать на три месяца в Калифорнию, она на литературную конференцию, он — встретиться с друзьями, вместе — в небольшой отпуск. А перед этим психотерапевту предстояло провести заключительные встречи с тремя его пациентами, которые благополучно прошли курс лечения и теперь были готовы к полноценной счастливой жизни уже без его руководства. Первым, с кем распрощался психотерапевт, был Артур, мужчина в самом расцвете сил, его ровесник, который полтора года лечился от нарциссизма и пограничного расстройства личности. Это было в 11:30 утра. Теперь уже бывший пациент был уверен, что специалиста лучше он еще не встречал. И никто другой не смог бы справиться с его ситуацией настолько профессионально и эффективно. Психотерапевт был польщен. Сразу после обеда в 14:00 была милая старушка Марта, с которой они провели четыре крайне плодотворных месяца групповой терапии, в течение которых ей удалось побороть неврозы и хроническую депрессию. Она разрыдалась от нахлынувших чувств благодарности и облегчения, что очень тронуло психотерапевта. Самой последней была Луиза. После ужина, когда жена психотерапевта принялась убирать со стола, он заметил в себе накатывающие волны раздражения. Любое ее заботливое слово или движение казались ему изощренной пыткой. На пустом месте он на кричал на жену, чтобы та ничего не трогала, ведь неужели не видит, что он ещё не доел. Она понимающе выполнила его просьбу и удалилась из кухни. А вернувшись вымыть посуду, обнаружила, что к оставленной на столе еде психотерапевт так и не притронулся. Он был мрачен, задумчив, подавлен и угрюмо не пожелал обсуждать с женой прошедший день. В постель они легли молча, спиной друг к другу. С сочувственным вздохом жена накрылась тяжелым одеялом и скоро забылась сном. Психотерапевт же не мог вынести жара своей половины кровати. Подушка не успевала остыть, он переворачивал ее со стороны на сторону, простынь под ногами сбилась и лежала комками, мысли циркулировали в голове, как кровь в его жилах, обжигающе лихорадочно. Тогда психотерапевт понял. Эти реакции становятся объяснимыми, если сделать простой и логичный вывод, что он по уши втрескался в Луизу. Она была скромной молодой девушкой, хорошо сложенной, да к тому же талантливой писательницей, у которой творческий кризис стал причиной обострения диссоциативного расстройства и истерии. Она чувствовала себя жалкой и безнадёжной, особенно после того, как от нее отказались трое прошлых психотерапевтов. Но с ним — ей потребовалось меньше года, чтобы достичь почти полного исцеления, а также установить на удивление откровенное общение и действительно близкую связь. Иногда он сомневался, кто же из них был полезен другому сильнее: он ей или она ему? Луиза видела в нем героя, идеала, утешителя. Лучшего из мужчин, коих ей довелось повидать немало. По крайней мере, так она ему говорила. Да и он сам хотел стать для неё кем-то большим, чем просто лечащий врач. Она страдала от жажды любви, которой ей всегда было недостаточно, а он ощущал в себе силы дать ей намного больше, чем допустимо было бы в том признаться. В таком случае, не сам ли психотерапевт заставил бедную девушку влюбиться в него? Потребовалось немного времени, прежде чем он заметил, как сильно Луиза ценит их общение и им дорожит. Он видел, что с каждым новым сеансом она становилась все очаровательнее и милее, выдумывала новые темы для обсуждения, только бы побыть с ним подальше. Как старалась незаметно коснуться его перед неизбежным расставанием в конце каждого сеанса. Ему это чертовки нравилось. Окончание терапии стало ударом для них обоих. Луиза была уверена, что непременно расплачется, если на ее «я буду скучать» он ответит — «я тоже». Он ясно осознавал, что обязательно крепко обнимет ее, если вдруг после слов прощания она расчувствуется и даже прослезится на его плече. Но в тот день они лишь пожали друг другу руки. Три месяца в Калифорнии пронеслись незаметно. Сменяющие друг друга дела вытесняли лишние мысли. В начале октября психотерапевт с женой уже вернулись обратно, и вечером понедельника они решили прогуляться по их любимому парку на окраине города. Они шли под руку, любуясь разноцветными листьями, которые медленно опадали с крон многолетних деревьев, подсвеченных кроваво-красными лучами заходящего солнца. По дорожке навстречу им двигалась элегантная фигура. Когда девушка с психотерапевтом поравнялись, всего на мгновение их взгляды встретились. Что-то вспыхнуло и разгорелось в глубине глаз. И так же стремительно исчезло. Жена психотерапевта теснее прижалась к руке любимого мужа. Он привычно обнял ее за талию. Казалось, сердце пропустило удар и бешено заколотилось вновь. Луиза прошла мимо, оставляя позади себя шлейф ностальгически одуряющего аромата и осенний закат, самый красивый на его памяти. Спустя неделю секретарь принёс психотерапевту письмо. Луиза писала, что теперь у неё всё хорошо, уже второй месяц она встречается с новым парнем, они взаимно желают друг друга и не испытывают недостатка в любви. Талант ее с каждым днем все крепнет. В подтверждение к письму прилагается рукопись. «Мир, весь облитый солнечным светом, я отчетливо вижу в манящей глубине ваших глаз…». Он отчаянно старался отрешиться и не воспринимать близко к сердцу этот непрошенный зов из прошлого. После нескольких тщетных попыток ему все-таки пришлось себе признаться, что без виски тут не обойтись. Бутылка кончилась на удивление быстро, причем большая ее часть пришлась на последние страницы рукописи. «Я никогда на забывала вас. Вы — в каждом моем движении и слове. Каждый мой немой диалог — с вами. Так глупо, но мне кажется, я влюблена в вас. Все, чего я прошу: помните обо мне». Нужно было что-то ей ответить, но он не смог. И следующие пять лет они провели в счастливом бездействии и блаженном тумане.