Балерина

Первые дни своей болезни Маринетт утешала себя визитами к Эвелин. Обмен опытом и разговоры о балете действительно успокаивали девушку. Брюнетке уже не хотелось спрятаться в каком-нибудь «Свитербурге» или «Одеялоленде», обидевшись на весь мир. Ничто не вечно. Вскоре Эвелин выписали. Пару дней она провела без занятий, заново учась ходить, в чём немало помогала Маринетт, а потом вернулась к своей обычной жизни. В коридорах они не пересекались, а в столовой, если заметят друг друга, только молча кивали, слабо улыбнувшись. В общем, Эвелин и Маринетт сильно отдалились друг от друга, отчего последняя снова начала чувствовать себя одиноко. Если бы не «самоизоляция», назначенная медсестрой, и регулярный приём таблеток, Дюпен-Чен и не заметила бы своего заболевания, поэтому всеми силами упрашивала старушку разрешить ей посещать хотя бы репетиции по вечерам. Конечно, брюнетка могла пойти против всех наставлений и её никто не смог бы остановить, но Маринетт была не из таких бунтарей, и, к тому же, боялась последствий. Дюпен-Чен почти не выходила из комнаты, только в столовую и на ежедневные утренние собрания. Иногда она могла бродить по пустынным коридорам во время занятий, то и дело натыкаясь на учеников, отпросившихся выйти или просто сбегающих с урока. Маринетт твёрдо поставила себе цель — выздороветь как можно скорее, хотя и сама понимала, что болезни для неё проходят крайне долго и, бывало, мучительно. Аля знала и об этой особенности подруги, поэтому, когда та опять говорила о том, что скоро встанет на ноги и уверенным шагом ступит на сцену, лишь молча кивала, грустно улыбаясь. Сезер и самой не прельщало будущее выступление вместе с Лилой, но на брюнетку не оставалось надежды. «За неделю ещё никто из знакомых мне балерин не осваивал всю ГЛАВНУЮ роль», — шатенка очень часто повторяла эту фразу, цитируя то Роуз, которая в очередной раз жалела Маринетт за её спиной, то Джулеку, всегда делая акцент на слове «главную». Тем не менее, Дюпен-Чен старалась не поддаваться грусти по поводу неожиданно полученной и комично потерянной роли. Когда соседки покидали комнату, брюнетка поднималась с кровати и выполняла самые элементарные упражнения, которые можно выполнить в условиях маленькой комнаты. Каждый вечер Маринетт ходила к медсестре, сообщая о том, что чувствует себя отлично, но каждый раз градусник опровергал её слова. Девушка уже и не знала, как бороться с проклятой простудой, ну или, хотя бы, обмануть градусник. Феликс тоже приходил её навещать, а иногда и Нино. Блондин часто рассказывал об одном парне, который жутко его раздражал, даже слишком часто. Нино же делился новостями, которые были для Маринетт уже не актуальными, благодаря подругам, но всё равно девушка притворялась, будто и половины не знает. А Нино в это время притворялся, будто не знает, что брюнетка притворяется. Вот такой замкнутый круг. Совсем ничего необычного не происходило вот уже около двух недель. Ну, за исключением того случая, когда таинственно пропала одна туфля Маринетт. Брюнетка не на шутку перепугалась, но быстро выяснилось, что это Роуз спросонья перепутала обувь. Так и проходила весь день в разных ботинках. Дни летели с невероятной скоростью, которую обычно приписывают к годам. Маринетт уже несколько раз потеряла надежду выступить на большой сцене школы Франсуа-Дюпон в ближайшее время, поэтому в этот раз просто бесформенным комком грусти в очередной раз поплелась к медсестре. — О, а вот и мой постоянный клиент подоспел, — усмехнулась старушка. На привычном для Маринетт месте сейчас сидел мальчишка лет тринадцати со льдом в руке, который он прикладывал ко лбу. — Драка? — спросила Дюпен-Чен, окинув парня быстрым взглядом. — Если бы. С лестницы упал, — ответила медсестра, протягивая брюнетке градусник. — А ты, как я полагаю, чувствуешь себя отлично? — Да, лучше некуда, — улыбнулась девушка, садясь на кушетку. — Как ты вообще умудрился? — Какая разница? — огрызнулся мальчишка. — Ух, какой грозный, — подтрунила медсестра. — Одет — наша уборщица — тогда лестницу мыла. Этот болван её не заметил и галопом спустился. Ужас. — Одет? Она, случаем, не работает сиделкой в лазарете? — Маринетт вспомнила, как Эвелин однажды упомянула медсестру, дав ей кличку «мисс О». — Она самая. Забавное совпадение. Росла в нищете в Америке, приехала на Родину только недавно и сейчас работает тут у нас, — поделилась медсестра. — А что, в принципе, удобно. Тут и жильё, и зарплата, — высказала плюсы работы в школе-интернате Дюпен-Чен. — Ну, да, — улыбнулась медсестра. — Всё, можешь убирать, — по приказу мадам, брюнетка начала вытаскивать градусник. — Да не ты, я ему говорю. Маринетт немного смутилась, но всё же вместе с медсестрой улыбнулась этому конфузу. Впрочем, дальше старушка поговорила с пациентом о его самочувствии, черканула что-то в толстой тетрадке и отпустила парнишку. Как обычно, медсестра начала заполнять бумаги, о содержании которых Маринетт понятия не имела. — Ну, смотри, — не отрываясь от писанины, усмехнулась старушка, предвкушая что-то на подобии «тридцать семь и семь». — Тридцать шесть и пять, — гордо проговорила Дюпен-Чен, сама не веря своим глазам. — А ну, дай-ка посмотрю, — медсестра поправила очки, съехавшие на нос, и приняла градусник. — Ну что ж, тогда с завтрашнего дня можешь приступать к занятиям. — Спасибо! — Маринетт ещё никогда так не радовалась тому, что её вновь предстоит ходить на учёбу. — Не спеши, — грозно сказала старушка и брюнетка насторожилась. — Завтра утром придёшь. Если температура будет, ты никуда не пойдёшь. И да, сегодня тоже прими лекарства. Всё, свободна, — медсестра улыбнулась. — Спасибо, до свидания, — Дюпен-Чен счастливой пташкой вылетела за дверь. Никакие предупреждения медсестры не могли сломить её счастья и веры в то, что она окончательно поправилась. Девушка как будто от рака исцелилась. По крайней мере, у неё были такие ощущения. — Угадайте, кто теперь здоров как бык? — распахнув дверь, с улыбкой сказала Маринетт. — Поздравляю! — Аля бросилась на шею подруги, теперь-то с ней можно безопасно контактировать. — Теперь ты будешь с нами ходить на тренировки, ура! — визгнула Роуз и тоже полезла за объятиями. — Эй-эй, полегче, сейчас раздавите, — пошутила Дюпен-Чен и подругам пришлось отстраниться. — А где Джулека? — Пошла на репетицию, — объяснила Сезер, закрывая дверь.  — А, точно, — от радости брюнетка совсем забыла, что каждый вечер девочки ходят на репетиции — то Аля и Роуз, то Джулека. Вот и сегодня очередь второстепенных героев, или, проще говоря, массовки. — Ой, — резко сказала Лавьян, заметно погрустнев. — Ты же не сможешь выступить. — Ну, в массовке сможет, — предложила Аля. — Это мы ещё посмотрим, — уверенно произнесла Маринетт и упала на кровать. *** — Ладно, можешь идти. Только, если почувствуешь себя плохо, сразу ко мне! — наказала медсестра, когда ртутный столбик остановился на отметке чуть дальше тридцати шести. — Хорошо, до свидания, — сказала Маринетт и быстро покинула кабинет, в котором этим утром жутко пахло, нет, воняло, спиртом. Дюпен-Чен быстрым шагом дошла до столовой и, глазами обнаружив друзей, лавируя между столиками, проскользнула к нужному. — Доброе утро, — поприветствовал Феликс. — Доброе. Эх, как же давно я здесь не была, — мечтательно пролепетала Маринетт. — Но ты не была здесь со вчерашнего вечера, успела соскучиться? — усмехнулась Аля, зачёрпывая первую ложку, скорее всего, безвкусной каши. — Ну, чё ты, как эта, а? Не порть момент, — пробурчала брюнетка и легонько пихнула подругу в бок. — Ну, всё, хватит. Приятного аппетита, — Джулека ещё со вчерашнего вечера жаловалась на голод, а перепалки друзей, хоть и шуточные, сильно портили её аппетит. После завтрака девушки отправились в тренировочный зал. По пути они делали то, чего им так долго не хватало — общались всей компанией. — И чего такого плохого в этой Лиле? — в который раз недоумённо поинтересовалась Маринетт. — Ну, смотри, составим список. Лила лжёт, манипулирует, сплетничает и всегда пытается быть лучше всех, ступая по головам одноклассников и преподавателей. Теперь поняла? — попыталась объяснить личность Лилы Аля. — Все мы не без греха, — улыбнулась Дюпен-Чен. На этом разговоры о Росси прекратились. В зале было холодно, почти все ученики обнимали себя за плечи, постукивая зубами. Некоторые, особо предусмотрительные, догадались брать с собой кофты, но таких, увы, было очень мало. Аля, усевшись на холодный после проветривания пол, рассказывала Маринетт все свои движения, причём уже второй раз. Все разговоры стихли, стоило только хореографу войти в помещение. — Построились, — мадам О’Хара, как обычно, хлопнула в ладоши и встала в центр зала. — Маринетт, поздравляю с выздоровлением. — Спасибо, мадам О’Хара, — поблагодарила Дюпен-Чен. — Репетиция начнется как обычно, для главных ролей. Не опаздывать! — брюнетка подняла руку, желая уточнить замену Золушки. — Слушаю, Маринетт. — У меня есть возможность вернуть роль? — Лила прыснула, отчего получила грозный взгляд мадам Кузетт. — Ну, только если сможешь выступить лучше Лилы, — усмехнулась Милли. Конечно, она не верила в то, что её ученица способна выучить все движения за неделю, а потом перетанцевать лучшую балерину школы Франсуа-Дюпон по меркам прошлого года. Маринетт же, наоборот, восприняла всё серьёзно, и уже продумывала план, как она будет тренироваться, не имея доступа к репетициям. — Первая позиция, — приказ мадам О’Хары бессовестно врывается в раздумья Дюпен-Чен, заставляя ту повиноваться. *** — По-моему, это нечестно, — хмуро проговорила Маринетт. — Почему Хлою допускают к репетициям, а меня — нет? — брюнетка только что попыталась упросить хореографов присутствовать на вечерней тренировке, но те даже слушать её не стали, сказав что-то про приватность. Тем не менее, если верить возмущениям Али, Буржуа самым наглым образом не то, что посещала «приватные» репетиции, а принимала в них непосредственное участие. Сезер, до сих пор оскорблённая тонким замечанием насчёт фигуры, не сильно подходящей балерине, из уст блондинки, теперь постоянно жаловалась на то, что ей приходиться видеть эту бестию намного чаще. Маринетт до сего времени особо не придавала значения этому нытью, но теперь всплывал весьма закономерный вопрос, который девушка уже озвучила. — Говорят, мол, ей необходима дополнительная практика, так как у девочки огромные перспективы, — елейным голоском прощебетала Аля и, окончив свою речь, закатила янтарные глаза. — Врут, — вставила Джулека. — Что? — брюнетке не терпелось узнать, в чём причина сей несправедливости. — Хлоя у нас крупная шишка с богатым папочкой. Я уверена, её отец просто заплатил директору, чтобы его дочурке было всё позволено, — Куффен и сама была не уверена в том, что вседозволенность Хлои можно объяснить взяткой, но как иначе понять дискриминацию? — Звучит логично, — пробормотала Маринетт. — А то, — кивнула Сезер. — Ладно, мы пошли. Пока. — Не скучайте, — улыбнулась Роуз и вместе с шатенкой выскользнула за дверь. — Прекрасно. Чем займёмся? — спросила Дюпен-Чен. — Может, сходим к Нино? — Джулека успела сдружиться с Ляйфом. Помимо общих знакомых, их объединяла роль в массовке. Когда были репетиции у главных, подростки ходили друг к другу, смотрели сериалы и играли в карты. Маринетт редко присоединялась к веселью, но это, наверное, помогло Джулеке и Нино сблизиться. — Пойдём, — брюнетка спрыгнула с кровати и, резко распахнув дверь, чуть не прибила мулата. — Воу-воу, полегче, чувиха, — Ляйф сильно испугался и это отражалось как на лице, так и в голосе. — Ой, Нино, прости, — Маринетт виновато улыбнулась и пропустила друга в комнату. — Я добыл нам UNO, — парень потряс картонной упаковкой и сел на кровать Джулеки. — Здарова. — Привет, — подростки по обыкновению стукнулись кулаками. — Раздавай, Маринетт. Остаток вечера ребята провели, играя в карты. Правда, они устраивали и перерыв, во время которого пытались построить карточный домик. Ничего не вышло. Аля и Роуз вернулись совсем измотанными. Не разуваясь, девушки рухнули на кровать, и, кажется, Лавьян засопела. — Ладно, не буду вам мешать. Спокойной ночи, — Нино постарался выйти из комнаты как можно тише, и у него получилось бы, если б он не споткнулся о тумбочку, уронив бутылку воды. — Извините, — парень поднял упавший предмет и теперь точно покинул комнату. — Это настолько ужасно? — спросила Маринетт, подсаживаясь на край постели подруги. Аля что-то промычала в подушку, но, как ни странно, Дюпен-Чен удалось разобрать что-то вроде «Да это полный пипец». Шатенка редко употребляла нецензурную лексику, заменяя её «детским» вариантом. Да и о каких матах идёт речь, когда девушка большую часть своего времени проводит с младшими сёстрами? — Принести водички? — Дюпен-Чен нравилось ухаживать за Сезер, когда та не была способна что-либо делать. А шатенка любила помогать Маринетт. В этом вся суть их дружбы. — Угу, — откликнулась Аля. Маринетт подошла к тумбочке подруги, но, не обнаружив и намёка на воду, поплелась к своей. Прямо под заветной бутылкой лежал сценарий и движения Золушки, взгляд девушки пал на одну из строк, а в голове созрел план.