Больше чем грех

      Получилось так, что не инкуб поебывает Диму, а наоборот. Ну случаются в жизни исключения, и Лоу, тот самый инкуб, оказался исключением из правил.       Дима — обычный работящий парень, сисадмин в известной фирме, и как у всех сисадминов у него имеются компьютерные очки с антибликовыми стеклами и термокружка с неиссякаемыми запасами кофе. А также высокое либидо и обратно пропорционально низкая самооценка, несмотря на смазливую мордаху, умные глаза и широкие плечи.       Все потому, что Дима — гей. Дима страдает от скудности личной жизни, при этом либидо никуда не исчезает, а лупит изо всех щелей. Заканчивается тем, что в магазине, складывая в пакетик шоколадные конфеты и опуская его на весы, он вместо «Двойного удовольствия» читает «Двойное проникновение» и морщится, точно куснул лимона.       Дома, разворачивая конфеты перед телеком, Дима снимает очки, трет ямочки от дужек на переносице и вздыхает. Сегодня даже нет настроения, чтобы «гонять лысого», как выражается Никифор Семеныч, начальник отдела. Правда, произнося это, шеф подразумевает отправку стажера Миши, призывно поблескивающего из-за куста алоэ на столе лысиной, менять картридж в принтере.       Раздевшись, Дима плюхается в кровать и мечтает о… Что уж стесняться — о членах. Но о заботливых. Потому как обычный секс без душевной отдачи махрового Диму не интересует. Страстные мечтания зависают в мозгу навязчивой идеей, с которой он засыпает и просыпается несколько дней подряд, пока однажды ночью остатки сна не спадают с него окончательно. Дима смотрит на лапки с длинными пальцами и длинными ногтями, упирающиеся ему в грудь, на горящие в темноте алым узкие глаза, на остроконечные уши и обвивающий его лодыжку голый хвост. Темнокожее, точнее чернокожее, до синевы, человекоподобное существо сидит на его бедрах и смотрит с явным восхищением. — Агхмммаааа! — мычит Дима, пугается еще больше оттого, что не слушается не только голос, но и тело, и ерзает по-кротовьи. — Тихо, без паники! — произносит существо на удивление мягким мужским голосом. — Ты меня призвал сам своим невысказанным желанием. Скажи только, ты или тебя?       Дима пялит глаза на гладкие ноги гостя, узкие плечи и плоский живот. — Лично я бы выбрал позицию снизу, — добавляет тот. — Я — инкуб. Я, вроде как, должен тебя выебать, раз ты меня воплотил, но я… Я люблю, чтобы…       Опускает глаза и водит ногтем по Диминой груди. Кокетничает? Правда, что ли? — Акхыл сапырык агадевакап! — возмущается Дима, а инкуб мелко хихикает: — Ой, сонный паралич забыл снять! Все, теперь можешь делиться впечатлениями. — Я так не могу! — произносит наконец Дима. — Мы с тобой не знакомы даже! — Меня зовут Лоу. Этого достаточно? — Как этого может быть… — Я очень сговорчивый, теку как девчонка, когда в меня вставляют и люблю нежный ванильный трах. — Но я… — Я готов делать абсолютно все. На выборы только не пойду, и не заставляй. Решайся уже. Ты сам меня вызвал, а теперь прогоняешь?       Возможно, взыграло чувство ответственности. А может слишком хорошо Лоу пользуется хвостом, надрачивая Диме, но в итоге это все равно заканчивается сексом. Инкуб, продолжая свои нехитрые манипуляции, прижимается к нему, льнет горячими мягкими губами, обдавая запахом летней ночи и диких трав. Плюнув на все, Дима шарит руками по его точеному гладкому телу, которое на ощупь — прохладный атлас, скользит по бокам, по круглой заднице, снова вверх, по бокам, плечам, шее. Нащупывает кожаную полоску под кадыком, слегка тянет назад. Инкуб выдыхает, мелькнувший острый язык касается приоткрытых губ. На бедро сзади капает. — Я же говорил, что теку, — говорит он. — У нас самок нет, суккубы — те же самцы, только скрывают это. — Блин, — Дима легко вставляет в липкий от смазки анус несколько пальцев, сгибает, нащупывает бугорок простаты — умение не пропьешь и не потеряешь. — А это круто!       Лоу роняет голову на его плечо, толкается навстречу мокрой до запястья руке. Хлюпает довольно громко. Пахнет терпко и волнующе.       Мозги у Димы в момент, когда он переворачивает неведомое чудо на спину и вставляет ему, работают явно с перебоями. Чудо то ли шипит, то ли мурлычет, лезет с поцелуями и в целом выражает готовность делать все. Пачкает простыни смазкой, сминает в кулаках углы разбросанных подушек, лупит хвостом по Димкиной спине. Чуду хорошо. Чудо умеет кончать за один заход не один раз, и Диме это определенно нравится.       Лоу удобно вертеть во все стороны. Удобно наклонять над тумбочкой, в дверном проеме, на полу и прочих горизонтальных поверхностях. — Хозяиииин, — тянет он, сжимая коленями его бока. — Медленнее, прошу!       Дима цепляет ошейник зубами, тянет, замедляется.       Рассматривает потом в предрассветных сумерках обвивший его ногу хвост, лежащую на животе непропорционально длинную и узкую ладонь. Затрахать до бессознанки инкуба — тоже уметь надо, чем Дима немного гордится. Но и огорчается тоже, потому что чувствует, как начинает привыкать к постоянному присутствию в своей жизни этого существа.       Лоу к нему тоже привыкает — знает уже все эрогенные зоны, умеет целоваться без языка, шептать на ухо именно те пошлости, от которых стоит нещадно. А кому нужен потом влюбленный инкуб? Дима ведь слышал от него истории о собратьях, что погибали от голода, привыкнув только к одному энергодонору и отказавшись воспринимать другую пищу. Ведь человеческая жизнь рано или поздно подходила к концу, в то время как инкубы существовали не одну вечность. — Нам надо расстаться, — решается сказать Дима перед тем, как Лоу уйдет. — Что? — узкие глаза разгораются алым. — Расстаться, — Дима аккуратно снимает с живота его руку. — Надо нам. — Почему? Я тебе разонравился? — в голосе холодная обида и разочарование. — Мы слишком разные, коть. Я человек. И я хочу человека. Секс сексом, но…       После ухода чуда Дима еще долго сидит на кровати с завернутым в салфетку льдом и прикладывает его к разбитой губе. Царапина на бочине саднит, но пока не сильно. Всяко лучше фингала под глазом.       Ничего. Привыкнуть ко всему можно. Как и отвыкнуть. От всего. Дима сидит перед компом в офисе, грустно моргает за стеклами очков, пьет кофе из термокружки. Воспоминания вызывают эрекцию, эрекция запускает механизм самопожирания, Дима вздыхает, упирается стояком в ящик стола и чувствует себя в целом паршиво. А потом в кабинет вваливается шеф в компании щуплого смуглого парнишки в драных джинсах. Черты лица кажутся смутно знакомыми, но понимает он все только когда новенький снимает солнцезащитные очки. Улыбается краем рта и умудряется смотреть свысока, хотя едва достанет Диме до плеча в полный рост. — Так, это наш стажер, — воодушевленно произносит шеф. — Леня, проходи, садись, это твой царь и бог на ближайший месяц, ты можешь…       Дима не слушает, проваливаясь в черноту зрачков. — Ты не знаешь, на что ты подписался, — мягко, без нажима, будничным тоном сообщает Лоу, — именно он, — Человек из меня не очень, поверь.       Дима улыбается с облегчением — человека, может, и трудно под себя перевоспитать, а вот инкуба можно попробовать.