Когти и бинты.

В комнате было темно и душно до головокружения. Задыхаясь от слез, Нефера молча смотрела перед собой в одну точку, созерцая пустоту. Никогда еще за свою жизнь она не плакала так. В полной безысходности, ненависти и настоящей неподдельной горечи. Египетский макияж с когда-то идеально ровными стрелками смазался и стекал по щекам со слезами. Девушка терла глаза руками, растирая бирюзовую и золотую краску по лицу. Роскошная кровать, любимое постельное белье цвета индиго, горячо любимые подушечки с золотистой бахромой… Все было ненавистно Нефере в этот момент. Дверь открылась, бросая на пол прямоугольник света. Торалай не стала включать свет, давай возможность де Нил скрывать свое состояние. Хотя бы внешне. Веркошка все равно знала что происходит. Она не могла не знать, будучи отчасти виновной в произошедшем. Тихий шелестящий шепот раздался в темноте: — Ты все еще любишь меня? — ответом была лишь тишина, поэтому Нефера почти неслышно добавила, пытаясь не сорваться на истерический крик: — Скажи, что нет, так будет проще. Торалай всегда была эгоистичной, себе на уме, поэтому, отвернувшись к зашторенному окну, она впилась длинными ногтями в плечи, обнимая себя и отказываясь врать: — Люблю. Страйп заставила себя сдвинуться с места, дергая темные занавески чтобы открыть окно. В комнате оставалось все так же ничего не видно, но свежий ветерок ворвался с изумительной силой, обвивая фигуру Страйп и направляясь к Нефере. Ночь действовала успокаивающе. Де Нил слушала как Торалай шумно втягивает носом прохладный воздух, наслаждаясь резкой бодростью и чистотой. Это заставило де Нил на секунду, всего на одну маленькую секунду, почувствовать себя свободной, вольной делать то, что ей нравится. Головная боль стала меньше. — Я не могу идти против воли своего отца, — горестно заключила девушка, смотря на силуэт веркошки, четко выделяющийся на фоне окна. Торалай стояла неподвижной статуей, лишь ушки ее иногда дергались от волнения. — Я думала, что тебе никто не указ, — беззлобно усмехнулась Страйп, прикрывая глаза от усталости. — Тебе нужно уйти пока не пришел отец, — прошептала Нефера, — Клео нас не сдаст. — Я уйду, — легко согласилась веркошка, — но только если буду уверена в том, что ты не пожалеешь об этом решении. — Как бессердечно ставить меня перед выбором, — заметила де Нил привычную злобу своей возлюбленной. Торалай всегда была такой: игривой и чуточку агрессивной. — Знаю, я птица не твоего полета, — Страйп развела руки в стороны, пальцы ее заметно подрагивали от внутренней боли, — но все, что было… Тебе будет легко это забыть? Нефера улыбнулась, будто это выражение было способно скрыть огромную рану в ее душе. И когда Торалай повернулась, она столкнулась с полной фальшью, которую сразу распознала. — Я не могу встречаться с кем-то, кто не имеет престижного статуса. Да к тому же еще и с девушкой, — Нефера будто цитировала своего отца, строя такое же гневное лицо, как у него. Ее глаза подернулись пеленой, она будто отрешилась от этого мира. Страйп посмотрела на свои наручные часы, оглаживая стекло подушечками пальцев: — У нас есть еще несколько минут. Я постою тут, а ты послушай мои мысли. Нефера моргнула и будто растворилась в нежном взгляде Торалай, который она направила на нее. Несвойственная ласка веркошки заставила сердце болезненно сжаться и заболеть, будто его перетянули тысячи бинтов, а потом в него вонзили когти. Воздух будто стал вязким, словно его наполнили чем-то сладким и липким. Нефера с трудом могла пошевелить рукой пока смотрела на Торалай, кожей чувствуя ее сильные эмоции. Сдерживать слезы не получалось, поэтому они часто скатывались по щекам и капали с подбородка на дизайнерское платье. Страйп ничего не говорила, но де Нил это было и не нужно, весь мир вокруг кричал от любви рыжей веркошки так громко, что закладывало уши. — Мало ли что там отец сказал, — хрипло произнесла Нефера, шумно сглатывая.