Жёлтый - всё хорошо

       Как и предсказывал хороший, — и единственный, — друг Персиваля Игнатиуса Уизли: с появлением Гарри Поттера про мирную школьную жизнь можно было забыть.        Началось всё с Распределения Мальчика-Который-Выжил на Гриффиндор. Успокоить ликующих подростков-волшебников не смог бы и весь отдел Британского Аврората, что и говорить о скромнице Анастейше Коул и самом Перси, которого тут же скрутили наглые братья и всучили бутылку сливочного пива.        «Хороший друг» же заливисто смеялся, трепал его по морковным кудрям и поднимал тосты за спящего в спальне первого курса Поттера.        — Вы же понимаете, что я вынужден сейчас пойти к профессору МакГонагалл? — перекрикивая музыку, пытался объяснить всем Перси.        Конечно же, он никуда не пошел. Сложно уйти из-под прицела минимум пяти палочек, когда твой организм предательски вжимается в кресло от выпитого.        Под конец первой учебной недели Перси готов был взвыть. Гриффиндорцы никогда не отличались кротостью и послушанием, что и говорить о педантичном следовании правилам и пониманию чудесного, но мифического для львят слова — «субординация».        На отработки к завхозу Филчу отправились тридцать — нет, только подумать! Тридцать! — человек, среди которых, конечно же были Фред и Джордж — младшие братья Перси. За первую же неделю! Каждый профессор успел напомнить пятому курсу о важности СОВ и задать эссе — к каждому предмету три фута пергамента. Анастейша Коул влюбилась в капитана квиддичной команды Хаффлпаффа. Гарри Поттер нарушил школьные правила и за это получил метлу и место в команде. «Хороший друг» Оливер Вуд устроил очередную пьянку после тренировки с новым ловцом. Ричард Кут подрался с Седриком Диггори.        В этом бедламе Перси почти и забыл о своей извечной головной боли, которая, — как некстати! — напомнила о себе в субботу.        Джонатан Лейк. Маггловская футболка, больше похожая на короткое исподнее, дрянные синие штаны — джинсы, стальная серьга в ухе и шаловливая улыбка. В каждой масштабной истории, что приключалась в Хогвартсе последние пять лет, были видны его черные вихры. И, к неудовольствию Перси, шаловливые лица близнецов.        Не будь Джонни из магглов, его бы явно отправили на Слизерин: он не мог жить, не устроив пару заговоров, несколько союзов, подпольной войны и язвительных подколов в сторону Уизли-третьего-старосты-за-это-десятилетие.        — Опять надрачиваешь значок, придурок? — слышит Перси, но не успевает увернуться от подзатыльника.        — Пять баллов с Гриффиндора, Лейк! — он вскакивает на ноги, чувствуя как горят его уши и скулы.        — О, брось, — до отвратительного обаятельно смеется засранец. — Ты во столько же оценил бомбу-вонючку своих братцев — это же просто унизительно! Снимай десятку!        Джонни ехидно, с давно знакомым прищуром смотрел на Перси, касаясь кончиками пальцев своей сережки.        — Пошёл вон!        — Это общественная территория, Перс, — Лейк зевает, поворачиваясь к старосте спиной. — И я тут, между прочим, дышу свежим воздухом. Магглы доказали, что это положительно влияет на здоровье.        — Вот и иди, гуляй, — Перси бессильно рычит, пытаясь в толпе найти Вуда.        Но внутренний двор был скуден на алые нашивки.        — Гриффиндор на тренировке, — правильно понимает его взгляд Джонатан, опасно приблизившись. Перси, наверное, бросился бы на него с кулаками, если бы Лейк посмел щелкнуть его по носу. Или как-то пошутить. Или… Перси даже не осознавал, что он ждал повода. — Спокойнее, Перс, ещё только сентябрь. Тебе помощь не нужна?        — Я тебе не Перс, Лейк, — шипит подобно разъяренной кошке Перси, — а «староста» или «Персиваль»! И вот в чем я не нуждаюсь, так это в твоей помощи!        Но на большее его не хватает: он суматошно собирает вещи, роняя на мощенную камнем площадку то карандаш, то потрепанный учебник по Прорицаниям («хороший друг» Оливер никак не успевал написать даже такое идиотское эссе, а потому Перси работает за двоих), запутывается в полах мантии и едва не падает, успевая лишь коротко ругнуться и резко дернуться прочь от протянутой руки Лейка.        Засранец больше не улыбается, только смотрит странно, будто впервые видит. Но Перси нет до этого дела. Он бежит прочь со скоростью нового Нимбуса, не замечая ничего вокруг: ни людей, ни портретов, ни направления лестниц.        Как юноша и джентльмен, Перси взял на себя четыре из семи ночных обходов: пройти по этажам, отведенным под ведомость старост, проверить, все ли на месте и закрыть проход до раннего утра. Уже к ноябрю Перси пожалел о своем поступке. Коул, пользуясь возможностью выйти из гостиной в любое время, встречалась с молодым человеком, и Уизли с трудом сдерживался, чтобы не сдать её МакГонагалл.        Ему в любой ситуации стало сложно сдерживаться. «Возможно, — добавляя в сок успокоительное, размышлял Перси, — это стресс. Я боюсь экзаменов. Это нормально». Вот только понимание помогало мало: руки постоянно тряслись, желваки играли и в одну из суббот, в канун Хэллоуина, Перси, — наконец-то! На улице точно октябрь, а не Рождество? — наорал на Джонни Лейка за очередную идиотскую шуточку, запер братьев-близнецов и их дружка Ли Джордана в их спальне, изъяв палочки и всё, что могло бы скрасить их заключение, и сдуру пригласил Пенелопу Кристалл, с которой столкнулся поздно ночью, в Хогсмид.        — Вдвоем? Только ты и я? — явно не верила происходящему староста Рейвенкло.        — Да, — твердо произнес Перси, хотя его и колотило, как после купания в ледяной речке. — Что на счет кафе мадам Паддифут? Я слышал, что там довольно уютно.        — Да, — мило покраснела Пенелопа. — Конечно, я согласна пойти с тобой, Перси.        Спокойствие пришло неожиданно: когда Поттер, вместе с младшим братом Перси, Роном, помчались на Хэллоуин спасать магглорожденную однокурсницу от горного тролля.        — Скажи мне, Рональд, — спокойно спросил Перси, массируя стреляющий болью висок. Когда он не обнаружил троих первокурсников, он решил, что его хватит удар. Когда же он выслушал по-гриффиндорски идиотскую историю, то решил, что если уж МакГонагалл уже который год держится, то и ему необходимо. — Почему ты просто не сообщил мне или профессорам? Ты же мог погибнуть.        — Я не подумал, — бурчал Рон, не поднимая глаз от ботинок старосты.        Перси прикрыл глаза.        — Не подумал… бывает… не всем дано.        Ни один гриффиндорец не умеет думать. Перси как-никогда понимал желчного профессора Снейпа и всех слизеринцев вместе взятых.        С того вечера, когда его вздрючила МакГонагалл, а потом и мама, Перси был до отвращения спокоен и собран: всё по расписанию, даже поцелуи. Не потому, что он отвратительный педант, а потому, что Перси вынужденно не вылезал из библиотеки и дополнительных занятий: собирался сдавать все двенадцать экзаменов. А ещё потому, что за тотальным контролем хотя бы своей жизни и обязанностей, он смог потеряться от волнений за другими. Пенелопа относилась к этому спокойно, она и сама загрузила себя сверх меры.        В то же время Джонни Лейк постоянно мешал Перси: то в библиотеке, где даже мадам Пинс не обращала внимание на явное нарушение дисциплины, то в гостиной Гриффиндора, то в Большом Зале, то устроив несколько безобразных сцен в Хогсмиде. Да что там, однажды Перси застукал его со старостой Хаффлпаффа, Элеонорой Брэнстоун, в ванной для старост! Везде Лейк устраивал розыгрыши, начинал какие-то странные маггловские соревнования, ухаживал за девчонками и дрался на дуэлях с их мальчишками, разрушая собой чёткий распорядок. Стихия, а не человек!        И когда Анастейша попросила Перси сходить к раздевалкам игроков, он первым делом заподозрил, что Джонни Лейк или сотворил какую-нибудь пакость, или совратил очередную недалекую девчонку.        — Габриэль сказал, что там кто-то из наших: пьет и плачет, — предупредила его Анастейша. — Просят тебя.        Перси нахмурился.        Возможно, похождения Лейка слишком затронули чью-то ранимую душу. Или Снейп вновь зверствует, с появлением мелкого Поттера он сам не свой даже со «змейками». Или у кого-то проблемы дома. Перси пристыженно заметил, что после того нервного срыва, он несколько… холодно относился к прямым обязанностям старосты — поддержке. Это было тем, что требовал сам директор Дамблдор. Дружеское плечо, а уж потом все патрули и дисциплина.        Но на низкой скамеечке сидела персональная головная боль Перси.        Это же Джонни Лейк, — кудри в хвост! стальная сережка! — взбалмошный мальчишка с вечной наглой ухмылкой, который физически не может плакать и предаваться унынию.        Перси и не мог подумать, что это в действительности окажется он.        — Баллы снимешь? — голос у Лейка был блеклый, тусклый, от улыбки осталась лишь слабая тень.        Перси нервно поправил галстук. Стоило бы: и баллы снять, и отправить Лейка к МакГонагалл, притащив с собой пузатую бутыль из темно-коричневого стекла. Но что-то мешало. Перси, лихорадочно соображая, порывался списать всё на неуместное сочувствие к однокурснику, на собственную рассеянность после ночного дежурства, на что угодно, кроме самого очевидного.        Сначала — поддержка, потом уже дисциплина. Перси стоило подозрительно мало усилий напомнить себе это, хотя когда он отчитывал собственных братьев всё шло с большим скрипом.        — У тебя есть… шоколад или что-то вроде?        Перси буквально чувствовал, как краснеет под непривычно серьезным взглядом Лейка. Он долго выискивал что-то, — в его глазах, губах, складке на переносице, — и, найдя, слегка улыбнулся. Непривычно мягко и как-то слишком робко. Ничего общего с привычкой широкой наглой усмешкой.        — Сахарные перья, — ответил тот после гнетущей тишины. — Но ими закусывать — просто ужас.        — Хоть что-то.        — Нет уж, староста, не можешь просто пить — нюхай рукав.        Перси пил. Сначала с бравадой, одним махом, пытаясь что-то доказать, а потом, когда сознание поплыло, устало вздохнул и уткнулся лбом в плечо Лейка.        — Ты гаденыш.        — Вот это новости! — хохотнул Джонни. Без задора, но всё ещё язвительно. — Пришёл без приглашения, пьешь моё пойло, а я ещё и гаденыш.        — Пять долгих лет ты пил мою кровь, Лейк, вот скажи…        — Джонни, — вдруг выпалил тот.        Перси нахмурился, не поспевая за несформированными мыслями.        — Зови меня Джонни, Персиваль.        Глаза у Лейка были серыми. И Перси с удивлением отметил, что никогда этого не замечал, будто в них даже никогда не смотрел. Его всегда больше занимали проказы парня, нежели он сам.        — Джонни, что случилось?        Лейк судорожно выдохнул. Руки его охватил мелкий тремор, и краешек бутылки ударился о зубы.        — У меня дедушка умер.        — Мне жаль.        — Ой, заткнись.        — Нет, правда, Джонни. Я помню как мы хоронили дядю Билиуса. Остальных почивших родственников я и не помню, а вот он успел ещё даже с Джинни и Роном поиграть вдоволь. И со мной… для него мы все были одинаково любимыми племянниками, понимаешь? И мне действительно жаль, что люди уходят.        Если Джонни и хотел ответить очередной колкостью, то слезы помешали ему. Перси приобнял Лейка за талию. Оказывается, за последний год Джонни вытянулся, став выше долговязого Уизли, и стал шире в плечах. Лейк положил свои ладони ему на плечи, будто цепляясь за тонкую ветвь на краю пропасти, и самозабвенно рыдал себе же в сгиб локтя.        — Расскажи о нём, Джонни.        Лейку понадобилась минута и три глотка жуткого пойла, чтобы взять себя в руки. Он рассказывал про то, что они часто ловили вместе рыбу и что-то мастерили, Перси раньше не слышал о подобном и не мог утверждать, что правильно запомнил хотя бы название. Про то, как «дедуля» Джонни помог ему в краже соседской вишни, про починку ав-то-мо-би-ля, про то, как оживающий в глазах Перси старичок приносил ещё маленькому Джонни очень вкусное мороженое и читал сказки на ночь. Ходил с ним на праздничные ярмарки. Мастерил вместе с внуком костюм на Хэллоуин, вот же забавные у магглов традиции. Читал газету за пятичасовым чаем. Бился до последнего с друзьями-старичками в бридж. Читал с Джонни волшебные учебники, чтобы подготовить его к новому миру. Обещал молиться по воскресеньям за его здоровье и счастье.        У Джонни осталась мама. Но, как оказалось, у них были большие проблемы в общении, «конфликт поколений», как выразился Лейк, и ей некогда было заниматься сыном — слишком много работы и долгов, которые оставил после себя папаша.        Перси слушал. Слушал и гладил Джонни по спине, давая спокойно выговориться, пил джин, который оказывается незаконно пытался сделать его дедушка, смотрел на него, словно впервые. Никогда ещё его «головная боль» не была столь близко и столь… приятна? Да, пожалуй. Общество Джонни точно не было невыносимо, он даже пару раз посмеялся над той или иной историей.        А потом спросил просто про детство. Рассказал про своё. Про единственного друга, с которым с каждым годом всё меньше и меньше общих тем для разговора, и про большую семью, где сложно понять, кто ты такой, отдельно от этой яркой толпы. Спросил про жизнь у магглов и узнал, что у Джонни не осталось ни единого друга.        — Как же так?        — Письма на «большую землю» — это, конечно, хорошо. Но магглы не общаются письмами уже почти век. Живое общение здесь и сейчас, иначе про тебя легко можно забыть. Особенно, когда ты появляешься только на лето и не можешь рассказать большую часть того, что с тобой произошло. Ведь ты среди магглов.        — Но здесь… ты же дракклова знаменитость, Лейк. Я уже не знаю, есть ли кто старше четвертого курса, кого ты не сводил на свидание и не набил морду!        — И всё это никаким образом не относиться к дружбе, — заметил Джонни. — Сложно стать своим парнем, когда у тебя на курсе либо девицы с мышлением позапрошлого века, или чистокровные. К тому же, я ещё не бил тебе морду, как ты выражаешься. И не целовал тебя.        Перси рассмеялся, запрокидывая голову. Джина они выпили почти половину, чуть меньше, и он здорово ударил по сознанию, вселяя пьяную смелость.        — Да, ты прав, это не дружба. Наверное. Оливер меня избил в первое наше знакомство. Он перепутал меня с Фредом, который подкинул ему в карман пикси на Косой Аллее. Сломал мне очки, а потом чинил отцовской палочкой.        — Что же, раз так… Позволишь стать тем другом, который тебя позвал на свидание?        Перси попытался поймать взгляд Джонни, что оказалось невероятно сложным! Лейк же весь напрягся в ожидании.        — Ты шутишь?        — Не сегодня, Персиваль.        Перси и не знал, что когда ты пьян тобой овладевает не только смелость, но и абсолютное безрассудство.        — Ты можешь только попробовать, Джонни.        Перси прикрыл глаза, всё равно они не хотели фокусироваться на происходящем, какой в них толк?        Уголок его губ коснулись чужие, сухие и теплые, пахнущие джином. Чуть отстранились, будто не решаясь. Перси сам приблизился за вторым поцелуем.        Когда он целовал Пенелопу Кристалл, обычно под конец свидания или после собрания старост, ему казалось, что это несколько странно. Приятно, но никакого «душевного волнения» и прочей чуши из романов, которые покупала мама. Когда он целовал Джонатана Лейка, внутри него происходит рождение новой Вселенной — миллиард звёзд под тяжелыми веками, огромное количество неизвестных красок и чувств волной сметают все лишние мысли. И есть только Джонни, Перси и что-то, что происходит между ними.        Рука Джонни сместилась на живот, грея лучше обжигающего пламени. И Перси был не против. Другая взъерошила его морковные волосы, сделав из прически «волосок к волоску» что-то непотребное. Но Перси было всё равно. Его собственные руки исследовали Лейка с интересом ученого-первооткрывателя, а губы ловили каждый подаренный поцелуй. Тело, ведомое джином, переместилось на колени Джонни, вызывая у того хриплый стон, и Лейк тут же прижал старосту к себе.        — Давно надо было напиться.        Перси не мог ничего ответить, даже если хотел бы. Тяжелое дыхание не давало сосредоточиться, и голова кружилась. Джонни уткнулся лбом в плечо Перси, не разжимая объятий. Пальцы Уизли сами по себе перебирали черные вихры.        — Не смей меня оставлять.        Перси и сам не понял, откуда взялась неприятная муть в душе, но родившаяся за ней мысль, что он — очередная галочка в длинном списке Лейка не желала покидать разум.        — Ни в жизнь. Сбежим на выходных в Лондон? К магглам.        — Никогда там не был.        — Отлично! Прокачу тебя на Лондонском Глазу, там чудесно. Потом можно на лодки в Гайд-парке, там съедим какую-нибудь сладкую дрянь. И в кино можно сходить! Или на ночную экскурсию в музей. Или в планетарий. Или…        Перси сам поцеловал его, не в силах сдержать улыбку.        — Сбежим, моя ты головная боль.        Раньше Перси придерживался взглядов плюющих в спину его семьи аристократов. В магглах он не видел ничего интересного и достойного внимания, отца считал неудачником, а мать расточительной дамой, семью нищей, и, честно сказать, он стыдился быть Уизли. Когда-то к нему пришла идея, что если у него выйдет сделать достойную карьеру в Министерстве, то уж он точно не оплошает перед своей семьей: будет дарить цветы дорогой жене и баловать подарками детей по поводу и без.        Джонни перевернул всё с ног на голову. Магглы оказались удивительными, а их изобретения во многом конкурировали с магией и даже были более практичны, их культура была разнообразна и интересна и не стояла на месте. Карьера в Министерстве стала казаться скукой. Особенно когда Перси вырвался с остальными пятикурсниками на экскурсию по престижным отделам и видел в каждом клерке и начальнике уставших безжизненных инструментов, а не личностей. И жены ему не хотелось. Какая жена, когда все его мысли были заняты Джонни?        Пенни Кристалл на новость о расставании отреагировала болезненно, а её верные подружки с Рейвенкло прислали Перси гной бубонтера и нашинкованные амортенцией конфеты, которые с первого же взгляда определил Джонни.        — Надо выбросить, — печально вздохнул тогда Перси. Был Сочельник, он остался в Хогвартсе вместе с Джонни, близнецами, Роном и Поттером. — Жаль, хорошие конфеты.        — Есть идея лучше, — коварно улыбнулся Джонни.        — Мы не будем никому скармливать амортенцию. Мы даже не знаем, на кого она!        — Пусть эти девицы сутки побудут в твоей шкуре, Перси. Потом выдадим по безоару и отправим к Помфри.        Перси хмыкнул. Пусть его никогда не тянуло, как прочих братьев, одарить окружающих улыбками, а себя отработками, но он был Уизли и от хорошей шутки не сумел бы отказаться никогда.        Рождественские подарки мало чем отличались от прошлогодних: свитер грубой вязки и домашние сладости от родителей, огромный значок старосты от близнецов, который Перси, крепко подумав, всё же повесил на свободную стену, шарф от Чарли, самопишущее перо от Билла, открытки от Рона и Джинни, часы в виде снитча от Оливера и массивная подвеска от Джонни. Его подарок Перси неосознанно первым открыл и сразу же примерил. Подвеска была в форме книги и открывалась.        — Понравилось? — появился внутри улыбающийся глаз Джонни.        — Сквозное зеркало! Откуда?        — Да так, один должок. Спускайся. Заодно проводим младших на озеро.        — Это ещё зачем?        — Снежки, староста, захват ледяного замка. Неужели ты так не развлекался?        Перси, хмыкнув, убрал зеркало под рубашку и с сомнением взял в руки материнский свитер. Погода была ясной, а оттого и более морозной, и с Джонни станется окунуть его в сугроб, так, для профилактики и приятного вечера с горячим чаем и объятиями. «Надо проверить, чтобы Рон тепло оделся, да и Поттер часто ходит в одной форме, без рукавиц и шапки».        В комнате первого курса стоял шум и гам.        — Что тут за шум?        Рон и Гарри ещё были в пижамах, окруженные разорванной оберткой, близнецы, успевшие облачиться в подарки, синхронно ухмыльнулись, а Фред (на нем традиционно красовалась большая желтая «Д») выхватил из рук брата свитер грубой вязки.        — Ага. Тут буква «С», то есть староста. Давай, Перси, надевай его — мы все уже надели наши, и Гарри.        — Я… не… хочу, — хрипло протестовал Перси, которому близнецы уже успели натянуть свитер на голову, сбив с него очки, но братья привычно проигнорировали его.        — И запомни: сегодня за завтраком ты будешь сидеть не со старостами, а с нами, — поучительно добавил Джордж, — Рождество — семейный праздник        Близнецы натянули на него свитер так что руки не попали в рукава, а оказались прижатыми к телу. И, ухватив старшего брата за шиворот, вытолкали его из спальни.        — Красавчик, — встретил их в гостиной Джонни. На нём, — вот же новость! — тоже был свитер Уизли. — Ну, что, парни, в снежки, а потом на пир?        Близнецы радостно взревели, их гомон подхватили оставшиеся в замке третьекурсники и даже Олли Вуд, до того хмуро читающий письмо.        — Ты мне нравился с первого курса, — признался Джонни, отряхиваясь от снега — младшие курсы затеяли игру в снежки, а Перси стоял неподалеку, контролируя, чтобы веселье не переросло во что-то опасное. — Но я не знал, как к тебе подступиться.        — У тебя было слишком много девушек для гея.        Перси никогда бы не признался, что появившийся румянец вовсе не от холода.        — А я и не знал, что это за чувство. Думал подружиться. Ты был мне интересен.        — Ты задирал меня с первого же дня и дрался с Олли!        — Ты просто шуток не понимаешь, которыми парни обмениваются. Вот уж кто точно всегда был геем!        Конечно же, снег упал на черные кудри Лейка вовсе не из-за магии тут же улыбнувшегося Перси, а само провидение наказало его.        Рождественский пир в Хогвартсе всегда был на высоте. На столе красовались сотни жирных жареных индеек, горы жареного и вареного картофеля, десятки мисок с жареным зеленым горошком и соусников, полных мясной и клюквенной подливки, — и башни из волшебных хлопушек. Сколько Перси себя помнил, его завораживали эти незатейливые забавы. Джонни явно соревновался с Фредом в том, кто сумеет громче хлопнуть, тайком усиливая их чарами.        Хлопушка, которую Фред открывал с Поттером, не просто хлопнула, но взорвалась с пушечным грохотом и, окутав их густым синим дымом, выплюнула из себя контр-адмиральскую фуражку и несколько живых белых мышей.        За учительским столом тоже было весело. Дамблдор сменил свой остроконечный волшебный колпак на украшенную цветами шляпу и весело посмеивался над шутками профессора Флитвика. А подвыпивший Хагрид клюнул щеку порозовевшей от смущения и веселья МакГонагалл.        Вслед за индейкой подали утыканные свечками рождественские пудинги. Пудинги были с сюрпризом — Перси чуть не сломал зуб о серебряный сикль, откусив кусок пудинга.        — К богатству, — заметил Джонни.        «Я уже богат,» — хотел ляпнуть Перси, но, сдержавшись, только взял Джонни за руку под столом. Они ещё никому не говорили. Только «хороший друг» Оливер да Фред с Джорджем что-то подозревали, но не имели никаких доказательств.        — Я не хотел тебе отправлять подарок, — шепнул Перси, склонившись чуть ближе к Джонни, чем требовалось. — Подобное надо вручать лично.        — Я уже думал обидеться, — с ухмылкой признался Лейк. Глаза его привычно загорелись изнутри, и вместо былой тревоги Перси почувствовал проклёвывающуюся улыбку. — Сбежим сейчас? Или ты, мама-медведица, не сможешь оставить своих малышей?        Перси оглянулся на гомонящих третьекурсников, столпившихся возле Джорджа, на Фреда, что не давал уснуть осоловевшим от еды Гарри и Рону и покачал головой.        — Они справятся. Идём.        Они поднялись на Астрономическую башню, то и дело прячась от призраков и Пивза за тяжелыми портьерами, шикая на ворчавшие портреты и целуясь, попадая под очередную связку омелы.        — Тут прохладнее, чем я думал, — заметил Перси. Изо рта шёл пар, и очки мгновенно запотели. — Драккл.        — Погоди, сейчас.        Джонни осторожно снял с него очки и протер о свой свитер Уизли, так же, как он делал каждый раз, желая поцеловать Перси.        — Почему мама прислала тебе подарок?        Перси хотел спросить совершенно не это, но маленький храбрый гриффиндорец внутри него весь сжался.        — Джордж ей написал. И Оливер, — хмыкнул Джонни, возвращая Перси его очки и толику уверенности. — Она написала, что рада новому другу сына.        Перси, на выдохе, чтобы не передумать, взял руки Джонни в свои ладони.        — У моей семьи есть артефакт — часы, что показывают, где находится каждый из семьи. Там есть и школа, и больница, и квиддич, и смертельная опасность. Я… я хочу, чтобы это было у тебя. Хочу всегда знать, когда я должен помочь тебе.        Это был браслет. Незатейливый, кожаный шнурок да несколько рун на костяных бусинах, но он работал безотказно — Перси это точно знал.        — Они парные? — спросил Джонни, когда браслет, застегнувшись на его запястье, слегка засветился жёлтым светом.        — Да, — неловко улыбнулся Перси. — Не знал, как это убрать.        Его собственный браслет, который он проносил целый день, тоже мигнул золотом. Жёлтый — всё хорошо.        — И какие ещё цвета он показывает?        — Синий — грусть, скука и тоска. Зелёный — смертельная опасность.        — А любовь?        — Ты её можешь показать и без браслета, верно?        Джонни улыбнулся. Конечно, он мог. Мог смотреть за младшими, даже если ему это не нравилось, мог засиживаться в библиотеке, за очередной книгой ожидая, пока Перси допишет все эссе, принести ему обед, сетуя на излишне дырявую рыжую голову. Мог целовать, как сейчас, жадно прижимая к себе, согревая одним лишь дыханием, защищая в объятиях от промозглого ветра.        СОВ подкрались незаметно, будто не было месяцев между Рождеством и экзаменами. Перси походил на бледную тень себя из-за всего, что на него навалилось: близнецы взорвали туалет и выслали в «Нору» унитаз; Рон, Грейнджер и Поттер нарвались на отработку в Запретном Лесу, и Перси едва не поседел, когда бежал вперёд профессоров к жутким деревьям; подготовка к двенадцати СОВ, где каждый из преподавателей пытался содрать с него кожу, постоянные собрания старост, дежурства, тихая война с Пенелопой и её подружками, всё-таки съевшими амортенцию на Снейпа и теперь отрабатывающими каждый вечер в компании Филча. Каждую ночь Перси бессильно падал на свою кровать, а рядом оказывался Джонни и Оливер, силком заставляющие его поесть и переодеться в пижаму. «Вот же… спелись!»        — Зачем тебе всё это?        Перси обложился книгами на квиддичной трибуне, тщетно пытаясь втиснуть в свою голову как можно больше информации. Сегодня он сдал шедшую первой Трансфигурацию, и был уверен, что напортачил на теоретической части. Уже вечером пятикурсников ждала Астрономия.        — Я взял это в начале года, значит доведу дело до конца.        Джонни вздохнул, уплетая сладости. Образование его не сильно волновало.        — А зачем столько набрал?        — Хотел пойти в престижный отдел. Крауч любит… подобное рвение.        — И куда ты хочешь сейчас?        Перси отложил «Танец Планет и иных небесных тел» в сторону.        — Я не знаю. Раньше была мечта… только не смейся.        — И в мыслях не было.        — Я хотел свой домик. Небольшой, аккуратный, с маленьким садом. Хорошую работу. Тихую жену, что посидит с детьми и встретит вечером. Хотел дать им всё, понимаешь? Всего того, чего у меня не было.        — У тебя, кажется, классная семья, разве нет?        — Не знаю. Мне всегда казалось, что, — Перси отвернулся. Сердце стучало где-то в горле, мешая выталкивать слова, — что я… знаешь, у меня же удивительные старшие братья, что Билл, что Чарли. Им всё давалось с ходу, они были… образцовыми. Никогда ничего не заучивали, не тратили время…        Джонни взял его пальцы в ладонь.        — Фред с Джорджем — шебутные, яркие, талантливые. Рон всегда отличался хорошей интуицией и аналитическим умом, отец его даже на работу водил, чтобы всегда был «трезвый взгляд». Джинни — и та молодец, настоящая наследница, очень уж у неё хороши чары и сглазы. А я…        — А ты создал крутой артефакт, — Джонни потряс своим браслетом, тут же отозвавшимся синим оттенком. На душе у Перси было гадко. — Ты настолько крутой старший брат, что ежечасно помогаешь своим. Вот что мы здесь делаем, а?        Перси перевёл взгляд на поле, где тренировались гриффиндорцы.        — Следим, чтобы Флинт не пришёл.        Маркус Флинт и вправду потерял чувство меры, и вполне мог принести на тренировку волшебную палочку, лишь бы не позволить львятам одержать победу.        — Чтобы обезопасить твоего друга, твоих братьев и даже друзей твоих братьев. Если бы у меня был такой брат, как ты — ух! Я бы разошёлся, может и за учебу бы взялся.        — На близнецов это не действует.        — Действует. Они те ещё лентяи, без тебя точно СОВы не сдадут. Но пока ты присматриваешь, они всё больше становятся похожими на людей, а не помесь лепрекона с гоблином.        Перси хмыкнул.        — И да, если ты думаешь, что твои братья сразу всего добивались, то ты просто не видел их такими, как ты сейчас сидишь. Я учился с тобой все эти годы, и успел застать и их СОВы И ЖАБА. Скажу тебе — одно лицо.        И пусть Перси не поверил, но стало легче.        В одиннадцать, поднявшись с Оливером и Джонни на верхушку Астрономической башни, они убедились, что ночь для наблюдений над звездами выдалась идеальная — тихая и безоблачная. Окрестности замка купались в серебристом лунном свете, воздух был прохладный, бодрящий. Они настроили телескопы и по команде экзаменатора Марчбэнкс принялись заполнять пустые карты, которые им роздали.        Профессора Марчбэнкс и Тофти ходили среди них, наблюдая за тем, как они определяют точные координаты планет и звезд, видимых в телескоп. Тишину изредка нарушали только шелест карт, случайный скрип телескопа, поправляемого на опоре, да царапанье по пергаменту многочисленных перьев. Прошло полчаса, потом час, и маленькие квадратики отраженного золотого света на земле внизу стали исчезать один за другим — это гасли окна в замке.        Джонни закончил первым, и, подмигнув Перси, ушёл с площадки. Олли пыхтел над Венерой, а Перси, зарисовав пояс Ориона и все спутники Юпитера, позволил себе просто наслаждаться видом. Он знал, что завтра его ждут целых три экзамена, — Руны, Нумерология и Маггловедение, — и хотел как можно больше перепроверить свежим взглядом и уйти, как вдруг браслет полыхнул зелёным светом, помешавшим остальным что-либо увидеть в телескопах.        — Мистер Уизли, потрудитесь объяснить, — начал профессор Тофти скрипучим старческим голосом.        Перси, вскочив на ноги, передал ему свою работу и, сумбурно извинившись, помчался по ступеням вниз. Ближе, быстрее, к башне Гриффиндора. «Что могло случится?»        В гостиной, однако, сидел только рыдающий Невилл Лонгботтом. Перси и сам не понял, как оказался возле и него и вцепился ледяными пальцами в плечи.        — Что произошло?        — Гарри, Рон и Гермиона ушли в Запретный Коридор и заколдовали меня.        — А Джонни?        — Мистер Лейк меня нашёл и помчался за ними.        Перси вскочил на ноги, постучал по столику, — точнее будет сказать избил несчастную мебель, — и вызвал школьного домовика.        — Студенту — чашку горячего какао, а после сообщите профессору МакГонагалл, что старосте нужна помощь в Запретном коридоре. Джонни!        Сквозное зеркало осталось безучастным.        Бежать, бежать, бежать. Быстрее, лишь бы успеть, только бы не опоздать! Лестничные пролеты сменяли друг друга, пока Перси не остановился возле открытой настежь двери на третьем этаже. Он шагнул внутрь, задев дверь. Раздался громкий скрип, и до него донесся раскатистый громоподобный рык. Цербер, — Мерлин, настоящая адская тварь! — повернул голову в его сторону, принюхиваясь всеми тремя носами.        Возле пса висела помятая арфа, явно настроенная Джонни, потому как никто в Хогвартсе не стал бы заставлять бедный инструмент играть спящей твари Thunderstruck. Вдобавок, только Джонни смог бы поставить церберу шишку на средней голове.        Люк возле твари был открыт, и Перси был уверен, что больше пропавшим пойти было некуда.        — Береги меня Мерлин, — сев на край, пробормотал Перси, как вдруг понял, что голос его прорезал тишину.        Шесть алых глаз пробудившегося цербера наблюдали за тем, как тело Перси медленно сковывала дрожь.        — Хороший пёсик.        Больше походило на писк, нежели на похвалу, но этого было достаточно, чтобы Перси съехал в тёмную пропасть под громоподобный лай.        Он все летел и летел, прорезая холодный влажный воздух, а дна все не было, и…        ПЛЮХ!        Перси приземлился со странным приглушенным звуком — похоже, он упал на что-то мягкое. Он сел и огляделся. Глаза его еще не привыкли к темноте, а очки лишь чудом держались на носу, но было такое ощущение, словно он сидит на каком-то растении.        Тут же загорелся Люмос на кончике палочки.        — Да твою же мать, — простонал Перси, сходу определив растение — ядовитую тентакулу, которую проходили обычно на шестом курсе. — Диффиндо! Диффиндо!        Жуткое растение пыталась атаковать, укусить. Перси отбивался. Берег его только зелёный свет браслета — если он ещё есть, значит, можно что-то изменить.        — Проваливай! — кричал он отчаянно. — Пропусти меня! Диффиндо! Секо! Секо Максима!        Наконец, последняя тентакула лишилась головы, Перси перевёл дыхание и огляделся.        — Только вперёд, верно, Джонни? — пробормотал он, направившись в сторону единственного каменного прохода.        Все, что Перси слышал — кроме своих шагов, разумеется, — капли воды, падающие со стен. Коридор резко пошел вниз. Откуда-то сверху доносилось мягкое шуршание и тихий звон.        — Надеюсь, это ты, Джонни.        Перси дошёл до конца коридора и очутился у входа в ярко освещенный зал с высоким дугообразным потолком. Зал был полон порхающих и кружащихся птиц — маленьких и ярких, как драгоценные камни. На другой стороне зала виднелась тяжелая деревянная дверь.        Перси шумно втянул в себя воздух, закрыл голову руками и метнулся к двери. Он был готов к тому, что в любое мгновение в него вонзятся острые клювы и когти, но этого не произошло. Он добежал до двери и схватился за ручку — дверь оказалась запертой. Заклинания её также не брали.        — В чём же подвох?        Он поднял голову, разглядывая порхающих у них над головами птиц — ярких, блестящих… Блестящих?        — Это не птицы! — Перси был зол как-никогда, оглядываясь по сторонам.        Конечно в углу притаились старые школьные метлы. Перси едва сдержался от ругани. Он отлично помнил, как считал секунды до окончания занятий по полётами, съеживаясь в трусливый комок ещё на высоте в три метра. Никаких мётел!        — Акцио ключ!        Перси осознал ошибочность своего действия лишь тогда, когда все ключи направились в его сторону, едва не пригвоздив к двери. Однако некоторые в ней все же застряли, и он стал перебирать один за другим.        Подошёл лишь ключ со сломанным крылом, который уже и не пытался трепыхаться.        В следующем зале было настолько темно, что вообще ничего не было видно, однако стоило ему сделать несколько шагов, как комнату внезапно залил яркий свет.        Перси от изумления вытаращил глаза. Он стоял на краю огромной шахматной доски, прямо за черными каменными фигурами, которые были с него ростом. На другой стороне доски стояли белые фигуры, у которых, в отличие от черных, отсутствовали лица.        Там же, за белыми фигурами, виднелась еще одна дверь.        — Я не буду играть, — рычал Перси. Зелёное свечение пульсировало. — Я — староста! Пропустите.        Но каменные фигуры остались равнодушны, а стоило Перси взойти на доску и пройти дальше ряда черных пешек, как белые обнажили ножны.        — Что же, раз не хотите по-хорошему…        Перси не считал свои чары образцовыми или мощными, но кипевшая в нем злость и отчаяние дали свои плоды — фигуры разлетались на мелкие кусочки, не успевая что-то предпринять и собраться вновь. Он продвигался шага за шагом, всё ближе к заветной двери.        — Джонни!        Дикий рёв был ему ответом.        Перси, ускорившись, нырнул в следующую дверь, закрывая её за собой, и тут же пожалел об этом. Конечно, крик принадлежал не Джонни. Это был тролль.        Огромный, зелёный, вонючий, с массивной дубиной в лапах. Он наступал на Перси.        — Стоять, — на троллем языке прокричал Перси, надеясь, что не перепутал слова. Он начинал учить несколько языков, чтобы вписать их в резюме для Крауча, и троллий был самым легким из них. — Жди! Я дам еда!        Тролль, уже замахнувшийся было, замер заинтересовано. На его голове багровела внушительная шишка.        Перси достал из кармана шоколадную лягушку и заклинанием увеличил её.        — Ты еда, я идти!        Тролль был явно согласен. Даже сел и отложил дубину, принимая подарок.        Перси поспешил в следующую дверь, и едва не отпрыгнул обратно к троллю — фиолетовый огонь перекрыл ему дорогу.        — Это была новая мантия, — печально вздохнул Перси, но натянул её на лицо и прыгнул сквозь пламя, не ожидая ничего хорошего.        Но в комнате не было ничего страшного. Посредине стоял стол. На нем выстроились в ряд семь разнокалиберных сосудов, наполненных какими-то жидкостями. А возле стояла рыдающая Грейнджер, вглядывающаяся в следующую дверь, также закрытую огнем, и лежащий без сознания Рон.        — Не ранена? Что случилось? Что с Роном? Где остальные?        Простенькие чары показали заклятие сна и незначительные царапины, и Перси заставил себя выдохнуть.        — Гарри пошёл вперед, — пытаясь сдержать поток слез, произнесла Гермиона. — Потом пришёл мистер Лейк, принёс Рона, сказал сидеть с ним здесь, у шахмат было небезопасно. И они всё не появляются!        — Как давно Джонни прошёл?        — Минута, может меньше. Я так боялась за Рона.        Перси молча сунул девчонке свой платок и посмотрел на стол.

Впереди опасность, то же позади, Но две из нас помогут, ты только их найди. Одна вперед отправит, еще одна — назад, В двух — вино всего лишь, а еще в трех — яд. Ты хочешь здесь остаться на долгие века? Тогда ищи — к тому же подсказка тебе дана. Во-первых, как бы ловко ни скрывался яд, Найти его несложно — от вина левый ряд. Второе — в крайних бутылях налито не одно и то же, Но если вперед тебе надо, помощи зря ты ждешь. Затем ни в большой, ни в малой смерти ты не найдешь, А если из второй слева и второй справа глотнешь, сам убедишься — налито одно и то же в них, Хотя на взгляд они разные, но это уже в-четвертых.

       — Глоток из самой маленькой бутылочки даст возможность пройти вперед, — справившись с собой, гнусаво сказала Грейнджер.        Перси глянул на маленький пузырёк — полностью пустой, ни капли, и взял крайнюю справа.        — Эта ведёт назад.        — Да, мисс Грейнджер. Ваша задача — сидеть здесь. Тролль в сознании, и пусть я его отвлек, но пройти одним вам пока проблематично. Но уж если впереди опасность та же, что и позади…        Перси сделал аккуратный глоток, тут же сковавший льдом его горло.        — Да благословит меня Мерлин.        И прыгнул сквозь пламя, прикрываясь мантией, но на сей раз ни жара, ни новых дыр на ней не приметил, хотя пламя и не было фиолетовым, как ограждающее от тролля, а иссиня-черным.        Джонни изломанной куклой лежал посреди зала, и только зелёное свечение браслета позволило Перси не впасть в панику. Надежда есть. Рядом, связанный плотной верёвкой, находился Поттер; половину его лица залило запекшейся кровью, и мальчишка явно едва держался на ногах.        — Мистер Уизли, — раздался уверенный голос справа.        Перси тут же дернулся, едва увернувшись от луча заклинания, и направил палочку на говорившего.        — Профессор Квиррелл? Что вы…        Квирреллу, снявшему свой идиотский тюрбан, явно не был настроен общаться, и он молча наступал на Перси, что беспомощно держал универсальный щит, слабеющий с каждым новым проклятьем. Но голос, не Квиррелла и явно не Поттера, высокий, холодный, иной, звучал под сводами зала:        — Не лги мне, Гарри Поттер. Сотрудничество со мной принесёт тебе славу, богатство. Я тот, кто сможет вернуть тебе родителей. Я тот, кто сможет воплотить все твои желания. Отдай мне камень, и я верну твоего отца…        — Лжец! — отчаянно закричал Гарри.        Перси едва удерживал щит. Он глянул на Поттера, хотел сказать ему «Беги!» и сделать что-то самоубийственное, как вдруг увидел в богато украшенном зеркале отражение затылка Квиррелла. Там было лицо. Самое омерзительное лицо, которое когда-либо доводилось видеть Перси, мертвенно-бледное, стянутое, с тонкими змеиными щелями вместо носа и алыми злыми глазами.        Тварь рассмеялась.        — Как трогательно, — прошипело оно. — Что ж, я всегда ценил храбрость… Ты прав, мальчик, твои родители были храбрыми людьми… Сначала я убил твоего отца, хотя он отважно сражался… А твоей матери совсем не надо было умирать… но она старалась защитить тебя… А теперь отдай мне камень, чтобы не получилось, что она умерла зря.        — Никогда!        Гарри вдруг метнулся по направлению к двери.        — Поймай его! — завопила тварь, и Квиррелл тут же забыл про Перси.        Через мгновение Квиррелл настиг Поттера, ухватившись за его запястье. Веревки упали. Гарри закричал, пытаясь вырваться, а профессор корчился от боли, глядя на свои пальцы, прямо на глазах покрывавшиеся красными волдырями.        — Инкарцеро, — азарт кипел в крови Перси. — Силенцио!        А после, собрав мысли в железный кулак:        — Обливиэйт!        Квиррелл, явно владеющий беспалочковой и невербальной магией, успел послать в самого Перси странное проклятье, но тут же его взгляд затуманился и стал абсолютно потерянным.        — Перси?        Он опустился на каменный пол. Перси хотел бы что-то сказать Поттеру, спросить про Джонни, ведь браслет больше не сиял ни единым цветом, но чувствовал, что куда-то падает и нет конца у этого падения.        Какой долгий сон! Перси был уверен, что отключился на Астрономии и сейчас его разбудит Тофти, снизит балл, а то и вовсе проведёт практический экзамен по Прорицаниям. Перси снился огонь. Странный, чёрный, огонь почему-то хохотал, не пропуская старосту. И вдруг мигнул ярким светом.        — Жёлтый — всё хорошо.        Перси открыл глаза, улыбаясь. Голос Джонни.        — Доброе утро, соня. Ты заставил нас поволноваться.        Перси сразу вспомнил всё. Невилла, полосу препятствий, зелёный свет на руке, Гермиону и Рона, Гарри и тварь…        — Все целы?        — Даже Квиррелл. Его избавили от одержимости духом и поселили в Мунго, мелкие уже на завтраке, отделался легким испугом. А вот ты пропустил все экзамены.        Перси собрался было выскочить с кровати, но Джонни прижал его. И когда только стал таким тяжёлым?        — Лежи, моя ты проблема. Оба сдадим через неделю в Министерстве, директор договорился.        — Это я твоя проблема? Я думал, что ты умираешь!        — Так и было. Если бы не ты, мы бы все там остались: я не догадался предупредить МакКошку, а оповещения о действующих лицах на испытательном полигоне не предусмотрены.        — Профессора МакГонагалл, — привычно поправил Перси, сжимая Джонни в объятиях. — Больше так не делай.        — Я постараюсь.        Гриффиндор заполучил Кубок Школы, чего не было ни при Чарли, ни при Билле, все школьники, у которых экзамены закончились раньше, проходили полосу препятствий (она, как оказалось, подстаивалась под магический потенциал и возраст, и Перси обгонял многих однокурсников), но им было всё равно. У Джонни и Перси пока было всё хорошо.