Лунный свет на Том Самом Месте

До простого глупо. Это всё — до простого глупо. Я сидела и смотрела на бескрайние просторы Космоса. Их своим носом с постоянной скоростью, в несколько раз превышающей световую (но я не хотела знать, во сколько именно) рассекал мой корабль, «Зелитта». Я перестала считать дни, проведенные в нем, еще давненько. Кажется, прошло несколько месяцев. Граммофон, поскрипывая, извлекал из пластинки звуки концерта фортепианных произведений, его игла блистала в свете звезд. Было грустно. Я решила еще раз проверить все показатели. Корабль стабильно приближался к Тому Самому Месту; датчики движения на корабле не подавали признаков жизни, если не брать в расчет штурманскую комнату; тепло, количество кислорода, даже потребление электроэнергии — всё было в норме. Теперь стало не только грустно, но и скучно. Естественно, меня снабдили запасом всяких фильмов, сериалов и книг по отправлению. Но я уже успела их все посмотреть и прочитать как минимум по два раза. На этом корабле я — единственная, кто не спит в заморозке. Как же говорил мистер Салливан? «У тебя ответственная миссия. Ты — наша надежда», — именно так. Все они так говорят. «Спасение человечества». Достало. — Мисс Гасс, время обеда! — сказал сухой металлический голос из динамика. Часы я перестала носить еще на второй неделе пребывания тут, так что объявления о приемах пищи оказались очень кстати. Голос повторил. Я спрыгнула со стола и подошла к шкафу с припасами, достала тюбик. В этот раз попался картофель с мясом и овощами. Красный огонек, который загорелся одновременно с голосом, погас. Я быстро съела содержимое тюбика и выбросила его в бак для отходов. Захотелось немного походить. Я открыла главную дверь капитанского отсека и вышла в коридор, ведущий к капсульному жилому отсеку. Мои тапки шаркали по металлическому покрытию коридора. В такие моменты прогулок я наконец вспоминала, что мой корабль — огромный. « — Вы должны понимать: это очень важно. — Да, я понимаю. Это важно. Тут всё человечество. И что? — Как это: и что? — Мистер Салливан гневно поправляет очки. — Чертова Вселенная схлопывается! Вы отвечаете за транспортировку человечества! — кричит он, срываясь, размахивая руками. Маленькая девушка аккуратно кладет ему руку на плечо. — Пап, разве ты не видишь, что она — идеальный вариант? Она не задумывается. Мисс Гасс сделает эту работу очень хорошо. Мистер Салливан смотрит на свою дочь, потом на меня. — Хорошо.» Какой-то вечер воспоминаний. Или день? Дверь капсульного жилого отсека открылась, я щелкнула выключателями освещения. Мягкий голубой свет разлился. Огромное количество капсул, где спят люди, отливающие металлом, лежали тут. Я подошла к бортику балконного уровня и оперлась на него. Из капитанского отсека долетали слабые отголоски концерта Чайковского. Я спустилась вниз, к группе капсул, где спали Салливаны и остальные ученые с их семьями. Звук трения тапок с шершавым ковром этого отсека казался слишком родным. Я села, подогнув ноги, рядом со спящей ледяным сном Элизабет. Ее вьющиеся волосы разметались по подушке, реснички отблескивали голубым. Я смотрела на ее руку с обручальным кольцом до тех пор, пока не закончилась пластинка. Двигатели практически не шумели, потому я сразу заметила, когда это произошло, встала и пошла в капитанский отсек. Неловко оглянулась назад, когда свет потух. В этот раз я решила, что нужно прекратить депрессию. Вставила джаз. Но забыла, что от него становится только хуже. Прикрутила громкость на колонках. Я рухнула в кровать и заснула крепким сном. Проснулась от воя сирены. Таймер пищал. — Неужели?! — вскрикнула я, вскакивая на ноги. Плюхнулась в свое кресло. И правда, таймер показывал, что очень скоро мы прибудем на То Самое Место. « — Что такое То Самое Место? — Профессор потирает переносицу, смотрит на меня просто так, не через очки. — Мы нашли место, откуда началось пространство. Ты летишь туда. — Вы говорите о Большом Взрыве? — Да, именно. Мы так подумали и решили, что времени еще конечно много, но лучше жить там.» Я откинулась на спинку капитанского кресла. Захотелось рахат-лукум с турецкого рынка, где я была однажды. Учения для будущих капитанов решили проводить в Турецкой Республике, там были благоприятные условия (и большое количество полигонов, и благосклонность правительства). Я тренировалась с грушей в ангаре, когда девочки из группы предложили поехать в город. Там было недалеко, километров двадцать всего. Я согласилась. Турки приставали знатно, но зато давали бесплатно пробовать сладости. Тот рахат-лукум с орехами был самым вкусным. Пластинка с джазом давно уже закончилась, я сняла ее и спрятала в ящик. Что же поставить? До прилета оставалось пять часов. Инструкция гласила, что капсулы надо открыть после полной посадки корабля, так что с этим можно было не спешить. Скоро, совсем скоро все люди проснутся, и я вновь буду слышать шум, ругань, крики радости. Снова лицезреть надоедливого жениха Элизабет, этой замечательной девушки. Как жаль, что я не могу жениться на ней. Не хотелось вспоминать мгновения, проведенные с Элизабет. Но, грустя, я вспомнила всё: летние вечера с ней наедине, в беседке парка, ее теплые руки; ее любовь к писательницам серебряного века, к тихим разговорам о науке, которые я изо всех сил старалась поддерживать. Ее глаза. И ее губы. Было так грустно, что я решила проспать все эти пять часов. Я надела парадную форму, прикрепила пистолет к бедру, вставила в граммофон пластинку с колыбельными и заснула в своем кресле. Мне снилась ночь, освещенная слабым лунным светом. Снились звезды. Снилась Элизабет. Она, в своем белом свадебном платье, кружилась со мной в каком-то неясном танце. Было темно и тихо. Я проснулась как от толчка. Нужно было посадить корабль. Я пристегнулась, взяла ручное управление. Планета, которую нашел профессор, была очень похожа на Землю: я разглядела атмосферу, и океаны, и растительность непривычной окраски. Решила приземляться куда-нибудь в умеренный пояс. Привела все машины в готовность к посадке. Корабль стремительно вошел в атмосферу. Торможение сработало отменно. Я аккуратно спикировала и поставила свою «Зелитту» очень мягко. Выдохнула. Вместо пластинки с колыбельными я поставила в граммофон пластинку с произведениями Дебюсси. Датчики показывали, что воздух на планете пригоден для дыхания, что температура нормальная. Я взяла под мышку граммофон и пошла к выходу из корабля. Пришли воспоминания из реальности: я думала о том, как однажды мы с Элизабет действительно танцевали при луне. Было так славно. Я вышла из «Зелитты» с правой ноги. Воздух пьянил. Только совсем выйдя, я поняла, что всё еще в тапках. Я улыбнулась. — Здравствуй, То Самое Место! — громко прокричала я. Создания, похожие на птиц, слетели с ветки розового дерева. Я поставила граммофон на землю, которая была совершенно обычного цвета — цвета земли. Кажется, это и правда лес. Деревья тут были очень чудные, и я решила провести экспертизу органики на съедобность. Карманный анализатор 450.0 я достала уже привычным жестом, сорвала листик, положила его в колбу анализатора. Крохотное устройство показало, что листик идентичен земному, а значит на грунте можно выращивать привычные нам культуры. В общем, всё было замечательно. Я сорвала травинку, похожую на колосок, и улеглась в красно-розовое море остальных травинок. Играл «Лунный свет». Теперь всё будет по-другому, думала я, лежа на шелковистой травке и посматривая на звезду этой планеты, название которой пока что только в цифрах. Очень скоро люди придумают что-то. Может, снова Солнце? Не знаю. Да и мне, собственно, всё равно. Главное, чтоб не отобрали граммофон. Птицы вернулись на ветви, откуда я их согнала. Грусть пройдет — и останется только спокойствие. Большое, красно-розовое спокойствие, как эта трава. Всё будет хорошо.